***
В тот день, несколько месяцев назад, Нанду позвонил Сесеу: они долго разговаривали о разных вещах, как это было до наркотиков, и в конце концов договорились увидеться. Когда Сесеу пришел в дом семьи Гимараеш, он искренне был рад видеть друга — все еще измученного, небритого, но как будто готового жить дальше и менять свой образ мыслей, бросить то, что разрушало его уже четыре года. Они поговорили немного о группе, и Нанду пожаловался, что никто не общается с ним, как раньше, и не пытается его понять. — С тобой стало трудно общаться, Нанду. Даже мне, — только и смог ответить на это Сесеу. — Хотя мы и вместе с тобой выросли. Стало трудно… Слова еле-еле приходили приходили ему на ум и, поддавшись неясному порыву, он в пару шагов преодолел расстояние между ними и обнял Нанду. Обнял крепко, прижав к себе и коснувшись шеи над воротником тонкого свитера. В тот же миг странное тепло разлилось по телу Сесеу, ему хотелось, чтоб объятие длилось дольше. «Если бы то, что я сейчас сделал, могло как-то помочь Нанду, удержать его от падения в пропасть», — думал тогда он, отгоняя навязчивые мысли о том, как хочется прижать его теснее и больше не отпускать. — Я знаю, где репетируют ребята. Сходим вместе, я покажу тебе, — проговорил Сесеу, с трудом отрываясь от Нанду и чувствуя, как кудрявые волосы щекочут его лицо. Приятно, но виду нельзя показывать. К счастью, Нанду не заметил, но был явно обрадован тем, что хоть кто-то хочет ему помочь. — Да, пойдем, — улыбнулся он, и друзья отправились к выходу. Шли недолго, снова разговаривая ни о чем, но Сесеу не мог выкинуть из головы этот момент близости. Испытывал ли он что-то подобное раньше, когда прикасался к Нанду? Наверное, нет. Думать Сесеу будет позже, а теперь важно бросить лучшему другу спасательный круг, соломинку, за которую он может ухватиться. И он снова вернулся к Нанду, который, как ни странно, продолжал идти рядом. — Мы пришли, это здесь, — улыбнулся Сесеу. Место было довольно симпатичным, небольшие дома в колониальном стиле окружали развевающиеся на ветру листья пальм. «Неплохо будет погулять тут после встречи с музыкантами. А недалеко еще и океан… Наверно, Нанду давно не смотрел на него в трезвом состоянии», — только и успел подумать Сесеу, как вдруг услышал голос друга. — Приятель, я приду сюда позже. Я забыл об одной вещи, — он заметно нервничал и, казалось, не мог устоять на месте. — Нанду, подожди… Это дом Марсело, они часто здесь репетируют, — Сесеу понял, что бессилен. Нанду уже рванул совсем в другую сторону, сказав на ходу, что обязательно придет сюда. Сесеу очнулся спустя мгновения, в удивлении глядя на удаляющийся оранжевый свитер Нанду и его кудри, которые так нравились девчонкам в университете. Парень был похож на яркий огонек надежды, вспыхнувший в душе Сесеу после встречи, и гаснувший под летним ветром. Но холодным умом он понимал, что надеяться было бесполезно, что желание дозы сильнее, чем дружеские чувства и мимолетный порыв завязать.***
— Представляешь, Телминья, он даже не попробовал зайти туда. А ведь я был рядом, мог бы поддержать его перед ребятами. Даже Мэл уже делает все, чтобы завязать, а ведь она принимала, будучи беременной! До сих пор помню твои рассказы о ней и этой… Режининье. Как же много крови она попортила им обоим! Хотя Нанду безнадежен, сегодня он был один и все равно побежал в притон, — сидя на спинке дивана, Сесеу комкал в руках подушку, не давая сестре вставить хоть слово. — А так долго рассказывал о том, как пришел в клуб и увидел выступление группы. Да и я, дурак, зачем пошел к нему?! — выдохнув, он замолчал. Кажется, он рассказал все, умолчав, однако, о своем странном порыве обнять его и о своих мыслях после этого. Об этом Сесеу не мог спокойно разговаривать с Телмой, хотя у них не было секретов друг от друга. Неизвестно, что она может подумать — Я думаю, твоей вины тут нет. Ты пытаешься помочь, а ему это даже не нужно, в отличие от Мэл. Я даже не поверила бы Нанду, ты ведь знаешь, как они врать умеют, — Телма развела руками, демонстрируя, как много тех же обещаний и вранья она слышала из разных рассказов о наркоманах — от мужа их общей подруги Мэл, попавшей в похожую беду, самого Сесеу, жителей реабилитационного центра, куда уже так давно возил их Тавиньо, их отец. Дети семьи Вальверде еще долго будут помнить этот опыт. — Но все же, почему ты так беспокоишься о нем? — вроде безобидный вопрос, но Сесеу чертыхнулся в мыслях, проклиная проницательность Телминьи. Она же продолжила, — Вроде постоянно говоришь, что потерял друга, но стоит вам пересечься случайно или встретиться, потом весь день ходишь как в воду опущенный. — Да я не знаю. Наверно, просто воспоминания о нашей дружбе слишком сильны. Ты же сама помнишь, сколько всего было: и вечеринки, и наши планы на адвокатскую контору, и разговоры. А как он всегда жил музыкой, каким был на сцене! Вот и сегодня, слушая его, я подумал, что он хочет завязать, что жалеет о своем падении. С таким запалом он рассказывал о группе, о музыке! Телминья хмыкнула и не решилась обсуждать дальше. Ей показалось, что Сесеу испытывает к Нанду не просто дружеские чувства. У него же буквально горят глаза сейчас, когда он говорит о Нанду. И как относиться к этому, девушка пока не понимала, хоть и была эмпатичной и открытой к чувствам других людей. Но говорить об этом с братом ей было неловко. «Нужно быть хитрее и осторожнее. Если Сесеу хочет и дальше надеяться на лучшее, то дам ему это», — решила для себя Телминья. — Может, нам нужно просто подождать, когда он окончательно упадет в пропасть? — предположила она. — С Мэл ведь так и произошло. Она осознала все, только когда оказалась в больнице, когда ее малыш чуть не умер. — Не боишься, что если пустить все на самотек, он может умереть? Помнишь, Лобату рассказывал историю парня из группы анонимных наркоманов, у которого брат умер от передозировки и пролежал на улице несколько дней? А он ведь тоже просил помощи, звонил своему брату, но тот так же отвернулся от него, как я от Нанду. Я не хочу быть виновным в его смерти! — Сесеу сорвался на крик, а в глазах начало щипать, но он отвернулся и сморгнул нежелательные слезы. — Я и не говорю о том, что мы должны отказывать ему в помощи. Просто не стоит давать ему деньги и верить в его слишком громкие обещания. Пусть продемонстрирует желание завязать своими поступками. Когда я услышу от тебя и отца истории Кларисси о том, что Нанду выбросил все свои заначки и вылил весь алкоголь, я начну ему верить. Когда я увижу его на улице трезвого и без этой Режининьи, когда он обратится в клинику, я поверю ему окончательно и мы сможем помочь ему. — Да, наверно, ты права. Но я все же дам Кларисси адреса нескольких реабилитационных центров. Пусть знает, куда обратиться, так она сможет действовать быстро.***
Воспоминание захлестнуло Сесеу с головой, и он, не в силах сдержать слезы, двумя солеными бороздами скатившиеся по смуглым щекам, ухватился за подоконник. «Где же сейчас Нанду, вдруг он снова в притоне»? Хотя Сесеу изо всех сил хотелось верить другу, он вспоминал его последний срыв и вполне предполагал, что ломка оказалась сильнее, чем нежелание оказаться за решеткой. Тяжелое воспоминание и нахлынувшие чувства прервал звонок в дверь. Совершенно не думая о том, кто мог заявиться к ним в такой жуткий ливень, и как этот человек попал в жилой комплекс, Сесеу открыл дверь. В проеме стоял Нанду, и его внешний вид встревожил Сесеу. Дождевые струйки стекали со ставшей бесформенной копны волос, одежда — просторный джинсовый костюм и лонгслив — промокли насквозь так, что с них капала вода, глаза и нос были красными и опухшими, видимо, от слез и холода. — Сесеу, как я рад, что ты не спишь… Прости меня, я не знал, куда идти. Меня охрана впустила, я сказал, что мне плохо. Но мне и правда очень плохо… Не могу больше! — голос парня дрожал и срывался, он переминался с ноги на ногу, не в силах устоять на месте. Сердце Сесеу дрогнуло, так жаль ему было друга, видимо, снова сорвавшегося. — Нанду, что случилось? Ты пьяный? Ты снова накачался? — только и смог спросить он. — Нет, я абсолютно трезв. Просто… меня весь день выкручивает, ломает, мне плохо. Не смог сидеть дома, шатался по окрестностям… чуть снова не пошел за дозой, но хлынул дождь и я еле поймал такси. А в дом меня пустила одна семья, кажется, они уезжают куда-то… Вот ведь мне повезло. Пожалуйста, можно я останусь? Я только переночую, а завтра или послезавтра мне на лечение ложиться, не помню, когда точно… — Нанду, Нанду… конечно, ты останешься у нас. Только не стой в мокром здесь, ты простынешь. Пойдем, я отведу тебя в душ, заварю тебе чай, и все будет хорошо, — Сесеу сам удивился, как мягко и успокаивающе звучит его голос. Не обращая внимания на промокшую одежду Нанду, он стиснул его в объятиях, чтоб хоть немного согреть и утешить, в чем сам позже убеждал себя. Нанду, казалось, был совсем слаб и поэтому вцепился в пижамную куртку Сесеу, хватаясь за него, будто за спасательный круг. Вот о чем говорила Телминья тогда: как будто знала, что Нанду упадет на самое дно, а потом сам попросит помощи. Парни не стояли в коридоре слишком долго: Сесеу почувствовал, что Нанду весь дрожит и, закинув его руку себе на плечо, потащил его до ванной, а затем помог избавиться от вымокших насквозь джинсовой куртки и лонгслива, потому что парень был слишком слаб. Если с верхней одеждой было покончено в одно мгновение, то с нижней оказалось не так просто — тонкая ткань прилипала к телу. Сняв наконец с него футболку, Сесеу снова осознал, что внизу живота разливается тепло, а желание остаться с Нанду накрывает его с головой. «Да что же происходит, это уже никуда не годится» — подумал он и, бросив одежду в раковину, проговорил: — Я принесу тебе полотенце и что-нибудь из своей одежды. Справишься дальше? Нанду только кивнул, и Сесеу поспешил выйти из ванной комнаты, закрыв за собой дверь и шумно выдохнув. Что же с ним такое случилось, думал он, роясь в шкафу в поисках пижамы и полотенца. У его друга нет длинных волос и ресниц, плавных изгибов и всего того, что так нравится (или нравилось?) ему в девушках. В последнее время Нанду выглядит неважно: он похудел, кожа стала болезненно бледной, под глазами залегли серые тени, а щетина на подбородке отросла настолько, что уже завивается в небольшие колечки. И между тем, Нанду нравился девушкам всегда, и былая привлекательность пробивается сквозь его измученную наркотиками внешность, и это замечает даже Сесеу. Да, раньше он был потрясен красотой Амалии, восхищался ею, но разрыв как будто отрезвил его и вернул в реальный мир. Ее увлечение доктором Альбиери, или разговорами с ним — для Сесеу это было неважным — оттолкнуло парня от нее, хоть он не мог долго злиться и желал бывшей девушке счастья. Кроме этого, стоило ему начать говорить с Амалией о Нанду, она не могла понять, почему ее парень так беспокоится о потерянном и пропащем, по ее мнению, друге. И в этом он тоже не винил девушку: все-таки не каждому приходится наблюдать, как друг детства падает в пропасть, и не каждому хочется выслушивать об этом. Вернувшись в ванную и убедившись, что Нанду все еще стоит под горячими струями воды, Сесеу положил полотенце и одежду на раковину. Стоило ему выйти, как плеск воды прекратился, а спустя некоторое время Нанду вышел из ванной — в растянутой футболке Сесеу, в его домашних штанах и с полотенцем на плечах. — Нанду, все хорошо? Ложись в мою кровать, я посплю в кресле. Может, налить тебе чаю? — спросил Сесеу. — Спасибо, ничего не нужно, я просто хочу спать, — Нанду все еще не пришел в себя, но уже выглядел увереннее. — Не оставляй меня на ночь, я боюсь, что все опять повторится, и мне опять захочется сбежать. — Конечно, я буду рядом, — голос Сесеу звучал мягко и участливо. Если это поможет Нанду, то он будет охранять его сон. Они разместились на широкой кровати, и Нанду придвинулся поближе, отчаянно нуждаясь в чужом тепле. Сесеу повиновался и прижал его к своей груди, поглаживая по плечам, спине и голове. Теперь у него тем более не было сил анализировать, почему прикосновения к Нанду так волнуют его — слишком хотелось спать, как будто парень рядом принес с собой дрему и спокойствие. Последнее, что Сесеу услышал — прекратившийся шум дождя и слабое: «Спасибо за все, друг. Я не подведу тебя».