Бешеный пес

— Исправьте отчет, сотрудник Шим, — Сону кладет бумаги на стол Джеюна, который резко выпрямляется, клацая что-то (создавая вид упорной деятельности), и смотрит в монитор немигающим взглядом. — Угу. — Я указал на ошибки, — тычет в небольшую кипу бумаг. …Молчание. «Даже не повернется…», хмыкает про себя Сону, поправив пальцем очки на своем прямом, славном носике, и уходит. Как только дверь закрывается, Джеюн вздыхает и расслабляет плечи, откидываясь на рабочем кресле и устало потирая глаза. Всё сложно. Сложно, когда твой омега босс не только в постели (Джеюн доволен), но и на работе — занимает должность выше твоей. Сложно, когда при этом вы уже неделю скупо общаетесь только по работе и на работе, а дома ты получаешь в ответ лишь молчание и недружелюбный взгляд, когда пытаешься поговорить. Сложно, когда тебя лишают секса, в то время как твое либидо — как у кролика. Сложно, когда в отношениях «черного кота и золотистого ретривера» ты — чертова нуждающаяся собака. Потому что это правда сложнее. Джеюн не может так долго без тактильного контакта, без поцелуев и объятий любимого человека — он затухает! Он еле держится, чтобы не заскулить перед Сону, или, того хуже, расплакаться от тоски по нему. А все почему? Потому что Джеюн немного облажался, когда неделю назад они всем коллективом двинулись выпить после работы. Альфа в этот раз сильно перебрал с алкоголем, но… он то и в трезвом виде не замечает никаких намеков — да, он немного глупый! Но что он мог ответить в таком состоянии флиртующему коллеге? В итоге Шим молчал и глупо хлопал глазами, когда чужие пальцы потянулись к его гладким волосам и игриво потрепали укладку, которую ему, между прочим, делал Сону все утро. Сам омега в это время сидел напротив с крайне недовольным выражением лица, но так же молча: никто не знает и не должен знать об их отношениях — нарушение рабочей этики. Зато дома пьяного альфу отчитали так, что он и правда чуть не расплакался. В порыве ревности Сону вовсе не сдерживался в выражениях, и, видимо, его претензии копились долго: Джеюн также узнал, что он тупица, раз считает, что Санмин до сих пор не научился пользоваться принтером. Ну… возможно, Джеюн и правда был немного тупицей. Просто будучи добрым и мягким альфой, он без задних мыслей помогал коллеге каждый раз, пока тот просил его. Конечно, Сону прав, и Джеюн заслужил взбучку за свою глупость, но… разве это не слишком для такого проступка? Их максимум нахождения в ссоре — три часа! Чем больше проходило времени, тем больше поведение омеги с его показательным игнорированием стало походить на издевательство. Сегодня он вообще пошел на обед с каким-то альфой из отдела продаж, — Джеюн с ума чуть не сошел — они сидели вместе и над чем-то смеялись! Наверняка над понурым видом альфы, сидящего поодаль в одиночестве, у которого, если бы были щенячьи уши, то непременно опущенные вниз. Что бы он не сделал — стелился, как персидский ковер, — Сону не реагировал на его усилия загладить вину. И вот, за последние два дня обдумывания всего и наблюдения за поведением своего омеги, чья задница ко всему прочему стала слишком вертлявой в офисе — расстройство и вина сменились раздражением, неудовлетворенностью и злостью. Да разве так поступают? Джеюн понял: Сону прекрасно отдает себе отчет в том, что делает с ним.

***

«Я жду тебя в комнате» спокойно брошенное мимо проходящим Сону — это последнее, что Джеюн ожидал услышать (вообще услышать хоть что-нибудь), когда вышел из ванной в одних спортивных штанах и с влажным полотенцем на плече. Он застыл и молча посмотрел вслед уходящему омеге, в то время как его сердце забилось чаще. Уже через пять минут Джеюн неловко стоит перед Сону, сидящим на краю кровати и смотрящим на него снизу вверх своими лисьими глазами, опираясь на руки позади. Смотрит, как родитель на провинившегося ребенка. Как знать, что творится в этой милой голове? Ладони потеют. Альфа нервно облизывает губы; разрядки, полученной в душе, определенно недостаточно, и это ощущается острее, когда он смотрит на чужие сияющие от блеска губы и длинные голые ноги: на Сону ничего, кроме оверсайз домашней футболки, через которую виднеются острые плечи и ключицы. Издевательство. Вместе с волнением и прочими хаотичными чувствами в груди, которые Джеюн не до конца распознает, он со стыдом понимает, что, кажется, начинает снова твердеть. В чертовых серых спортивках. — Хотел поговорить? — звучит непринужденно и якобы не слишком заинтересованно. К счастью, у Джеюна нет хвоста, который предательски выдал бы его возбуждение. Ведь ему, вообще-то, теперь тоже обидно. А, и больно тоже… внизу. Сону вопросительно поднимает бровь. — Сядь, пожалуйста. Джеюн чуть медлит, но повинуется, и его тут же мягко толкают в грудь, седлая. Он машинально располагает руки на чужой талии и ничего не может с собой поделать: смотрит на своего омегу, как на божество. — Сону… — Замолчи. Я не простил тебя. Джеюн нервно сглатывает — невысказанное — тоже. — Сегодня я очень устал, и сейчас мне нужно, чтобы ты удовлетворил меня. Понял? Джеюн заторможенно кивает и вновь облизывает губы юрким языком, чуть вздрогнув, когда Сону заерзал. Больно, черт возьми. Еще немного, и его яйца реально взорвутся. — Хочешь взять меня? — лукаво улыбается Сону. Альфа также молча кивает, не желая что-либо испортить. Он обязательно разберется с их разногласиями позже, но сейчас он не может думать ни о чем другом, кроме как о Сону, сидящем на его паху и о том, как он хочет вылизать его всего. — Используй слова, щенок. — Да. Д-да, я очень хочу… — неожиданно для себя самого — очень хриплым голосом. Руки живут своей жизнью, судорожно поглаживая изгибы от талии под футболкой до мягких бедер. — Тогда постарайся. *** Румяный и со сбитым дыханием, заласканный с головы до ног, Сону поджимает пальцы на ногах от широких мазков теплого языка. За себя говорит количество природной смазки, потянувшейся вслед за ртом альфы, когда он с пошлым чмоком отстраняется и вновь припадает к влажной дырочке, согнув чужие ноги в коленях, заставив Сону мягко свалиться с дрожащей руки на спину. Нежно и не спеша, Джеюн оставляет хаотичные мокрые поцелуи на белых бедрах и ягодицах, слегка засасывая кожу и оставляя парочку маленьких следов. Он выпрямляется и тянется к резинке своих боксеров, чтобы освободить безумно ноющий член, но его останавливают, надавливая на бугорок носочком и смотря упрямо. — Не сейчас. Заслужи. Альфа хочет возразить: что больше не может терпеть, что, вообще-то, это очень вредно, но берет себя в руки и мило улыбается. Джеюн ни в чем не уверен, но не то чтобы он особо мог думать в данную секунду, тем более головой. Мысль, фоном маячащая в голове последнее время, внезапно бьет в висок и берет верх над ним. — Хорошо, прости. — он убирает чужую аккуратную стопу с паха и потянув к губам, оставляет на пальчиках нежный поцелуй, смотря в глаза напротив своими потемневшими. Сглотнув накопившуюся во рту слюну, Джеюн снова наклоняется к омежьей промежности, чувствуя, как чужие пальцы вплетаются в волосы, подбадривающе массируя. Когда Сону уже выгибает, он пытается оттянуть альфу за волосы, потому что слишком хорошо, а удовольствие хочется растянуть на подольше; вместе с тем, от желания угнаться за оргазмом он неосознанно бьет пяткой по чужому плечу, пока большие ладони сжимают его бедра. — П-погоди!.. Альфа послушно отстраняется, проведя языком по своим скользким губам и вытерев подбородок, блестящий от слика. Матерь божья. — Я не наелся… — буднично дает знать Шим, прижавшись щекой к внутренней стороне омежьего бедра, поглаживая ляжки и смотря издевательски невинно. — З-замолчи… — Сону смущается от глупой грязной фразы, пряча глаза в изгибе локтя и обессилено сваливается на подушки, не выдерживая развязной картины перед собой. — Дай мне время, черт возьми. Тело ватное, он отчего-то изнурен и пытается отдышаться, но воздуха все равно не хватает. Запах Джеюна подозрительно гуще и удушливее, как во время гона. Сону хочет спросить об этом, но не успевает договорить, как его резко разворачивают, будто он ничего не весит, и вдавливают в кровать, а запястья складывают и крепко удерживают сзади одной рукой. От неожиданности он резко выдыхает весь воздух из легких и изумленно открывает рот, когда его тянут за волосы. — Ай… Т-ты что… ты что делаешь! — Знаешь, Сону-я, — альфа совсем не обращает внимания на тщетные метания под ним, — Всю эту неделю, с той субботы, меня мучило желание, которое я не мог удовлетворить, как ни старался. Еще этот альфа, с которым ты ходишь… Знаешь, каково мне было? Черт, я правда не мог перестать думать об этом, — горячее дыхание опаляет ухо. — Тебе что, сперма в голову ударила?! Гад, живо отпусти меня! Звонкий, жгучий шлепок по заднице заставляет заткнуться. От боли даже глаза заслезились — вопрос пары секунд, когда на нежной коже проявится яркий отпечаток от ладони. — Заткнись, дрянь, — Сону снова дергают за волосы назад, тон резко сменяется на агрессивный, — Если я стану нетерпеливым, то просто возьму у тебя то, что хочу, и тебе это не понравится, поверь. Сону застывает от шока. К своему стыду он чувствует, как сердцебиение ускоряется, а горячая смазка вытекает из него от требовательного тона и внезапного грубого обращения; что не может это скрыть, и Джеюн прекрасно все видит; что он, по правде, чертовски уязвим перед Джеюном, который всегда только позволял ему вести. Что Джеюн может быть таким. Куда… куда делся послушный щеночек? — Кое-кого давно стоит научить уважению, правда, сопляк? — еще один шлепок, заставляющий заныть и заерзать, чуть приподнявшись на коленях, в попытке избежать прикосновений. Сону издает нервный смешок, не вполне осознавая ситуации. — Ты чего, эй… блять, мне жа… ай! — Закрой рот, — Сону глухо пищит, когда его лицом вдавливают в подушку, а горячая ладонь грубо мнет ягодицу, между делом шлепая, выбивая из него хныканье. Больно… — Подними-ка свою милую задницу. Сону что-то несвязно мычит в подушку, но послушно привстает на колени, в то время как его грудь прижата к постели. От зрелища перед собой у Джеюна темнеют глаза: плюшевые, розовые ягодицы, кожа на которых наверняка горит от ударов, и смазка, стекающая по внутренней стороне мягких бедер. Он собирает ее двумя пальцами и бесцеремонно вталкивает их внутрь, заставляя Сону дернуться и прогнуться в пояснице сильнее. Взгляд полон похоти, челюсти сжимаются от желания покусать, почувствовать мягкость зубами, но он пока сдерживает свое животное, методично и грубо двигая средним и безымянным, сгибая их внутри и долбя по чувствительному местечку. Сону со временем невольно поднимает задницу выше, пока длинные пальцы умело ласкают внутри, причиняя щекочущее наслаждение, накапливающееся снизу, заставляющее метаться и пытаться сжать ноги, что начинает мешать альфе. — Не делай глупостей. — Джеюн хмурится и шлепает по ляжке, получая в ответ жалобный стон, и вставляет пальцы обратно. Движения грубее и резче, а от усилия на руке вздулись вены. Реакция омеги и его тела — открытие, заставляющее Джеюна мрачно усмехнуться. Кто-то не договаривал о своих предпочтениях. Когда по поджатым пальцам на ногах и участившимся плаксивым мычаниям Джеюн понимает, что Сону близок к тому, чтобы кончить, он убирает пальцы. — Нет! Джеюн недобро усмехается. — Нет? Избалованный сопляк думает, что заслуживает кончить после своего сучьего поведения? В ответ Сону только скулит: его мозги уже превратились в полную кашу. Он очень хочет кончить. Желательно с членом своего парня внутри. Пожалуйста. — Ответ. — Джеюн снова хватает за пряди и дергает на себя. — Прошу, я очень… — Неверно, щенок. Ты не заслуживаешь. — злорадство отчетливо слышится в чужом голосе. Он определенно собирается заставить Сону пожалеть о том, что игнорировал его целую неделю. И не только об этом. Сону не успевает среагировать и понять, что происходит, как его стаскивают за волосы к краю кровати, с которой встает его парень и крепко держит его голову поднятой, свободной рукой не спеша надрачивая свой член прямо над его лицом. Рот непроизвольно наполняется слюной и Сону взволнованно сглатывает. — Давай посмотрим, как тебе жаль за свое поведение, Сону-я. Начнем с твоего дерзкого рта. — Ммм… — нытливо. Непривычно, но будоражаще видеть Сону таким: с заломанными бровями, смотрящим на него снизу вверх жалобными взглядом. Он даже не может ответить связно, различимыми словами — только мычит и скулит, как животное. Это выглядит невозможно, вызывает в сердце и черепной коробке пожар. Джеюн только начал, а тот уже так быстро стал пластилиновым в его руках. Сону покорно открывает рот и ждет, но альфа только дразнится: мажет и бьет по пухлым губам влажной головкой, крепко зафиксировав голову, не давая двинуться ни на сантиметр. Сону хмурится и чуть привстает на ладонях, чтобы дотянуться, как его дергают за волосы назад, отчего он капризно хнычет и смотрит наверх недовольным взглядом. — Что такое? Так хочешь получить член, маленькая сука? — Ммм… — Ммм? — Джеюн наклоняется близко к Сону, заглядывая в стеклянные влажные глаза, — Используй слова, щенок. — нежный, но ощутимый шлепок по щеке. От этого действия внутри Сону все сжалось — от какого-то пугающего по своей природе удовольствия. — Да… да, пожалуйста… Кто такой Джеюн, чтобы отказывать своему омеге в его желаниях? Сону позволяют осторожно взять совсем немного, но вскоре давят на голову, заставляя вобрать больше половины. Он предсказуемо давится и мычит, махая согнутыми ногами за спиной, но рука на голове не позволяет двинуться. Сверху слышится стон облегчения, и Сону старается расслабить горло, чтобы взять больше, дыша через нос. Джеюн отстраняет его, но лишь на миг: позволяет сделать вдох-выдох, и вновь погружается в жаркий, покорно принимающий рот, надавливая на макушку и толкаясь глубже, упираясь в заднюю стенку горла. Он снова давит на Сону, вжимая в пах, меняя угол и уже добравшись до самых гланд, а сам тянется вперед к румяной заднице и шлепает, заставляя задушено застонать и удавиться прямо члене, содрогнувшись от удара. Похоть затмила Джеюнов разум: он дорвался до того, чего желал, и все, что сейчас существует, это мягкие губы и скользкое горло его омеги вокруг пульсирующего члена; это мешанина из предэякулята и слюны, стекающие на пол и кровать, создающие полный беспорядок на омежьем лице; мокрые от слез, длинные ресницы. Неряшливо, грязно, до черных пятен перед глазами, до горячей пульсации и чувства, будто вот-вот потеряешь необходимый контроль. Приходится периодически дергать Сону назад, чтобы не кончить слишком быстро от того, как усердно тот сосет. — Эй, а ну прекрати это. — Джеюн дергает омегу за волосы и смотрит строго, когда видит, что рука Сону находится между его ног. Теперь Сону сполна ощущает то, что чувствовал Джеюн, когда он контролировал его оргазм. И Сону чертовски жаль. Ему не дают закончить уже почти час, сначала мучая языком, потом пальцами, теперь членом в его горло, и все это без окончания. Он готов расплакаться от обиды и досады. Сону останавливается, выпускает чужое возбуждение изо рта с влажным чмоком. Джеюн наклоняется к его лицу, держа его за щеки одной ладонью и смотрит мрачно. — Глупая шлюха не может немного потерпеть? Правда не может? Сону ничтожается под темным, пытливым взглядом. Он всхлипывает и наконец убирает руку, что-то неразборчиво промямлив, поджав губы и пытаясь сдержать свои жалкие звуки. Челюсть ощутимо ноет от размера и толщины. — Говори, — Джеюн шлепает его по лицу, но так же не сильно, не причиняя боли, и вновь крепко берет за лицо, — Кому принадлежит этот грязный рот, м? — шлепок, — Отвечай. — Ай… Т-тебе…! — Хороший мальчик, — Джеюн выпрямляется, обхватив свой член ладонью, — А теперь открой его пошире для меня. И не пролей ни капли. — он срывается на рык, грубо толкнувшись как можно глубже и удерживая за волосы у самых корней. — Ммпф… — Сону чувствует, как его рот порционно наполняется горячей спермой и еле успевает глотать, пытаясь при этом не удавиться. Сону медленно выпускает член изо рта, проглотив все, что ему дали, и отдышавшись, проводит языком от основания до головки по слюнявому после себя стволу. О боже, это, должно быть, ничто иное, как гон — он каменный настолько, будто и не кончал. Сону облизывает красные губы и смотрит наверх: он возбужден, но все равно чувствует удовлетворение от ласковых, поощрительных поглаживаний в волосах. Джеюн берет его лицо в обе ладони и наклоняется к нему, коротко и мокро поцеловав Сону два раза, перемещая крупную ладонь ему на шею и поглаживая кадык большим пальцем. — Поворачивайся. Сону незамедлительно следует приказу, желая поскорее ощутить в себе толстый член своего бойфренда. Они нечасто занимались сексом с проникновением: Сону долго привыкал к размеру Джеюна, а тот не настаивал никогда, заботясь в первую очередь об удовольствии своего омеги. Тем не менее, сейчас Сону выгибается и старается подставить попу как можно выше так, что приходится лечь грудной клеткой и щекой на кровать. Он прикусывает нижнюю губу в попытке сдержать нетерпеливые вздохи, когда Джеюн пару мгновений, что кажутся вечностью, мнет его ягодицы и водит между ними членом, перед тем как сразу до упора толкнуться, надавив крупной головкой на влажный вход. Сону не сдерживает стон и вздрагивает, крепко-накрепко сжав простыни в кулаках; он чувствует, как сильно его растягивают, но от того, насколько он скользкий там, член вошел как нож в масло. Джеюн никогда не был в нем так глубоко: кажется, что устреми Сону взгляд вниз, увидит очертания чужого возбуждения через кожу, и эта мысль сводит его с ума. — П-подожди… — Сону приподнимается и рефлекторно подается вперед, что ему не дают сделать, грубо ухватившись за мягкие бедра и насаживая обратно по самые яйца. Джеюн начинает вдалбливаться в его простату так сильно, вытаскивая член почти полностью и вгоняя обратно, что кровать шатается и бьется изголовьем об стенку. От долгожданной стимуляции ноги крупно дрожат и рискуют съехаться, когда волны удовольствия накатывают снизу по всему телу от каждого толчка, и Сону не думая тянет руку под себя к своему текущему члену. — Не смей. — строго говорит Джеюн, схватив его руки и пригвоздив их к постели за запястья, по обе стороны от головы омеги. Сону жалобно стонет, прижавшись щекой к постели и смотря перед собой стеклянными глазами. Он замечает, как правильно смотрится его запястье в чужой руке, такой горячей, в отличие от его, с переплетением множества вен. От этого вида внизу живота тянет безумно приятно. Смазки выделяется так много, что она хлюпает и стекает вниз густыми дорожками. — Нггхх… Прошууу… — он капризно хнычет от невыносимого желания притронуться к себе. — Что такое? — Джеюн резко останавливается, будучи полностью внутри. — Хочешь, чтобы я заткнул тебе рот? — раздраженным тоном. Он отпускает его запястье и шлепает по ягодице. — Я больше не хочу слышать твое нытье, ты меня понял? Сону мычит, поджав губы и пытаясь подвигаться на члене, за что получает еще один удар, на этот раз со всей силы. — Ай! Больно! — он плачет, чувствуя, как онемевшая от сильного шлепка кожа начинает подпекать. — Отлично. Отвечай, когда тебя спрашивают. — Да! Да! Прости! Его резко отпускают и Джеюн вытаскивает. Это заставляет Сону заволноваться, и он пытается выровнять дыхание, ожидая дальнейших действий своего парня. Джеюн переворачивает его и залезает на кровать сам, притягивая к себе и укладывая задницей на свои бедра. Он снова входит, натягивая Сону на свой член так легко, как куклу, крепко удерживая за талию и трахая чуть ли не на весу. Сону, конечно, знал, что его альфа сильный, но не ощущал этого на себе настолько, до сегодняшнего дня. Сейчас Джеюн словно озверел: от дикого взгляда и силы у Сону перехватывает дыхание, он не может закрыть рот и сделать вдоха от интенсивности и скорости долбежки. — Боже… — Сону пищит плаксиво, когда не выдерживает и кончает, прикрыв рот рукой от изумления. Непрекращающиеся ни на миг движения, продолжающие терроризировать его чувствительное место, делают все только хуже: перед глазами опасно темнеет. — Ааахх… Пожалуйста, постоой… — тело выгибает в судороге от яркого оргазма и он царапает чужое предплечье. Джеюн вряд ли его слышит. Он вдруг перестает двигаться и заваливается на него с каким-то животным чувством, пытаясь войти еще глубже, еще сильнее, быть как можно ближе, хотя он уже полностью, насколько это возможно, внутри. Когда Сону понимает, к чему все идёт, его охватывает паника: он ведь даже не сидит на таблетках. — Нетнетнет… в-вытащи… — Сону слабо бьет его по плечу, — Джеюн! — Ни за что, — издевательский шепот в ухо, — Что такое? Боишься залететь вот так? — он спрашивает, будто бы серьезно, заглядывая в чужие глаза, — Думаешь, мне не все равно? — Но… — Родишь мне миленьких детишек, Сону-я, правда ведь? — он ведет носом по виску, затем утыкается в шею, чувствуя приближение конца. Ему жизненно необходимо наполнить омегу под собой. Сону на это всхлипывает и густо краснеет, но не чувствует в себе сил что-либо ответить, пока Джеюн впивается зубами в нежную кожу, приглушая рык, и толкается последний раз, наполняя его горячей спермой чертовски глубоко. Альфа успевает вытащить до сцепки и, отдышавшись, отстраняется, чтобы оценить состояние Сону, пока тот приходит в себя. Он водит ладонями по бокам, по бедрам, остановившись под коленями. Сону взвинченный и мокрый, его щеки и задница румяные от шлепков; ноги, которые Джеюн держит согнутыми под коленками, мило подрагивают. Но самое будоражащее для него это то, как его сперма обильно вытекает из растраханной дырочки. Джеюн наклоняется к Сону и, ласково убирав прилипшую ко лбу челку, целомудренно целует его в лоб, затем заглядывает в глаза, которые норовят закрыться, и трется носом об его. Когда пелена похоти спадает, он начинает чувствовать укол вины. — Эй… ты как? — Ммм… — Сону пытается сфокусировать взгляд на чужих теплых радужках, чувствуя накатившую резко слабость. — Хорошо… — шепчет тихо. — Точно?.. прости меня… тебе принести что-нибудь? Воды? — Джеюн смотрит на него обеспокоено, гладя его щеки большими пальцами. — Дорогой, я… Если бы у него были силы, Сону бы хихикнул от внезапного забавного контраста: вот он, его парень, которого он знает. — Успокойся. Если бы я был против, ты бы уже расстался со своей палочкой радости, — Сону чуть морщится от липких ощущений внизу. Скорее бы в душ. И погнать Джеюна в аптеку надо… Глаза альфы сначала забавно расширяются, когда он слышит это, но вскоре он коротко улыбается и чмокает Сону в нос, затем в губы. Джеюн обязательно позаботится о нем. Как же хорошо, что им наконец-то удалось потрахаться помириться.