Сожги мысли, словно школьную форму.

Минги отпускает свои руки слишком резко и неожиданно, так, что Юнхо вздрагивает всем телом. Ему только что признались во влюблённости, но легче от этого совсем не становится, а кажется, что всё только катится огромным снежным комом, налепляя на себя всё большие и большие проблемы. Как же погано на самом то деле! - Ты хотел что бы меня так же били, да? Хотел, потому что я промолчал и не помог тебе? Сон кивает, опуская глаза так, что бы не встречаться теми с чужими. Ему стыдно до пляшущих перед взором чёртиков и это безмерно пугает. Зачем он издевался? Ответа никогда не будет. Сам Чон Юнхо подвёл его к этому, сам того не понимая, но это стало отправной точкой к некому виду безумия. Минги хотел целовать его, хотел обнимать и заботиться так, что бы Юнхо не видел никого вокруг, кроме него самого. Им не нужны были бы родители или окружающие, ему нужно было, что бы Ботаник был только с ним, заглядывал в его рот при разговоре и ловил каждую эмоцию, что бы тот вставал только на его сторону, даже если бы в споре он был полностью не прав. Что бы он верил только ему и слепо за ним следовал, но в той же мере хотелось придушить Ботана насмерть за то бездействие. Минги не верит, что Юно не знал о всём том аде, что он прошёл, а значит та тишина была осознанной, специальной. Чон хотел, что бы его добили, унизили и ткнули носом в грязь от ботинков и это произошло. - Да, я бил тебя и позволял другим делать это что бы ты это почувствовал. Я так же смотрел и молчал, как и ты. Голос тихий не смотря на ласковые движения по бедру. Отвратительно ходить босыми ногами по битому стеклу после разбитой маски, но они вынуждены убирать всю ту крошку, изрезая пальцы в кровь, лишь бы после ранения смогли зарасти и не находились во всяких впадинках души, принося дичайшую боль. - Моих увечий хватило, что бы ты простил меня? Или мне стоит потерпеть ещё что бы мы могли жить дальше? Ласковые ладони поднимаются выше, короткими ноготками царапая подтянутый живот, а после нежно захватывая точёные скулы, что уплывают, когда парень кивает, осторожно, еле ощутимо, но всё же кивает. - Вернись на учёбу, пожалуйста. Я чувствую себя потерянно, когда тебя рядом нет. Сон бурчит, ластясь о ладонь, подобно коту. Сейчас меж ними огромная пропасть, но если они выпустят друг друга из чрезвычайной близости, то больше никогда не смогут впустить друг друга в своё личное пространство, поэтому хватаются, теребя ткань на домашних шортах. Избиты как морально, так и физически, но сейчас барьер разрушен и они совсем не знают как действовать дальше. Им страшно. - Если я вернусь, то твои друзья будут смеяться. И хорошо, если просто смеяться, Минги. Юнхо шепчет еле ощутимо, но для них двоих это достаточно громко. Сейчас ребёнок соседей плачет слишком уж громко, от того Сон почти срывается что бы наорать на него в пустоту комнаты, но Чон останавливает его, двумя ладонями на чужих щеках разворачивая парня лицом к себе. - Не отвлекайся, пожалуйста. Это просто отвратительный диалог, но если не сейчас, то мы никогда больше не поднимем эту тяжесть. Тёмные от гнева глаза опускаются, словно баскетболиста и правда могли пристыдить лишь парочка фраз, но он продолжает, порыкивая так сорванно и неестественно. - А если я не хочу говорить? Я сам не знаю, что за пиздец чувствуется в моей груди. Это достаточно больно блядь. Плакса кивает, знает, о чём он и чувствует тоже самое, от того садится на кровати удобнее, ласково и очень изнеженно проводя подушечками пальцев по рельефу ужасного рисунка на спине дорогого человека. Если бы он не испугался тогда и позвал бы учителя, то изменилось бы что-то в лучшую сторону? Даже если бы учителя стали разбираться в проблеме, даже если бы мама Минги, прекратив пить и издеваться над сыном, подняв все остатки собственного состояния, подняла бы скандал, озвучивая всем, что Сон Минги насиловали. Было бы самому баскетболисту лучше сейчас? Все бы считали его жертвой. Относились бы к нему лучше? Нет. Он стал бы большим посмешищем. Он вызывал бы жалость и одну чёткую ассоциацию у гомофобных персон. Но это самая эгоистичная тайна, что не будет озвучена. Юнхо находился в ловушке, где каждое действие не привело бы ни к чему хорошему. Минги вздрагивает, когда тонкий ноготок проходится прямо по увечью, так же, как лезвие, но это не так больно, как то фантомное воспоминание, полное крови, смазанных фигур с коридора и ужаса. - Это нормально, нам нужно раскладывать всё по полочкам. Пальчики наконец-то соединяются и широкой ладонью проходятся по спине в целом, словно стирая страшный рисунок, размазывая его прохладной водой так, что остаётся смутный силуэт и всё кажется не таким убогим. Всё просто кажется до одури непонятным. - Я обещаю, что больше не промолчу. Тонкие губы, словно атласные ленточки, произносят слова едва громче, прямиком в ушную раковину и Минги отодвигается, словно ошпаренный, словно он добился чего-то, чего хотел изначально. Словно в его избитом сердце ломается что-то ещё и это далеко не то к чему он стремился ещё пару часов назад. Всё должно было быть не так, разве нет? - Не промолчишь? Его губы шлёпают из-за быстрого и недоверчивого шёпота, а он сам всё ещё держит миниатюрного и хилого паренька за плечи, почти встряхивая. - Ты и не промолчишь? Чего, блядь? Да я издевался над тобой, а ты не сказал ни слова, так почему же сейчас я должен верить тебе? Почему сейчас ты решил начать говорить? Плакса неловко прыскает смехом и только прислоняется холодными губами к чужому вздёрнутому носу, заставляя опешить, замереть, успокоиться. - Разве не этого ты от меня требуешь? Я дам тебе это, Минги. Мне страшно. Мне безумно страшно говорить, ведь ты в праве делать по своему, ты в праве игнорировать меня и не слушать, но это то, чего ты пытался добиться от меня, поэтому почему бы и не попробовать? Его уголки губ поднимаются так ломано и неуверенно, подрагивая по пути, но для Сона это просто огромный и широкий шаг, такой, что его обладатель почти садится на шпагат, беря на себя многое. Слишком многое в этом отвратительно сером мире. - А что нужно сделать мне? Низкий голос сквозит ледяными нотами ибо он не думал, что когда-то сможет добиться успеха в своих пытках и попытках помочь чужому человеку. Он продолжит подталкивать Ботаника к краю, но с большей осторожностью, он так же будет караулить ублюдков, подкидывающих Юнхо любовные записки, неизменно будет сопровождать его в тригерный для самого себя туалет, лишь бы его никто не тронул. Чон Юнхо - это предмет, принадлежащий Минги и с этим в данном учебном заведении не спорят, особенно в его окружении, не спорят, а только подстёбывают, когда видят сосиски в форме осминожек и овощи, порезанные неровными сердечками. Минги был голоден, но не сумел сдержать свой ебанный гнев на прошедшую ситуацию. - Это может показаться сложным, но давай ограничимся этими синяками и рубцами на мне? Юнхо поднимает свою одежду, задирая ее так, что бы каждый шрам сейчас виднелся на весьма бледной и болезненной коже, где-то уродливо растянувшийся, а где-то до сих пор слезающий корочками. Минги морщится, но неловко кивает, принимаясь обкусывать заусенец на своей руке. Задание и правда до одури сложное, особенно когда проблема никак не проработана. Весь его гнев и ненависть при нём и всё это дерьмо продолжает бушевать где-то в душе. Чон отнимает его пальцы от губ, ласково чмокая обкусанные участки кожи. - Давай и на тебе не будем прибавлять их, ладно? Сон кивает, наконец-то осознавая, что не слышит плача. Они молчат какое-то время, а после Чон в очередной раз пересаживается поудобнее, делая упор на худощавые ноги. - Учителя просят тебя вернуться. Я говорю это потому что на мою просьбу ты никак не отреагировал. Тебя ждут, ведь ты - лучший. Ботаник улыбается, наконец-то сдаётся и ложится в кровати, наконец-то ощущая, как тяжкий туман меж ними немного рассеивается и возвращает их куда-то в младшие классы, где было стыдно, но они искренне пытались нормально хотя бы "дружить". - Хорошо. - Просто хорошо? Ты сразу согласишься? Никаких условий по типу " Не отходи от меня", "Сделай так, что бы меня не обижали"? Ты просто выполняешь? Сон непонимающе повышает голос, нависая над старшим в полнейшем неверии. Ему кажется, что согласие с его стороны - это простой мираж и сейчас последуют какие-то условия и просьбы. - Серьёзно, ты ведь ушёл сразу после того Случая в раздевалке. Не хочешь поругать меня за это? Не знаю, наказать? Отомстить? Попроси хоть что-то! Только вот Юнхо ничего и не нужно. В его жизни вполне хватает деготи и не будет чем-то страшным или же слишком особенным, если же в первый день он вызовет волну негодования, слухов и обсуждений за его спиной - это нормально. Он всегда был в центре внимания среди фанатов Минги, пускающих на него слюни, ведь он был единственным парнем на таких форумах и если уж честно, то есть чёртова туча рисунков с их постельными сценами, унижениями и неким "насильным принятием данного". Боже, ну вот и о чём он сейчас думает? - Если я попрошу остановиться, то пожалуйста прекрати. Это сложно, я понимаю, но давай будем учиться говорить, ладно? Сон в неверии отодвигается, прикладывает ладонь к чужому лбу, а после только непонимающе шлёпает босыми ногами за градусником. - Ты чего? - Ты весь красный, как варёный рак. Юнхо смеётся, хватаясь за впалый живот и послушно ждёт, пока принесённый младшим градусник пропищит, показывая хозяину вполне себе нормальную температуру. - Может тут жарко. Тебе жарко? Алкоголь всё ещё даёт о себе знать и от этого он только смеётся, ведь мозг этого грубого придурка работает очень уж медленно, особенно когда он открывает окно, почти полностью вываливаясь их того, хватая жалюзи, вылетевшие из-за сильного ветра. Он затаскивает их обратно и связывает меж собой, скептически оглядывая старшего. - Всё равно твоё ебало красное. - Ты знал, что у тебя есть фанаты? Чон снова садится, но на этот раз на подушку, ведь его страдальная задница не одобряет подобных выходок. Минги присвистывает и хлопая себя по круглым ягодицам только довольно заявляет. - Да, больше половины ебучего универа. Как девчата, так и мальчишки. Только вот меня в этих пабликах заблокировали, а я, может быть, хотел посмотреть что обо мне пишут. Тишина уже не кажется такой душераздирающей и Юнхо принимает для себя решение сигануть с обрыва, если уж он обещал себе говорить буквально обо всём вместе с этим парнем напротив, что только и делает, что дует губы как обиженный пятилетний ребёнок, которому не купили того карамельного петушка на палочке и плевать ему, что до этого момента он уже умял десяток таких. - Я открою тебе такой со своего аккаунта и дам посмотреть при одном условии. Минги оказывается рядом слишком уж быстро, но он раздосадованно сдувается, вспоминая, что телефон этого обманщика остался в его незакрытой квартире. - И что за условия такие? Баскетболист спрашивает, всё ещё веря в то, что его любопытство можно унять и утешить собственное самолюбие. - Твой ноутбук сейчас и я сплю с тобой сегодня. Сон кивает, уже встаёт, но останавливается, ведь старший хватает его за руку, слишком уж шумно и тяжко вздыхая. - Ну не говори, что ты передумал. Ты можешь добавить что-то ещё, но я чертовски хочу почитать такие чатики, группы, не знаю что там есть. Тонкие губы облизываются и Юнхо шепчет на грани услышанного. - Не осуждай меня за мои смс, ладно? И, и ещё можно я тоже потрогаю? - Потрогаешь что? Юнхо осторожно тычет тонким пальцем в подкаченное бедро, а вот Минги звонко смеётся, растрёпывая и без того лохматые волосы плаксы. - Не думаю, что тебе нужны мои бёдра, но за задницу полапать разрешаю.