Лекарь

Каким, оказывается, беспомощным становится человек, если лишить его одного из чувств. Конечно, их нельзя уравнять полностью. Ведь зрение для жизненной активности гораздо важнее, чем обоняние или вкус. Но всё же даже их потеря негативно отразится на человеке. Интересно, а магия? Что я почувствую, если однажды лишусь лекарского дара? Калли говорил — пустоту. Выходит, что-то похожее на блокировку эмоций? Когда тебе не смешно, не грустно, а просто всё равно? Нет радости, нет ярких впечатлений? Да, так можно жить, но не хочется. Почему я задумался об этом? Да потому что у меня нет-нет да и мелькала мысль бросить весь этот великосветский этикет, где чихнуть можно только после получения разрешения, и улететь на Магду. Даже если для этого придётся взорвать ядро. Но вот теперь, оставшись без зрения, я усомнился: не получу ли я целую кучу проблем, избавившись лишь от одной? Если честно, я был уверен, что после моей оплошности на церемонии никто не будет со мной возиться. Вот только лара Эдина решила, что раз я смог спонтанно пробудить лекарское зрение, то пришло время заняться моим даром. — Как вы чувствуете болезнь, лар Габриэл? — спросила она, усадив меня на стул посреди кабинета. — Не знаю, — растерялся я. — Никак, наверное… — Такого быть не может! — фыркнула она. — Полагаю, вы просто привыкли к этому ощущению и не идентифицируете его. Да уж, с детьми попроще. Они хотя бы искренни в своём непонимании. Давайте договоримся так, лар Габриэл, я буду задавать вам вопросы, а вы станете отвечать мне честно, без попытки что-то приукрасить или согласиться со мной, лишь бы я отстала. Представьте, что вы на приёме у врача и вам сейчас ставят диагноз. Придумаете несуществующие симптомы — получите неверное лечение. Вам ясно? — Пример не очень хороший, но я вас понял, — передёрнулся я, не к месту вспомнив врачей Иверы. — Тогда начну издалека. Любой лекарь всегда чувствует потенциальных пациентов. Но при этом каждый делает это по-разному. Например, я — слышу. Это похоже на шелест, стон или плач в зависимости от того, кто просит о помощи. Может быть, для вас сейчас это прозвучит странно, но лекарь может воздействовать не только на людей, но также на животных и растения. И этим лекари опасны. В «сумеречный век» они убили больше людей, чем все плюсы и минусы, вместе взятые. — А как же некроз? Разве лекарь не страдает, отнимая жизнь? — Так лекари никого напрямую и не убивали, — хмыкнула лара Эдина. — Наоборот, они помогали растениям бороться с паразитами, «обучая» их выбрасывать в воздух токсичные вещества. Вот только подобные летучие соединения не только отпугивали вредителей, но и служили химическим оружием. Поверьте, не одно поселение полностью вымерло от того, что их парки и сады в одночасье превратились в источник отравляющих газов. А учитывая то, что высокоранговые лекари рождались как раз у слабосилков, то они достаточно часто участвовали в междоусобицах. Вот тогда-то и был принят «Пакт о лекарях». С вашим учителем вы уже должны были пройти по истории, что это за документ. — Отдельная статья аристократического кодекса, которая регулирует права, обязанности и ответственность лекарей, — ответил я. — Верно. Но давайте вернёмся к дару. Как я уже сказала, я слышу призыв о помощи. Хотя знаю и тех, кто ощущает болезнь привкусом во рту. Есть те, кто видит. Только не путайте это с лекарским зрением. Вы, наверное, не раз слышали выражение «нездоровый вид»? Так вот, визуалы замечают это особенно ярко. Итак, лар Габриэл, перед вами сейчас стоят два растения. Справа и слева. Одно в прекрасном состоянии, а второе полузасохшее. Прислушайтесь к себе и попытайтесь определить где какое. — Я ничего не слышу, — признался я, повертев головой в обе стороны. — А как определяют на вкус? Их что, полизать надо, или попробовать воздух языком, как змея? — Ничего не надо! — усмехнулась лара Эдина. — Всё должно прийти само. Видимо, вы как раз визуал. И это косвенно подтверждается тем, как легко вы освоили лекарское зрение без подсказки. Поэтому попробуйте сейчас представить в голове, как выглядят эти растения, и опишите их мне. Первую минуту я просто пытался угадать, что это за деревья. Но в голову не лезло ни одно местное название. Вдруг в какой-то момент я чётко осознал, что перебираю именно деревья, но не комнатные цветы, что было бы логичнее. И тогда я решил сделать то же, что и на церемонии: представил себе горшки и позволил фантазии дорисовать всё остальное. — То, что справа, имеет толстый короткий ствол и такие же ветки, покрытые мясистыми листьями, — вскоре заговорил я. — А то, что слева, выше и тоньше. Я не знаю, какое из них болеет, но мне кажется, что правому сильно не хватает воды и оно перешло в режим экономии… — Что и следовало ожидать, лар Габриэл. Скажите, что вас больше раздражает: звуковой шум или нагромождение повторяющихся многоцветных вывесок? — Не задумывался как-то. Но скандал у соседей мне спать не мешал. А яркие кислотные цвета действительно не люблю. Никогда не было желания покрасить волосы в зелёный или фиолетовый. — Вам сейчас, должно быть, очень непросто, — вздохнула лара Эдина. — У вас пострадало самое главное ваше чувство — зрение. Без него вам сложно воспринимать информацию, даже самую простую. Поэтому наши занятия я всё же отложу до того времени, как вы сможете видеть. — А когда это произойдёт? — с опаской поинтересовался я. — Это зависит уже от вас, лар Габриэл. Вы выше меня уровнем, и лечить вас довольно сложно. Я сейчас говорю именно о восстановлении, а не о том, чтобы успокоить вам нервы. Так что старайтесь сами, потому как, в отличие от всех других, самому себе лекарь навредить не может. Я честно старался, даже пробовал шоковую терапию, которую мне устроил на корабле судовой медик. То ли самовнушение у меня было слабое, то ли страх уже ушел, но заставить себя видеть прямо сейчас, потому что это жизненно необходимо, я не смог. Окончательно впасть в депрессию мне не дал ние Риани, который теперь проводил со мной всё свободное время. В город мы не выбирались, но он находил для меня занятие и в резиденции. Смешно сказать, но самым нашим любимым развлечением стали жмурки. Мне даже глаза завязывать не надо было, я и так ничего не видел. А Риани радовался как ребёнок, дразня меня хлопками в ладоши и ускользая в последний момент, не давая поймать себя. Но не в этот раз. Я уже достаточно наловчился ориентироваться на звук, поэтому по тихому вздоху понял, что он рядом. Всего и надо было развернуться и поймать его в захват. — Даже не будешь возмущаться? — спросил я у неожиданно замершего ние. — Началась! — восторженно выдохнул он. — Стабилизация началась. Как жаль, что ты не видишь этого, Габриэл! — Круги перед глазами я вижу, — ответил я, понимая, что темнота перестала быть абсолютной. У меня было полное ощущение того, что я смотрю через сомкнутые веки на очень яркий свет. Когда сквозь кожу просвечиваются кровеносные сосуды, складываясь в причудливый узор. Только в этот раз красок было больше. Окружающая действительность походила на картонную стену, покрытую многочисленными трещинами. И сейчас каждую из них наполняло сияние. И под его воздействием все эти шероховатости начали сглаживаться. Я поворачивал голову, и картинка менялась. Как будто в калейдоскопе. — И сколько будет длиться это светопредставление? — спросил я, всё ещё удерживая Риани в объятиях. — В прошлый раз стабилизация заняла примерно сутки. А потом будет торжественный приём у герцогов Далиентаров, на который съедется вся высшая знать Арии… Голос Риани внезапно дрогнул, и мне показалось, что в нём проскользнула какая-то обречённость. — Неужели снова предстоит какая-то церемония? — уточнил я. — Нет, никаких больше торжественных встреч, — пояснил он. — Это будут гостевые визиты. Банкет, танцы, развлечения, и к полуночи все покинут резиденцию. Первые несколько часов мы с Риани бурно обсуждали, кто что видит. Некоторые моменты он даже записал на комм и пообещал показать, когда восстановится зрение. Но после ужина мне стало не до восторгов. Потому что я понял, что даже закрытые глаза не способны избавить меня от цветных вспышек. Я промаялся полночи и, окончательно измучившись, смог уснуть только на рассвете. Зато следующее утро принесло неожиданности. Я стал видеть! Точно так же, как и раньше. Как будто не было этой трёхдневной слепоты. Правда, завтрак я проспал, но появившийся Риани легко решил эту проблему, просто заказав его мне в комнату. — Габриэл, ты должен это увидеть! — решительно заявил он, нетерпеливо топая ножкой, пока я спешно доедал салат. — В этот раз стабилизация была какая-то не такая. Ты только на парк посмотри! Ещё вчера всё было аккуратно, а сегодня как будто природа сошла с ума. Живая изгородь превратилась в дикие заросли, а трава повылазила в самых неожиданных местах! Но это ещё что! Ты бы слышал, как тётушка ругалась. Она сняла на ночь серьги, а утром не смогла надеть, потому что дырки заросли! Тебя ещё долго ждать? — Пойдём, — сказал я, пытаясь быстрее допить не успевший остыть чай. — А у тебя пыль какая-то на волосах… — Где?! — тут же всполошился Риани и принялся себя рассматривать в ближайшем зеркале. — Тебе не видно, что ли? Я подошел ближе, запустил пальцы в его кудри и чуть взъерошил, желая стряхнуть тускловатый налёт. И он поддался. Под моими руками его волосы посветлели и скрутились в более плотные колечки, делая Риани похожим на барашка. Первую секунду ние молча хватал ртом воздух, а потом его губы дрогнули. — Ты что наделал?! — возмущенно заявил он. — Я полгода потратил, чтобы избавиться от этого ужаса на голове! Двенадцать визитов к лекарю Тварям под хвост! А сегодня ещё и приём. Я как туда пойду в таком виде?.. Риани всхлипнул, закусил губу, и его глаза наполнились слезами. Мне стало жутко неловко, а в груди сжался болезненный комок. Я снова навредил. Не желая, но от факта никуда не деться. Что там говорила лара Эдина? Я визуал и глазами вижу «нездоровый вид»? Видимо, то, что я принял за пыль, было каким-то лекарским вмешательством. — Прости, Риани, я сам не ожидал, — попробовал я оправдаться. — Давай сходим к ларе Эдине. Она наверняка сможет всё исправить. — Она лекарь Далиентаров, она не будет без их распоряжения возиться с графской роднёй… — всхлипнул Риани. — Но даже если попросить ние Шаланэ, то она всё равно семёрка. Ей понадобится несколько сеансов, чтобы снять воздействие более высокого уровня. А приём уже сегодня… — Тогда позволь мне попытаться вернуть как было, — предложил я. — Правда, я сам не понял, как это случилось, но я постараюсь. Несколько секунд ние Риани пристально разглядывал меня из-под нахмуренных бровей, но в итоге кивнул: — Пробуй. Хуже уже всё равно быть не может, даже если я полностью облысею. Риани шагнул ко мне, обнял себя руками и крепко зажмурился. Я же понятия не имел, что делать, но всё же снова запустил пальцы ему в волосы. Для верности я тоже зажмурился и попытался представить, как Риани выглядел до моего эксперимента. В этот момент мне почему-то вспомнилось, как он выглядел на пляже после купания. Тёмные крупные кудри, откинутые от лица назад, и одна непослушная прядка, выбившаяся на лоб. Я пропустил волосы через пальцы и повторил это снова, добавив ещё желания сделать красиво. Смотреть на дело своих рук было страшно, но я заставил себя открыть глаза. — Ние Риани, можете смотреть, — тихо произнёс я. — Не уверен, что сделал как было. Так что судить вам. Едва получив разрешение, Риани повернулся к зеркалу и замер, разглядывая себя. Затем взъерошил волосы, и дальше мы с ним вместе наблюдали, как они сами по себе вернулись в прежнюю укладку. — Немного темнее, но так хорошо, — наконец улыбнулся он. — И, похоже, мне больше не придётся тратиться на стилиста…