Разве может быть запрограммированное, ожидаемое, запланированное счастье?

Новый две тысячи седьмой год они снова собираются встречать в квартире Пушкаревых. Катя сначала пытается возражать маме, но Саша ухмыляется привычно и говорит, что он совершенно не против. — У нас еще будет впереди множество праздников, которые мы проведем сами по себе, отдельно от твоих родителей. А им сложно сейчас принять, что на Новый год они останутся только вдвоем, они привыкли, что ты отмечаешь с ними. Николай опять же приходит. — Просто признайся, что моя мама пообещала тебе холодец и салатики всякие, — парирует Катя. Воропаев снова ухмыляется. — Все может быть, Катенька. Теперь Катя помогает матери накрывать на стол, пока Воропаев, устроившись в кресле, цедит понемногу фирменную настойку Валерия Сергеевича. Иногда Катя даже изумляется тому, как легко ее родители приняли Александра. — Да что уж там, — махнул рукой Катин отец, когда они пришли признаваться, что подали заявление в ЗАГС. — Все и так было ясно и понятно с самого начала. Кате совершенно непонятно, что там было понятно папе, но она слишком счастлива, тем более что в глубине души ожидала скандала. Узнав о причинах столь поспешной подачи заявления, Валерий Сергеевич только побагровел, убрал рюмку от тарелки дочери (Катя все равно оттуда не сделала ни глотка) и заявил Воропаеву: — Смотри у меня! Воропаев тогда соглашался со всем. Ну или почти со всем, потому что со скандалами, которые закатывал Катерине Жданов, он мириться совершенно не собирался. Катя про «НикаМоду» рассказала Александру накануне свадьбы. Плакала, пыталась просить прощения. Говорила, что антикризисный план рассчитан на полгода, но им осталось совсем немного, и она уже написала доверенность на Жданова и в любой момент готова вернуть компанию. Она бы промолчала, но не может начинать завтрашний день с такой лжи. Воропаев ее тогда просто обнял, прижал к себе, уговаривал не плакать, напоминал, что ей совершенно нельзя сейчас волноваться, убеждал, что ему плевать на компанию. Ладно, не совсем плевать, но она точно не стоит таких слез. Катя ему не верила, и тогда он признался в том, в чем признаваться не собирался: — Я уже знаю о «НикаМоде», спасибо за это Жданову. Но Воропаев совершенно точно не собирается никогда рассказывать Кате о том, как ругался тогда Жданов. Как язвил, пытался оскорбить и Воропаева, и Катю. Как потом сорвался и просто обвинил Александра, что он ухлестывает за Катериной с одной-единственной целью — забрать компанию себе. — Решил идти моим путем, да? — орал в тот день Жданов. — Думаешь, трахнул ее — и все? Я вообще не понимаю, как ты с ней мутить начал! Еще перед Новым годом она была готова прыгнуть ко мне в постель, а после праздников вела себя так, будто между нами ничего и не было! Считаете, что можете украсть мою компанию? Если я заложил ее Катеньке, это не значит, что у нее есть на нее хоть какие-то права! Воропаев даже не собирался слушать до конца, что еще может сказать Андрей. Схватил его за лацканы пиджака, толкнул к стене. — Только посмей сказать еще хоть слово в таком тоне… — А то что? — фыркнул Жданов. — А то я воспользуюсь твоим советом и заберу твою компанию себе. Но пока ты не трогаешь Катю, она будет следовать твоему плану, я тебе могу это гарантировать. Из воспоминаний его вырывает подошедшая Катя. Легко обнимает его со спины, касается губами щеки. — Ты что тут, задремал? Он качает головой: — Нет, просто вспомнил кое-что. — Папа все еще гуляет? — спрашивает она, хотя Воропаев уверен, что если Валерий Сергеевич вернулся бы уже, то Катя из кухни прекрасно бы услышала. Он поднимается с кресла и тянет жену за собой, к окну. — Вон они, — он отдергивает штору и показывает, как в уже сгущающихся сумерках Валерий Сергеевич вышагивает вдоль дома, катая коляску. Катя хихикает и прижимается к нему. — И ты даже не вьешься коршуном рядом с ними. Он притворно хмурится: — Да нет, я не такой, я же знаю, что я могу доверить свою дочь ее деду на пару часов. Катя снова хихикает, легко касается губами его подбородка. — Катюша, — кричит с кухни Елена Александровна, — мы же шампанское забыли в холодильник убрать! — Я сейчас, — она легко гладит Воропаева по плечу, но он перехватывает ее руку. — Поскольку шампанское тут пью только я, то мне его и ставить в холодильник. Ночью, поднимая бокал с шампанским, Воропаев думает, что прошедший год точно был одним из самых счастливых в его жизни. А впереди — еще множество подобных. И как же хорошо, что он тогда заглянул в пушкаревскую каморку. И как хорошо, что потом он не отошел в сторону, дал себе время разобраться в собственных желаниях и стремлениях. — С Новым годом, — объявляет Валерий Сергеевич под бой курантов, и Александр чувствует, как жена касается его ладони, и переплетает свои пальцы с ее.