***
Прошло минут десять, как капитан покинул помещение. Старательный Мидория тоже ненадолго вышел, но быстро вернулся, выдав Хизаши листок бумаги и то самое «перо». Благо, ненастоящее, а то ютубер уже реально боялся, что ему придётся макать в чернила часть хвоста какого-нибудь гуся. Перьевая ручка, выданная лейтенантом, выглядела довольно старой, но в чернильнице не нуждалась – стержень заправлялся изнутри. Покрутив в руках раритетную вещицу, он действительно решил что-то написать. Первой мыслью было подрисовать спящему другу усы или какое-нибудь компрометирующее словечко на лбу. Ямада уже почти приблизился к Оборо, как вспомнил, что вообще-то хотел вытащить своего товарища из участка целым и невредимым, а не с сомнительными татуировками. Поэтому он вернул своё внимание белому листку бумаги, занёс над ним руку, чтобы написать имя получателя, но в итоге получил только кляксу. Если так пойдёт дальше, ему придётся заплатить штраф ещё и за расточительство бумаги. Время за внезапной каллиграфией тянулось быстро, даже пропало желание лезть на стену от скуки. На самом деле, Мик действительно старался, аккуратно выводил буквы, особенно после шести испорченных листов. Хорошо, что он не решился расписывать перо на друге – сейчас бы его лицо было заляпано чернилами. Послание Айзаве музыкант писать не решился – неизвестно, куда получатель засунет его отправителю при встрече. Точнее, известно, но Хизаши очень хотел этого избежать. Поэтому сейчас под мирное сопение Ширакумо он выписывал мольбу о помощи, будто Робинзон на острове, в надежде, что Немури Каяма будет более снисходительна и менее зла, чем Айзава «мамочка» Шота. Ей бы послания под лунным сиянием писать, но, увы, несостоявшийся преступник располагал только тусклым жёлтым светом от лампы с рабочего стола лейтенанта Мидории. Пара клякс всё-таки опорочила чистое и невинное послание, но общий смысл, заключавшийся в том, что Хизаши не виноват и очень устал, а Ширакумо тем более не виноват и от усталости – уснул, разобрать можно было. Подписывать конверт Ямада не решился – по счастливой случайности перо потекло бы именно на этом месте. Пришлось доверить столь важную работу лейтенанту. – Это ведь письмо не для вашей матери, да? – детский интерес, мелькнувший в его глазах, позабавил Мика, будто Мидория разгадал очень важный секрет, – у этой женщины не ваша фамилия, и это точно не псевдоним, видно, что адрес настоящий. Это ваша девушка? – Откуда столько сомнений? Можешь пробить её имя по своей полицейской базе, – Хизаши улыбнулся и дёрнул усами, смущать этого ребёнка в погонах ему безумно нравилось, – но будь осторожен, заранее подготовь объяснительную руководству, если вдруг поиск заведёт тебя на какие-нибудь сомнительные сайты. Лейтенант резко выпрямился, покраснел до кончиков ушей. Его лицо выражало шок, смешанный с возмущением. Прости, Немури, кажется на тебя заведут досье. – Вы хотите сказать, что ваша девушка – пр... прос... «Бедный красный неловкий помидор.» Усики снова дёрнулись. – Хей, дружище, это не моя девушка, хотя я работаю над этим. И ты прав – она пр... прос... – он пытался подражать не слишком явно или хотя бы не обидно, – просто прекрасна. Серьёзно, чувак, если она всё-таки окажется порядочной, не бросит своих друзей в беде и приедет забрать нас, ты сам в этом убедишься. Мидория ещё немного помялся, но потом всё же вернулся к запечатыванию конверта. Осталось только наклеить марку, молодой человек достал несколько из шкафчика стола и принялся бездумно их перебирать. Выбрав какую-то, он хотел её приклеить, но Хизаши остановил его: – Там есть с луной? Или звёздами? Чем-нибудь похожим на ночное небо, например? – Извините, Хизаши-Сан, но здесь только с гербами страны и нашей организации. – А есть синие гербы? – Синие только у центрального офиса, а наши – жёлтые. – Жаль, очень жаль, ей подошёл бы синий. Или звёздное небо, – Мик оттолкнулся от решётки и сел на твёрдую кушетку рядом с головой друга. – А, я, кажется, понял: вы снова шутите про её «сомнительную работу», да? – лейтенант изобразил пальцами кавычки и улыбнулся, как показалось Хизаши, с надеждой, – как ночная бабочка? Блогер показательно фыркнул: – Сам ты ночная бабочка: караулишь тут двух мирных сверчков, а ведь петь с наступлением темноты – часть нашей природы. Мидория усмехнулся, старательно пряча лицо в ладони. Мик улыбнулся, но стал более серьёзным. – Помнишь, я сказал, что она прекрасна? – лейтенант кивнул, – хочу уточнить: прекрасна, как полночь. – О, Хизаши-Сан, это так красиво сказано, вы точно должны рассказать Немури-Сан о ваших чувствах. «Это самое слащавое, что я когда-либо говорил, капитан-лейтенант, хотя я точно уверен, что она похожа на полночь». Однако Мик не стал говорить это вслух – не хотел, чтобы одухотворённое лицо Мидории снова смутилось и покраснело. Хватит с него на эту ночь неловких шуток.***
Новый день длился уже 48 минут, Хизаши и не пытался скрывать своё сонное состояние. Обычно он мог не спать и до трёх или пяти часов утра, но при этом всегда был занят каким-нибудь проектом, написанием новой композиции или монтированием роликов. Здесь же, сидя в трёх стенах и железной решётке, Ямада засыпал от скуки и бездействия. Ширакумо так и не проснулся, а места, чтобы полноценно прилечь двоим высоким парням, не было. Поэтому Хизаши дремал, положив голову на руки, при этом оперев их на колени. Каждые минут пять он подскакивал, так как расслаблялся от сна и начинал падать. Лейтенант предлагал ему для мягкости свой пиджак, однако Мик отказался. Из вежливости, конечно. Или просто не хотел напускать на чужую вещь слюней. Он, вроде как, кумир молодёжи. В какой-то момент Ямада подскочил не от накатывающей дремоты, а от шума маленькой лампочки на столе лейтенанта. Открыв глаза, он понял, что та ещё и мигает красным. Мидория испуганно подлетел со своего места и направился к двери, пообещав не задерживаться. Не то чтобы Мику была так важна его компания, ведь в отсутствие молодого человека, он мог попробовать опереться на стену и поспать дольше чем пять минут. Проблема заключалась в том, что в таком положении его лицо будет выглядеть в лучшем случае удовлетворительно – в худшем он просто разинет рот и начнёт немузыкально храпеть. Держа в голове мысль, что для паренька он кумир, Хизаши возвращал голову на ладони и снова готовился к сонному падению. Сидя спать неудобно, но ты всё-таки спишь. Мик не знал, сколько он так просидел, но в его дремоту ворвалось не то язвительное хихиканье, не то звонкая мелодия. Второе вполне могло ему присниться. Ямада приоткрыл глаза, осознав, что рот всё же раскрылся, он резко и нервно его захлопнул, больно щёлкнув зубами. После этого послышался новый смешок. Взгляд музыканта окончательно сфокусировался, и он повертел головой. Немури Каяма. Она пришла. – Можешь не пытаться делать вид, что ничего не было, твой позор запечатлён на скрытую камеру, – в доказательство своих слов она подняла телефон и покрутила им. – Знаешь, сейчас я вспомнила, что давно хотела сменить твоё фото в справочнике: нахальная физиономия и натянутые на голову трусы мне уже изрядно надоели. Мик дёрнул усами, а затем искренне и широко улыбнулся. Если бы не решётка, он бы не побоялся запрыгнуть на эту девушку. Даже если она его потом ударит – ему было безумно приятно её увидеть. – Все мои фото – на вес золота, может ты установишь коллаж? Наверное, сложно выбрать что-то одно. Знаешь, а мне было тяжело просидеть эти два часа без средства связи, ты не могла бы... – Хизаши запнулся, так как в этот момент в комнату зашёл Мидория. Немури улыбнулась краешком губ, чуть покосилась на парня и, кажется, поняла причину заминки. – Можешь даже не пытаться, камеру ты получишь только в машине, контента на сегодня и так достаточно. – День только начался, он лишь... – Мик взглянул на настенные железные часы, – 51-ну минуту, как новый, а камеру я ещё в руках не держал, так что не вредничай. – Не обольщайся, я пришла за Ширакумо, поэтому камеру ты не получишь до суда. Хизаши выпрямился. Лицо Немури было насмешливым, но не до такой степени, чтобы быть уверенным, что она шутила. Девушка заметила его взгляд и улыбнулась чуть шире: – О, только не говори, что надеялся отделаться так просто. Думал, посидишь немного не на мягком диване и тебя с почестями и шоколадной медалькой выпустят отсюда? Серьёзно, Хизаши, тебе ведь не тринадцать. Она скрестила руки на груди, а Мик замотал головой, смотря то на парня, то на свою подругу. Сейчас он впервые за этот вечер-ночь реально испугался. А если она права и ему светит административный срок? Небольшой, да, до тюрьмы и кандалов не дойдёт, но это серьёзнее, чем уйти сейчас или отделаться хотя бы штрафом. Они с Оборо были вместе и вроде как делали всё одинаково... за исключением того, что в кадре был только Хизаши, и аккаунт, с которого велась трансляция, зарегистрирован на него. Только сейчас он понял, в каком на самом деле дерьме он оказался, ещё и другу подпортил репутацию, а если его уволят с работы? – Простите, Каяма-Сан, у вас неверная информация: Хизаши-Сан и Ширакумо-Сан могут быть полностью освобождены, так как штраф за нарушение спокойствия и порядка оплачен, а заявившие о шуме жильцы претензий не имеют, – он притормозил, но потом всё же добавил, – и шоколадных медалей мы не выдаём. К чёрту их, Ямада только что снова вздохнул спокойно. А ведь поверил. Это всё либо от недосыпа, либо от этих чёртовых тюремных стен, а может на его хрупкое душевное равновесие повлиял тот разговор с противным капитаном. В любом случае, если бы шутка затянулась, Мик бы отчаянно начал донимать лейтенанта жалобными расспросами о возможности своего освобождения. Немури прикрыла глаза и улыбнулась – окончательно ехидно и шутливо. Если не обращать внимание на её больное чувство юмора, Хизаши сказал бы, что красивее этой девушки он никого пока что не встречал. – Смотри, какой ты везунчик, сегодняшний день явно сулит удачу, – она повернула голову на румяного лейтенанта и тихо, даже загадочно, проурчала, – можете их выпускать, не стоит нам больше вас задерживать. Казалось, лицо Мидории не могло стать ещё пунцовее, но тихий голос девушки сделал своё дело. Теперь, полноценно красный, он подошёл к камере и начал возиться с ключами, нервно перебирая связку и даже пару раз уронив её. Немури, смотря на все эти неловкости молодого парня, снисходительно улыбалась, но по-доброму. Когда лейтенант всё-таки сумел совладать со своими руками и замком, она неожиданно быстро сама зашла в камеру, положила руки на плечи Мику, приобняв его, и нежно прошептала ему в лицо «уголовник». Хизаши замер, даже усы не дёрнулись. Он никогда не признается, но Немури, наверное, была одной из немногих, кто одной фразой или небольшим действием мог вывести его из равновесия и выбить весь воздух из лёгких. Даже с Айзавой в этом плане было проще. Скорее всего, потому что тот молчал. Девушка оттолкнулась от его плеч и наклонилась к Ширакумо, чтобы его разбудить. Мик всё не выходил из камеры, поэтому лейтенант Мидория начал хаотично махать руками, как роботизированный инспектор движения. Хизаши, обратив на это внимание, усмехнулся и перешёл порог камеры, вздохнув полной грудью. Он выглядел так, словно в тюрьме просидел полжизни, и вот наконец-то почувствовал запах настоящей свободы. – Это мои старые духи, не пойму, зачем ты так глубоко их вдыхаешь? – Немури сидела на корточках рядом с головой их общего друга и медленно гладила его по волосам. Сейчас Ширакумо можно только позавидовать, но Мик слишком горд, чтобы так открыто показывать это. – Ты слишком много на себя берёшь, дорогая, я так долго находился взаперти, а там дышится совсем не так, как на воле, – подтверждая свои слова, он прикрыл глаза, заулыбался и широко раскинул руки, случайно задев мало что понимающего в этих дружеских перепалках Мидорию. – Да, согласна, пытаюсь дышать здесь и чувствую запах преступлений, крови и твоего геля для волос, бедный Оборо из-за этого залёг в спячку, – она продолжала гладить Ширакумо, губы которого начали дрожать в улыбке. Засранец, он нарочно делает вид, что спит. Ширакумо, как истинный актёр, медленно начинает моргать и тереть глаза. На хитроумной физиономии выведено смятение и якобы удивление от вида их общей подруги в камере. Мик даже хотел его подколоть за этот маскарад, чтобы Немури не думала, что пахнет здесь только его великолепным гелем с запахом благоухающей розы – блеф Ширакумо портит этот аромат своими горькими нотками. Хорошо, что Хизаши посмотрел на девушку до очередной колкой фразы – по её улыбке было видно, что игру она раскусила. Ямада улыбнулся – не женщина, а мечта. – Мне пришло подтверждение, что штраф точно уплачен, простите, не успел выдать вам сразу чек, но теперь вы официально свободны. Хизаши-Сан, Ширакумо-Сан, я провожу вас к выходу, впредь не совершайте правонарушений, мы надеемся на вашу гражданскую сознательность... – Да-да, нам очень приятно было иметь с вами дело, так где, говорите, выход? – Мику, на самом деле, отчаянно надоело торчать в этом месте. Лейтенант, конечно, милашка, но он точно не тот человек, ради которого музыкант мог бы остаться. Сейчас его интересовал только транспорт, который развезёт их всех по домам, и кровать, которой он готов уделить всё своё многочисленное внимание. Покинуть помещение окончательно ему не дали два голоса. Один, мужской и действительно сонный, позвал его по имени, другой, женский и глубокий, утвердительно заявил «ну точно уголовник». Хизаши развернулся и выбрал для друзей свой самый надменный взгляд. Кажется, Немури ещё хотела что-то добавить, но ситуацию спас Мидория, снова неуверенно, но зато быстро. – Хизаши-Сан, вы забыли забрать ваши вещи. Думаю, Немури-Сан и Ширакумо-Сан могут идти, а вам будет несложно их догнать. Не стирая с лица надменное выражение, Мик уверенной походкой двинулся за парнем в сторону шкафчиков. Лейтенант как-то слишком медленно искал нужный ящик и ключи, но, когда его друзья попрощались с ним, вышли и скрылись за поворотом коридора, он резво и с первого раза открыл нужный шкафчик. Вытаскивая вещи, Мидория начал робко и тихо что-то мямлить. Благо перед ним стоял музыкант с идеальным слухом. – Эта девушка, Немури Каяма... Вы про неё мне говорили? Это она прекрасна, как полночь? Мик по-доброму улыбнулся, пареньку действительно хватило одной встречи, чтобы всё понять. – Да, капитан-лейтенант, только она.***
Машина Айзавы была припаркована через дорогу от участка. Сам он стоял, облокотившись на неё и скрестив руки на груди, выглядел более хмурым, чем обычно, а значит подходить к нему близко и лезть с объятьями – точно плохая идея. Стекло у заднего сидения было приоткрыто, благодаря чему в тёмной машине можно было разглядеть синие волосы Немури. Хизаши натянул дерзкую улыбку и невозмутимо, будто только что решил все их проблемы, подошёл к друзьям. Уставшие глаза Айзавы пробежались по ухмыляющейся физиономии, а затем их обладатель развернулся к месту водителя и открыл дверь. – Нам ехать около получаса. За это время ты можешь произнести не больше ста слов. Если превысишь лимит, я тебя высажу. Громкие звуки и фразы оцениваются вдвойне. Садись в машину, – после этой фразы он сел за руль и аккуратно захлопнул дверь. Мик посмотрел на друга через плотно закрытое стекло, склонил голову, будто совсем не расслышал просьбы (нет, скорее, распоряжения), и потянул ручку двери со стороны Немури. – Тебе вперёд, здесь уже занято, – спокойно произнесла девушка, даже не посмотрев на него. Хизаши нагнулся так, что его глаза были на уровне щёлочки, которую приоткрыла Немури со своей стороны. Правая бровь взметнулась вверх, Мик явно ожидая объяснений. Вместо того, чтобы что-то сказать, девушка полностью опустила стекло у своего сидения – Ямаде открылся вид на Ширакумо, который с ногами взобрался на заднее сидение, а голову положил на колени Немури. А самое интересное, что он снова спал. Ну не мечта ли? От такого так просто не откажешься. – Я уверен, что там хватит места для нас троих! – Нет, не хватит, – девушка прерывисто вздохнула, всё ещё не поворачивая голову к музыканту. – Хочу заметить, что наш друг спал всё то время, пока я напрягал свой непревзойдённый ум, чтобы вызволить нас! Левый уголок губ Немури слегка дёрнулся, она откинула голову на сидение и всё-таки удостоила Хизаши коротким взглядом. Из-под прикрытых глаз, но удостоила! – Бедняжка, и как ты не надорвался? Злодей-Ширакумо, надо бы его наказать, – после этих слов её изящная рука с бордовыми острыми ноготками потянулась к пушистым волосам их общего друга и запуталась в них пальцами. Губы Ширакумо растянулись в безмятежной улыбке. Везучий наглец. – Как минимум, мы оба провели эту ночь за решёткой, а значит во имя справедливости... – Клянусь, если ты не сядешь в машину... – Хизаши не хотел знать, что именно Айзава с ним сделает, поэтому быстро умолк, обошёл машину и занял пассажирское сидение рядом с водителем. Всё бы прошло спокойно, но Ямада по привычке слишком сильно хлопнул дверцей. Айзаве очень не нравилась эта его привычка, Хизаши затылком чувствовал прожигающий взгляд своего друга. Нужно было срочно прервать оглушительную тишину, иначе его высадят прямо сейчас. – Хей, старина, я понял, ты смазал дверцы! Они почти летают, не посоветуешь смазку? Я давно ищу нечто подобное, – развернувшись, Хизаши встретился с хмурым, но всё же больше уставшим взглядом водителя авто. Кажется, сработало не полностью, но, по крайней мере, его не побили. Только этого ему не хватало. – Осталось восемьдесят одно слово, Айзава, жми на газ. Мик натянул на лицо невинную улыбку и развернулся к Немури – её можно было сравнить с королевой, разъезжающей на личном лимузине. Прекрасное зрелище, он всё ещё завидует Ширакумо. На этой мысли, Ямада почувствовал, как машина начала двигаться. Пару минут они ехали в полной тишине. Были слышны лишь шум мотора да посапывание Оборо. Мик еле сдерживался, чтобы не начать описывать каждую минуту, проведённую в тюрьме – особенно ему хотелось пожаловаться на капитана Сакамото. Однако он помнил о «словестном лимите», Немури начала считать, а значит Айзава не шутил. Прокрутив в голове свою небольшую фразу, которая уже отняла у него почти двадцать слов, Хизаши нахмурился: он точно помнил, что сказал только восемнадцать слов, но почему Немури оставила восемьдесят одно, считать, что ли, разучилась? Спрашивать – рискованно, однако это несправедливое ущемление его прав, а у него за вечер и так этого было слишком много, он не намерен это терпеть! Развернувшись к девушке с самым обиженным выражением лица, на какое только был способен, Мик решил бороться, пока лимит не истёк окончательно: – Мой любимый горе-бухгалтер, кажется, вы просчитались. – Не понимаю, о чём ты, – Немури смотрела в открытое окно и не думала поворачиваться к собеседнику. – Я про количество слов: сначала я сказал только восемнадцать, почему ты мне оставила только восемьдесят одно? Это грабёж! Немури по-кошачьи улыбнулась и всё-таки развернулась к Мику, посмотрев на него из-под опущенных ресниц. – Ты не дослушал правила, дорогой – громкие слова засчитываются за два. Пересчитай ещё раз и умножь свой «хей» на два. Лицо Хизаши вытянулось в удивлённой манере. Не таким уж и громким было его «хей». Только он хотел начать оспаривать тембр своего голоса, как девушка напомнила, что осталось лишь пятьдесят пять слов. Мик замер с открытым ртом. Его подсчёты снова не совпадали. Немури явно издевалась. – Горе-бухгалтер – одно слово... – сделал он попытку. – О, я знаю, но про грабёж ты сказал слишком громко, умножай два. Теперь пятьдесят два. Она точно издевалась. Ямада возмущённо отвернулся и посмотрел на Айзаву – тот был всё так же холоден и равнодушен. Надувшись, Мик сполз по сидению вниз. У него в голове сейчас крутился только один вопрос: как девушка вообще так быстро подсчитывала слова? Она или гений, или гипнотизёр – он бы ничему не удивился. Хизаши снова услышал довольный сонный вздох своего счастливого друга. Обижаться как-то резко перехотелось, всё-таки Немури права – если бы не он, никто бы из них сейчас не находился в такой ситуации. Айзава бы точно спал, Мик не сомневался. Ему даже стало немного стыдно за свои ночные приключения. Ямада опустил голову и слегка развернул её к окну. Небо было безоблачным, тёмным, но не чёрным, скорее синим, такого же оттенка, что и волосы Немури. Хизаши вспомнил о коротком диалоге с Мидорией о ней, а затем и о письме, которое действительно придёт девушке по почте, если лейтенант не запутался в своих жёлтых марках. Музыкант искренне улыбнулся, наверное, впервые не наигранно за этот вечер. – Я написал тебе письмо, Несмури. В нём я слёзно прошу организовать нам побег из тюрьмы, а ещё попутно признаюсь в любви. Так что не удивляйся письмам из полиции в ближайшее время. – Как только оно до меня дойдёт, обещаю бережно развернуть его и поставить в рамочку. – Ты всё надсмехаешься, а я правда боялся больше вас не увидеть. Эта бумага хранит мои слёзы, Немури, подтёкшие чернила тому подтверждение. – Чернила? – на этих словах девушка отвернулась от окна и вновь посмотрела в сторону своего друга, но теперь могла наблюдать только спинку сидения – Мик не развернулся. Даже кончика лакированной причёски видно не было, так как её хозяин смущённо сполз по сидению вниз. – Представляешь, мне даже ручки не дали, заставили писать пером за мои современные взгляды. Жуткие ребята. – Подай жалобу на полицейских. Понимаю ещё, не дать тебе микрофон или камеру – себе дороже, – но обычную ручку? Даже меня это удивило, Айзаву тоже, но он не признается, – Хизаши не видел, но чувствовал, что она улыбается. – Сколько слов у меня осталось? – Ты ушёл в минус ещё на фразе про чернила, но меня настолько взбудоражил этот факт, что я закрыла на это глаза. Айзава, прости мне это, дорогой. Мик аккуратно взглянул на друга и снова улыбнулся. Айзава всё так же молча вёл машину, но, если Хизаши не показалось, слегка кивнул, соглашаясь с Немури. В порыве Ямада решил сказать, на сегодня точно, последнюю фразу. Если после его высадят, идти уже не так далеко. – Люблю вас, не знаю, что бы делал, если бы мы не стали друзьями. – Ты бы однозначно доставал кого-то другого, но мы рады, что для этого ты выбрал именно нас. Тоже любим тебя, разбойник, – голос Немури звучал ласково и убаюкивающе. – Только постарайся пореже быть разбойником. Тогда я, может быть, полюблю тебя больше, – Айзава не отрывал взгляда от дороги, но Мик успел заметить лёгкую усмешку на его лице. – И мы тебя любим, друг, сегодня было весело, хоть и не без последствий. Надо будет как-нибудь легально пойти в караоке. Какой же Ширакумо засранец! И сколько он не спал, нагло пользуясь расположением Немури? Если Мик сейчас полезет через сидение, он испортит момент, да? Ямада, прищурившись, недовольно развернулся назад, но обнаружил, что глаза его друга всё ещё закрыты, а рука Немури всё так же утопает в его голубых волосах. Опять несправедливость, но на этот раз он не будет с ней бороться. Всё-таки не так много людей на свете, которые любят не блогера Сущего Мика, а раздолбая-музыканта Хизаши Ямаду. Поэтому пусть Ширакумо пока спит спокойно, ведь Сущия Ямада и Хизаши Мик тоже безгранично его любят.