2
Обычно люди откликались только через неделю или пять дней, но на этот раз позвонили спустя сутки, вечером, когда Йозеф вернулся с работы. Он взял трубку. — Алло. — Здравствуйте, — затараторил голос на другом конце провода. — Я по поводу объявления. Вопрос еще актуален? — Да. — О, замечательно. Можно я к вам завтра зайду? Вы же в субботу не работаете? — Нет. Сначала представьтесь. — Иосиф Яффе. — Мигрант? — Нет. — Один? — Да. Мне надо как-то добираться до института имени Гете, вот и позвонил вам. — Студент, значит. — Да. Наши общежития все забиты, желающих много... Если честно, мне также хочется иметь собственный угол, вот поэтому я и ищу хотя бы отдельную комнату. Условия в газете читал и могу заверить: не переживайте, я человек тихий. Йозеф вздохнул. — Надеюсь. Ладно, завтра жду вас с часу до трех, не раньше и не позже. — Понял вас. До завтра. Ренау положил трубку, принял душ, лег под прохладное одеяло и закрыл глаза. «Боже, уже заявляются, — подумал он. — Студенты эти, будущие чертовы филологи! А сейчас как раз учебный год начинается. Вечеринки, пьянки, один ветер в голове, ведь жили у меня две студентки, устроили погром. Ладно, посмотрим на новенького. Но мне уже не нравится...» С такими мыслями арендодатель заснул.***
Едва время подошло к часу дня, как в дверь постучали. Йозеф, который спросонок пил чай, накинул халат и пошаркал в тапочках до прихожей. В первое время он к приходу гостей надевал недорогой костюм и галстук. Однако со временем арендаторы стали привычными посетителями, так что с каждым новым жильцом Йозеф все меньше и меньше заморачивался — иногда и в трусах мог выйти, если комнату снимала не девушка и не дуло из подъезда. На пороге же стоял юноша чуть младше Йозефа. В отличие от него, широкоплечего светловолосого рабочего со шрамом на щеке (результат пьяной драки в баре), Иосиф Яффе выглядел маленьким; черные кудри облипали щеки, очки все время съезжали на кончик носа. Из-под пальто выглядывал воротник свитера, и казалось, будто шея тоньше, чем на самом деле. Однако лицо выглядело совсем недетским: спокойным и даже надменным, подбородок задран кверху. — Здравствуйте, я к вам, — бесстрастно сказал Иосиф Яффе. — Я по поводу квартиры. Йозеф кивнул и повел его в комнату — в небольшое помещение, где стояли только кровать, стол, стул и шкаф с зеркалом на дверце в полный рост. Иосиф молча осмотрел мебель и сказал: — Угу, сойдет. Вещей у меня немного, все поместится. Затем они направились в ванную комнату. Йозеф показал отдельную полку для принадлежностей, дабы потом не возникало путаницы, на что Иосиф кивнул. — Это замечательно, герр Ренау. Я рад, что вы заботитесь о других. Йозеф поднял бровь. — В смысле? — За гигиеной следите. Представьте, что было бы, если бы мы с вами хранили зубные щетки в одном шкафу: там и так влажно, а тут еще прибавится целый рассадник бактерий. И с бритвами так же. Йозеф усмехнулся. — А как ты тогда ешь в столовой? Там же все из одной миски жрут. — Не спорю, тарелки моют плохо, да и еда невкусная. Я ношу ее с собой. Они вернулись в гостиную. На вопрос арендодателя «Ну как?» студент-филолог еще раз огляделся и сказал: — Мне здесь нравится, герр... — Называй меня Йозеф. — Хорошо... Йозеф. Меня все устраивает, претензий нет. — Я рад. Только главное — это чтобы ты не нарушал правила, особенно что касается гостей. Иначе прогоню. — Не переживай, у меня все равно друзей немного. Есть у меня один человек... — Он улыбнулся. — Я вас заранее извещу, когда она придет в гости. — Подружка, что ль? — Я предпочитаю говорить «дама сердца». — У, тогда уж извини. Хорошо, только вы, это, если она на ночь вдруг заглянет, потише там. Иосиф нахмурился. — Мы не устраиваем подобных пошлостей, Йозеф. — Понял, — сказал арендодатель, едва сдерживая смешок. «И как она выносит тебя?» — подумал он. За чашкой чая они разговорились. — Расскажи о себе, — сказал Йозеф. — Чем занимаешься, помимо учебы? Где работаешь? — Ну, я вообще из Битенбурга приехал, с родителями жил. Так уж получилось, что я прошел в институт Гете по баллам, поэтому решил учиться именно здесь. Родители дали денег на первое полугодие, а там уже планирую работать. Вообще, немного у меня есть от журнала «Культура», но там гроши — максимум полторы марки в месяц, если присылать в редакцию каждую неделю по одному произведению, а вместе с учебой не всегда остается время на творчество. — Ты пишешь? — Да, стихи. — Ого, поэт! Расскажи чего-нибудь. Я в стишках не особо разбираюсь, далек от высокого, но не прочь послушать. Иосиф потер подбородок. — Ну... А, вот. Посвящено моей даме сердца. Слушай:Я гладил твои руки, Мягкие, как шелк, Я целовал твои губы, Нежные, как цветок. Я люблю тебя всем сердцем, Как лучик в небе сером. Я хочу с тобою быть, Нас связывает с тобою нить — Нить любви и добра, Душевной теплоты.
— Любовь — самая лучшая и вечная муза для поэта, Йозеф. Ренау прыснул, поэт нахмурился. — Смейся, смейся. Я тоже раньше смеялся, считал это слишком... банальным. Но потом я понял, каково это — любить. Йозеф заржал во всю глотку, Иосиф затих. Больше они на эту тему не говорили. Дальше пошли формальности: подписали договор пока на полгода, хотя Иосиф и уверял, что проживет здесь все четыре года обучения. Йозеф задумался. Если этому студенту можно будет довериться, то он уедет и оставит квартиру на него, а потом поэт может жить столько, сколько захочет. Если он, конечно же, не доставит хлопот, в чем Йозеф не сомневался: не каждый вытерпит его лепет про любовь и отдельное хранение бритвы. Иосиф оплатил аренду на месяц вперед, и завтра он должен приехать сюда вместе с вещами.