Да будет благословенна красота!

Получить имя было классно. Киана впервые за долгое время почувствовала себя «настоящей девочкой». Более того, вместе с этим снова поменялось и отношение к ней Зигфрида. Конечно, настоящими отцовскими отношениями между ними не очень пахло. Возможно, потому, что она помнила своего отца из прошлой жизни, а потому старший Каслана ощущался скорее добрым близким дядюшкой. А возможно потому, что «клиент» изначально не подходил под категорию идеальной родительской фигуры. В конце концов, ей было не на что жаловаться. Какая альтернатива у неё была? Дальше торчать в той колбе, пока учёные не решили бы пустить её на органы, или поддаться, однажды, кровожадным желаниям сестрёнки у неё в голове и устроить низкобюджетный ремейк Вавилонской Башни? Зигфрид на фоне этого был идеальным отцом и восхитительной семьёй. Впрочем, были у получения имени и недостатки, если их действительно можно было таковыми назвать. Какие? Ну, если ты зовёшься Касланой, то гордому имени рода изволь соответствовать. Что мужчины, что женщины из этого семейства регулярно носили титул сильнейших борцов с Хонкаем своих поколений. И эту репутацию стоило поддерживать. Так что, к обычной ежедневной рутине добавилась рутина тренировочная. На самом деле, Киана очень хотела начать изучать семейный боевой стиль. Зигфрид всего несколько раз доставал из хранилища родовую реликвию, огромный огненный меч и пару пистолетов, шедших к нему в комплекте, но после недавнего инструмента ставшие его постоянными спутниками. Отец больше не горел желанием повторить ситуацию, когда Киане снова придётся его защищать. Не в ближайшие пару лет. Как бы то ни было, оружие выглядело очень впечатляющим. Сама мысль о том, что девочка когда-нибудь сможет сама взяться за рукоять чего-то подобного, приводила её в настоящий восторг. А потому, каждый показанный отцом приём, каждое упражнение и даже то, как и когда она должна дышать, впитывались ей, словно вода губкой. Сам Зигфрид тоже был доволен результатами. Было лишь вопросом времени, когда его дочь начала бы по-настоящему скучать в небольшом доме посреди нигде. И кто знал, к чему подобное могло привести, учитывая её потенциал и происхождение. А так, всегда было занятие. К тому же, прилежанием и усердием Киана почти что компенсировала отсутствие у мужчины педагогического таланта. Конечно, он не был абсолютно безнадёжен. Но, коли уж быть честным, на роль инструктора по строевой подготовке где-нибудь в военной части он подошёл бы куда лучше, чем учителя в школе. В целом, жизнь снова вернулась в размеренное русло. Они также вели своё тихое существование на двоих, одни во всей окружавшей их тайге. Подсознательно, и девочка, и её опекун понимали, что так не сможет длиться вечно. Но честно прилагали все усилия для того, чтобы момент, когда всё закончится, пришёл так поздно, как это возможно. Одним тихим вечером, они вместе сидели и жарили маршмеллоу над камином в гостинной. — Знаешь, мы с тобой часто говорили о том, что значит быть причастными к роду Каслана, — завёл разговор Зигфрид. — Мы защищаем людей, — улыбнулась Киана. — Родных, близких, тех кто нам дорог. Ну и простых людей тоже. Верно? — Верно, — кивнул мужчина. — Однако, за всем этим очень легко забыть о том, зачем мы всё это делаем. История знает очень многих, кто в погоне за исполнением этого долга забывали о причинах, по которым они сражались изначально. Поэтому, я хочу, чтобы ты обещала мне кое-что. Девочка повернулась к нему. лицо её выглядело слегка растерянным. — Что именно? Усмехнувшись, мужчина протянул к ней правую руку. Все пальцы, кроме мизинца, были согнуты. — Обещай, что всегда будешь стараться увидеть в этом мире красоту. Что именно её будешь пытаться спасти. Не потому, что ты Каслана, или потому, что кто-то тебе скажет это сделать. Но потому, что оно будет того стоить. Для тебя самой в первую очередь. Улыбнувшись так, как умела только она, Киана сцепила свой мизинец с его. Зигфрид всегда чувствовал радость, видя эту улыбку. Так его дочь начала улыбаться только после того, как он дал ей имя. От неё впрямь будто становилось тепло. — Обещаю, папа! По другому и быть не может! Мужчина, хотел было отпустить руку девочки, когда его палец, внезапно, сжали крепче. — Это, конечно мило донельзя, — прозвучал новый голос. Он был очень похож на голос Кианы. Он исходил из того же рта. Но Каслана никогда бы не спутал его с голосом его дочери. — Раз Киана кое-что тебе пообещала, то будет честно, если и ты со своей стороны тоже что-нибудь пообещаешь. Не так ли? Зигфрид узнал этот голос. Он очень не хотел его слышать. Но особого выбора у него не было. Ведь сейчас вместо небесно голубых глаз Кианы на него смотрели совсем другие, золотисто-жёлтые. С ним заговорила Херршер Пустоты. Нахождение в голове у маленькой девочки было не самым интересным времяпрепровождением. Сирин осознала это ещё в момент, когда только пробудилась в голове у Кианы, пока та бултыхалась в баке в лаборатории. То, что «сестрёнка» очень быстро нашла дорогу внутрь своего мысленного пространства, немного разнообразило рутину созерцания мутного окружающего мира через чужие глаза, но не сильно. Так что, воплощение Судьи Пустоты больше интересовалось внутренним устройством того места, где она оказалась заперта. В центре измерения в воздухе висели два кристалла. После того, как Сирин поняла, кем является, она поняла, что именно это было. Ядро Пустоты и Камень Безмятежности. Два мощных источника энергии Хонкая, заключённые в теле маленькой девочки. Частички сущности могущественного существа, способного стереть в порошок всё живое на этой планете. В теории. У самого существа это как-то не особо получилось. Однако, помимо силы было ещё кое-что. Если синий кристалл в этом плане был практически не интересен, то вот Ядро… Если бы пришлось сравнивать их со светилами, то жёлтый камень был звездой, а синий — планетой на орбите вокруг неё. Они даже вели себя в пространстве также: «Пустота» константой висела недвижимо в центре мира, а «Безмятежность», покачиваясь, плавала в воздухе неподалёку. Касание к ядру не только давало ощущение могущества и силы, дремлющих, затаившихся до поры, до времени, в их с Кианой теле. В голове, за неимением лучшей аналогии, Сирин с каждым разом промелькивали воспоминания о прошлом. О том времени, когда Судья Пустоты ещё была жива. Собственно, поэтому она и назвала себя именем почившей угрозы всему человечеству. Рубеж тысячелетий нанёс людям мощный удар под дых. Судья — это не просто человек с необычными способностями. Это жутко могучая и жутко живучая тварь. Даже не имея в своём распоряжении камней силы Сирин оставила от Башни Вавилона одни развалины не прибегая к чрезмерному напряжению своих способностей. Это была даже, скорей, лёгкая прогулка. Глоток свежего воздуха после того, что несчастная девочка испытала внутри тех стен. Само рождение Судьи несёт в мир разрушение. Невероятные мощные потоки энергии разрушения меняли погоду, подымали природные катаклизмы и напрямую тоже несли гибель людям. Получив достаточно большой объём излучения Хонкая, тело человека гибло, словно поражённое лучевой болезнью. Но это не значило, что тот становился бездыханным трупом. Нет, он вполне себе бодрячком начинал ходить, рычать и нападать на ещё не успевших помереть людишек. Классический зомби. Правда, не такой медленный, как эти жертвы глупых придумок из прошлой жизни носительницы Сирин. Конечно, у обычного человека был шанс на побег, но зомби, в отличие от него, не уставали. Так что уцелеть могли только те, кто не брезговал физическими тренировками. А в этом мире таких было не сильно больший процент, чем в прошлом. Где-то с десяток городов тогда точно почувствовал на себе все прелести зомби-апокалипсиса. Да, тогда весь мир услышал о Сирин. И ещё сильнее запомнил её имя после того, как она заполучила четыре камня силы. Ядро не показывало воспоминаний о том, откуда четыре заряженных Хонкаем кристаллов оказались во владении бывшей жертвы Шиксала. Но они были очень полезными. Однако, это всё равно не помогло новорождённому Судье. Сила силой, но глубоко травмированная психологически маленькая девочка не тянула на великого воина. Да, она была велика, могуча и невероятно опасна. Но, в конечном итоге, была больше похожа на персонализацию стихийного бедствия, нежели на агента по уничтожению человечества. Так что да, она дала великий бой своим обидчикам. А потом тем, кто пришёл за них мстить. Но вот стоило тому самому человечеству забыть хотя бы ненадолго о своей внутренней грызне и о том, что посылать вместо себя на убой маленьких девочек — это классно, а вместо этого объединиться, собрать волю в кулак и приправить всё некоторой порцией самопожертвования, и вот могучий враг повержен. Если бы не вмешательство Отто Апокалипсиса тогда, ядро Сирин было бы уничтожено. Или заперто где-нибудь в лаборатории и пущено на производство какого-нибудь оружия против того самого Хонкая, что его породил. Маленькая Судья внутри такой же маленькой девочки вздрогнула. Не известно, что было для неё менее приятно: думать о таком варианте завершения пути Владычицы Пустоты, или понимать, что они с Кианой обязаны своей жизнью Отто Апокалипсису. Обе. И не то, чтобы его желание проводить над ними опыты это компенсировало. Но были внутри Сирин и другие мысли. Каждый визит Кианы к ней взбаламучивал всё вверх дном. Возможно, дело было в том, что у них проявлялась некая эмпатическая связь. Нет, они не были связаны круглосуточно. Но вот когда они оказывались наедине внутри Пространства Разума, Сирин чувствовала свою сестру так, будто испытывала то же самое. Ну или понимала, что та чувствует к ней. У Кианы как-то выходило сделать так, что Сирин не могла не отвечать на всё это. Это жутко мешало ей чувствовать себя «той самой» Сирин. Было бы куда проще, если бы она была заперта здесь внутри, словно пленник. Можно было бы взрастить в себе гнев и презрение к своей «клетке», вырваться и пойти заниматься тем же, что и её предшественница. Ну, по другому, с выдумкой, конечно же. А то это «то же» точно закончилось бы «так же». Ещё этот Зигфрид Каслана. Мужчина в первых рядах сражался с Судьёй Пустоты, понёс чудовищные потери среди своих друзей и коллег. Потерял свою жену, в конце-концов, и чуть сам не расстался с жизнью. И именно он нанёс поражение порождению Хонкая в той битве. Сам образ беловолосого мужчины с огненным мечом в руке ассоциировался со страхом и болью в воспоминаниях Сирин. И от этого ещё более резким был контраст с образом уже не такого молодого отца, взявшегося приглядывать за мелкой девчонкой из пробирки. Наблюдая за ним из глаз Кианы, да ещё и получая регулярно эмоции «сестры», касающиеся его, желтоглазая версия девочки не могла не проникнуться хотя бы тенью симпатии к Зигфриду. Девочка, к тому же, украдкой пыталась нащупать способ для Сирин выбраться. Она не хотела пугать отца внезапно «охонкаившимися глазёнками», как она сама это называла. Да и был велик шанс, что смена девочек местами может сопровождаться выбросом энергии. Что разрушило бы их дом. Но, постепенно, она смогла укрепить их связь друг с другом. Так Сирин впервые сама, а не в воспоминаниях, почувствовала вкус пищи, тепло дома, где Киана с Зигфридом жили… И начать купаться в эмоциях сестры ещё чаще. А потому, сейчас, в годовщину получения её сестрой имени, она должна была кое в чём убедиться. — Так что, Зигфрид Каслана, готов ли ты дать обещание уже мне? Или силы духа не хватит?