Ошибка

— Жень, ну что опять такое? — тренер вздыхает. Какую неделю Женя себя так ведет — неясно. Постоянные падения, кривые выезды, двойные прыгает вместо четверных. Причин для беспокойств нет, почти, только на носу этап гран при, а с таким набором он вряд ли сможет претендовать даже на пьедестал. Женя поднимается, отряхивает руки и снова идет на прыжок. Голова кружится, в мыслях ноль, а сердце сильнее стучать начинает. Заходит, отталкивается Снова падение. Бьется всем телом об лед так, что надежды на первые места ускользают, прям как он сейчас с тройного акселя. Ему слышны даже отсюда закаты глаз тренеров и тяжелые вздохи. Встает, но почти что сразу валится обратно. В глазах темнеет, кажется, что вокруг никого больше не осталось, тишина гробовая стоит. Тревожно и тихо, Женя остается в непонимании происходящего. Очнулся только тогда, когда свет белый глаза режет. Врачи тренерского штаба нависают над ним. — Евгений, вы потеряли сознание прямо на льду, как вы сейчас себя чувствуете? Болит что-то? Женя отмахивается, пытается подняться, однако резко оседает на кушетку от резкой боли в области сердца. Сказать ничего не может в ответ, боль такая, что дышать еле-еле может, не то что разговаривать. Дальше все как в тумане, куча обследований, тысячи кабинетов врачей и даже предложение лечь в больницу. Отказывается, думает о льду и скором чемпионате России. Понимает где-то внутри, что вряд ли допустят его, и по спортивной подготовке и по состоянию здоровья. Обида жжет в душе. Столько времени готовиться, и упустить свой шанс? Как видимо. От тренировок пока отстраняют, не надо ждать момента, чтобы он точно себе что то сломал спустя столько падений. Расстраивается, но понимает, возможно так лучше, но сука, для кого? Все в один голос твердят — для него. Наступивший день радовал слабо. Чай с утра пролил, кружка разбитая валяется в мусорке, сейчас едет к очередному врачу и надеется, что уже завтра вернется на каток и все будет как всегда. — По результатам всех анализов и обследований у вас пароксизмальная аритмия. — врач отрывает взгляд от компьютера и смотрит напрямую в глаза. Жене кажется, что он врет. — Это получается? — К сожалению, вы больше не сможете заниматься катанием, иначе, вы можете спровоцировать остановку сердца. Любая, даже мелкая нагрузка, может с легкостью обрвать вашу жизнь. Примите мои соболезнования, но карьеру придется остановить. Женя не видит врача, не видит этих дотошных белых стен и не слышит самых страшных слов в своей жизни. Вы больше не сможете заниматься фигурным катанием. Выходит никакой. В глазах стоят слезы, обжигающе стекающие по щекам. Влетает в туалет, опирается на край раковины и смотрит на собственное отражение. — Не сможешь больше кататься, — еле выдавливает надрывающимся голосом, смотря себе в глаза. Это значит, что все его труды напрасны? То, что он готовил программы столько времени и потратил столько сил — это все было бесполезно? Такие затраты на костюм и долгий выбор музыки так же летят в никуда. Вся его подготовка, желание увидеть полные трибуны зрителей, которые пищали бы от увиденного, тоже в промахе? Его мечтой были даже не столь призовые места, как улыбки зрителей и их восхищение. Теперь этого больше нет. Хочется к черту разбить свое отражение и сдохнуть прям здесь. Все его планы на жизнь и мечты о грандиозном будущем были разбиты одним предложением. Сбегает из этого ада по лестнице с одной мыслью, чтобы к черту горела эта больница. Заваливается домой, захлопывает дверь и эмоции дают о себе знать. Бьет по двери, кулаком, морщится от боли и ударяет сильнее. Это не больно, нет, больно — это услышать самые страшные слова в жизни каждого спортсмена, о том, что больше ты никто и звать тебя никак. Истерика захлестывает его разум и реальность. Слезы ложатся беспросветной пеленой на глаза. Больно, холодно и одиноко до дрожи в теле, теперь он остался один, наедине с самим собой. Раньше катание его спасало, он думал на тренировках и отвлекался от одиночества, домой приходил и мучился с домашкой, а сейчас у него остался только никчемный университет, учиться в котором пропала мотивация. Рыдает второй час и успокоиться не может: как так? Почему именно он? И почему именно сейчас? Тысячи вопросов влетают в голову и не выходят от туда. И не выйдут, так и будут мозг скрести, в ожидании, пока кто-то даст на них ответы. На кухне находится давно припасенная бутылка спиртного — недопитый виски какого-то года. Друг дарил, так надрался тогда, что забыл, что Женя фигурист и не пьет. Теперь, похоже, начнет. — Мало того, что фигурист из меня непутевый, так еще и алкоголиком стану, — делает глоток, дает по горлу так, что проблеваться хочется сразу же, — новостная лента будет кипеть от статей «Евгений Семененко закончил карьеру, потому что спился». Смеется громко, во весь голос, но не от веселья, а от того, что проебал все в жизни. Обыкновенная его защитная реакция на творящийся вокруг пиздец. Не умеет пить, но понимает это, когда на дне бутылке остаются только капли желтоватой жидкости. Врезается в косяк по пути в гостинную и сьезжает на пол по холодной стене. Мурашки бегут от контраста — тело разгорячилось от приема алкоголя. Расстегивает верхние пуговицы белой, как мел, рубашки, становится душно. Голову в колени убирает, руками себя обнимает, так хорошо стало, тело и разум отдыхают. Однако тут же в голове мелькает воспоминания сегодняшнего и всех предыдущих дней. Плакать? Нет слез уже, вырыдал все, пока ехал и пока не нашел бутылку. Стены бить? Сил нет, если попытается встать, то падение ему гарантировано. Еще голову разобьет, помрет раньше сроков. Все-таки решается встать, проветриться наконец. Опирается на кровать и на предметы мебели, что рядом стоят. Еле доползает до окна, открывает сразу нараспашку. Воздух морозит, на улице минус пятнадцать по ощущениям, и его почти что сдувает сквозняком. Падает на спину, дает холодом по всему телу. Отрезвляет слегка, мысли опять нехорошие лезут в голову. Тошнотворно становится от всего. От самого себя, от своей поганой жизни и тяжелой судьбы. Вечно что-то не так. Лежит так дальше, в потолок глазами упирается, будто в звездное небо. Одиночество начинает сьедать, осторожно, но метко прогрызая внутренности. Скоро дойдет и до оболочки, и вот- вот от него не останется ничерта. Друзей нет, девушки тоже, так и будет до конца жизни один гнить в своей холодной от одиночества квартире. Почти засыпает от обстановки в комнате и мыслей, нагоняемых северным ветром. Переползает на кровать, даже не стягивая уличную одежду, к черту, завтра об этом думать будет. Сегодня он и так уже надумался, до пьянства. Утро встречает его светло, но увы, только снаружи. Комнату освещает яркое солнце, которое дает фантазии разбой. На улице точно стало еще холоднее, и это главный знак. Голова раскалывается и кружится, во рту сухо до пиздеца, лучше бы уж ночью простудился и сдох, чем сейчас так мучаться. Поняв, что сегодняшний день можно смело вычеркнуть из календаря, по причине того, что похмелье не отступит до вечера точно, Женя попытался встать за водой. — Да, Семененко, так сильно ты еще не проебывался, — вспоминает вчерашний день и сразу замолкает. Старается не думать об этом лишний раз, не портя себе настроение. Только все, как нарочно, сводится к одному. Ты больше не сможешь кататься. Приняв душ и выпив куриного бульона, наспех и неумело сваренного, хотелось поспать еще часов десять. А лучше всю жизнь, чтобы не думать, не пить и не существовать больше. Но одевается и идет за новой бутылкой. Старается закрыть все части тела, что видны и могут дать слухов в интернете. Черный шарф окутывает лицо наполовину, огромный капюшон куртки, и бегом в магазин, чтобы вновь тонуть в терпком алкоголе, но хотя бы без тупых и болезненных мыслей. Пока не наступит утро. Сердце начинает колоть, прямо при входе в подьезд. Переусердствовал с пробежкой до круглосуточного, теперь мучайся. При таких заболеваниях категорически нельзя пить, но ему то что. Сознание дает ответ о том, что больше смысла жить нет. Пропивает весь остаток вечера. Две бутылки гаража не кажутся такой гадостью, как вчерашний виски. Однако в голову дает сильнее и быстрее, чем предполагалось. Не помнит даже, как дошел до того, что оказался на полу в коридоре, слушая какой-то заевший трек на всей громкости. В голову даже не приходит, что соседи могут вызвать полицию или прийти к нему. Поступает необдуманно и идет на риск быть раскрытым в своем пьянстве.

Опять по новой бесконечный цикл, мы зашли за край, Запиши и стирай, Запиши и стирай, Мне так хочется со всей силы тебя поцеловать.

Начинает неосознанно подпевать, строки заедают в голове. Подливает в бокал еще. Последние слова едко выжигают на душе слово одиночество. Никто не увидит, зато он чувствует это прекрасно. Заканчивает к шести утра и только-только восходящему солнцу. Опускает голову на подушку, укрывается прохладным одеялом, и на тело падает пелена невесомости и легкости. Телефон вибрирует от уведомления, однако Женя уже погрузился в сон. Просыпается в три часа дня, сразу лезет в телефон и глазами натыкается на самое неожиданное сообщение. Петя Гуменник Привет, почему на тренировках не появляешься? Тренеры мне ничего не сказали: ( Вздыхает. Ну вот, еще одна проблема появилась. Этого Гуменника от себя не отцепишь, если пристал — доканает до смерти. Отвечать не хочется, но банальные рамки приличия он еще помнит. JEKYIS А что так? Переживаешь? Ну, или почти помнит. Хамить не хотел, но как-то случаем выпало. Теперь еще мучиться весь день, пока ждет ответа. Что ему от него надо было? Так еще и в шесть утра. Только Женя и не успевает помучиться, ответ приходит сразу же. Петя Гуменник Да вот, обходить теперь некого будет на чр’е. Гад. На самое больное решил надавить. Женя собирается начать строчить гневные сообщения, но одергивает себя, сам первый съязвил. JEKYIS Ладно, извини Настроение ни к черту просто, сам понимаешь Петя Гуменник Так я поэтому и написал. Не хочешь прогуляться? А то ты уже от скуки дохнешь дома, да? Послать бы его сейчас куда подальше. Сидит и сидит, кому какое дело теперь? Не отвертится теперь, а его куда сейчас в таком состоянии то, выглядит как помятый тапок, так еще и опухший. Петя Гуменник Если ты решил меня кинуть в игнор, у тебя не получилось. Вечером заеду, хватит слезы и сопли пускать. Хотя бы не в одиночку, ок?) Смайлик тупой в конце раздражает, наверняка, сильнее всего сообщения. Черт с ним, смотается один раз куда-нибудь и отьебется. Наверное. Дома еды нет, остались только рис и гречка, решает заказать доставку. Есть не хочется от слова совсем, последственно ночи тошнит все еще. Одежду выбирает первую попавшуюся под руку, какой-то затертый серо-лиловый свитшот и вельветовые брюки. Молодец, в минус двадцать самое то. Меняет выбор на спортивки, хотя бы теплые, уже хорошо. Почти не переживает, начинает только ко времени, когда его «принц» на белом черном коне приедет. Давно не виделись в комфортной обстановке один на один, изменился ли Петя вообще или остался таким же? Звонок в дверь выдергивает его из размышлений. Открывает. Черное дорогое пальто, такого же цвета массивные ботинки и длинные пряди смольных волос приковывают взгляд, и у Жени почти что отвисает челюсть от такого Пети. Ну да, это не в раздевалке видеть его в спортивной форме и запыханного четверными. — Привет, ты готов?