Отличница

— Олег! — Маша в новом платье, которое папа привёз из Прибалтики, окликнула Платонова в длинном коридоре второго этажа. Мама настоятельно просила не надевать такую нарядную и приметную вещь в школу, но Швецову было не переубедить. Это, в конце концов, её взятка. Взятка, из-за которой ей сейчас приходится переступать через себя. — О, Машка! Привет, моя любимая зубрилка, ты что тут делаешь? Звонок же уже был, — Олег размахивал пакетом с пирожками, которые купил в столовой, растолкав всех пятиклашек. — Давай прогуляем, — выпалила Маша, даже не задумываясь о том, что предложила сейчас. Её второй в жизни прогул. — Да ну тебя, Швецова, — отмахнулся Олег и протянул ей пирожок с вишневой начинкой, — ты и прогулять химию? Смешно. Петровна тебя убьет. — Олеж, я серьезно. Нам очень надо поговорить. Пойдём на наше место под лестницу? — Поговорить? Или может поцеловаться? А, Машка? — Олег был как всегда в замечательном настроении, чего сегодня нельзя было сказать о Марии. Она была чернее тучи, даже несмотря на все бесчисленные попытки скрыть это. На душе было очень скверно, и даже новое платье, которому могла бы позавидовать любая девочка в школе, не скрашивало день. — Идешь или нет? — Уже начинала закипать Швецова. Олег, увидев этот настрой, понял, что отказывать нельзя. Он приобнял Машу за талию и, не прекращая свой обед, повел её к выходу на лестницу. Там, за поворотом в подвал между первым и цокольным этажом, и было их укромное место. Конечно, туда ходили все парочки школы почти что на каждой перемене, и частенько Олегу приходилось прогонять оттуда чужаков, но вот сегодня им явно повезло. Местечко пустовало, и Маша тут же залезла на подоконник. — У меня предки на дачу сваливают на выходных. Сможешь на два денька отпроситься будто бы к Альбинке? — Улыбнулся Платонов, шутливо дёргая Машу за её неизменную косу. — Вряд ли. У нас сейчас сборы, и меня точно не отпустят на ночевку… — Маша пожала плечами, но на Олега даже не взглянула. Он подтянулся на руках и сел рядом с ней, будто бы чувствуя, что разговор явно будет не из приятных. — Маша, ты… Ты сказала, что нам надо поговорить. И явно не о том, что мне снова придётся переписывать контрошу по алгебре, — Платонов порылся свободной от объятий рукой в школьной сумке и достал оттуда мятую тетрадку. Он протянул её Маше, но та даже не думала открывать её. Это на Швецову было не похоже, обычно она постоянно порывалась порыться в тетрадках Олега и высказать ему своё фи за очередной косяк или двойку. — Олежа, в общем, я точно решила, что буду поступать на юридический, — сказала Мария, трусливо избегая той самой нужной темы. — Ну молодец, что. А я в армейку, вон Толик, который два года назад закончил нашу школу, сходил и говорит кайф! Вернусь — поженимся, да, Маш? — Олег где-то в глубине души чувствовал, что Маша расстроена, но старался всячески игнорировать это ощущение. — А как же МВД институт? Ты же хотел… — Так да, Машка! Это уже потом, после. Толик сказал, что… Швецова положила руку Олегу на коленку, перебивая его. Ей вдруг показалось, что ещё чуть-чуть, и она расплачется, запаникует, не скажет, а потом и вовсе останется виноватой. В голове крутилась фраза мамы, что таких Олегов у неё ещё будет миллион. Маша не верила, но выбора у неё не было. — Олег, нам надо расстаться. Я уезжаю жить в Петербург навсегда. — Смешно, — хмыкнул Платонов, ни на йоту не поверив в сказанное. — Это правда. Прости, я… Я пыталась уговорить родителей остаться, но мне не разрешили. — Мария едва сдерживала слезы, вспоминать вчерашний разговор с родителями и то, как на неё кричали было тяжело. — Маша, а мы? — Впервые в жизни Платонов почувствовал, как его сердце сжимается так болезненно, что хотелось выть. Неужели вот это вот и есть та самая душевная боль от расставания, о которой говорили в компаниях старшаки? — Ты встретишь кого-нибудь лучше меня, — вздохнула Швецова, — что я тебе… — Швецова, ну ты и дура! Мы же с тобой столько всего хотели, а ты! — В сердцах кинул Олег, спрыгивая на пол. — Так и скажи, что никогда меня не любила. Ну правильно, что я тебе… Тупой, без папы военного, и даже без связей, как это сейчас модно! — Олеж, зачем ты так, — как бы Маша не пыталась держаться, из её глаз всё-таки потекли самые настоящие слезы, — я очень тебя люблю, это правда! — Не надо меня успокаивать, не маленький! Я видеть тебя больше не хочу, и на выпускной я с тобой тоже не пойду! — Платонов пока что не мог объяснить свои чувства, но такой горечи и разочарования он ещё никогда не испытывал. — Меня не будет на выпускном, я уеду тридцать первого уже… Второго июня у меня экзамен первый будет на юрфаке, — тут Маша слукавила. Конечно, она могла бы остаться на выпускной, но даже мысль о том, что там её ждёт последний вечер с Олегом доводило Швецову до истерики. Нет уж, лучше в один день взять и порвать со всем. — Ты злая, Швецова! Злая и бессердечная. Ненавижу тебя, весь год мне испортила… — Платонов грубо вырвал из её рук свою тетрадку и побежал вверх по лестнице. От урока ещё оставалось минут пятнадцать, лучше было слушать нудные речи Петровны про уравнения реакций, чем сидеть с Машей. Олег даже не удосужился постучать в дверь, из-за чего вызвал на себя гнев химички. — Платонов! Это что такое?! Ты у себя дома, чтобы так заявляться? Сейчас к директору пойдешь! Но если обычно Олег любил съязвить, начать пререкаться и возмущаться, то сейчас он молча прошел по классу и сел за заднюю парту по центру. Их с Машей третья парта справа так и осталась пустовать. Больше за неё никто из них никогда не садился.

***

— Платонов! — Окрикнул своего нового подчиненного Леонид. — Те бумаги, что ты приволок из офиса убитого… Мне их разбирать? — Я откуда знаю, мне следаки с обыска так сказали сделать, — резко ответил Платонов, даже не задумываясь о том, что с начальством так не стоит. — Опа, а это что такое? У нас тут какие-то не те воздушные массы? Мария Сергеевна сейчас на меня наорала ни за что, ты начальству в таком тоне отвечаешь, — Лёню подобное не задело, а скорее наоборот удивило. Маша имела неосторожность рассказать, что Олег её первая любовь, и теперь Кораблёва интересовала его версия событий. — Извиняюсь, Леонид Николаевич, — хмуро ответил Олег, — больше не повторится. — Да ладно, чай не барышня — переживу, — хмыкнул Лёня, — не спешишь? — Нет, — повел плечами Олег, — а что? — А поехали в бар? Познакомимся хоть, нам работать вместе всё-таки, а я о тебе ничего не знаю. Ну, кроме одного факта… — В бар? Можно, — Платонов сейчас был как раз в настроении выпить чего-нибудь покрепче, — а что за факт? — А, — отмахнулся Лёня, — потом тебе скажу. На тебе или на мне? — Да можно на мне. А куда едем? — Ты ж города не знаешь, куда мы поедем, — возмутился начальник, — давай уж лучше на мне. Когда эти бесконечные рассуждения чей транспорт доставит их до злачного заведения были завершены, мужчины наконец-то уселись в автомобиль и отправились куда-то в сторону центра. Олег на самом деле не знал города, и ему было все равно куда они приедут. Главное было поскорее заказать себе рюмочку чего покрепче, опрокинуть её в себя и попытаться забыть, что Маша уже второй раз в жизни разбила ему мечты о будущем в пух и прах. — Слушай, Платонов, давай только на ты. Во-первых, я не такой старый, а во-вторых, мы с тобой бухать на вы точно не сможем, — предложил Леонид, заходя в полутемное помещение какого-то популярного бара. — Да без проблем, — Олег протянул ладонь, чтобы закрепить их сближение рукопожатием, — так даже лучше! — Ты что пьешь? — Спросил Кораблёв. — Я пожалуй водочки. — Начнем с водочки, — согласился с Леонидом Олег, — а там видно будет. — Ого! А ты серьезно настроен. Не похож даже на человека, который свою первую любовь повстречал, а она ещё и свободна оказалась. — Откуда это такие сплетни уже? — Хмыкнул Олег, искренне удивляясь осведомленности начальника. — Так Мария Сергеевна сама сказала, что ты её первая любовь, когда я заикнулся, что ты человек новый и я тебе пока что не спешу доверять. — Швецова? — Тут Олег удивился ещё сильнее. — Ну надо же. — А что, в молодости у вас по серьёзке было или так, детство и все такое? — Леонид уже сел на своего коня-собирателя сплетен и принялся расспрашивать нового коллегу о подробностях. Маша ему точно такого не расскажет, а вот Платонов точно может. — У меня точно серьезно, а у неё… Вот веришь или нет, а я всю жизнь этим вопросом задаюсь, — ответил Олег, опрокидывая в себя первую стопку. Алкоголь на голодный желудок действовал соответствующе, но Платонова это редко когда волновало. — Ну так спросил бы, — всплеснул руками Кораблёв, — тем более такой шанс выпал. — Да ну, — отмахнулся мужчина, который пока что не был готов делиться всеми подробностями последних событий, — есть ли в этом смысл? Сомневаюсь. — Зато узнаешь чем закончилась твоя первая любовь, — почему-то вдруг рассмеялся Леонид, — и есть ли шанс превратить её в любовь последнюю. — Последнюю? — Скривился Платонов. — Да я пока умирать-то не собираюсь. — С нашей работой нельзя знать… Мало ли! — Типун тебе на язык, — засмеялся мужчина, — ты пей лучше, а то сейчас договоримся Бог знает до чего… — Нет, Платонов, серьезно, вы с ней хоть говорили о том, что было? — Чисто из любопытства спросил Кораблёв. Такие истории не то, чтобы случались часто, и ему было интересно что же из них может получиться. — Говорили! — Усмехнулся Олег. — Да мы даже умудрились… А, неважно. У неё уже своя жизнь, у меня своя. Что толку пытаться вспомнить то, что было в шестнадцать или семнадцать лет. — Умудрились что? — Кто бы сомневался, что Лёня зацепится именно за это. — Неужели… — Лёнь! — Пресек эти попытки залезть дальше, чем полагалось Олег. — Давай без подробностей, ладно. Нечего там обсуждать, честно. — Ага-а, значит ты у нас на выданье… Так оглядись по сторонам! Сейчас найдем тебе кого посимпатичнее и поедешь отдыхать дальше без меня. Гляжу совсем ты скис от разговоров о Швецовой! — От алкоголя у обоих уже знатно развязались языки, о приличии никто не вспоминал. — Да не в настроении я одноразовых девок к себе тащить, — фыркнул Олег, — уже надоело, ну сколько можно этих одинаковых кукол тискать? Уже пора бы и о чем-то серьезном задуматься. — От человека, который дважды был женат, звучит странно, — удивился Леонид, — или что, в третий раз хочется? — А почему бы и нет. До пенсии бы ещё парочку детей не мешало состряпать. Тут Маша точно умнее оказалась… У неё уже взрослые. — Пробил что ли? — Да вот ещё! — Воскликнул Олег, выпивая ещё стопку. — Мне Федя любезно рассказал и даже показал фотки. — Ну так а что у вас в молодости-то не сложилось, расскажешь? — Снова вернулся к этой теме Леонид. Олег вздохнул поглубже, предаваясь воспоминаниям уже в который раз за эти дни.

***

Платонов не помнил как закончилась химия, как он ушел с физры, как вылез через окно в столовой и как добрался домой. Ему было так плохо, что он поначалу даже испугался. Ну неужели от разбитого сердца можно испытывать физическую боль? Олегу слабо верилось в такую сопливую, как он думал раньше, теорию, однако она вполне подтвердилась на практике. Маша… Его любимая зубрилка Маша, которой он без остатка отдавал всего себя, с которой он столько всего узнал впервые теперь прошлое. Платонов почему-то не хотел верить в то, что ее отмазка про родителей правда. Он считал, что Швецова просто постеснялась идти дальше с таким, как он. Она отличница, гордость школы, дочка уважаемого человека, а он? Хулиган и троечник, у которого ни перспектив, ни связей. Олег никогда не страдал из-за этого, скорее наоборот видел в отсутствии всего того, что было у Маши, свободу, но вот теперь ему начало казаться, что будь он поумнее в биологии и английском, то все могло бы сложиться иначе. Если бы он учил получше историю, а не трогал Машины коленки под партой, то может быть смог бы подтянуться за этот год, поступить вместе с ней на юридический, а потом тоже пойти работать в прокуратуру. Но в Петербург бы его точно не отпустили, а значит и это бы не помогло… Он всегда заглядывался на Швецову. Хорошенькая девочка так манила его своей «хорошенькостью», но образ отбитого хулигана попросту не позволял ему даже подумать о том, чтобы начать общаться ближе. Да и Маша бы скорее испугалась, чем ответила взаимностью, если бы не эта роковая случайность, когда их посадили за одну парту. Кто бы знал, что этот наказ подтянуть его по учёбе в результате закончится разбитым сердцем! Уж лучше бы он продолжил получать свои двойки, но никогда не знал Марию, никогда её не обнимал, не целовал и не любил… Олег добрел до кровати в своей комнате и рухнул на наваленные на покрывало чистые вещи. Мама постирала и явно намекнула, что Платонову бы следовало помочь, но ему было так всё равно на это. Он раздражённо поднялся, скинул все на пол и завалился обратно, утыкаясь лицом в подушку. Никогда Олег не чувствовал, что может заплакать. Он вообще считал, что плакать удел слабаков и девчонок, потому изо всех сил сопротивлялся почему-то сильно жгущим глаза слезам. Нет, кто такая эта Маша, чтобы ради нее он мужиком переставал быть! Но мужики, как оказалось, тоже плачут, им тоже разбивают сердца. Он провалялся так до самого вечера, выслушал недовольство от мамы за бардак в комнате, за звонок Петровны по поводу опоздания и за побег с уроков. — Ты думаешь Маша за тебя выпускные экзамены сдавать будет, а? — Материнское сердце так переживало за будущее ребенка, но она даже не знала, что заденет сына за самое больное. — Маша уже ничего за меня сдавать не будет. Она меня бросила. — Милый, да ты что? Подожди драматизировать, может помиритесь ещё! Скоро же выпускной, такая ночь волшебная. Там все и образуется. — Ничего, мама, не образуется! — Вспылил Олег, надеясь никак не выдать свои слезы. — Она в другой город уезжает, хочет стать крутым юристом, а я в её жизнь новую не вписываюсь! — Олег, ну сколько у тебя ещё этих Маш будет… Стоит ли так убиваться? — Желая хоть как-то поддержать, мама провела рукой по волосам Олега, но это сделало только хуже. Платонов со Швецовой все никак не могли взять в толк, почему же их отношения никто не воспринимал всерьез. Все улыбались, качали головой, а на их «навсегда» отвечали лишь ухмылками. А теперь, когда все закончилось, и Маша, и Олег услышали одно и то же: будут ещё тысячи. — Маш может и много будет! — Огрызнулся Олег, плюхаясь назад на кровать. — А вот этой точно уже никогда. Отстань, ма! Я хочу поваляться. Ужинать не буду. Олег провел так не только вечер, но и все выходные. Друзья звали гулять, но он даже слышать никого не хотел. Ему хотелось только одного: пусть Маша позвонит, пусть объяснится ещё раз. Но этого все никак не случалось, и Платонов провел в кровати ещё и понедельник. Марии повезло явно меньше. Её в истинном смысле слова наказали за слёзы и даже думать запретили о мальчиках. — Ты дочь полковника, Мария! Ты вздумала слезы лить из-за чего, а? Из-за любви? Не смеши, маленькая ты ещё, чтобы знать что такое любовь. Ты что думаешь, твои эти чувства тебя правильным человеком сделают? Забудь. Сначала институт закончи, на работу устройся, а потом и о чувствах можно подумать. Швецова хотела позвонить Олегу, поговорить хотя бы разок, услышать его голос и это фирменное: «Машка, ты зануда! Какие уроки, пошли на Ленинские горы лучше», но ей запретили. Из школы домой, никаких подружек и улицы. Только уроки, уроки и ещё раз уроки. На носу были экзамены, и Марии бы точно стоило взяться за ум, но сейчас все её мысли были о том, что она предала Олега, а вместе с ним и себя. В этот самый момент Маше казалось, что она никогда и никого больше не сможет полюбить.

***

Швецова весь вечер просидела на кухне с телефоном в руках. Ей вдруг начало казаться, что своими словами она могла сильно обидеть Олега. Нет, конечно, она не собиралась вступать в отношения с ним, и на это было несколько причин. Первая, разумеется, банальный страх, что все повторится. Маша как сейчас помнила тот болезненный разрыв, и хотя после него было много не менее болезненных, он застрял в памяти как-то особенно. Второй причиной Мария считала невозможность крутить романы на работе. Если бы её спросили о третьей причине, то она бы несомненно придумала ещё множество доводов, убеждая в первую очередь себя, что сойтись с Олегом будет неправильно. Даже если очень хочется. Перехочется! Однако вопреки собственному желанию усложнить себе жизнь, Маша была убеждена, что перед Платоновым надо извиниться. Её насильно никто в постель не тащил, сама согласилась и сама, в какой-то мере, проявила инициативу, которая в конечном итоге и привела их к вот такому результату. Что сказать и как объясниться за свое поведение Швецова пока что не знала, да и возможности сказать у неё не было. Номерами они обменяться не успели, да и по работе пока ещё не сталкивались. Была, конечно, идея попросить об этом Лёню или Федора, но Маша не хотела лишних сплетен. Она и так наверняка навлекла на себя как минимум неделю подколов, когда сообщила о том, что уже была знакома с Олегом. Хотелось убежать от себя, хотелось поддержки, но искать её было негде, да и не в ком. Парадокс — ещё вчера Маша была так счастлива, предаваясь в полной мере воспоминаниям о своей счастливой юности, а сегодня чуть не плачет из-за них же.