* * *
Концерт проходит замечательно с самого начала — начиная отсутствием технических неполадок, заканчивая отсутствием лажи. Взаимопонимание на уровне, на то они и семья, работающая столько лет вместе. Последняя импровизация — шокеры, в которых по счастливой случайности Арс и Антон играют возлюбленных. Руки уже болят, парней чуть трясёт от внезапных ударов током, когда Паша, наконец, говорит «достаточно». Поклонившись и попрощавшись с публикой, ребята уходят за кулисы. Паша собирает актёров, чтобы обсудить произошедшее на сцене, хвалит и зовёт в свой номер в отель для того, чтоб отпраздновать успешный концерт. Импровизаторы улыбаются, радуясь предстоящему отдыху. — Минутку, — Антон привлекает внимание других, — я рубашку на сцене забыл. Парень убегает и ещё добрых пять минут кружит вокруг декораций, пытаясь найти черную рубашку на чёрном фоне. — Не это ищешь? — спрашивает насмешливый голос. Антон оборачивается и видит протянутую к нему руку. Свет красиво падает прямо на Арсения, который в этот момент внимательно смотрит на парня. У Шаста перехватывает дыхание, но взгляда он не отводит. Голубые глаза полыхают огнём, волосы чуть взъерошены и, господи, улыбка. Та самая улыбка, которая светит в темноте и даже слепит этим своим светом. Красивые черты лица Арса восхитительно искажены усмешкой. Шастун судорожно сглатывает и опускает взгляд. Свет выдёргивает слишком яркие на бледной коже вены, ниточки которых переплетаются между собой. — Да, это, — почти шёпотом говорит Антон. Он раздумывает долгих десять секунд, взвешивая всё. Да, безусловно, они уже целовались — и не один раз: на вечеринке, на дне рождения, в баре. Но все те поцелуи парень называл пьяными, а сам факт их наличия они не обсуждали. Между ними была искра, это признавали все, в разговоре часто использовались прозвища «дорогой мой», «хороший мой» и персональное имя Антона — «Воробей». Даже и объятия парней были частыми, каждый вечер они стояли по десять минут под козырьком парадной и обнимались, словно в последний раз. Но «трезвых» поцелуев ещё не было. И Антон решается. Дёргает на себя руку с треклятой рубашкой и врезается своими губами в чужие. В голове проносится только одна мысль — лишь бы не оттолкнул. Но Арс не отталкивает. Замирает буквально на секунду, но сразу перехватывает инициативу и ведёт языком по нижней губе Антона, не забывая её легонько прикусить. Руки — одна на шее, другая на талии. Всё, словно так и должно быть. Паша, забежавший их поторопить, улыбается и, ласково называя их своими геюгами, тихо уходит. Арсений отстраняется первым и смотрит в глаза напротив. Ветер на зелёном лугу вызывает мурашки на спине. Арсений понимает, что любит. То же понимает и Антон, окунаясь в океан глаз напротив. Они манят, да только Шаст осознаёт. Стоит нырнуть — утонут оба. Он не боится, поэтому отдаёт всего себя человеку напротив.* * *
В течение следующих двух дней Антон переезжает к Арсению, и теперь парни просыпаются вместе. — Арс, — Антон стыдливо прячет глаза и что-то мяукает себе под нос. Уже поздний вечер, почти ночь, они живут в соседних номерах отеля, но Шастуну совершенно не хочется идти к себе. — Что, Воробей? — Арсений ерошит его непослушную челку и спускается рукой по скуле. — Может, ляжешь со мной?.. Пожалуйста? — последние слова тихо, едва слышно. Самому страшно — мало ли какая реакция будет. — Солнце, конечно, — Арс исчезает буквально на секунду и возвращается уже со своей подушкой. Подходит, кладет её на кровать Антона, а затем ложится сам. Антон смущённо топчется рядом, боясь своего бешено стучащего сердца. Переминается с ноги на ногу, а затем ложится рядом, подползая ближе к Арсу, и утыкается носом ему в шею. Как кот. А у Попова мурашки от этого простого жеста. Тепло приятно разливается внутри, и он крепко обнимает парня, ещё теснее прижимая к себе. Улыбается, кладёт голову на макушку Шастуна и прикрывает глаза. Они никогда не обсуждали, кем друг другу приходятся, но в этом будто и нет надобности. Они просто долго целуются на улице под снегом, засыпают в обнимку и вместе делают себе зелёный чай. Для Арсения Антон — луч света. Солнце, способное не только осветить, но и согреть. Вместе с ним Арс забывает все свои проблемы. До сего мрачный, сейчас Попов всё чаще улыбается людям и повседневным вещам. Он ценит каждое мгновение, проведённое с Шастом, а тот платит ему тем, что продолжает светить. Арсений и до этого слышал фразу «противоположности притягиваются», но сейчас, наблюдая за тем, как сам, вечно хмурый, сближается с сияющим Антоном, начинает в неё верить. Дни как будто становятся легче и приятнее, дела — не такими сложными, а настроение — не таким плохим. Арсений не раз задаётся вопросом, точно ли он любит, или это так, мимолётное увлечение, но каждый раз прерывает свои рассуждения, понимая, что вряд ли к чему-то придёт. Он с Антоном, Антон с ним — остальное не волнует.* * *
День рождения Паши проходит оживлённо. Сначала Воля, как очень креативная личность, тащит ребят на хоррор-квест, в течение которого Антон всё время ходит с Арсом за руку, а потом везёт к себе домой за три пизды, аргументируя тем, что «там места больше». Людей много — сам Паша, Ляйсан, Антон, Арс, Серёжа, Димка, так ещё и Катя, Оксана и Ира. Съев салаты и горячее, ребята разбиваются по группкам, в ожидании торта. Арсений нервно покуривает на крыльце, поднимая глаза к небу и считая звёзды. Вон там одна, а там ещё другая, третья, четвёртая. Все они складываются в замысловатые созвездия, сияющие высоко над землёй. Звёзды такие холодные, а к ним хотят все. Так же и с людьми. К эгоистичным всегда тянутся, отворачиваясь от тех, кто заслуживает этого внимания больше. Одна звезда проскальзывает по небу и растворяется где-то за верхушками деревьев. Арсений успевает загадать желание и вновь поднимает глаза в небо. Он не замечает, как к нему подходит Антон и встаёт рядом. Доставая сигарету, парень затягивается; видно, что хочет что-то сказать, но не может. — Арсюш, — наконец решается он и разворачивается к Арсу. Старается улыбаться, а глаза грустные-грустные. — Да, солнце моё, что такое? — Арс чувствует напряжение, чувствует, что что-то не так, но до последнего надеется, что ему это лишь кажется. — Я уезжаю, — слова проносятся быстро, поэтому бьют наотмашь. Арсений поднимает вопросительный взгляд, не зная, как и что именно спросить.— Арс, — Антон, вздохнув, продолжает, — я… запутался. Запутался в тебе, в себе, я не знаю, чего хочу и чего жду от жизни. Я не знаю, что мне нравится, а что не нравится. У меня ощущение, что я всё это время двигался по инерции — плыли все, плыл и я. Арс, я не хочу так больше. Я хочу разобраться во всём, поэтому и уезжаю. Я бы очень хотел остаться, но тогда я продолжу стоять на месте. Мне вас будет очень сильно не хватать, но так будет лучше. Точно, — теперь Антон говорит медленно, стреляя словами и метко попадая в цель. — Антон, — у Арса ком в горле, который не сглотнуть. — Арс, не беги за мной, пожалуйста. Не будь идиотом и не рушь всё, что ты построил за это время. Не только у тебя есть проблемы, — от этих слов больно. Арсений сглатывает, пытаясь заставить глаза не слезиться. — И давай без этой сопливой херни, хорошо? Я уезжаю не навсегда, ты от меня уже не избавишься, — Антон старается смеяться, но у самого влага предательски скапливается в глазах. Арсения потряхивает. Тяжело и больно узнавать, что у Антона тоже есть проблемы. Находясь всё это время рядом, Попов не мог представить, что у Шастуна в это время что-то внутри ломается с каждым днём все сильнее. Так сияя, Шаст не светил. Он сгорал. Сгорал, как сверхновая, которая, прежде чем догореть, озаряет всё своим светом. — Воробей, а… мы? — Арсений смотрит на Антона и, улавливая его взгляд, понимает, что в этот момент рушится какая-то часть его. — Арс, нам пауза нужна, — больно и обидно. — Ты — лучшее, что было в моей жизни, — Шаст снова старается улыбаться, светить, потухая, но слеза всё же появляется и вырисовывает влажную дорожку на щеке. — Ты пойми, я не хочу этого. Но, блять, по-другому никак. Вдруг я — не тот, кто должен быть рядом с тобой? Тебе тоже надо подумать, разобраться в своих делах, в себе. Будет лучше, если я не буду влиять на твой выбор, — слёзы уже градом текут по лицу Шастуна, который минут пять назад просил обойтись без «этой сопливой херни». — Я мог бы уехать, — хрипло и тихо. Взгляд в пол, сигарета дрожит между пальцами. — Нет, Арс, я не хочу, чтобы из-за меня ты проебал всё. Ты сейчас чуть ли не на вершине карьеры, и ты правда хочешь лишиться всего этого ради… — Антон замолкает, подбирая слова, — ради какого-то парня, который тебя чем-то впечатлил? Арсюш, — он берёт руку Арсения в свою и чуть тянет на себя, крепко прижимая в объятиях, — мне не всё равно. И я понимаю, что, возможно, поступаю неправильно, понимаю, что мы оба будем страдать и заново собирать себя по кусочкам, но так будет лучше, поверь. — Когда у тебя самолёт? — Арс утыкается носом в макушку Антона, вдыхая парфюм. В последний раз. — Через полчаса выезжаю. А дальше — тишина. Арсений стоит и понимает, что у него рушится представление о счастье. Он ненавидит себя за то, что был настолько слеп и эгоистичен. Лишь прижимается ближе, тычется носом в шею, а у самого слёзы бегут. — Арс, ты меня потопишь сейчас, — Антон пытается шутить, но знает, что уже потопил. — Антош, — через небольшую паузу наконец произносит Арсений, — давай потанцуем? — внезапная мысль вырывается быстрее, чем Арс успевает её обдумать. — Ну… давай, — Антон смущается и прячет глаза. — Погоди, песню найду, — Арсений знает, под что они будут танцевать. И всё, что было на бело, Откроется потом. Мой рок-н-ролл — Это не цель и даже не средство. Не новое, а заново, Один и об одном. Дорога — мой дом, И для любви это не место У Антона словно воздух из лёгких вышибают. Мурашки бегут по спине, неприятно щекоча её. Он бьётся всё сильнее от каждой ноты, от каждого слова. От каждого касания Арса. — Воробей, мне… — из-за эмоций говорить тяжело, голос прерывается, — мне будет не хватать тебя. — Мне тебя тоже. Но я просто хочу, чтобы ты знал. Это не я солнце, Арс, я — луна, отражающая свет. Это ты сияешь так, что аж глаза слепит. Во мне нет ничего такого. Я — лишь рисунок. Шаблонная картинка, на которую ведутся многие. А твой свет внутри, он спрятан настолько глубоко, что найдёт не каждый. В самом тёмном карьере таится самый чистый алмаз. То же и с тобой. В мрачном тебе сконцентрирован весь мир. Я это к тому, что ты справишься сам, без меня. Тебе надо разобраться и научиться пользоваться своим светом самому, а не тратить его на кого-то. — Я погасну. Как и солнце когда-нибудь. — Тебе надо всего лишь погаснуть не раньше других, но, зная тебя, это не произойдёт. Ты выплывешь. Пауза. Снова длинная тишина, в которой словно и не нужны слова. — Арс, я тебя очень сильно… — Антон не успевает договорить, потому что Арсений резко двигается вперёд и едва-едва касается своими губами губ Антона. — Нет, Воробей, договоришь, потом, если вдруг мы ещё встретимся, — а дальше уже сам Антон целует Арсения, резко, напористо. Будто пытается выбить все чувства из парня. И все мысли. Хочет себе забрать, чтобы Попову легче стало. Да только не станет. — L’interdit, — внезапно говорит Антон, прижимаясь ближе. — Что? — Арсений непонимающе поднимает взгляд на Арса. — Парфюм твой так называется. Действительно interdit, — пытается усмехнуться, да только никак. Песня подходит к концу. Дорога — мой дом. И для любви это не место… — Арсюш, мне ехать пора, — Антон отстраняется и быстро мажет губами по скуле Арса. — Антон… — Закрой глаза. — Что? — Ты доверяешь мне? — Антон грустно смотрит на парня, стараясь заставить голос не дрожать. — Доверяю, — взгляды сталкиваются, сердца разбиваются. — Тогда закрой. Арсений закрывает глаза и чувствует новый поцелуй — нежный и грустный. Так целуют в последний раз, когда уже не рассчитывают встретиться снова. Так целуют, чтобы сохранить себя в воспоминаниях. Антон вкладывает все свои чувства к человеку напротив, поглаживая его по спине. Затем находит руку Арса соединяет их пальцы и чуть наклоняет кисть. Кольцо с его пальца перескальзывает на безымянный палец Арсения и идеально подходит. Оба делают вид, что ничего не произошло. Через мгновение Антон отстраняется. Арсений открывает глаза, однако рядом уже никого нет.* * *
Два года спустя. Антон в такси материт пробки и отправляет водителей к хуям собачьим. Он опаздывает на вылет, хоть и вышел заранее. Жизнь в Париже ему совершенно не помогла, поэтому парень, скрипя сердце, принял решение вернуться в Питер, по крайней мере, к Паше. А дальше посмотреть по проектам, по обстановке, по ситуации. Единственное, что он знает — что Арсений теперь живёт в Москве, так как ему там предложили работу в модельном агентстве. Что ж, роль для Арса. Антон скучал. Практически срывался по ночам, но каждый раз закусывал губу и выключал телефон. Симку пришлось сменить — было невыносимо больно смотреть на пропущенные Арсения. Антон начал фокусироваться на себе, на внешнем мире, попробовал даже выступать со стендапами на французском. Не сказать, что очень получилось, но сколько-то денег заработать удалось. Иногда он созванивался с Димой, и тогда парни обсуждали всё происходящее в их жизни. Поз в красках рассказывал новости с концертов, а Антон делился впечатлениями от Франции. Наконец такси подъезжает к аэропорту, и Антон, бросая напоследок «спасибо, до свидания» выскакивает и несётся к зданию. Он успевает за десять минут до окончания посадки, сверяет место в билете и садится в кресло. Он устало потирает глаза, открывая мятный леденец. Аэрофобия парня никуда не пропала, ему по-прежнему страшно. Он не хочет, не может, боится лететь. Пассажиры продолжают заходить в самолёт, Антон смотрит за оживлёнными передвижениями их ног. Когда кресло рядом прогибается, Антон чувствует знакомый парфюм. Чуть поворачивая голову в сторону, он видит до боли родной профиль. Сказать, что Антон в шоке — не сказать ничего. Отворачиваясь, Шаст думает, какая же судьба сука, раз так шутит. Арсений сидит в таком же состоянии, напряжённо глядя перед собой. Внутри сердце даёт о себе знать, начиная биться раза в два быстрее. Конечно, предположить, что они в одном городе в теории можно. Но один рейс, один самолёт и места рядом… это прям над ним поиздеваться решили. — Уважаемые пассажиры, экипаж воздушного судна Боинг 777-300 рад приветствовать вас на борту нашего самолёта. Самолет совершит полёт по маршруту Париж-Санкт-Петербург, — Арсений чувствует напряжение рядом. Он не знает, как себя вести, поэтому решает не предпринимать ничего. Командир воздушного судна договаривает свою речь, и самолёт, выруливая на взлётно-посадочную полосу, начинает разгоняться, когда Арсений чувствует неуверенное прикосновение к своей руке. Случайным его явно назвать нельзя. Антон, дотрагиваясь пальцем до его ладони, замирает. Чуть подумав, он пододвигает кисть чуть подальше и накрывает своей рукой руку Арса. Парню страшно, боится, что его не поймут. Но Арсений переворачивает свою ладонь и переплетает их пальцы. Подаренное Антоном кольцо на безымянном встречается с кольцом Шаста, и они, позвякивая, магнитятся. Антон не знает, что будет дальше. Он не понимает, как потом будет объяснять этот поступок самому себе. Но сейчас это не имеет значения. Значение имеют только соединённые кольца, переплетённые пальцы и тот самый парфюм.