Мы покурим сегодня вдвоем

Как бы Жора не хотел смириться со всеми бзиками своего старого друга, одну вещь в нем он принять не мог совсем. Речь шла о его зависимости. Жора ненавидел, когда Платон курил траву при нем. Тот не делал этого, когда был в комнате Жоры, но когда они вдвоем зависали у него, это… превращалось в довольно странные посиделки. Этот запах… ух-х. Наверное, его трудно с чем-то сравнить. Он слегка дурманил, если вдохнуть слишком много дыма, но в основном Жора просто зажимал нос. «Дунь хоть разок, ну! Чего ты как не родной?» — подначивал его Платон. «Да отвянь! Не буду я пробовать твою отраву!» Еще одним минусом марихуаны лично для Жоры, как пассивного курильщика, было то, что под ней его друг становился как будто бы не в себе. Его будто подменяли, и он из простого расслабленного хиппи становился еще и довольно надоедливым извращенцем. Жора знал, что поговорка «что у трезвого на уме, у пьяного на языке» вполне может работать. Он давно замечал за Платоном знаки внимания. Их довольно трудно было игнорировать. Но когда тот был под действием марихуаны, они становились грубее и настойчивее. «Жо-ор, у тебя очень красивые губы…» «Ты спятил?! Отойди от меня!» «Дай поцелую…» Жора всегда отворачивался. Ему было противно. Он любил Платона, бесспорно. Но только как друга. Можно назвать это как угодно, хоть френдзоной. Но Жора, даже вспоминая все самые теплые моменты, связанные с Платоном, ну никак не мог представить себя вместе с ним в одной постели. Особенно в пассивной роли, на которую тот неоднократно намекал. Он любил его скорее… платонически.

***

Один день стал поворотным моментом в жизни Жоры. Он поддался на уговоры Платона, впервые взяв в руку косяк. В этот раз Платону тоже удалось полюбоваться на растерянное личико друга: он выглядел так, словно видел самокрутку впервые. Вертел в пальцах и никак не решался брать в рот. Увидев, наконец, как ему кивает Платон, он решительно слелал свой первый затяг. В жизни. В глазах помутнело. Первой же реакцией организма стало вызывание кашля. Жора сильно раскашлялся, хватаясь рукой за грудь. «Боже…» — произнес он внезапно. Сознание претерпело изменения, настрой поменялся. Теперь ему стало весело. Это не то, чего он ожидал. Объективно говоря, каких-то сильных отличий от своего привычного состояния он не ощутил, но было нечто, что подкралось совсем неожиданно. Возбуждение. Жора попытался скрыть его, зажав стояк рукой. — Я все-е-е вижу, Жор. Не нужно. Голос Платона ныне вызывал мурашки. Дора немного задрожал. Он повернул голову в сторону друга, стараясь сохранять серьезный вид. Платон отпустил смешок. «Ты еще забавнее, чем обычно, хе-хе». Жора бросил косяк на пол и облокотился о пуфик. Платон по-прежнему смотрел на него с улыбкой.  — У тебя глаза покраснели, хых. — В смысле… уже?.. — Ага. Возникло неловкое молчание. Жора не мог терпеть. Ему пришлось пойти против своих же правил. Он решительно, чуть качнушвись, встал с пуфика и прошел в сторону кровати Платона. Неожиданное решение, но возбуждение тяготило. Очень. Он чувствовал нечто вроде эйфории, но она перебивалась какой-то нежданной мигренью, которая давила на и без того измененное сознание.  Платон понял и без знаков. Он подошел ближе к залез на кровать, прижав Жору к кровати. Жора раздвинул ноги сам, осознанно дав тому вольность делать все, что вздумается. «Я люблю тебя» — томно промолвил Платон. Он не засмеялся в этот раз, а лишь наклонился к Жоре, желая услышать ответ. «И я… и я люблю» — немногозначно ответил тот. Он сглотнул перед тем, как приоткрыть рот и притянуть голову Платона к себе, чтобы соединиться губами. Впервые их поцелуй был взаимным, но, пожалуй, не совсем искренним. Жора страстно засосал Платона, поцелуй был очень развязным, но оно того стоило.  Возбуждение лишь возрасло. Оно росло с каждой секундой, заставляя Жору изнывать от желания. Платон же напротив тянул. Он стянул с себя толстовку, с Жоры рубашку, и после этого принялся смаковать  уже целованное тело, покрывая новыми засосами старые.  Погладив немного вставший член Жоры, Платон смочил его анус слюной и вошел. Это было настоящим наслаждением. В кои-то веки, хоть на мгновение, они оба могли чувствовать некую ментальную связь друг с другом. В этот момент перестало существовать все на свете. Остались лишь они вдвоем и больше им не было нужно. Толчки усиливались, Жора, не стесняясь, сладко стонал.

***

Они проснулись уже утром. Жора только в этот момент смог сообразить, где он находится. Действие марихуаны пропало, и он, хоть и с небольшим головокружением, пришел в полное сознание. Он ощутил нечто липкое под собой, а затем, внезапно взбодрившись, осознал, что он спит на одной кровати с Платоном. Голый. А то, что было под ним – сперма. Явно не его. Он неосознанно ойкнул, сморщившись он отвращения. Платон раскрыл глаза и посмотрел на него.  — Доброе утро, мой дорогой.