После бала

      Интервью у меня взяли — оказалось, гостям очень понравилось, как я держусь. И взгляд у меня такой… проникновенный… Мдя… Хотя да, Вика — она ж роковая красотка! Ну а мне изобразить не сложно. — А вы когда-нибудь мечтали стать моделью? — Об этом мечтает каждая девочка, но у большинства с возрастом проходят. Потому что работа не для всех. Очень большой труд. А красиво может выглядеть любая женщина, тем более в нарядах «Зималетто». Милко создает удивительно удобные и украшающие вещи. — Это правда, что вы тренировали ваших подруг? — Мы просто несколько раз вместе прошлись по подиуму. Это не результат тренировки, это просто от души! — Хотели бы вы снова выйти на подиум? — Наверное. Почему нет?       Секретарши тоже сказали что-то подобное. Потом подвалил Федор. — Вика, ты уже закончила? Я тебя домой отвезу! — сказал он. Но позади него раздалось неделикатное покашливание: Воропаев уже сам нацелился меня отвезти. — Федь, в другой раз, ладно? Я очень устала, мне в машине комфортнее будет. А то свалюсь еще с байка. — А… ну раз так… Тогда до завтра? — Да. Давай, до завтра… Пока, коллеги! — Пока, Вик! И спасибо! — ответила за всех Амура. — До свидания, Александр Юрьевич!       И мы вышли на стоянку. — Что, правда себя не очень хорошо чувствуешь? — Три дня беготни, реально устала. Так что спасибо, что собираешься отвезти. — Отвезти — и всё? А я на секс рассчитывал… — с усмешкой протянул он. — Тогда вези кого-то другого… — я даже не обиделась, просто зевнула, — а я такси вызову! — Вообще-то я пошутил! - вздохнул он, укоризненно глядя на меня. - Опять неудачно, да? Я сказал отвезу, значит отвезу! — Хорошо… — я так устала, что мне было все равно.       Как добирались, я плохо помню. Он растолкал меня и под руку потащил в подъезд. К счастью, в мой подъезд. — Ты в порядке, Вика? — кажется, мое состояние вызывало у него опасения. Но мне уже как-то всё равно было. — Да, просто спать хочу. Спасибо, Саша…       Я обняла его у двери квартиры и чмокнула в гладко выбритую щеку. Потом открыла дверь, закрыла ее за собой и заперла. И уже на полусогнутых добралась до кровати, бухнулась на нее не раздеваясь. Спать, я тебя хочу!       В первый раз я проснулась в три. Столько было на часах. Поворочалась, встала, переоделась, сходила в санузел. Умылась, макияж смыла. И вот теперь снова завалилась, уже под одеялко. В следующий раз проснулась в семь.       На этот раз меня не тошнило, и то хорошо. Может, и нет никакой беременности? Просто устала, давление упало… Вообще никаких симптомов не находила! А тест… А не было у меня теста! Ну и хрен с ним, схожу в женскую консультацию! Вот, в субботу…       Ну а сегодня я поскакала на выход без пятнадцати восемь. Метро -"Зималетто" - приемная президента. Катя уже конечно на месте. — Вика, ты такая молодец! — искренне сказал она, улыбаясь. — Но ты до сих пор выглядишь уставшей! — Так еще до конца не выспалась, вся надежда на выходные, — посетовала я. — Да, потерпи, немного осталось…       Я уселась обратно на место, и тут пришел Жданов. Вместе с Ткачук.       Потом прибежал Зорькин с текстом договора, потом в него внесли последние изменения, я распечатала на красивой бумажке. Пришла Кира, подписали этот договор. Федя по моей просьбе принес всем шампанское. А потом я увидела, как он целуется с Машкой, прямо на ресепшне… Да, облом у Зорькина вышел! И кто, интересно, в этой ситуации выиграл наше с Коротковым пари? — Что, Вика, завидно? — ехидно пробормотала Кривенцова. — Не-а, не завидно. Бедный Федя, ничему его жизнь не учит! — А у тебя-то и того нет! — Ты откуда знаешь, что у меня есть, а чего нет? Мы вроде с тобой не секретничали. Что вообще привязалась? Давай вон лучше за Машку порадуемся! И Зорькину надо соболезнования принести… — Да, бедный Николай! — согласилась Шурка. — Сперва Катя с ним рассталась, теперь вот Маша… — А мы с Федькой забились, женится Коля на Машке или нет. Я вот жду окончания сеанса поцелуев, чтобы спросить у него, кто же наше пари выиграл? Походу, я. Я сказала, что не женится. Но с другой стороны, я так сказала потому, что думала, что Николай струсит. А вот оно как… — Да, это сложный вопрос! Думаю, надо это обсудить всем коллективом! А на что вы спорили? — Ни на что, просто так… В общем, вы обсуждайте, а я пойду тогда. Мне Катя смс прислала… — Ну, иди, иди…       И я ушла, не стала дожидаться. Надежда, Андрей, Катя и Зорькин уже сидели в кабинете. Кира ушла — и что странно, меня не позвала! — Вик, сделай нам кофе? — попросил Жданов. Это после шампанского? Ну-ну, кто-то давно не рыгал… — Мне не надо кофе! — тут же открестилась Ткачук. — Может, вам лучше чаю после шампанского? Зеленого там. Или коктейль в баре заказать? — предложила я. — Зеленый чай! — с улыбкой произнесла Надежда. — Всем! — добавила Катя. — Хорошо, — я вышла. Чай заказала в баре, прямо чайничек на четверых. Сделали быстро, я сервировала, разлила. Еще и пирожных им притащила. — Пусть на мой счет запишут, Вик, — тут же сказал Жданов. — Ладно, — согласилась я. И вышла.       Минут через десять Андрей ушел провожать Надежду на самолет, а я зашла к Кате. И тут из нее словно воздух выпустили. Вот только что сидела улыбающаяся и уверенная в себе бизнес-леди, а теперь вернулась мышка из каморки, зажатая и не желающая бросать вызов этому миру. — Тяжко? — сочувственно спросила я. — Не то слово… — прошептала она. — А ты видела, как он ее обнимал? — Ну не знаю, — я покачала головой, — объятия больше похожи на дружеские. Жданов — он такой, он всех девушек обнимает. Тактильный, козлина! — Вика, уж я-то знаю, какой он тактильный, — она криво усмехнулась. — Так! Ну чего раскисла? Давай, соберись! Найдем тебе парня! Умного и симпатичного! Обаятельного! — Серьезно? — Катя усмехнулась, вроде страдания стали поменьше. — Ага! Или у тебя есть уже на примете кто? — Ну вообще — да… — О! Класс! Позвони ему и сходи развейся! — Думаешь? — Уверена! Пятница же! — А ты? — А я что? — Ну, у тебя кто-то есть? — Не-а! У меня все глухо, да и не доверяю я никому. Я и самой себе не доверяю. Вот сейчас мне парень понравится — а завтра меня от него уже воротить будет. Непредсказуемо. — Я вдохновенно врала, потому что был у меня парень, которого я бы хотела считать своим… если бы он не был таким козлом! Но говорить об этом я никому не собиралась… — Значит, ты никого не любишь? — печально вздохнула Катя. — Так я, Кать, и не умею, наверное. Ну, любить-то… — тут я не совсем врала, потому что Клочкова и правда любила только себя и деньги. А больше никого. — Значит, тебе повезло… — абсолютно искренне произнесла Катя. Это была отличная мотивация, и я уже почти сама верила в то, что я просто не могу полюбить. Так ведь легче, правда? — Знаешь, я вот тоже в последнее время стала так считать, — кивнула я, пытаясь найти правдоподобные аргументы в поддержку этой теории. — Сперва хотелось, чтобы была она, эта неземная любовь, чтоб как в книжках, до дрожи в коленках, а потом… ну слова и слова красивые, а дрожи никакой нет. Как будто заклинание произносишь, а магии — фьюить! И нету ее! Не действует! Так что я и не заморачиваюсь. Пошлет Вселенная чувство — тогда и узнаю. Симптомы давно описаны и растиражированы… — Интересный подход… — Катя смотрела теперь с любопытством. — А родителей? Ты их любишь? — Маму почти не помню, она ж умерла, когда мне пятнадцать было. — Мне очень жаль… — Да, мне тоже. А папа… ну, папа выдал меня замуж и снова женился. Так что у него все в порядке. Периодически мне денег подкидывает, интересуется моими успехами. Мы уже давно не близки. Наверное, уже не люблю, но всячески желаю ему добра и здоровья. — То есть у тебя нет привязанности? Я правильно поняла? Но ты его все равно любишь? — Наверное. Думаешь, мы подменяем термины? Любовь и привязанность — это ведь не одно и то же? — Тут ты права. Значит, если кто-то ревнует, это проявление… привязанности? — А если очень сильно ревнует и способен даже на отчаянные, хорошие или плохие поступки, то это уже патологическая зависимость… — А если просто страдаешь, но не совершаешь отчаянных поступков? — Но все равно ревнуешь? Тогда не патологическая зависимость! Поздравляю, у тебя здоровая психика! — довольно заключила я. — И у тебя тоже! — она рассмеялась. — Так я-то не привязана ни к кому! Откуда я знаю, как отреагирую, если привяжусь к кому-то по-настоящему? Ну, там каждый день буду видеть, получу зависимость от необходимости лицезреть объект каждый день, а если его нет, то страдать и выдумывать всякое… — Точно! — Пушкарева тряхнула кудряшками и улыбнулась. — Я это все уже проходила! — Я в курсе… — Я поняла уже. Просто не хотела поднимать эту тему специально. Кира поделилась? — Угу. И с Маргаритой тоже… — Надо же… — Катя растянула губы в кривой усмешке. — Кать, ты просто забудь про это — и все, да? Кира вот тоже пережила… — Да, надо забыть. Скорее бы уже «Никамоду» эту ликвидировать и свалить отсюда… — Или пусть Жданов с Малиновским сваливают! — Они акционеры, Вик. Даже если они не будут тут работать, то на совет акционеров точно пожалуют. — Так раз в пару месяцев можно и потерпеть! — Да, все верно. Не так часто…       Мы просидели до обеда, потом я отпросилась по магазинам. Но на самом деле планировала посетить аптеку и прикупить тестов на беременность. Сегодня же в туалете и проведу процедуру, чего ждать-то? Хотя их вроде с утра надо делать…       Провернула операцию незаметно. Три на всякий случай разных фирм взяла. И такие, чтобы с баночками не возиться. По дороге назад, к Башне, купила себе шаурмы. Вот захотелось мне ее! А в баре взяла чай. Оставив все это у себя на столе в приемной, побежала в туалет. Ну что… все три положительных оказалось. Куда уж тут деваться. Попандос теперь действительно самый настоящий, не сериальный. Однако… А с другой стороны — ребенок! Это же ух, как клево! У меня будет ребенок! Минуты три я сидела на толчке, мечтая о малыше, а потом вспомнила, что у моего отпрыска имеется еще и папочка. И вот тут передо мной сновав, да во весь рост, встала дилемма: говорить или нет. Но долго рассуждать на эту тему в кабинке не стоило.       Я вернулась к себе и не обнаружила шаурму! Нет, чай стоял! Но шаурмы — не было! Я буквально взбесилась! — Катерина Валерьевна, можно? — Да, Вик. Все в порядке? — Кто-то стащил мою шаурму… — выдала я. — Что, прости? А, нет, это не я! — А ты не видела, кто-то приходил? — Да, Жданов приходил… — Это он, скотина, украл мою шаурму! — завелась я. — Да я его… — Так, стоп! Ты очень сильно голодная? — Да, очень! И я хотела именно шаурмы! — Давай пока бутерброд в столовой? А потом я Федю за шаурмой отправлю, хорошо? — Хорошо! Но сначала я урою Жданова! — Вика! Не надо конфликтов! Ну пожалуйста! Я видела его с шаурмой здесь — ненадолго к Зорькину отходила, но не думала, что она твоя! — Тогда пошли со мной! — Ладно, пошли! Высказать ему все, что ты думаешь о его поступке, ты имеешь полное право, даже если он акционер!       И мы отправились в кабинет Малиновского, который они со Ждановым делили на двоих. К счастью для Ромки, его не было на месте. А Жданов был.       Он спокойно сидел за столом, жевал мою шаурму — уже больше половины сожрал, гад, и читал какую-то книжку. Сибарит х…ев! — Да как ты посмел! — заорала я сразу, как только вошла. Жданов от неожиданности подавился и закашлялся. — С ума сошла? — выдавил он, когда отдышался. — Ты чего орешь? — Ты украл мою шаурму! — Да я просто голодный был, ты что? — И это дает тебе право красть чужую еду? Блокада продовольственная у нас, что ли? — Да на, я тебе деньги за нее отдам! — Сам свои деньги жри! — Ты на меня из-за шаурмы наехала, что ли? — Ты мудак! Я есть хотела! И хотела именно шаурмы! А ты ее украл! — Я сейчас не понял! А что за беспредел-то? Катя… — Не Катя, — продолжала орать я, — а Екатерина Валерьевна! — Тогда и меня будь добра по имени-отчеству! — Ах, простите, Андрей Павлович, но вы — мелкий воришка, не гнушающийся даже воровства еды! Вам мама в детстве не объяснила, что брать чужое — нельзя? И не важно, сколько оно стоит!       И тут я услышала тихий, почти шипящий голос Кати, которая все это время стояла рядом со мной. — Попрошу вернуть мне мою вещь… — Кать, прости, но я не мог поступить иначе… Как бы я еще узнал, что ты на самом деле ко мне чувствуешь?.. — он заискивающе улыбнулся, вскочил, сжимая книжку в руках.       До меня доперло: это же не книжка, а ее дневник! — Вам, Андрей Павлович, — уже спокойнее произнесла я, — лечиться надо. Потому что клептомания — это болезнь. Надо спросить девчонок, не пропадало ли у них что-то в последнее время. О, Танька вчера никак не могла найти свой бутерброд, мы убедили ее, что она сама его съела, а теперь мы знаем, что скорее всего нет!       Под мою речь Катя подошла к Жданову и протянула руку, но он ей дневник не отдал, наоборот, спрятал за спину. Я сделала шаг назад, наткнулась на стол, посмотрела на него и увидела вазу с цветами. Недолго думая, я вынула цветы, бросив их на стол, и сунула вазу Кате, которая в этот момент стратегически отступила, не желая приближаться к Андрею. Так что Пушкарева решительно взяла вазу, сделала шаг вперед и выплеснула ее содержимое прямо в морду акционерского лица! И уже потом, пользуясь его офигением, забрала свой дневник. Ха! Знай наших! И шаурма уже стала непригодна для еды! — Вы что, охренели обе? — возмутился он, когда обрел вновь дар речи. — Это вы, Андрей Павлович, охренели, — сказал Катя. — Пошли, Екатерина Валерьевна, — сказала я, уже совсем успокоившись, — он ведь даже не понял, в чем провинился, бедняжечка. — Это очевидно, Вика. Тут даже вода не поможет. — Только психиатр…       И мы вышли, гордые своей победой. — А мы не слишком с ним? — уже совсем остыв по дороге, спросила я. — Ничего, переживет! — твердо сказала Катя. — Он сейчас Малиновскому позвонит, и тот быстро составит ему план действий, как справиться с ситуацией. — Угу, инструкцию в письменном виде в трех экземплярах! — добавила я. Мы уже пришли в ее кабинет, и Катя все еще держала дневник в руках. Он слегка намок. — Ты его в сейф положи, — подсказала я. — Не буду я его в сейф класть, Вика, — она мотнула головой. — Я его уничтожу… — Кислота? Огонь? Уничтожитель документов? — деловито предложила я. — У тебя есть кислота? — Катя прыснула. — Нет, но мы можем отправить Федора… Кстати! Я все еще хочу шаурму! — А, точно! Позвони Федору, пусть зайдет…       Короче, Федю мы отправили за шаурмой, а потом и сами пошли в буфет. И я таки слопала бутер с говядиной. А Катя — с рыбой. Через полчаса Коротков притащил нам по шаурме. И вот мы с Катькой вдвоем кайфовали!       Пока не позвонила Машка с ресепшна. — Катерина Валерьевна, к вам пришел Михаил Борщев… — Спасибо, Маша, пусть кто-то проводит его!       Мы практически доели вкуснятину, когда в кабинет вошел симпатичный парень в белом костюме. — Привет! — улыбнулся он, глядя на Катю. И протянул ей букет. Красивый!       Она растерянно огляделась по сторонам, вертя в руках попку шаурмы, не зная, куда ее положить, чтобы взять букет. Наверняка доедать не станет, и я забрала у нее остатки еды. Отправилась в приемную и выкинула там в урну. А свою шаурму доела. И принесла Кате салфеток. — Екатерина Валерьевна, вам чай или кофе? — Не надо. Вика, это Михаил. Миша, это Виктория, мой секретарь и подруга. — Очень приятно! — сказали мы хором. — Михаил, у нас тут проблема образовалась, — я сразу перешла к делу. — И я могу помочь вам ее решить? — Да! Дело в том, что нам надо кое-что сжечь… — Костерок запалить? — он оживился. — Да! — сказала Катя. — Но тут никак, датчики дыма… — Так поехали на пикник! — быстро сообразил он. — На природу. Согласны? Как раз хотел тебя, Кать, куда-нибудь вытащить… — Поехали! Все равно сегодня дел уже нет…       Помню, что по канону Катя в этот день спускалась на производство, там вроде брак нашли. Но сегодня все было тихо, никто не звонил с минус второго. Так что она решила, что имеет право. — Ну и отлично! Я тут у вас припарковался, можем выдвигаться прямо сейчас! — На пикник? — я с сомнением смотрела на его белый костюмчик, — в этом?! — Ну может не совсем на пикник? Но сжечь пару бумажек можно будет, это точно!       И мы поехали в ресторан под открытым небом, где свободно стояли мангалы, на которых жарилось мясо. Вот в одном из них Катя торжественно и спалила свой дневник, предварительно освободив его от обложки. Обложку сохранила на память.