Чувства театра

Нёвиллет ещё с первого дня их встречи обращался к ней только на «вы», называя «госпожой». И эти правила были неизменны на протяжении многих годов и столетий. Для него, Фурина была лишь элементом работы, частичкой Фонтейна, но не более. В глазах Нёвиллета, с ней просто пришлось контактировать по некоторым обстоятельствам. Фурине же, по виду было все равно какой у него там статус, и какой он юдекс. Она просто действовала по сценарию. Ей было комфортно с ним находиться, она могла позволить себе побесить его, позлить, посмеяться. Нёвиллет не желал Фурине зла. Наоборот, ему было важно общение с ней хоть немного. Но все же молодая леди могла иногда жестоко переходить грани, и обращаясь к своему новому знакомому чересчур неэтично, что оставалось только игнорировать и вести себя спокойно не уделяя этому особого внимания в ответ. Вот к примеру: Верховный судья подписывал в своём кабинете документы и прочие бумаги. А Фурина от незнания что делать начинала стучать каблучком о пол, а пальцем о стол. Это слегка выводило из себя, было практически невозможно сосредоточится на плывущих делах. Но одна Фурина с этими подписями не справится. Остается лишь пропустить эти сцены мимо взора и продолжать работу. Хотя, утверждать о Фурине, о своей госпоже и архонте что она неспособна разбираться с делами города — абсурдно. Да, в этом была доля правды, но госпоже категорично не нравился такой подход. Она буквально сразу начинала теряться, не знала какой бы ответ выжать из себя. Но в суде был один случай, который заставил Нёвиллета задуматься о том, кто же такая эта Гидро леди… Он решал что делать с судебным заседанием, процесс почти не продвинулся с самого начала. Подсудимый не признавал вину, а обвинительница не сдавалась и продолжала пытаться доказать вину, приводя не самые развёрнутые аргументы и факты, на которых основано ее мнение. Зал суда конечно был в смятении. Но тут Фурина объявила о том, что хочет прервать судебное заседание, на 10-минутный период времени, по сколько дело зашло в тупик. Во время «перерыва» они с юдексом подробно разобрали дело почти с самого начала, и сопоставив факты получилось предположить соответствующую развязку. После этого дня можно смело ставить утверждение: Фурина не глупая, она умеет не только ставить обвинения, но и рационально рассуждать о всех мелочах и деталях дела. Может быть, она не идеальна. Но ее лицо и два голубых как океан глаза были кристально как вода чисты. А вот в глазах Нёвиллета виднелись точность, решительность, честность и конечно добродушность. Все те качества, которые должны быть у человека вершащего правосудие. Все же, несмотря на все восходящие разногласия и личные маленькие «конфликты», оба гидро носителя волновались за друг друга. —госпожа Фурина, завтра утром вам нужно явиться на судебное заседание, может быть, отложите книгу и позволите себе отдохнуть? —ах, при всех своих важных делах ты обращаешь на мой режим внимание, и не забываешь обо мне. Спасибо, за твой труд и нелегкую работу. Ей такие слова от Невиллета были очень приятны, легкая улыбка у Де Фонтейн поднималась практически сразу же. На удивление, но когда с ней поговорить вечером в домашней обстановке, можно увидеть совершенно другого человека. Она ироничная, строгая, важная на сцене. Но не в душе. В своей обычной, не публичной жизни она добрая, чувственная искренняя и волнующаяся. По своему, но Фурина тоже волновалась за уже знакомого, не чужого человека: —ты долго тут ещё будешь? Может пойдёшь спать? А дела подождут, чуть позже доделаешь. Ей было крайне сложно выделять те чувства нежности и заботы, она проявляла их по своему. Может быть, кому то бы такой метод не понравился. Но ее тихий, дрожащий голос позволял не обижаться. Она ведь говорила не со злобой. Вообще, они любили поговорить. За завтраком: —госпожа Фурина, как вам спалось? Ничего не тревожило? Спрашивал судья. —спасибо, все было в принципе хорошо. надеюсь, у тебя тоже? —да, конечно. Иначе никак. Ты готова выдвигаться? Через 1,5 часа заседание. —вроде готова, сейчас проверю бумаги только, перчатки возьму и приду к выходу. Они беседовали обсуждая прессу: —Нёвиллет! Видел вообще заголовки газет? «Тайны личности гидро архонта и правосудия Фонтейна» —ну-ка дай мне пожалуйста взглянуть. Отвечал спокойно и мягко ее собеседник. Признаться честно, возмущению этих двоих в тот вечер не было предела. У Фурины просто поднимались глаза при виде таких «работ» от журналистов. Один раз Невиллет пытался с ней разговаривать о пророчестве, о тайне, которую она скрывает. Но та лишь отвертелась, сказав что то вроде: —я, Фурина Де Фонтейн. У тебя правда есть на меня подозрения? Это же богиня Фокалорс перед тобой, а не незнакомка в голубом костюме. И затем последовал лёгкий женский смешок. —Послушай, если тебе есть что сказать, ты должна сообщить мне. Сейчас любые способы будут уместны. Ты ведь сама видела тот лист после трагедии Пуассона. —всё всё всё…хватит о трагедии, пожалуйста. Ее явно угрызала совесть, за молчание и скрытность от своего же народа. Но был ли другой выбор? Нет. Они часто расходились во мнениях: Фурина очень старалась, но была иногда не права в некоторых вопросах. Она быстро принимала решение, думала как можно логичнее и пыталась искать в своих ответах совершенство и каплю Божественного присутствия. Нёвиллет же, отвечал тоже быстро, но его ответы были более рассудительны и обдуманны. Он четко продумывал какую формулировку подобрать, как красиво сложить слова… Ему по большей части было все равно на критику, которую могли высказать люди на ответ. Мол: «Вы же юдекс! Дайте более точный ответ» Но он старался игнорировать подобные тексты, и просто отвечать дальше на вопросы о дальнейшем будущем Фонтейна. Это было почти главным их с Фуриной отличием. Ведь Фурина Де Фонтейн не могла держать эти высказывания граждан в себе. Ей хотелось что бы вопросов не возникало, и все просто плыло по течению. Она боялась что ее осудят. Боялась, что критики станут ее обвинителями в зале суда. Так и случилось. Вот все уже в зале суда: Вы действительно выдвигаете обвинение, что леди Фурина не является гидро архонтом? —именно. Отвечала кратко блондинка из другого мира. И на этом моменте, Оратрис склонилась против Фурины. Все, это провал. Это конец. Голоса из зала суда резали Фурине слух. Они были громкие, настойчивые. У неё явно не было сейчас возможности отыграться и выиграть блондинку. Да и вообще, был ли смысл? Пока Фурина была в раздумьях, голос проговорил «госпожа Фурина признаётся виновной». Это был нож в спину. В сердце. Она не могла выдать и слова. Лишь ступила аккуратно туфелькой назад, и упала в свой трон. Слёзы потекли. Их было невозможно контролировать. —все мои старания были зря.я не смогла. Я никуда не гожусь. Я бесполезна. Я прожила 500 лет зря…я зря мучала Невиллета бумагами…все ушло невозвратно… Она осознавала, какие последствия будут после этого разбирательства. Ей придётся съехать с Мермонии, забыть о театре, личности актрисы и конечно о привычных ей людях. Нёвиллет, мелюзины… Но больше всего было больно от того, что Фурина не знала от чего так горько. То ли от того что она наконец станет человеком, то ли от сожаления что наврала Фонтеенцам о своей роли, то ли от того, что придётся навсегда покинуть уже привычный свой дом. Фурина отдала свой последний указ: Подготовить чемодан и чай. Больше ей ничего не нужно. —но куда вы пойдёте, госпожа Фурина? Спрашивала мелюзина —я не знаю. Мне есть куда идти? Я думаю, вы все знаете ответ. Некуда. Может быть, я перееду в другой регион. Может быть сниму какой нибудь маленький домик… Отвечала девушка с уставшими голубыми глазами. Комок в горле до сих пор присутствовал. Как же тяжело было дать ответ. —давайте подождём Нёвиллета? Он лучше знает что делать в таких ситуациях. —я не хочу. Итак работы много наверное свалилось, ещё и это…но я все равно вынуждена покинуть дворец. Подготовьте мне чемодан и чай. Это моя последняя просьба. —хорошо госпож…леди Фурина. А вот в кабинете судьи разговор был более накалённый: —ты? Уезжаешь? В таком скором времени? —да. Мне кажется, что моя роль здесь уже сыграна. Теперь я обычная Фурина. Обычный человек. Нужно жильё которое будет соответствовать настоящему, действующему статусу… —я не буду тебя останавливать. Тебе правда было тяжело за эти годы. Только вот, ты же понимаешь как будет непросто привыкнуть к новой жизни? Всегда можешь возвращаться сюда, во дворец. Здесь тебе будут рады вне зависимости от того какой у тебя как ты выразилась «статус». —да, конечно. Спасибо за одобрение. Прощайте…