Часть 1
5 января 2024 г. в 02:55
Хоффман чувствовал себя идиотом. Самовлюблённым идиотом, который не смог справиться с депрессией, поедающей его изнутри. Но на поведение есть веские причины — он впервые расплакался при Лоуренсе: сначала это были слёзы от стыда, он снова соврал возлюбленному про болезнь, а после у слёз появилась более весомая причина. Гордон, кажется, первый раз столкнулся с подобным: в недоумении поцеловал Марка в лоб, а после пересел на руль. Всякое бывает, Хоффман просто не захотел секса в машине, верно? Чего же тот сам плачет, извиняясь? Это его желание, Лоуренсу и поцелуев хватает.
И снова Марк чувствует себя одиноким покинутым мальчиком, который остался один на белом свете, как в тот роковой день. Когда Анджелину убили, а Хоффман сидел у безжизненного тела сестры до тех пор, пока его не оттащили силой, Марк и ощутил первую свою беспомощность и сильнейшую боль, которая после переросла в это чёртовое расстройство психики.
Марк даже не заметил, как они подъехали к дому Лоуренса, куда изначально и направлялись: все мысли смешались в одну, неразборчивую, а отсюда Хоффман долго впустую оглядывался по сторонам, а выйдя, направился к забору с невозмутимым лицом, пусть глаза блестели слезами, которые ещё не стекли на заднее сиденье автомобиля доктора Гордона.
Лоуренс берёт Марка под руку, чтобы опираться не на трость: тот убирает руку за спину и Лоуренс лишь пытается понять, в чём, собственно, проблема. Опирается уже на трость.
— Марчи, что-то произошло? Что случилось, ты заметно изменился в лице… Я не говорил ничего против твоего отказа, ты же не обижаешься на это?
— Я просто хотел, чтобы ты посидел со мной на заднем сидении до тех пор, пока я не успокоюсь, — Хоффман сдерживает тихий всхлип, а после протягивает Гордону руку, видя как тот слегка прихрамывает.
— Извини, я старался тебя успокоить…
— Мне не хватило, Ларри.
Марк останавливается у двери и поворачивается к Лоуренсу, ожидая, пока тот откроет дверь. Возникла какая-то неловкая тишина. Хоффман пробормотал неразборчиво и словно неуверенно:
— Я лягу отдельно, ты не против?
Гордон вскинул брови. Точно что-то произошло и Лоуренс даже догадывается, в чём проблема.
— Если ты сильно хочешь, то можешь, — кивает Лоуренс и видит сильное разочарование в чужих глазах.
В спальне одному Марку становится невероятно холодно: он уставился в одну точку, не понимая, что за чувства смешались в его груди. Ему вообще в последнее время было тяжело понять самого себя. Гордон уже наверняка давно спит в другой комнате и даже не вспоминает о Марке: а чего о нём, право, вспоминать?
Несколько мелких слезинок скатываются с щеки Хоффмана, на мгновение цепляясь за шрам от обратного медвежьего капкана, пометившего чужую щёку навсегда и чуть не лишив Марка жизни. Чёрт, страшно ли это? Нисколько. Сейчас ему куда страшнее. Страх остаться одному уже давно победил страх смерти, которого вовсе в том больше нет.
За мелкими слезинками следуют и тихие всхлипы, которые Марк не пытался подавлять: сейчас он один, сейчас его никто не видит, а значит он может снова оказаться слабым и дать себе возможность немного поплакать. Хоффман даже не замечает, как Лоуренс снова оказывается рядом с ним и касается его волос: Марк смущенно поднимает голову и пытается вытереть слёзы, чтобы тот не заметил.
— Не стоит, Марчи. Я пришёл сюда именно потому, что слышал твои рыдания, — Гордон мягко смахнул слезинку с чужой давно не бритой щеки.
Марк потупил взгляд. Он так громко плакал?
— Как ты себя чувствуешь, Марчи? , — Лоуренс садится рядом, накрывает чужую ладонь своей.
Хоффман мгновенно укладывает голову на колени, сворачиваясь чуть.
— Я не знаю, но… Ты не уходи только, ладно?
Гордон расплывается в нежной улыбке, переплетает пальцы и кивает.
— Я рядом, милый, я слушаю тебя.
— Я потревожил тебя?
— Нет, я прислушивался к каждому звуку, так как ты сказал, что тебе нехорошо.
Хоффман поднял на того взгляд и сам улыбнулся уголками губ. Лоуренс ответил на улыбку Марка легким поцелуем в лоб. Нежный жест заставил того чуть зажмуриться, а после прижаться крепко.
— Мне так стыдно… Я испугался, что тебя оттолкнули мои слёзы, — прошептал Марк.
— А вот и нет, я просто несколько ступил, не подумав, что мне нужно сделать. Я впредь буду сидеть с тобой подольше.
А дальше Хоффман говорить не захотел: и не нужно. Его поняли с полуслова. Он притянул Гордона к себе за шею и легонько поцеловал в приоткрытые губы. Лоуренс не стал углублять поцелуй, зная, что сейчас Марку это не нужно.
— Давай, я принесу тебе чай?
— А горячий шоколад есть?
— Вряд ли. Но я могу принести ещё и шоколадку.
Марк замирает, но Лоуренс лишь нежно улыбнулся тому.
— Я люблю тебя.
Хоффман отвечает легкой улыбкой и понимает, что не хочет более плакать.
— И я тебя люблю, ангел.
— Ты меня на небеса отправляешь?
— Я не вижу шоколадку в своих руках, чтобы я с тобой говорил.
— Чертёнок.
Тихо бормочет Лоуренс и прежде, чем получить подушкой, сбегает за кружкой чая…