***
Хён изменился, он знал это. Он знал это, но... всех ведь меняет война, верно? Тан Бо предпочитал не обращать на это внимания, потому что хён изменился, кхм, в лучшую сторону? Он стал мягче, он стал ближе, он стал добрее и терпеливее. Он даже позволял ему греться об его бок просто так. Обычно хён, которого он знает, за неимением лучшего слова — колючий. Колючий, жестокий, временами даже кровожадный, но под всем этим любящий. Мало у кого хватает терпения, чтобы добраться до последней части, видя только всё, что на поверхности, деля всё на чёрное и белое, не видя дальше собственного носа. И разве он сам чем-то отличается? Тан Бо знал, что его хён — лжец; в очень многом; возможно, даже не осознавая этого, и… он позволил обмануть себя. Хён стал другим за одну ночь, и это не показалось никому странным; он начал исчезать, он начал больше есть, как будто уставал больше, чем обычно, он начал больше говорить с людьми, вне привычного круга — на мгновение Тан Бо был уверен, что его хён везде и сразу, что-то делая. Это было… это не то, что обычно делал Чхон Мён; его хён даже спросил его об их медицинских запасах! С каких пор он занимался снабжением, черт подери? Но время шло, и за полгода все привыкли, что Святой Меч Цветущей Сливы каким-то образом уже все знает и, скорее всего, уже в одиночку пытается штурмовать противников. Один раз хён даже вырубил его, чтобы он не пошел в обозначенное планом место и вернулся настолько раненным, что Тан Бо хотел кричать на него часами, но хён крепко обнял его, повторяя его имя снова и снова, как будто это он вышел из битвы со множеством ран. Хён стал… ещё меньше заботиться о себе, когда Тан Бо не думал, что это возможно; он даже похудел, несмотря на то, что ел даже больше, чем обычно. — Не волнуйся, Бо-а, — уверенно говорил его хён, беря его за руку, чего раньше делал очень-очень редко, — от такой мелочи я не умру, — и улыбался ему с той ласковой и нежной улыбкой, его глаза светились теплом, глядя только на него, что Тан Бо… отступал. Он знал, что не должен был этого делать. Тан Бо — нехороший человек. Когда он сжимает розово-красную заколку, распивая сливовое вино в одиночестве, прислонившись к надгробному холодному камню, он думает, что мир мог бы сгореть, и ему было бы всё равно. Он больше и пальцем не пошевелит ни для кого, кроме его семьи.***
Мир живёт дальше, рассказывая о подвигах героев прошлого, из уст в уста, из легенды в легенду, даже если есть те, кто никогда бы не смог назвать это победой. Одни люди умирают, другие люди рождаются. А некоторые, к своему сожалению, становятся бессмертными, застряв с молодым лицом. Сливовые деревья никогда не переставали по-настоящему цвести, взращивая новые поколения, ничуть не умоляя всех в силе. Один мужчина, старик, проживший слишком много жизней, на его вкус, меняет всё, что знал, всё, что построил, на то, каким оно должно было быть. Однажды, в дверь могущественной секты в горах Хуа стучит ребёнок с розово-сливовыми глазами…