Странные

      Земная ночь, хоть и была по сути своей ночью на огромной мёртвой свалке, всё же окутывала каким-то странным, незримым волшебством, убаюкивала шёпотом ветра. Однако Вриссу не спалось. После всего, что произошло, усталость одолевала, но погибшие друзья, особенно бедный Кристи, так и вставали перед глазами. А неспособность забыться вызывала ещё бо́льшую маяту — мысли о ней… о нежной, очаровательной, желанной малютке Колл.       Ну как же так, а? Святые причиндалы, ну как могло всё так вот стрёмно получиться?       Врисс чувствовал себя…       Обманутым? Лохом? Придурком ещё большим, чем лох? Идиотом, по уши влюблённым в говорящий кусок полимеров? Он искренне, всей душой, как никого и никогда любил… кого? Или — что?       Да Эклером по губам! Да чтоб оно всё кануло в космическую щель!       Пальцы сами собой сжались в кулак, рука резко поднялась над приборной панелью, но так на неё и не опустилась — просто безвольно упала на ещё более безвольное колено.       Вриссу нелегко жилось на свете. И поэтому он любил. Вот старушку «Бетти», например, со всеми её побитыми временем агрегатами. Своё дело, за которое Элджин ему платил невзирая на инвалидность. До тошноты хорошо зная всю подноготную безжалостного, циничного бренного мира, Врисс хоть убей всё равно был слаб на нежные чувства — не мог иначе. Ведь тогда в этой сраной вселенной не осталось бы совсем никакой радости, ни капли смысла.       Но вот однажды, совсем недавно, а будто бы уже очень давно, своими радостью и смыслом он сделал её — милую, добрую, благоволящую к нему красотку Колл, ангела из какой-то бредовой сказки. Для этого чу́дного существа не нашлось бы достойной пары, потому что последние из таковых выродились, наверное, лет двести назад. Остались… Ну, кто остались.       Впрочем, он и не питал никаких надежд. Ему хватало дружбы Колл, искренней, чистой, такой настоящей. Достаточно было для счастья одной улыбки при встрече, заботы, стремления заступиться…       Тяжко было от последнего, но Врисс мирился — ну куда ему деться от людской жалости? Некуда. Впрочем, это такая малая, ничтожная жертва в сравнении с радостью любить и боготворить её — эту святую чёртовку с огненным взглядом, убийственным, когда разозлят, и животворящим, стоит лишь поймать его, улыбнуться и выдать какую-нибудь глупую пошлую шутку.       То, как она мило и от души улыбалась его дурачествам, как яростно вступалась за него и радовалась его спасению — всё это было для Врисса истинным счастьем, самым дорогим в жизни, дороже самой жизни.       С тех самых пор, как он стал «лицом с ограниченными возможностями», Врисс как мог старался не унывать — любил жизнь, мать её. А когда в их отмороженную команду влилась кареглазая Колл, он и вовсе воспрянул, и уже успел основательно привыкнуть к этим невидимым, но ощутимым крыльям за спиной.       А что теперь?       Шершавый болт!       Ангел, наполнявший красками и самым глубоким смыслом всю его жалкую возню, оказался… неживым чудом кибербиотехнологии.       Всё, за что Врисс так отчаянно цеплялся в последнее время, — всё это было имитацией, суррогатом чувств!       Реальность обрушилась на него, задавив, задушив, скрутив почище паралича.       Ну скажи, скажи, чёртова ты кукла, как Вриссу теперь ползать по этой долбаной земле, за каким хером?       Как же хотелось задать ей этот животрепещущий вопрос!       Врисс приподнялся над своим спальным местом — креслом первого пилота, с которого он так и не слез после аварийной посадки.       На борту «Бетти» царил страшный разгром, разве что трупы Рэна и того бедолаги-шахтёра вынесли куда-то наружу ещё на закате.       Джонер и Рипли спали. Один, как младенец-переросток (всем бы такую нерушимую психику), а вторая — как-то тревожно, будто бы с кошмарами, прямо на голом, захламлённом полу.       А вот её нигде не было.       Может, в каюте?       Врисс изучил данные с экрана биомониторинга во всех отсеках и помещениях корабля, какие пока ещё были относительно невредимыми, но не нашёл ту, что стала его бедой.       «Да и хрен бы с ней!» — чуть было не сказал он сам себе, но в следующий момент понял, что должен — обязан! — найти Колл. Иначе сойдёт с ума, удавится, потому что мёртвые благословенны — ни до чего нет дела.       Вздохнув и поджав губы, чтоб не покрыть отборным матом всё вокруг, включая заевшее крепление ремня безопасности, Врисс неуклюжим кулём свалился с пилотского кресла и едва не разрыдался от того, что некстати вспомнил кресло совсем другое — то, в котором мог хоть в какой-то мере ощутить себя человеком и которое пришлось оставить — бросить! — во время полоумного бегства с военного корабля.       Кое-как собрав последние крохи самообладания, Врисс пополз.       Куда могла деться эта дурная синтетическая девка? Вышла наружу? Смылась?       Чувствуя себя мерзкой жалкой гусеницей, он с трудом и не без пары ушибов добрался, наконец, до того самого иллюминатора, в который Рипли вышвырнула своего ксеноморфного отпрыска.       Из пустого проёма сквозило, неся внутрь корабля странные, непривычные запахи.       Добравшись до него, мужчина, чьи руки частенько трудились и за себя, и за другую, негодную пару конечностей, приподнялся над нижним краем проёма и огляделся.       Ночь была довольно светлой, с пригорка, на который рухнула «Бетти», открывался одновременно зловещий и прекрасный, завораживающий вид на какой-то давно вымерший город, на остатки высокого изящного сооружения среди прочих развалин, на горы мусора кругом и на… неё. На маленькую женскую фигурку, сидящую лицом к городу и спиной к иллюминатору.       Плечи Колл ссутулились и часто вздрагивали. Не так, как обычно трясутся от холода, а так, будто девчонка плакала.       Но чего андроиду просто так сидеть и реветь, когда никто не видит, когда не перед кем больше выпендриваться?       Врисс, по-прежнему злой на неё и до смерти разочарованный, ощутил в груди нечто странное, непонятное и гнетущее.       Что ж она там, по-настоящему, что ли, слёзы льёт?       С чего вдруг? Из-за раны, может?       И Врисс, толком не понимая, на кой хрен ему всё это сдалось, пополз в другую часть корабля. За чемоданчиком для оказания первой помощи.

***

      Кое-как вскрыв дверцу медицинского шкафчика (благо та была не слишком высоко и её не заклинило) Врисс подумал было позвать Колл всё через тот же проём выбитого иллюминатора, но не решился — будить Джонера и Рипли ему не хотелось.       Поэтому он взял с собой медицинский чемоданчик и, чертыхаясь на каждом участке пути, поволок его к приспущенной аппарели.       Та была наклонена градусов на сорок пять, а нижний край её тонул где-то в ночной темноте.       Врисс, достав из-за пояса фонарик, с которым по роду своей деятельности не расставался, попробовал спуститься не упав, но ничего не вышло. Он кубарем скатился по наклонной поверхности и от души нажрался пыли.       Всё больше думая о том, что не хер было вообще сюда соваться, мужчина тем не менее отплевался, собрался с духом и продолжил свой нелёгкий путь.       Она сидела у противоположной, ближе к носу, части корабля, и Врисс основательно выдохся, пока до неё добрался. Весь вымазался в мерзкой приставучей пыли, еле доволок чёртов чемоданчик и хорошо если не повредил в нём что-нибудь.       — Эй… — подал он голос и только тут наконец понял, что все возможные слова застряли в пересохшем горле.       Колл не могла не слышать его возни рядом с собой, но по каким-то причинам не подавала виду, что, допустим, удивлена или раздосадована. Врисс отчего-то подумал, что обычная в таких случаях радость от встречи с ним теперь непременно должна смениться у неё досадой. Однако на деле не удостоился ни того, ни другого.       Колл даже не обернулась — она всё так же продолжала горько плакать и прятать от Врисса лицо.       Самое прекрасное лицо на свете. Что ни говори, а её синтетические «родители» были гениями. И большими эстетами.       — Я тут подумал… — начал мямлить Врисс, но отступать всё равно было некуда. — Подумал, что твою… — он чуть было не сказал «дыру» или «пробоину», но вовремя одумался, — рану надо бы залатать. Вот, аптечку принёс…       Он зачем-то протянул ей свою ношу, запоздало смекнув, что они, может быть, и не подходят для андроидов. Но Колл, всё ещё всхлипывая и не глядя на него, встала, взяла у Врисса чемоданчик и молча зашагала в сторону аппарели.       Врисса довольно часто посещали мысли о том, что он дурак из дураков, но вот теперь это чувство стало как никогда отчётливым. Во-первых, он явно зря притащился сюда с чемоданчиком, ведь не собирался же, в самом деле, использовать его содержимое прямо тут, в темноте и антисанитарии. А во-вторых, он как последнее чмо присмыкался перед взбалмошным, капризным роботом.       Вопрос: какого рожна? Боялся остаться без света в оконце или всё же…       Второе предположение ускользнуло от него, как простое и понятное счастье в жизни, но ловить его всё равно было некогда — безногому червю ещё предстояло преодолеть обратный путь до аппарели, как-то взобраться на неё, а потом искать на корабле более или менее чистое и освещённое место.

***

      Ещё до того, как техник добрался до подъёма на борт корабля, тот уже начала казаться ему ужасом верхолаза. Однако сверху к Вриссу неожиданно протянулась рука: изящная, идеальная, но достаточно крепкая, чтоб, как говаривал Элджин, ловко управляться с разводным ключом. И даже кое-чем покруче.       В сорок два как-то глупо строить из себя обиженку, поэтому Врисс ухватился за нежную, мягкую, совсем как настоящую ладонь и, напрягая всё, что мог, вскарабкался на борт.       В какой-то миг они с Колл оказались очень близко друг к другу, ближе, чем когда-либо, но искусственная девушка не дала своему воздыхатель и мгновения, чтобы понять, что именно он чувствует, находясь рядом с ней. Она как будто хотела спрятаться. Зачем — поди разбери. Наверное, женщины все одинаковы, хоть органики, хоть синтетики.       Врисс выдохнул и вновь пополз вслед за стройной легконогой строптивицей.       

***

      Колл устроилась на одном из немногочисленных уцелевших ложементов, и мужчина смог наконец перевести дух. Руки, давно не знавшие таких экстремальных нагрузок, предательски тряслись от напряжения, а ведь им ещё предстояла весьма непростая работёнка.       Устроившись рядом с Колл прямо на полу, Врисс опустил ложемент как можно ниже к полу. На «пациентку» свою он особо не глядел, очень надеясь, что сумеет вылечить — или скорее починить? — её. Как старушку «Бетти».       Нелепое сравнение заставило Врисса усмехнуться. Впервые с момента приземления. Хотя бы про себя.       На самом же деле он сейчас ужасно тру́сил. Всё же андроид — не корабль. Как бы ни был сложно устроен звездолёт и какой бы ни требовал сноровки, когда чинишь некоторые особо хитрые агрегаты, он всё же не имел в себе органики. Не притворялся человеком, не создавал такого чувства, что перед тобой и впрямь живое, чувствующее существо.       Врисс в очередной раз шумно выдохнул, собирая в кулак гордость любого мужика — решительность и уверенность в себе. А затем приступил к делу.       Он положил чемоданчик перед собой, но прежде чем открыть его, запустил кисти рук в специальные углубления по бокам. Там находились полости для обработки ладоней, и вскоре Врисс ощутил на коже немного жгучий холодок распылённого антисептика. В закрытом кармане на крышке чемоданчика нашёлся тонкий стерильный медицинский халат, маска и пара перчаток. Понятия не имея, нужно ли всё это для работы с повреждениями синтета, Врисс всё же облачился как положено — вдруг андроидам тоже не чужда элементарная гигиена?       Как любой звездолётчик, Врисс был обучен азам оказания первой помощи, правда лично применять на практике давным-давно и вскользь полученные знания до сих пор не приходилось. Поэтому теперь пальцы задрожали ещё и от волнения. А то ли ещё будет, когда придётся лезть специальным медицинским манипулятором внутрь раны…       Мужчину передёрнуло, но он постарался скрыть это.       Облизнув губы, он стал сосредоточенно искать в полостях чемоданчика нужный предмет. Колл при этом он по-прежнему игнорировал.       Вот! Врисс извлёк на тускловатый свет аварийной лампы небольшой тонкий штырёк с ручкой на одном конце и цепляющим устройством на другом. Он как раз и предназначался для извлечения из тела различных мелких инородных предметов. Техник внимательно — слишком даже внимательно — посмотрел на него, покрутил в руках, добавил к нему баллончик с аэрозолем-антисептиком и в этот миг понял, что момент истины всё ж таки настал.       Рана! Нужно взглянуть на неё, обработать и разбередить…       — Не бойся, малышка, ты же знаешь, я аккуратный, — пробормотал он не столько для Колл, сколько для себя самого и склонился над повреждённой синтеткой.       В первое мгновение Врисс даже опешил. Оказалось, что пока он надевал халат и прочую дребедень, пока увлечённо изучал содержимое чемоданчика, «чудо враждебной техники» успело раздеться по пояс и теперь ждала, дразня взгляд уродливой дырой меж небольших, но совсем настоящих, влекущих своей нежной округлостью грудей.       Во рту у Врисса моментально пересохло, а внутри ощутимо напряглось. И вдруг по-настоящему сильно захотелось убрать куда-нибудь с гладкой белой кожи эту омерзительную рану.       За её рваными краями белели какие-то непонятные Вриссу трубки, проводки и резервуары. Техник с «Бетти» изо всех сил старался сохранять хладнокровие, но всё же не сдержал эмоций — нахмурился. В одном из завитков толстой трубки, очень похожей на кишку, набухло нечто явно инородное, уже начинавшее зарастать белёсой биосинтетической тканью. Застрявшая пуля!       Тронешь — вновь польётся это «молоко»…       — Ты… — заговорил он, сглотнув и всё ещё не глядя в лицо Колл и не решаясь назвать её по имени, — ты думаешь, её нужно извлечь? Или, может, просто обработать, а рану зашить?       Он не разбирался в синтетиках, ни в старых поколениях, ни в новых, поэтому и спросил.       — Извлеки, — натянуто отозвалась Колл. — Живые ткани могут загноиться.       — Ну… хорошо, — мужчина стиснул зубы, распылил на повреждённые ткани аэрозоль с антисептиком и лёгким анестезирующим средством, а после этого наконец запустил рабочий конец манипулятора внутрь раны.       Колл вздрогнула, словно её прошило током, и Врисс даже слегка оторопел, замер. Он ведь ещё даже и не касался ничего, а она уже рефлексирует.       Врисс поднял на неё глаза — дурить дальше резко расхотелось. Вид искусственная девица имела столь напуганный и напряжённый, что техник опешил окончательно. Неужели она всё так ярко ощущает? И, что, не может управлять чувствительностью?       Врисс глядел на неё и, наверное, все его мысли слишком очевидно отражались на лице, потому что Колл сглотнула, зажмурилась и будто бы принялась ждать смерти.       Раздражение Врисса вмиг сменилось чувством стыда. Да, он ничего не знал о синтетах-аутонах, но почему-то взял и без всяких на то оснований причислил девушку к бесчувственным машинам. А ведь даже к «Бетти» всегда относился как будто к живому существу: иногда во время ремонта обращался к ней с какой-нибудь ласковой чепухой, и инструментами орудовал чуть нежнее, чем того реально требовали материалы, из которых состояла внутрянка корабля.       А тут…       Врисс так и сидел над зажмурившейся Колл, понятия не имея, как продолжить операцию. Можно, конечно, просто взять и без лишних сантиментов извлечь пулю, тем более что сама синтетка готова потерпеть, но что-то не давало ему сделать этого.       В какой-то миг он зачем-то приспустил маску и склонился над девушкой совсем низко, будто желая разглядеть в ней нечто очень-очень важное для себя, разрушить остатки своих сомнений и подтвердить невероятные, почти бредовые догадки…       То, что произошло дальше, вышло как-то само собой. Врисс коснулся её губами: сперва мягкой щеки, потом уголка всё ещё плотно сжатых губ.       Поцеловал и хотел уж было отпрянуть, но почувствовал, как рука Колл легла на его затылок и не дала приподняться. Неописуемо нежные губы раскрылись ему навстречу, и он, с каждой секундой смелея, стал проявлять всё больше настойчивости.       Нестерпимо захотелось впиться в неё страстно и грубо, но в последний момент подумалось, что сейчас так делать определённо не стоило.       Всё же он слишком трепетно относился к Колл, чтоб присваивать и бездумно, варварски рушить то, что так грело его и спасало. Да и она, как казалось Вриссу, в тот момент вряд ли нуждалась в буйстве чувств. Ей нужно было ощущение расслабленности и спокойствия. Поэтому он ограничился лишь лёгкими, ласкающими прикосновениями. И не напрасно. Комок напряжения, который он до этого ощущал в искусственной девушке рядом с собой, исчез. Врисс наконец оторвался от её сладких я- абсолютно настоящих! — губ и осторожно заглянул в глаза.       Там, в их тёмно-карей глубине, плескался туман, точно она опьянела.       Неужели и на это она способна — млеть от мужской ласки?       Врисс ещё раз подивился гению синтетической научной мысли, однако пора было возвращаться к делу — сейчас Колл расслаблена и наверняка уже не будет так бояться манипулятора в его руках.

***

      Огненный шар местного солнца поднимался над горизонтом, будто жидким пламенем заливая древний разрушенный город. Как он назывался? Какое имел значение для ушедшей когда-то к звёздам цивилизации?       Романтичная чепуха без ответов, но Врисс никак не мог отделаться от ощущения счастья, глупого, идиотского счастья сидеть рядом с ней, встречать рассвет и любоваться тем, как малиновые всполохи косых лучей причудливо играют в резных конструкциях башни…       Врисс никогда не видел того, как планета, вращаясь, являет букашкам на своей потрёпанной шкуре свет материнской звезды, центра местного мироздания, источника жизни и смерти, добра и зла, надежды и обречённости.       Мужчина усмехнулся в черноволосую макушку под своим подбородком. Операция, хоть и пришлось обоим попотеть, всё же прошла успешно, Врисс извлёк застрявшую в теле Колл пулю, хорошенько обработал раненое место от грязи и возможных инфекций, а потом сшил края кожи.       И теперь они, Врисс и Колл, сидели недалеко от носа корабля и любовались тем, как неумолимо заканчивалось отведённое им и только им короткое время блаженства.       Колл прижалась к нему, крепко обвив руками. Она уже давно не плакала, но по-прежнему как будто думала о чём-то грустном. Врисс иногда гладил её по голове, тёрся о короткие мягкие волосы изрядно подзаросшей щекой, но заговорить так и не решался. Не мог подобрать слов, не знал даже, что́ именно хотел бы сказать ей.       — Врисс…       Мужчина вздрогнул — не ожидал, что девушка проявит инициативу.       — Хм… да? — не сразу отозвался он.       — Мне кажется, я люблю тебя, — произнесла она и стала ждать ответа. Не дыша, хотя наверняка это было для неё раз плюнуть.       Врисс ощутил, как вновь пересыхает во рту и становится тесно в груди.       — Мне кажется, я тоже, — не стал скрывать он.       — Видимо, кажется, — тихо и печально возразила ему Колл. — Не может же быть, чтоб правда любил. Я не верю. Ты же видел всё… всю эту гадость. Тебе должно быть противно. Даже мне самой гадко, чего уж говорить о человеке.       Мужчина задумался.       — Ну… значит я какой-то неправильный, чудной человек, раз мне не противно. А вот тебе точно кажется… — вздохнул он. — У меня ведь даже ног считай что нет.       — Значит, я неисправный говорящий тостер, раз мне плевать на это.       Она подняла на него взгляд и впервые за долгое время наконец улыбнулась.       — Хочешь анекдот, Колл? — интригующе спросил Врисс, больше всего на свете желая закрепить неожиданный положительный результат.       — Ну… допустим, хочу. — Колл приподнялась и села так, чтоб её лицо оказалось вровень с его лицом.       — А он тебя не хочет. — Врисс беззвучно засмеялся и попытался закрыться от возможного женского гнева.       Но, ясен пень, напрасно: взъерошенная, похожая на фурию Колл, пряча смешки напала на него со слишком уж порывистыми и жадными для «тостера» поцелуями.       Что будет дальше — никто не знал. Да и знать не хотел.