***
Высокий Холл, как и всегда, полон жизни: работа кипит, жители снуют туда-сюда по делам. Астариону нравится это место. Высшая власть, Сенат, место встречи аристократии — кажется, все величие города собирается именно здесь. Проходя мимо неизменно прекрасных витражей и каменных гаргулий, Анкунин заворачивает в крыло Сената. Третий этаж, третий пролет, третий кабинет справа — ему нравится это сочетание. Кричаще запоминающееся, издевательски заявляющее: «Да, за это место уплачено сверх нормы, чтобы я тут сидел», но когда было иначе? За все в жизни Астариона было заплачено, занесено, услужливо обговорено для его удобства. Такова жизнь аристократа, и отказываться от этих преференций эльф не намерен. Про таких, как он, говорят: «родился с серебряной ложкой во рту». В его случае, скорее даже с золотой. Род Анкунин — большой, ветвистый, стоящий у самого основания города. Практически нет ниш, в которых у его родни не было бы связей, дел или особого положения. Астарион мог выбрать любой род деятельности — путь ему был открыт везде. Он предпочел магистратуру исключительно из-за амбиций: особо успешный судья мог претендовать на особые регалии даже по меркам его рода, и это выражается даже не в золоте. Оттого природой одаренный к освоению наук, Астарион с особым усердием отучился свои годы в университете юриспруденции и начал путь к вознесению. Совершенно не тернистый, да и начал он не с низов, как большинство, но все равно неприлично долго задержался на позиции магистрата в судебной комиссии. Впрочем, жаловаться ему не на что: работа в комиссии по уголовным процессам — почетна. Дела, как правило, интересные, платят хорошо, заносят — еще больше, и никому нет дела, как часто и в каком количестве. Мозгами работать приходится часто, но руками — больше, перебирая документы и вчитываясь в обвинения. Жаль, правда, что не доверяют заниматься расследованием самостоятельно, и это удручает. Но эльф уверен: все впереди. Не сейчас и не сегодня, но точно когда-нибудь. Развалившись в кресле, эльф окидывает взглядом стопку бумаг на рабочем столе: много. Дел всегда много, как и в целом бюрократии. Кто-то пропал, кого-то убили, кто-то лжесвидетельствовал, где-то произошло растление. Половина из этих заявлений — мусор, но ему нужно их разобрать. Вчитаться в каждое, пройтись по именам, событиям, датам. Громкое имя или претенциозный повод — дело отправляется в левую стопку, остальной мусор — в правую. В конце отнести претору, получить одобрительный кивок «молодец, свободен» и отправляться по делам. Бюрократия Астариона бесит, и оттого он вчитывается в каждое дело особо тщательно, надеясь зацепиться за хороший повод и начать очередной процесс. Разумеется, бывают и серые, средней паршивости суды: кто-то что-то не поделил, кого-то стукнули, кому-то не отдают копеечное наследство — приходится брать за неимением альтернатив. Такие дела решаются одним днем и простым выслушиванием обеих сторон. Прослушал, задал вопросы, пораскинул мозгами, стукнул молотком — дело закрыто. Хотите — обжалуйте, но магистрат предельно честен: кто больше заплатил — тот и прав. Не заплатили оба — справедливость рассудит. Даже у Астариона она есть, хоть и своеобразная, наложенная на знание закона и преторских эдиктов. С юридической точки зрения подлезть негде, и оттого он все еще сидит на своем месте в третьем справа кабинете на третьем этаже. То ли дело яркие, громкие суды, с важными лицами и беспрецедентными событиями. Тогда созывают всю комиссию, инициируют расследование, собирают улики, документируют — куда же без бюрократии! — процесс, подвергают сомнениям обе стороны и слова всех свидетелей и сведущих лиц. Заседания, как правило, открытые, многолюдные, и если и есть где проявить себя, так это тут. Слово тут, фраза там — и вот публика тебя обожает, а претор, как главный по решению, прислушается и вынесет вердикт. Астариону хочется больше таких дел, поэтому над заявлениями он сидит особо тщательно, уделяя каждому чуть больше времени, чем нужно.***
Стук в дверь прерывает от изучения дел. От писанины уже рябит в глазах, и эльф промаргивается, поднимая взгляд к двери. — Работа не стоит на месте, Анкунин? — И вам доброго дня, герцог Дюбуа, — кивает Астарион. — По делу или зашли проведать? Тристан Дюбуа, один из четырех великих герцогов Врат Балдура, был, пожалуй, самым желанным гостем. Справедливый, в меру ответственный для своего статуса, но неизменно лояльный к Астариону, герцог мог входить без стука и предупреждения, но проявлял уважение даже здесь. Эльф знал герцога еще с пеленок: родовитое семейство отличилось даже тут. Астарион не помнит, но мать рассказывала, что Тристан лично играл с белокурым эльфом, когда тот едва ли умел ходить и разговаривать. Правителя Врат встречали с не аристократической, но почти семейной теплотой в семействе Анкунин. Оттого лояльность герцога была, пожалуй, слишком обширна. Что уж говорить: даже место Астариона в магистратуре было получено не без вмешательства со стороны. Родного отца Тристан, конечно, не заменит, но на роль доброго дядюшки подойдет как никто другой. Однако, Дюбуа все еще герцог города, поэтому иллюзию субординации соблюдать нужно. Хотя бы на рабочем месте. — К сожалению, на этот раз по делу, — Тристан закрывает дверь в кабинет и приземляется в соседнее кресло. — Хотя для тебя, может, и к счастью. — Я внимательно вас слушаю, герцог, — усмехается эльф, едва ли отвлекаясь от очередного заявления. Оно выглядит обещающе. — Отложи бумаги, Астарион, — Дюбуа непривычно строг для его обычного обращения, и Анкунин слушается. — Для тебя есть работа. Эльф навостряет уши. — Пару часов назад у западного берега Чионтара было найдено тело Александра Мановера. — Владелец аграрных угодий, насколько помню? — Астарион наклоняет голову, силясь вспомнить. Если при упоминании инициалов нужное лицо не всплывает в течение пары мгновений — значит его владелец не особо и значим. — Он самый. Тело уже доставлено на экспертизу. Изувечен не самым тривиальным способом, но посмотришь сам, — герцог нервно барабанит пальцами по столу. — При нем были найдены улики, слишком явно наводящие на конкретного подозреваемого, — Тристан хмурится. Густые брови дают тень на испещренное морщинами лицо. — Подозреваю, что они подкинуты умышленно. — И в чем же нюанс, великий герцог Дюбуа? Отдайте дело в Сенат, там разберутся. — Подозреваемый — мой дорогой друг Гелиос, в причастность которого я отказываюсь верить. И я хочу, чтобы ты, Анкунин, взялся за это дело. Кажется, до него начинает доходить, о какого рода помощи его просят. — Позвольте уточнить: вы, герцог, хотите, чтобы я докопался до истины или чтобы нашел способ оправдать досточтимого Гелиоса всеми правдами и неправдами? — Несомненно, это Астарион может. — Хочу, чтобы ты узнал как можно больше, а там разберемся, — Тристан окидывает эльфа уставшим взглядом. — Причем начал прямо сейчас. Официального заявления на возбуждение дела еще не поступало, но слухи поползут весьма быстро, и его придется завести. Дело я отдаю тебе личным распоряжением в обход магистратуры. Обо всех зацепках сообщать мне. Преторам или членам Сената ни слова. Астарион задумчиво изгибает бровь. Великий герцог настроен чрезвычайно серьезно, вмешиваясь в разбирательство. Расследовать дело без оформления процесса? За весьма короткие сроки? Еще и в секрете? Учитывая статус подозреваемого, процесс будет громким. А расследованием громких дел занимается либо судебная комиссия, либо доверенные лица, либо квесторы. Значит… — Не доверяете магистратуре, герцог Дюбуа? — Изволь, Астарион, — Тристан позволяет себе закатить глаза. — Я знаю, как это происходит: нашел улику, стукнул молотком, посадил за решетку или отправил на казнь. Сегодня я поговорю с Гелиосом, пока дело не получило огласки, и его не задержали. С тебя — все остальное. Начнешь с осмотра тела, — тон речи герцога приобретает командные нотки. — Когда разбирательство начнется, у меня на руках должно быть как можно больше данных, чтобы судебная комиссия не могла их игнорировать, — герцог встает из кресла. — Надеюсь на твою заинтересованность. Эльф предвкушающе ухмыляется: кажется, боги наконец-то его услышали. Серый день приобретает цвета.***
Здание судебной экспертизы располагается через квартал. С позиции расследования было бы лучше, чтобы экспертиза проходила в том же Высоком Холле, но аристократам, очевидно, не понравилось бы соседство трупов. Пусть и за закрытыми дверями и в другом крыле. Заходя в здание, Астарион светится от предвкушения, уши подрагивают в нетерпении, а блеском из глаз можно зажигать фитили свеч. — Показывай и рассказывай, — эльф обворожительно улыбается Марии, судебному медику, выуживая распоряжение герцога о расследовании. Куда же без бюрократии. — Тело Александра Мановера, — спешит уточнить просто на всякий случай. — Я в курсе, зачем ты здесь, Анкунин, — Мария всегда недовольна и строга. Возможно, работай Астарион с трупами в том же количестве, что и она, стал бы таким же. А, может, ей просто не нравится сам белокурый эльф. В любом случае, дела до ее пожизненно скверного настроения ему нет. Сверкнув очками и сжав губы в тонкую полоску, Мария проводит Астариона в кабинет. И, сцепив руки в замок на груди, показывает тело. Серый, отвратительный труп, вызывает сплошное омерзение. Эльф выуживает блокнот, готовясь записывать: — Убит не позднее прошлого вечера. Тело значительно опухло от нахождения в воде. Предположительно, был сброшен в реку или в канализацию после убийства, и тело прибило к берегу течением, — Астарион быстро записывает заключения, едва поспевая за Марией. — При себе был найден фамильный медальон Гелиоса Моне, но улика выглядит слишком очевидной. Следы жгута на шее и высунутый язык указывают на удушение. — «Жгута»? Наемничья гаррота? — Эльф спешит уточнить. Искать убийцу среди наемных убийц — дело неблагодарное. Придется выходить на заказчика, а это стоит слишком дорого. — Нет, и даже не веревка. Отпечаток оплетки и толщина следа указывают на струну, — Мария указывает на следы на шее трупа. — Но я не могу определить конкретный тип струны. — Подожди, — Астарион вопросительно изгибает бровь. — Человека можно задушить струной? — Человека можно убить тысячей способов, юнец, — высокомерно отвечает медик. — И ты не видел и сотой их части. Но это, — она кивает на тело. — Сделано слишком грубо. Струна явно просто попалась под руку. — Определить вид струны точно невозможно? — Эльф задумчиво кусает кончик пера. Звучит как-то… слишком странно. Мужчина спешит нарисовать примерный узор следа на шее трупа. — Я не музыкант, — кажется, глаза Марии сейчас закатятся по ту сторону черепа. Выносить вопросы Астариона явно выше ее сил. — Хочешь узнать больше — иди в оперетту или филармонию, магистрат. Только не забудь подготовить вопросы поумнее. Что ж, возможно, герцог Дюбуа был прав. Астарион только начал, а дело уже выглядит странно. С другой стороны, у балдурской филармонии наверняка есть подходящий канализационный люк, да и струн, очевидно, в избытке. Видимо, туда ему и дорога. Не прощаясь с Марией, эльф разворачивается к выходу. Его «маленькое» расследование наслаивается кирпичиками, и Анкунину уже страшно интересно, куда оно заведет.***
Здание балдурской филармонии располагается не так далеко от Высокого Холла. Эльф благодарит богов, что основные строения Верхнего города находятся так близко друг к другу, иначе он бы истоптал все ноги и вымочил в грязи туфли, семеня весь день по дождливой серости города. Филармония красивая, как и любое здание в Верхнем городе, но по-своему. Полукруглая, светлая и сдержанно украшенная. Астариону, как любителю высокого искусства, филармония нравится. И совершенно не греет душу, что кто-то из ее работников может оказаться виновным. Из главного зала доносится звучание скрипок, и Анкунин довольно отмечает, что заведующий, скорее всего, на месте, и от вопросов не отвертится. Одного распоряжения, подписанного герцогом Дюбуа, хватает, чтобы эльфа впустили в зал без уточнения деталей. На пару мгновений магистрат замирает в дверях: какая все же музыка в филармонии красивая. Быть может, обойдется без убийц-музыкантов? Отгоняя ненужные мысли, эльф пересекает зал. Ему нужен Кордиалис. Джавьен Кордиалис, заведующий филармонией и главный конферансье, мерным шагом ходит по сцене. Лицо — каменная маска, взгляд устремлен в пол, руки сцеплены за спиной: конферансье полностью сосредоточен на звучании. Погруженный в работу, старый эльф не сразу замечает приближения Анкунина. Внезапный гость вырывает из размышлений, и Джавьену требуется секунда для осмысления. — Господин Кордиалис? — С Джавьеном они знакомы: пару раз играли в покер в карточном клубе отца. Но Астарион слишком уважает заведующего филармонией, чтобы опускать формальности. — Подожди окончания репетиции, Анкунин, — Джавьен не ведет и бровью. — Боюсь, дело не терпит отлагательств, — эльф нехотя пытается надавить. Кажется, что каждая минута отдаляет его от разгадки. — Терпит, — отмахивается мужчина. — Иначе бы судебные органы уже пришли в полном составе. Нам осталось полчаса. Можешь посидеть в зале и послушать. Заодно скажешь свое мнение. Полчаса услады для ушей и покоя от сегодняшней беготни? Что ж, от такого не отказываются. После окончания репетиции, которую по мастерству исполнения Астарион бы спутал с полноценным концертом, Джавьен кивком указывает Анкунину следовать. Кабинет конферансье находится на втором этаже, и эльф еще раз убеждается: декорирована филармония до одури приятно. Возможно, стоит покопаться в архиве, найти главного архитектора и, если тот еще жив, дать заказ на ремонт дома, с широкой руки подаренного родителями. Жить в собственном, пусть и небольшом, доме, отдельно от остального семейства — еще одна, уже привычная, привилегия из многих, дарованных эльфу просто по праву рождения. — Слушаю вас, господин магистрат, — Джавьен вырывает Астариона из мыслей. Мужчина опирается о письменный стол и выжидающе смотрит. — Мне нужны выписки о закупках инструментов и составных частей к ним за последний год, а также отчетность о проведенных работах по починке и отладке инструментов за последний месяц, — эльф выуживает распоряжение великого герцога, подтверждая серьезность намерений. — Грядет очередное громкое дело на потеху толпе? — Джавьен хмыкает уголком рта, вчитываясь в текст распоряжения. — Кто знает, господин Кордиалис, кто знает, — уклончиво отвечает Астарион, обворожительно ухмыляясь. — Также мне требуется, чтобы вы ответили на несколько вопросов. Ответом ему служит долгий пронзительный взгляд конферансье. Не злобный или напуганный, но пристальный и задумчивый. Невербальные сигналы — это всегда интересно. Аристократическое воспитание привило читать специфические сигналы, присущие исключительно знати. В университете юриспруденции учили читать язык тела, в магистратуре он оттачивал этот навык до идеала. Иногда это умение играло злую шутку: эльф слишком хорошо считывал невербальные сигналы, точно определяя, когда собеседник волнуется, когда боится, а когда трясется от обожания или, скажем, возбуждения. Анкунину страшно интересно, что покажет ему Джавьен. — Я слушаю, — заведующий филармонией приглашает к диалогу. — Однако не вижу в распоряжении пометки о конкретном судебном деле, поэтому присягу давать не буду. — Пока что не требуется, — вообще-то требуется, но Астариону нужно расслабить Кордиалиса ровно настолько, чтобы он потерял бдительность и выдал себя с потрохами. Либо же снял с себя подозрения. Белокурый эльф вновь достает блокнот и, обмакнув перо в чернила, готовится документировать. — Где вы были вчера вечером? — Насколько вечером? — Начиная с пяти вечера и заканчивая, скажем, сегодняшним утром. — Интересный разброс, — хмыкает Кордиалис. — Что ж, репетиции в филармонии проходят каждый будний день с двух часов дня до семи вечера, с перерывом в час с четырех до пяти. Понедельник, среда, — духовые и клавишные инструменты, вторник, четверг — струнные и ударные, пятница — общий сбор, — перо замирает над пустым листом: Астарион решительно не понимает, для чего ему эта информация. — Записывай, Анкунин, в будущем пригодится, — Джавьен косится на эльфа, словно прочитав его мысли. — Допустим, — тянет Анкунин, так уж и быть, ставя несколько пометок. — То есть вчера вы были на репетиции? — График посещения мной филармонии возьмешь у администратора на входе. Расписано по часам. После окончания репетиции я еще час сижу в кабинете, а затем направляюсь домой. Дома я оказываюсь через полчаса. Выхожу на увеселительные мероприятия из поместья только по выходным. — Меня интересует то, что было вчера, а не то, что происходит «обычно», — эльф сводит брови к переносице. Недостаток опыта сказывается: допрос подозреваемого оказывается сложнее, чем он думал. Обычное, серое заседание суда, допроса с пристрастием не требует: достаточно имеющихся данных, небольшого считывания невербальных сигналов, — и тебе уже все ясно. Но сегодняшняя задача удивляет своей комплексностью. Знание языка тела едва ли помогает: Джавьен нечитаем. Он расслаблен и лишь слегка раздражен. Астарион безошибочно читает: заведующий филармонией находит их диалог несерьезным и ничего более. — Знание привычного распорядка дня подозреваемого — а ты меня таковым считаешь — избавит тебя от лишних вопросов, а также выявит брешь в показаниях, если тебе будут врать, Анкунин, — Джавьен абсолютно точно, на все сто, не воспринимает эльфа всерьез. — Советую это тоже записать, может отложится в памяти, — мужчина открывает ящик стеллажа, перебирая папки с отчетностью. — Господин Кордиалис, наш диалог приобретает менторский характер, — недовольство вибрирует в голосе Астариона. — Мы можем общаться менее фамильярно? — Можем, когда вопросы станут более обдуманными, — Джавьен кладет две папки на стол. — Отчеты по запросу. Просьба вернуть в течение месяца, пока налоговая не пришла за данными. — Где вы провели вчерашнюю ночь, господин Кордиалис? — Дома в поместье, — кажется, голос конферансье смягчается. — Это подтвердят все работники и жители имения. Шестеренки крутятся в голове. Язык тела не выявляет ничего подозрительного. Папки с отчетностью он, конечно, проверит, но, быть может, если в выписках будет чисто, то стоит привлечь Джавьена к делу? Не как свидетеля, но как сведущее лицо? Немного поразмыслив, эльф решается: — Убитый по делу, которое я расследую, был задушен струной. Мне нужно знать, что это была за струна, — покажет страх или нет? — Струной? — Хмыкает Джавьен. Ничего. Ни намека на страх. — Тогда это либо широкая струна из кишок, либо металлическая. Шелковая бы порвалась или растянулась от натяжения. У тебя есть рисунок оплетки? Астарион колеблется секунду, копаясь в блокноте. Найдя криво нарисованный след оплетки, протягивает схему Джавьену. — Кольцевая обмотка. Это металлическая струна, — конферансье даже не думает, вынося вердикт. — Дорогой, редкий и прочный тип. Такие ставятся либо на тяжелые струнные инструменты по типу виолончели, либо на фортепиано, — мужчина поднимает взгляд на Анкунина. — В филармонии металл стоит и на виолончели, и на фортепиано. К тому же, — он передает блокнот обратно. — Нужно много физической силы, чтобы согнуть струну настолько, чтобы кого-то ею задушить. Убийца — мужчина. — В таком случае, я бы хотел проверить инвентарь филармонии и посмотреть на имеющиеся металлические струны. — Приходи завтра. Мое рабочее время ты уже знаешь где искать, — Джавьен косится на часы у стены. — Можешь посмотреть и сейчас, но консультировать тебя будет некому, а выбираться из филармонии будешь через окно. А сейчас мне пора домой. — Семья ждет? — Хмыкает Астарион. — Всегда, — кивает Кордиалис. — В таком случае, до завтра, господин Кордиалис. Репетиция была прекрасной. Ставя последнюю на сегодня пометку в блокноте, эльф подхватывает папки с отчетностью. Что ж, эта ночь, кажется, будет бессонной.