Три луны Татуина

Джедаи совершили посадку в ангар «Переговорщика». Оби-Ван вылез из истребителя, отдав короткие распоряжения и направился к себе в каюту. Ему не надо было оглядываться, что бы знать — Энакин последовал за ним, предварительно отправив своих клонов отдыхать на «Решительный», своим затылком он чувствовал прожигающий взгляд своего бывшего падавана. Стены, что они выстраивали рухнули несколько часов назад в битве под напором ярости и злости. Сметая осколками всю напускную отрешенность, которой они старались оградить друг друга от самих себя. Устало Оби-Ван подумал, что ему не избежать извержения под названием Энакин Скайуокер, и всеми силами оттягивал этот момент, плетясь по коридорам звездного разрушителя. Он не знал выдержит ли. А его бывший падаван даже не скрывал своего раздражения и гнева, щедро транслируя его через вновь открытую связь. Они одновременно зашли в комнату генерала и Оби-Ван устало махнул рукой на свой освежитель, пропуская Энакина вперед. Прилипающая к телу туника, запах как от хатта и толстый слой пыли, сажи и каких-то ошметков, что застряли в волосах для Оби-Вана сейчас были наименьшей проблемой. И в первую очередь ему хотелось побыть одному, чтобы хоть немного, снова восстановить оболочку идеального джедая, склеить маску и одеть ее. Но времени побыть со своими мыслями наедине, Энакин выделил минимум, невероятно быстро вернувшись. Оби-Ван же как мог оттягивал момент встречи с реальностью трусливо скрывшись за дверьми освежителя, но даже когда ультразвуковой душ уже был выключен, джедай все еще не решался выйти, надеясь, что Энакин успеет остыть и понимая всю тщетность таких ожиданий. Когда Оби-Ван вернулся в комнату, Энакин сидел на жестком металлическом стуле, отстукивая стилусом по столу ритм не угадываемой мелодии, чем-то напоминающей марш. Рыцарь окинул Оби-Вана взглядом исподлобья, спросив без эмоционально: — Ты как? От темной, угрожающей интонации Энакина Оби-Вана пробил озноб. Он никогда не слышал от своего падавана столь равнодушных и спокойных ноток, даже последнее время, и от этого становилось страшно. — Нормально, — как можно равнодушней пожал плечами Кеноби. — Хорошо, — в тон ему ответил Энакин, после чего резко вскочил, с громом откинув металлический стул и запылал. — Может, объяснишь, какого хатта, ты там вытворял?! А вот этот Энакин Оби-Вану был знаком, к такому он и готовился. — Ничего не произошло, — спокойно ответил Оби-Ван стараясь говорить, как начальник Энакина, надеясь, что это позволит закрыть конфликт. — Я командовал операцией и принял тактическое решение, которое помогло выиграть битву. — Выиграть битву? — ошарашенным шепотом проговорил Энакин, распаляясь еще больше. — Ты оставил меня в тылу! В каком месте это верное тактическое решение! Как я могу помочь Галактике, ради которой ты меня вернул, если буду отсиживаться в стороне от битв? Разве ни это была цель? Хорошая цель, верная, я поддерживаю, но ты сам мешаешь мне ее исполнять! Ты оставил себя без прикрытия, мои люди пошли на штурм, а я генерал отсиживался за их спинами! Потому что это верное тактическое решение?! — Энакин помнил как успел рвануть в гущу сражения, когда почувствовал приближение Дуку, в последний момент, отводя меч ситха от Оби-Вана. И как потом Оби-Ван мешался, пытаясь отстранить его от битвы, вставая перед ним. Это злило, это путало, это было несправедливым. — Если бы я снова не нарушил твой самый глупый в жизни приказ, наши люди были бы мертвы, ты бы был мертв! — Лучше я, чем ты. Толи прошептал, толи выдохнул, а толи просто вытолкнул эти слова через связь Оби-Ван, Энакин пошатнулся. — Что? Энакин был растерян, Оби-Ван впервые за эти многие годы знакомства был Энакину не понятен. То спасает его исключительно для того чтобы он сражался на благо Республики, то желает умереть вместо него. — Что ты хочешь от меня услышать?! — постоянное напряжение этих нескольких месяцев, дало о себе знать и Оби-Ван сорвался, повышая голос. Энакин пожалел, что отбросил стул, его ноги ослабли и хотелось рухнуть от шока, растерянности смотря на кричащего Кеноби «Само спокойствие», а еще больше от слов, которые он произносил. — Что?! Что я готов был отправить людей на смерть?! Что я генерал, который оставил своего лучшего бойца в тылу, потому что больше не переживу чувство твоего бездыханного тела на своих руках?! Что единственное, о чем я последнее время думаю в битвах, как бы прикрыть тебя?! Как защитить?! Только чтобы больше не переживать тот момент, когда кричал пытаясь дозваться до умирающего тебя! Чувствуя, как тускнеет твой свет! Чувствуя, как начинает рваться связь! Знаешь, когда я возвращал тебя, это было больно, весь спектр боли, но он был ничем по сравнению с болью души, что могу тебя потерять. Я спас тебя тогда не потому что джедай и должен спасать людей, как ты тогда сказал, я спас тебя ради себя, эгоистично требуя, чтобы ты жил, потому что я не могу жить без тебя! Потому что только ты держишь меня от края бездны! Потребность защитить тебя — это мой инстинкт самосохранения! Потому что я не переживу твоей смерти! Потому что люблю! Это ты хотел услышать?! Оби-Ван рухнул на кровать запуская пальцы в волосы сдавливая ладонями голову в ужасе, от того, что он сказал, в ужасе от того что разрушил то немногое, что еще оставалось от их отношений, только что сам уничтожил самое лучшее, что было в его жизни, но если губить себя то до конца. — Пусть все катиться в бездну, — приглушенно раздалось в комнате. Оби-Ван вскочил, рванув вперед. Энакин был в прострации, не столько от слов, сколько от того потока эмоций, который обрушился на него, когда щиты Оби-Вана не выдержали. Энакину не дали разобраться в своих собственных эмоциях. Оби-Ван только что перечеркнул все что Энакин объяснял у себя в голове, все что он принял как истину, и поселил не просто огонек надежды, который так часто загорался и тухнул под словами самого Оби-Вана, а пожар надежды и счастья, когда Энакин почувствовал, что стукнулся, от того что его прижали к стене и как губы были смяты поцелуем. Это было безумием, как поток воды, сдерживающийся дамбой, что в один момент рухнула, сносил все на своем пути, устои, правила, кодекс. Но лучше так, чем медленно гореть изнутри, ожидая, конца. Оби-Ван понимал, что до боли осталось последние мгновения, пока Энакин не оттолкнет его. Все было в тумане, и Оби-Ван не сразу понял, что ему отвечают. Руки, что вцепились в его тунику, не пытаются оттолкнуть, а прижимают еще ближе. Что свет Энакина обволакивает их коконом, закрывая собой Оби-Вана, обнимая, согревая, успокаивая, принимая весь поток чувств Оби-Вана и отвечая зеркальным потоком. В какой-то момент Оби-Ван отстранился, чтобы убедиться, что все это действительно происходит, что его мир не рухнул в одночасье и что ему еще дают шанс, познать счастье ответного чувства. Оби-Ван понимал, что он все равно обречен на боль и горе, так бывает у всех джедаев, что познали восторг любви. Только надеялся, что Великая Сила убережет свое собственное дитя от участи страданий, а он простой джедай Оби-Ван Кеноби выдержит все удары, ради одного мига видеть, как самые голубые во вселенной глаза, смотрят на него с любовью и нежностью. А в это время Энакин медленно, давая шанс остановить его, размотал пояс, стянул с плеч Оби-Вана тунику и скинул свою, не прекращая в неверии пожирать глазами, столь желанное и любимое лицо. Энакин все же оттолкнул Оби-Вана, но только чтобы последовать следом на жесткую армейскую кровать, накрывая его своим телом и всей мощью своей Силы, отдавая и беря. Наслаждаясь столь запретным, но желанным контактом. Впитывая каждое прикосновение и каждое трение. Не сдерживая стон от каждого контакта к коже, что посылало разряды. Это было нереально, невозможно и все же глаза смотрели с любовью, а губы в унисон отвечали на жадные поцелуи. Время слов прошло, да Энакин и не был в них хорош, настало время действий, настало время страсти. Движения были рваными, дикими, они вырывали эти мгновения единения и счастья у жестокой реальности. Нетерпеливо приводя друг друга к удовольствию. Простыни были скомканы и сбились, одеяло валялось на полу, а холод космоса подступал, остужая разгоряченные, обнаженные тела. Энакин замер, положив голову на грудь Оби-Вана, обхватив его тело руками, слушая бьющееся сердце и выравнивающиеся дыхание. Как он делал в глубоком детстве, когда ему снились еще обычные кошмары, про монстров под кроватью. Тело было тяжелым и в тоже время легким, словно созданным из облаков или ваты. Клонило в сон, но подаваться ему не хотелось и терять эти блаженные мгновения. Энакин провел пальцами по браслету, который был застегнут на запястье и улыбнулся, до этого дня он даже не знал, что Оби-Ван его носит, это было лучшее подтверждение всех слов о чувствах, которые говорил Оби-Ван. Сам же джедай легко водил пальцами по спине Энакина, наслаждаясь самой возможностью этого незатейливого действия, и радуясь, что сейчас он жив и в самой вероятной безопасности, в которой может быть джедай на войне. Они оба продлевали мгновение, боясь разрушить его словами, оттягивая, когда реальность и осознание накроит их. Но тут Энакин понял, что легкие касания обретают смысл, вырисовывая на нем древние символы джедаев, Оби-Ван и не заметил, как его пальцы начали чертить столь редкие для джедая символы любви, нежности, страсти, чувства. Когда же Энакин различил, столь запретный символ «Привязанность», он не выдержал и всхлипнул, от переполнявших его чувств, от того, что он не один, что Оби-Ван понимает его, что он рядом, но в тоже время, осознавая в какую ловушку он попал, нося звания джедая, но больше всего звание мужа. От понимания низости своего поступка, что он изменил своему Ангелу. Счастье Энакина разбилось, и он сжался от чувства боли. Оправдание, что любовь к Оби-Вану, как и к Падме была с ним всегда и это как дыхание, что привык любить их обоих, что это ни сколько не умоляет его всепоглощающей любви к жене, казалось ему жалким и глупым. Стыд разлился внутри. Оби-Ван не понимал причин слез Энакина, боялся, что он их причина и его слабость, что он не сумел сдержать свои чувства, но первая необходимость успокоить юношу, победила все опасения. И он посильней прижал вздрагивающего Энакина к себе, гладя его по волосам и шепча милые глупости и почти забытую фразу «мальчик мой», когда-то это помогало, как и сейчас. Парень успокоился, но к великому разочарованию Оби-Вана отстранился, садясь в кровати, боясь смотреть в столь мягкие все понимающие и все прощающие серо-голубые глаза. Он задушил резанувшую боль, выставив вперед заботу об Энакине и поставив его потребности и желания сейчас на первое место, а с агонией своих чувств он разберется позже. — Не утешай меня, Оби-Ван, не надо. Я не заслужил ни твоей нежности, ни любви. — Не говори глупости, — Оби-Ван постарался передать через голос уверенность, любовь и улыбку. Но доброта Оби-Вана кнутом ударила по нервам Энакина и он поморщился. — Я лжец, а теперь еще и изменник. Оби-Ван нахмурился от той злости и презрения, с которой Энакин говорил о себе. Энакин почувствовал настроение Оби-Вана и замотал головой. — Ты ничего не знаешь, я всех обманывал, уже полгода, я… И тут Энакин резко посмотрел в глаза Оби-Вана. — Я люблю тебя, моя любовь к тебе это моя суть и она всегда со мной, это никогда не менялось и не измениться, но я… — Энакин снова опустил голову. — Женат. Оби-Ван закрыл глаза, ему не было больно, от того, что Энакин не свободен, для него и его чувств это мало, что меняло, но это было опасно, это было безрассудно и грозило огромными проблемами самому Энакину. Он осознал это, пропуская и принимая, как часть себя. Джедай глубоко вздохнул и посмотрел на ссутулившегося, старающегося стать незаметнее, меньше, сжавшегося в комочек Энакина. Значит за эти годы ничего не изменилось, как раньше ему приходилось делить внимание Энакина с воспоминаниями о прекрасной королеве, так и сейчас он делит с ней его сердце. Что ж не самое плохое соседство. Оби-Ван вздохнул, теперь ночные отлучки Энакина стали более понятны. И даже мелькнуло облегчение, он не искал утешения от случайных встреч, не бросался в объятия за теплом, к тем, кто мог его использовать или навредить. А был с той, кто столь откровенно продемонстрировала свои чувства еще на Джеонозисе. По крайней мере Оби-Ван был уверен в искренности сенатора Амидалы, в ее добром сердце и не желании навредить, хотя бы преднамеренно. Брак и так был опасен сам по себе. Особенно для джедая. Это нарушение всех устоев Кодекса. Если бы он узнал раньше. Оби-Ван пожал плечами своим мыслям, что уж он не знает, что бы сделал раньше, но сейчас кто он такой, чтобы судить. И все же кое-что в его чувствах заставило его горько улыбнуться, всё-таки в нем что-то еще осталось от джедая, от его принципов, а не превратилось в прах под влиянием чувств. Внутри себя он не нашел и намека на ревность, он любил, но главное для него было счастье Энакина. Если для этого его надо отпустить он отпустит, если надо быть в тени, вырывая мгновения счастья и жить во лжи, что ж он готов к этому. Его сердце было в руках Энакина и только ему решать, что будет с ними. Оби-Ван впервые готов был починиться, отступить и отказаться от борьбы, только бы знать, что Энакин есть и он рядом. Оби-Ван протянул руку и успокаивающе погладил по спине чувствуя каждый выпирающий позвонок, на стройном подтянутом теле. Тактильный контакт всегда успокаивал Энакина. — Падме замечательная, добрый, светлый человек, хороший друг и наверняка прекрасная жена и я рад что она любит тебя. Что в ней ты нашел то, что тебе не хватало. А ваш брак, ты и так понимаешь насколько это опасно и рискованно, но главное будь счастлив, а все остальное разрешиться. Энакин даже не нашел в себе сил удивиться знанию Оби-Вана о личности его жены и его пониманию и принятию. — Но ты, я, она, мы? — растерянно проговорил Энакин, он понимал, что только что сам все усложнил, но не мог найти в себе даже намека на то что сожалеет о случившемся. Посмотрев с надеждой на Оби-Вана надеясь, может у него, как всегда раньше, будет решение. — Я всегда знал, о твоих чувствах к Падме и возможно поэтому не верил, что ты когда-нибудь ответишь на мои, — Оби-Ван счастливо улыбнулся. — И я несмел надеяться, что в твоем сердце найдется для меня место. — Всегда, — чувственно проговорил Энакин. — Всегда было. — Знать об этом мне достаточно, — Оби-Ван, приподнимаясь на локте, протянул руку выше, обхватывая щеку Энакина, что закрыл глаза прижимаясь к теплу ладони. –Видеть тебя, твою улыбку, или просто знать, что ты счастлив, где бы не был, с кем бы ни был. Для меня это и есть величайшее счастье. Ведь теперь я знаю, что любим тобой. А Падме… Она заслуживает счастья и спокойствия. Перестань корить себя. На войне многое может произойти, когда близость смерти, когда бушует адреналин, даже если Падме узнает, она поймет, а ты ей скажешь, что совершил ошибку и больше это не повториться. — Для меня случившееся не было ошибкой, и уж точно не бушующий адреналин. Я люблю тебя, — с толикой вызова сказал Энакин, словно спрашивая «А для тебя?» — Конечно же я люблю тебя и теперь ты это знаешь и это не измениться, но не стоит заставлять Падме страдать. Все же случившееся и правда может быть одноразово. Энакин кивнул, возвращаясь в объятия Оби-Вана. Энакин, хотел крикнуть, что ему этого недостаточно, что он хочет всего и сразу, но понимал иррациональность и детскость этого заявления, а Оби-Ван предлагает решение его же сомнений, не в том он положении, чтобы отказываться. Теперь он знает, что его всегда любили, что то, что он раньше не замечал этого, не означает, что этого не было, теперь многое из прошлого предстало в новом свете. И Энакин почувствовал спокойствие, словно с него сняли камень груза, что он должен доказывать всем, что достоин быть джедаем, достоин чтоб его любили. Его любят просто так. И даже если Оби-Ван больше не скажет слова «Люблю», не подарит ему поцелуй, он будет знать и чувствовать. И если случившееся было одноразово, что ж он постарается продлить эту ночь и запомнит каждый миг. Это было не одноразово. Через пару дней Энакин затащил Оби-Вана за один из многочисленных генераторов лучей, уверяя себя, что это всего лишь поцелуй, чтобы на следующее утро проснуться в постели Оби-Вана, смотря как тот опаздывает на брифинг Высших генералов и не испытывая за это никакого сожаления. Разлука на неделю из-за разных заданий закончилась встречей и личным совещанием генералов Кеноби и Скайуокера, что инициировал Оби-Ван на борту «Переговорщика». Благо личные комнаты генералам-джедаям выделялись на каждом флагманском разрушителе и соединялись смежными дверьми. Вскоре совещания генералов-джедаев то на «Решительном», то на «Переговорщике» стало обыденностью для их экипажей, истребители с завидной регулярность летали между двумя флагманскими кораблями. Все шло почти спокойно, война шагала из системы в систему, от планеты к планете и становилась уже буднями для джедаев, что смогли найти свой кусочек счастья. Пока в самый разгар битвы с кораблем «Злорадство», под управлением Гривуса в гущу сражения не вылетел корабль, выходя из гиперпространства, практически рядом с кораблем противника. Струны Силы затрепетали от предчувствия катастрофы. И как только было доложено, что это звездолет с Набу Оби-Ван увидел замершего Энакина, а у самого все внутри захолодело и, не выдержав, выругался: — Какого черта, она там забыла! Воскликнул генерал Кеноби, не сразу понимая, что его подсознание, Сила уже знали, кто на этом корабле, оговорку Оби-Вана заметил только Энакин, чью неизбежность и обреченность Оби-Ван испытал как собственные и с трудом сдержался, чтобы не сжать кулаки, понимая, что сейчас твориться в душе Энакина. Ну конечно, из всех жителей с Набу, в этом звездолете, что уклоняется от лазеров, может находится только один человек, и еще до того как установили связь, Оби-Ван прекрасно знал кого увидит на голограмме. — Падме! — в голосе Энакина была только маленькая доля бури, что клубилась внутри. Оби-Ван бросил тревожный взгляд на бывшего падавана. Ему так хотелось подойти положить руку на плечо и в безмолвной поддержке сжать, показав, что он не один в этом, что они разберутся вместе. Но не мог. И ему оставалось, только молча слушать, как Падме пытается убедить Энакина пожертвовать ею ради долга, когда ее звездолет начало затягивать на вражеский корабль. Оби-Ван еле сдержал на это скептическое фырканье. Пожертвовать ею? Даже он уже готов мчаться к кораблю и лететь за ней, что же говорить об Энакине. Оби-Ван видел, как тяжело дается решение Энакину, хотя и никаких других вариантов не было. Именно поэтому команда «Прекратить огонь» прозвучала в унисон двумя генералами. Энакин посмотрел на Оби-Вана, стараясь передать, как ему жаль, и что у него нет выбора, после чего не выдержав понимающий взгляд бывшего учителя, направился к выходу. Следующий вопрос «Куда ты?» прозвучал скорее как «Какой план?» и для адмирала, как сообщение, что генералы будут отсутствовать на «Решительном». Потому что сам Оби-Ван уже направлялся следом, хорошо, что магистр Пло Кун был на разрушителе и Оби-Ван мог оставить командование на него. На звездолете Энакина — «Сумерки» между Оби-Ваном и Энакином стояла сосредоточенная тишина. Каждому было о чем подумать. Старший джедай понимал насколько дорога Падме Энакину, чтобы он был счастлив и в безопасности должна быть в безопасности и счастлива она. Падме неотделимая часть жизни Энакина, того кого любит Оби-Ван, того к кому он привязан, а значит, Падме, сама того не зная и возможно не желая, стала неотъемлемой частью жизни самого Оби-Вана. А было ли когда-то по-другому? Оби-Ван не любил лгать и меньше всего он хотел обманывать самого себя. А правда заключалась в том, что больше десяти лет назад маленькая, дерзкая, смелая, решительная и добрая королева поразила его. А события, произошедшие тогда, настолько повлияли на жизнь Оби-Вана, что каждый раз, когда он видел в докладах слово Набу или получал новости о королеве, а потом и о сенаторе, чаще всего рассказанные восторженным голосом его падавана, он не мог не признать, что что-то откликалось в его сердце. Жизнь складывается из событий и людей, с которыми сталкивает судьба, она влияет на чувства и эмоции. Какие бы эмоции не испытывал Оби-Ван связанные с Набу и его прекрасным представителем все они были яркими, сильными, а главное настоящими и вырывающимися из-под контроля. И вот уже последние недавние события отложили свой отпечаток, дополнив образ Набу, а главное Падме, чертами отважной, борющейся за правду и справедливость сенатора, что, несмотря на опасность, бросается спасать. Кого? Своего друга? Они не виделись, не поддерживали связь десять лет. А эта молодая женщина, даже не задумавшись, снова открыла свое сердце, впуская и радуясь встрече не только с Энакином, но и с ним Оби-Ваном. Именно такие люди как Падме, что еще встречались во Вселенной, поддерживали в Оби-Ване веру в торжество справедливости и добра, в то, что за этот мир стоило бороться, что Светлая сторона силы не падет под натиском Тьмы. Энакин же весь недолгий полет был сосредоточен и уже перед самым отключением сенсоров и подготовки к состыкованию, Оби-Ван все же протянул руку положив ее на плечо Энакина. — Мы вытащим ее. Энакин благодарно улыбнулся и даже немного расслабился, задорно проговорив, разрежая атмосферу: — Разве у нас когда-нибудь было по-другому? Все естественно пошло как всегда с проблемами и полетом всех планов в черную дыру. Когда они искали Падме на транспортной линии звездного корабля, Оби-Ван пытался найти Падме, через Силу, но это потерпело сокрушительный провал, он ее не чувствовал, в отличие от Энакина, который только предположив где Падме, без раздумий сиганул в низ к ней. На что Оби-Ван только помотал головой, пробормотав «Ненавижу эти фокусы». Полеты были второй натурой Энакина, даже если это был свободный полет, вертикально вниз. Оби-Ван выдохнул, когда увидел Падме в руках Энакина, и ринулся спасать смутно знакомого дроида, предполагая, что именно его упорно чинил Энакин еще, будучи в медкрыле, ковыряясь в деталях одной рукой, с трудом привыкая к механической. Но тут произошла оплошность, на фоне которой сама потеря дроида не казалась большой проблемой. О том, что он крикнул в комлинк, что «Я потерял вашего дроида» Оби-Ван понял через мгновение, давая себе мысленно увесистую затрещину, в надежде, что Падме не обратит внимание на оговорку, и не поймет, что он знает о их браке, в котором «все твое-мое». Но вроде все также осталось в тайне, спокойствие вернулось к Оби-Вану, и он сосредоточился на другой части не существующего плана, что закончилось как всегда боевыми дроидами и дуэлью с Гривусом. О том, что в отношениях между ними тремя появилась особенность, которой не было при их последней встрече, когда Оби-Ван с трудом пытался успокоить пробивающуюся Падме в медотсек к Энакину, про себя думая, что даже умнейшие женщины теряют разум от любви и только мысленно умоляя вести себя не так откровенно, чтобы не подставлять их всех, Оби-Ван, как и Энакин вспомнили, только когда закрылись дверь лифта, что вел их к кораблю. — Здравствуйте магистр Кеноби, — осторожно, как-то неуверенно, словно ощупывая территорию дозволенного, проговорила Падме. Энакин на это вздрогнул, вдруг с ужасом понимая, что они заперты, пусть и на пару секунд все втроем — муж, жена и любовник, это было как начало анекдота или драмы, с элементами убийства. И снова мысленно поаплодировал своему бывшему учителю и его сдержанности, который легко и непринужденно улыбнулся, проговорив с ноткой шутки. — Теперь здравствуйте сенатор. Вы как всегда рискуете своей жизнью, ради долга. — А два джедая как всегда спасают меня, это уже становится традицией, — искренне улыбнулась Падме. — Опасная для вас, традиция, госпожа, не пора ли заводить новые, — попытался пошутить Оби-Ван, но шутка вышла натянутая, его так и подмывало спросить, понимает ли она какую власть сейчас имеет над их жизнью и что от ее благополучия сейчас зависит благополучие и жизнь еще двух людей, но естественно он промолчал. Тем более что Падме улыбнулась в ответ. — Хорошо, заведем новые, например, дружеские встречи, когда вокруг не сверкают бластерные выстрелы, для разнообразия. Энакин сдавленно вздохнул и практически вывалился из лифта, торопясь прервать самый неловкий момент своей жизни. На корабле он был, практически благодарен, отправленной за ними погоне, которая не давала воцариться неловкой тишине. Как только они сели в ангаре Оби-Ван постарался быстрее уйти, скомкано попрощавшись и предложив Энакину показать, где разместятся их гости, осторожно шепнув, чтоб Падме не слышала, что прикроет его перед остальными и поспешно ушел. — Он злится на меня? — печально спросила Падме, как только Оби-Ван скрылся за поворотом, на что Энакин удивленно поднял брови. — Что? О чем ты? Нет, конечно. С чего ты взяла? Это самое глупое, что Энакин слышал, Оби-Ван никогда не злиться, разве только на самого Энакина, но злиться на самое замечательно создание во Вселенной. Конечно, он не злится. — Просто он так поспешно ушел. А если учесть, как я глупо себя вела при нашей последней встрече в медпункте после Джеонозиса. Энакин растерялся, он не знал, как объяснить Падме, что Оби-Ван просто дал им время побыть наедине. — А что было в медпункте? — решил переключить тему Энакин. — Ничего, — поспешно проговорила Падме и сильно покраснела, чем еще больше подогрела интерес мужчины, что сделал заметку выспросить подробности у Оби-Вана. — Ладно. Пойдем. Думаю, у нас есть пару часов, пока подготовят звездолет, что отвезет тебя на Корусант. Падме на это улыбнулась и блеснула глазами, отразив тот же блеск в глазах своего мужа. После случая боевой встречи с Падме на «Злорадстве», все чаще Оби-Ван замечал, что Энакин становился угрюмей и дерганей, а разговоры по ГалоСвязи с Падме только усугубляли его состояние. У Энакина началась бессонница, он отговаривался что работает, что нужно найти Гривуса, что ему хватает медитации, но Оби-Ван начинал волноваться. Когда в очередной раз Энакин тихо выскользнул из их постели, Оби-Ван пошел следом. Он нашел Энакина в командном центре склонившимся над голотранслятором, но вот только взгляд был пустой и отрешенный, он смотрел на изображение, но не видел. — Когда ты последний раз высыпался? — спросил Оби-Ван подходя. Энакин вздрогнул и огляделся, поблизости никого не было. — И чья же это вина? — прошептал Энакин озорно улыбаясь. Оби-Ван даже не усмехнулся, подняв бровь. — Думаю, тогда мне пора возвращаться на «Переговорщик», чтоб не мешать тебе спать, — проговори Оби-Ван. — Нет, — ели сдержал крик Энакин и четко и убежденно продолжил. — Со мной все в порядке. — В порядке? — переспросил Оби-Ван. — Это ты называешь в порядке? Вчера ты наорал на Рекса, не за что. — Я уже извинился, — парировал Энакин. — А еще раньше, у тебя взорвался дроид, которого ты чинил, — Оби-Ван до сих пор помнил тот шок, что обрушился на него от факта, что Энакин не смог что-то починить. — Я больше так не могу, — тихо пробормотал сдавшийся Энакин. — Не могу лгать ей. Я расскажу ей, — обреченно проговорил Энакин, озвучивая мысль, что занозой сидела в его голове. — Тайна разрывает меня. Я расскажу ей сразу как пребудем на Корусант, и будь что будет. Я устал терзаться. Ты ведь? Энакин поднял на Оби-Вана затравленный взгляд, который сказал больше всех слов. Энакин боялся, что правда приведет к разрыву с Падме, к тому, что ему придется лишится половины своего сердца. И только надеялся, что Оби-Ван хотя бы останется с ним. — Я приму любое твое решение. И чтобы не случилось, я буду рядом, пока буду тебе нужен. Обещаю. Через некоторое время Энакин уже спал, прижавшись лбом к плечу Оби-Вана, впервые за эти недели. А сам же Оби-Ван не мог заснуть, прижимая к себе свою любовь, впитывая мгновения его присутствия, запоминая. Потому что он знал, что будет дальше. Ему самому придется объясниться с Падме, пытаясь усмирить ее ревность, защитить Энакина перед ней, умалять простить запутавшегося мужа, а самому отойти в сторону. Их следующий приезд на Корусант будет концом его недолгого открытого счастья, но он примет это и будет со стороны наблюдать и радоваться за Энакина, становясь его незримой тенью и ничем больше, теперь это для него станет его счастьем. Когда они в этот раз приближались к Корусанту, рядом с Энакином практически невозможно было находится. Как учитель, когда-то Оби-Ван должен был остановить этот поток эмоций, но как влюбленный человек мог просто оказать незримую поддержку. Оби-Ван опасаясь, что он не сдержится и выдаст все свои эмоции в Храме, отправился отчитываться в Совет один, придумав для джедаев отговорку, что Энакин разрабатывает возможное получение наводки на Вентресс. Сам же все эти часы, слушал доклады вполуха, ощупывая связь, которую Энакин наглухо закрыл. Ожидая Энакина и готовясь к самому тяжелому вечеру. Оби-Ван медитировал в их с Энакином квартире при Храме. Они все еще делили в Храме одну квартиру и Энакин все еще жил в своей падаванской комнате. Сам Энакин говорил, что нет смысла занимать отдельную квартиру в Храме, которая положена рыцарю, если он в Храме-то практически не бывает. Оби-Ван был с ним согласен и в тайне радовался, что его не оставляют одного. Остальные же согласились со столь рациональным доводом и оставили разрешение вопроса размещения рыцаря Скайуокера на момент окончания войны или появления у него падавана. Но так как ребенка бросать в гущу войны никто не планировал. Ни то, ни другое событие в скором времени не предвещалось, но возможно после сегодняшнего разговора с Падме Энакину будет лучше переехать, чтобы не добавлять жене причин для ревности и сомнений. Медитация была прервана ворвавшимся взрывом сверхновой, Оби-Ван подскочил, понимая, что отголоски скорей всего почувствовали все в Храме. Энакин был счастлив, нет не так он был в эйфории, даже когда он включил свой собранный меч, даже когда Оби-Ван купил ему его первую порцию мороженного Энакин никогда не был так счастлив. Оби-Ван не произвольно начал улыбаться, попадая под влияние. Энакин ворвался в комнату и кинулся в объятия Оби-Вана сияя, улыбаясь. Мужчина не удержался и сел на диван утаскивая Энакина за собой. Тот не церемонясь, расположился на коленях и впился в него поцелуем. Заглушив возражение, что они в Храме и нужно быть осторожным. — Падме самая лучшая, самая милая, добрая. Она все поняла и приняла, — выдохнул Энакин отстранившись от поцелуя и потянувшись за следующим, но Оби-Ван остановил его, будучи в растерянности. Он понимал, что случилось, что-то невероятное, по состоянию Энакина, но чтобы Падме не возражала. Оби-Ван нахмурился в голове забегали сотни вопросов, и он решил выбрать хотя бы один. — Что ты ей сказал? — настороженно спросил Оби-Ван, ожидая, что Энакин возможно придумал, приукрасил все события, чтобы смягчить подачу информации, но он видно забыл, что это Энакин, который не знает в принципе, что такое такт. — Как что? Сказал, что я очень сильно ее люблю, но что в моем сердце есть еще одна любовь и она столь же сильна, как и чувства к ней и я не в силах сдерживать ее, тем более теперь, когда я счастлив узнать, что и это чувство взаимно. Я не буду врать, что это ошибка и не повториться, поэтому надо решить как нам быть дальше. Оби-Ван чуть не застонал от ужаса, Энакин позабыл все уроки дипломатии, которые он пытался в него вложить. Как в окружении тактичных, тонких политиков — Амидалы, Палпатина, в конце концов его самого, Энакин умудрился остаться столь преступно прямолинейным. — И что она? — Ну, в начале она улыбнулась, — растягивал слова Энакин, словно снова смакуя каждый момент вновь переживая, если не считать, что тогда он был бледен и в ужасе ожидая приговора. — Ну, знаешь, как она умеет, полу улыбкой, словно ты не генерал, а несуразный ребенок, — проворчал Энакин, Оби-Ван улыбнулся, нет такой ее улыбки он не знал. — А потом заявила, что наконец то я все понял, а то ей надоело, — Энакин замолчал, не желая продолжать, там было «надоело слушать твое нытье про Оби-Вана, что он тебя не ценит, он тебя не уважает, он тебя не любит». — Вообще она сказала, что она любит меня и никогда не сомневалась и не собирается начинать в моей любви к ней. Что я достоин всего счастья, что предоставляет судьба и что она счастлива со мной, и она знала, что будет всегда меня делить с тобой и давно уже приняла это. — Не думаю, что она имела виду именно такое деление, скорее делить тебя с джедайской службой и должностью генерала, — осторожно спросил Оби-Ван. — Думаю, я правильно ее понял. Потому что после она поинтересовалась, как ты целуешься. Оби-Ван был в шоке, кажется, его жизнь только что превратилась в галомелодраму с закадровым смехом. Хотя логично, со стороны политика, понимал, что скорей всего вопрос был задан для разрядки наверняка напряженного разговора между Энакином и Падме. — Не переживай я описал в самых соблазнительных красках и сказал, что замечательно. Это было удивительно и тревожно. Оби-Ван забеспокоился. Реакция Падме была настораживающей. Не мог быть человек подвластный мирским страстям столь альтруистичен, люди собственники по своей натуре, а Падме не была джедаем, она была любящей женщиной и ревность должна быть нормой для нее. Оби-Ван был в растерянности. Он готовился к долгому убеждению Энакина, что их отношения нужно прекратить, что они смогут быть счастливы на расстоянии, довольствуясь ощущениями связи в Силе. Потом к долгому убеждению Падме, чтобы она не разрывала отношения с Энакином. Но даже в самых смелых мечтах, такого исхода он не видел. Наверно и Сила была в шоке, потому что тишина стояла по всем потокам будущего, словно предвиденье не знало, куда направиться сейчас путь. Но тут в мыслях Оби-Вана встала Падме ее добрая улыбка, а в памяти замелькали калейдоскоп их встреч, то как она искренни улыбалась, как бросалась спасать любое живое существо, попавшее в беду, как бросилась спасать его, как заступалась за друзей, как хотела осчастливить всех и чье сердце было таким большим, любящим, сострадающим, что так напоминало ему Энакина. Они и правда были похожи в своих желаниях, стремлениях и безумных, необдуманных идеях, готовых ринуться в опасность, чтобы помочь. Только такая женщина была в силах удивить своим решением даже джедая, наделенного даром предвиденья, удивить саму Силу. — А и еще она пригласила нас с тобой завтра на ужин, — буднично произнес Энакин, но это вызвало панику у Оби-Вана, после того, как только что принял, что ему не нужно будет идти к Падме с покаянием, он надеялся как можно реже встречаться с сенатором, пока это будет возможно. — Мне придется просить ее благословения? — нервно пошутил джедай, что вызвало смех у Энакина. — Ты, оказывается, шутить умеешь? Нет. Тем более что свое благословение она уже дала. С этими словами Энакин нагнулся, требуя еще поцелуев. На ужин они не успели. На следующий день появилась информация о готовящейся Вентресс диверсии, чем прикрытие Энакина оказалось подтвержденным, а его вечернюю радость списали, на удачную разработку наводки. Оби-Ван Кеноби и Энакин Скайуокер снова покинули Корусант. Как-то незаметно за три месяца все встало на место и их странные отношения стали нормой. Оби-Ван понимал, что в жизни Энакина есть Падме, нет, он не ревновал, как можно ревновать совершенство к такому же совершенству. Падме, как и Энакин в мыслях Оби-Вана была еще одним сияющим светом. Он восхищался ею, ее упорством, силой, чувством долга и справедливости, ее всепоглощающей добротой и что стоило признать невероятной красотой. И тот факт, что именно такая женщина, рассудительная, уверенная была рядом с Энакином, немного успокаивал, словно сейчас Оби-Ван был не один в беспокойстве за своего бывшего падавана, словно в Галактике появился еще человек, что понимает его, он даже начал отмечать, что свои мысленные ворчания на неугомонного и вечно рискующего Энакина джедай адресует именно Падме, представляя, что она также сокрушенно поддерживает его. Но это было только в его мыслях, настоящую же встречу с Падме он страшился и понимал всю неловкость, которая возникнет между ними. Он был рад тому, что Падме столь неожиданно приняла их отношение с Энакином, но в мыслях постепенно после анализа появилось сомнение, что это было сделано только ради самого Энакина и ее любви к нему, и как следствие сдержанности политика, не желания создавать конфликт находясь на разных концах Галактики, в надежде, что с войной все само разрешиться и закончится. Иногда и сам Оби-Ван допускал эту крамольную мысль, что все их отношения с Энакином это следствие их не угасшей связи, которая под действием угрозы жизни, постоянного адреналина и страха потери, превратилась в потребность ощущать, чувствовать, что ты не один, что тот, кто тебе дорог жив и рядом. Война разрушала основы джедаев, война разрушала Оби-Вана, но вот стать причиной боли и гнева столь удивительной женщины он не хотел, как бы уже не изменились его взгляды на мир. Оби-Ван по настоящему боялся, что при личной встречи весь этот идеально созданный, но всеже шаткий мир будет разрушен. И джедай не знал, как он сможет это пережить. Но война была в самом разгаре, он был на дальних рубежах, а сенатор на Корусанте и их разные миры Энакин — Падме, Энакин — Оби-Ван, еще долго могли не пересекаться. И еще никогда мастер-джедай так крупно не ошибался. Дверь каюты Энакина с шипением отодвинулась, впуская Оби-Вана. Джедай уверенно прошел в комнату, снимая мантию, и устало опустился в кресло, предварительно убрав деталь дроида, на которую чуть не сел, закрывая глаза и непроизвольно потирая переносицу. Совещание Высшего Совета прошло тяжело, еще потери, еще новые разгорающиеся битвы и им не видно конца. Энакин же вальяжно развалился на кровати, закинув ногу на ногу, и что-то увлеченно набирал на датпаде. Парень бросил беглый взгляд на мужчину и слегка нахмурился, продолжив писать. В присутствии Энакина, чувствуя его тепло, что заполоняло всю Силу, Оби-Ван погружался в спокойствие и умиротворение откинув волнения, но тут в его полусонное состояние ворвался веселый, яркий голос. — Падме передает тебе привет! — Ага, — пробормотал в ответ Оби-Ван. — Тоже передавай привет. И только произнеся это джедай запоздало осознал произошедшее, резко распахнув глаза, с ужасом наблюдая, как пальцы Энакина порхают по датпаду, отправляя сообщение. Только что их миры столкнулись. А Энакин уже улыбался, читая с экрана, озвучивая: — Она прислала тебе улыбку, и попросила обнять и напоить тебя горячим шоколадом. Чтобы ты не грустил и перестал хмуриться. Оби-Ван чувствовал, как его мир трещит по швам. — Ты ей написал, что я здесь? — прошептал джедай, более того Оби-Ван понял, что Энакин даже описал в каком состоянии тот пришел, и по обыденной интонации обсуждение его скромной персоны было регулярным, но Энакин его не услышал, он еще раз прочитал сообщение и вопросительно посмотрел на своего бывшего учителя. — Ты любишь горячий шоколад? Знаю, что ты сладкоежка, но я никогда не видел, чтоб ты пил шоколад. Видя ошарашенного Оби-Вана, ответа он не ждал. Быстро напечатав сообщение Энакин выключил датпад и нырнул под кровать, доставая ящик. — Шоколад я не обещаю, но думаю, Корлеанский виски тоже подойдет. Энакин плеснул янтарную жидкость в походные кружки и протянул одну Оби-Вану. Мужчина на автомате взял ее и почувствовал, как его коротко обнимают, запечатлев легкий поцелуй на губах. Оби-Ван бездумно осушил кружку одним глотком, чувствуя, как огонь расползается по телу. А мысленно он был много лет назад. Энакин не видел как Оби-Ван пил горячий шоколад, потому что это был один раз и тогда маленький мальчик устало спал, после долгих слез, положив голову к нему на колени. Именно тогда к ним в комнату постучали, и зашла королева Набу все еще в военной форме и бластером на поясе. Она жестом не позволила встать и поставила на столик кружку чего-то темного и дымящегося. — Простите, Ваше Величество, Энакин заснул, он выпьет позже, — прошептал Оби-Ван боясь потревожить ребенка. Но Падме только немного скованно помотала головой. — Я не знала, что Энакин здесь. И ему не нравиться шоколад, он морщился, когда попробовал, для него это слишком не привычно, слишком сладко. Это вам, — девушка печально отвела взгляд. — Мне он помогал в дни печали. Королева Набу нежно улыбнулась и вышла. Так он простой падаван и переживал боль своей утраты, перебирая волосы врученного под его защиту мальчика, ставшим его Светом, и согреваясь, горячим шоколадом, принесенным королевой Набу. Он до сих пор помнил этот сладкий теплый вкус, который тогда согрел его обледенелое в ужасе сердце от близости к падению, от потери того, кого считал отцом, от перевернувшегося мира, возвращая решительность и цель. И что было самым удивительным, Падме тоже об этом помнила. Два мира, которые казались Оби-Вану настолько разными, что не имели никакой возможности даже пересечься, только что стали одним целым, объединенные общим прошлым и воспоминаниями. * * * Это должна была быть короткая поездка на Корусант, не больше пары дней в Храме и снова на фронт к Энакину. Но не успел Оби-Ван приехать, как пришли неутешительные сведения с Рилота, был большой риск потерять планету, чего нельзя было допустить. Мейс как всегда сразу разработал блестящий план. Такой, что Оби-Ван чуть в голос не застонал. Уговорить нейтральную планету помочь, причем без участия джейдаев, так как их теперь все воспринимали как военную силу Республики, а значит нужно было послать дипломата. Выбор пал на Набу, которая славилась своими гуманитарными миссиями. Стоило на Совете озвучить данную мысль, как все взоры магистров были направлены на Оби-Вана. Магистр не сразу понял это, так как был глубоко в неутешительных мыслях, что Падме снова придется бросаться в самое пекло войны. Энакин снова будет на взводе. Он как эхо слышал. — Магистр Кеноби, не откажитесь попросить о помощи для жителей Рилота своего друга, сенатора Амидалу. — Я? — не выдержал восклицания генерал, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Сенатор Амидала, никогда не отказывала в помощи нуждающимся и вам тем более не откажет, вас связывает давняя дружба, которая в данном случае нам на руку, — проговорил Винду. Если бы только Совет знал, что именно, а вернее кто связывает Оби-Вана и Падме, то магистр сейчас бы не ждал в коридоре Сената, окончания заседания, и тайно надеясь, что оно затянется, что отсрочит встречу с Амидалой. Оби-Ван не знал, что теперь осталось от их дружбы и можно ли хоть что-то от ее остатков спасти. Но в тот момент, когда открылись двери, Оби-Ван понял, что здороваясь, со знакомыми, он все же непроизвольно ищет глазами именно Падме, желая увидеть ее. Сенатор Амидала вышла из зала заседаний одной из последних, ее тут же нагнала сенатор Мотма и они что-то тихо и горячо обсуждали. Падме была сосредоточена и серьезна вникая в вопрос, но вот она подняла глаз вдаль и их взгляды сразу нашли друг друга карие и голубые. Шаг девушки сбился и на мгновение на ее лице отразилось беспокойство, на это Оби-Ван легко улыбнулся и мотнул головой, развеивая ее страхи и тут же лицо сенатора преобразилось. Она засияла, а лицо украсила свободная, радостная улыбка, она даже ускорила шаг, который на подходе к Оби-Вану замедлился, а улыбка приобрела неуверенный оттенок. Джедай выдохнул ее мучили те же сомнения, что и его. Сенатор Мотма заинтересованно посмотрела на коллегу, когда та направилась прямиком к Оби-Вану. Все знали об особо теплых отношениях сенатора Набу с Советом джедаев еще со времен ее правления. Поэтому Падме не боялась показать свою радость от встречи, скорей было бы странным если бы она прошла мимо. — Магистр Кеноби, — проговорила Падме протягивая руку, для приветственного пожатия, Оби-Ван незамедлительно легко сжал ее ладошку испытывая странный трепет единения от прикосновения, а после как ладонь выскользнула из его почувствовал легкую потерю и покалывание кожи, словно общая тайна сближала их, хотя совсем недавно он считал, что она должна их разделить. — Сенатор Амидала. Сенатор Мотма. Сенатору от Чандрила Оби-Ван в почтении легко поклонился, получив столь же строгий приветственный кивок. — Рада вас видеть в Сенате, магистр Кеноби, — улыбнулась Падме. — Жаль, что события, что привели меня сюда не слишком радостные, госпожа. — Оу, — улыбка Падме померкла. — Тогда мы не будем вас задерживать. — Только вот я пришел к вам, сенатор Амидала, — Падме заинтересовано подалась вперед и ее лицо сразу приняло деловые черты. — Совет джедаев просит вашей помощи, спасти невинные жизни. Не могли бы мы переговорить с вами по этому вопросу? — Не буду вам, мешать. Сенатор Амидала, договорим позже, — проговорила Мотма и попрощавшись с джедаем, удалилась. Падме проводила взглядом Мотму и повернулась к Оби-Вану. — Думаю, в моем кабинете будет удобней продолжить разговор. — Согласен, госпожа. Оби-Ван кивнул и последовал на полшага позади сенатора. В кабинете Амидалы, девушка прошла мимо своего рабочего стола в пол-оборота присаживаясь на диван и жестом предложила Оби-Вану присесть рядом. — Могу, я предложить что-нибудь выпить? — с нежной улыбкой спросила Падме, всем видом показывая, что это не просто формальность. — Не откажусь от кружечки чая, — устало улыбнулся Оби-Ван, по тому состоянию в котором он прибывал в последнее время ему больше бы подошел кафф, но он просто не мог отказать себе выпить настоящего чая, а не те обмывки, которые можно было найти на фронте. А то, что у Падме явно хороший чай, он не сомневался. — Трипио, — позвала сенатор дроида, что стоял у стены. — Принеси нам, пожалуйста, чай. — Как прикажите, госпожа, — дроид поклонился и засеменил в маленькую дверь, как только Трипио вышел, кабинет тут же заполнил призрак недосказанности, и Падме посмотрела на Оби-Вана: — Скажите, как? — она не уверенно замолчала, неловко поведя плечом, ей тоже было странно. Но он понял и так. Несмотря на все дела первый вопрос был об Энакине. — С ним все хорошо, сейчас в нашем секторе небольшое затишье, вот и я вырвался на Корусант, как только завершу дела сразу обратно. — Спасибо, — улыбнулась Падме. — Так, какие же дела привели вас на Корусант и в Сенат? — Рилот, — сказал Оби-Ван и Падме сразу сосредоточилась. — Планета в тяжелейшем положении, флот практически уничтожен, припасы закончились, и жители начинают голодать. Девушка тяжело вздохнула, услышав столь тревожные новости. — На заседании об этом не было доложено. — Наверняка канцлеру докладывают сейчас, новости и в Совет пришли только сегодня. — Что можно предпринять? У вас ведь есть уже план? — Флот и боеприпасы мы доставим, осаду сможем прорвать, но главное, предотвратить голод и гуманитарную катастрофу, как можно скорее доставить гуманитарные грузы. Для этого нужна база снабжения, но она далеко от Рилота, мы не успеем выслать корабль ни с базы, ни с Корусанта. Жители уже начнут умирать. Но если отправить корабль с Набу, можно успеть. — Да конечно, я немедленно свяжусь с королевой, она не откажет в помощи. Но нам все равно нужна база заправки, где можно загрузить еды на близлежащей к Рилоту планете. — И такая есть — Тойдария. — Но Тойдария не входит в Республику она нейтральна. — Но король Тойдарии добросердечен и не останется глух к мольбе жителей Рилота о гуманитарной помощи. — Конечно, — догадалась Падме. — А для этого нужен тот, кто сможет уговорить короля, что держит нейтралитет, принять гуманитарную миссию Республики, — Падме уже знала с какой просьбой пришел Оби-Ван и ответ был один. — Конечно я согласна. Корабль с частью груза вылетит с Набу с представителем Бингсом, я с Корусанта и мы встретимся на орбите Тойдарии и после полной загрузки и дозаправки направимся на Рилот. — Простите меня сенатор, — пробормотал Оби-Ван удивленный словами Падме. — Мы снова ставим вас в опасность. Падме кротко улыбнулась. — Мы все в опасности из-за этой войны, и я счастлива, что могу хоть чем-то помочь, приблизить ее окончание, — и серьезно добавила. — Я немедленно сообщу канцлеру о своем вылете. Медлить нельзя. Падме вскочила и быстро подошла к рабочему столу, связываясь с приемной Канцлера, пока Трипио ставил поднос с чаем и наполнителями к нему. — Сенатор Амидала просит о короткой встрече с канцлером. — Боюсь сейчас это не возможно, сенатор, канцлер разговаривает с Советом джедаев, — Оби-Ван услышал голос секретаря Палпатина, и они с Падме обменялись понимающим взглядом, скорей всего Совет сейчас докладывает о ситуации на Рилоте. — Я сообщу вам, когда канцлер сможет вас принять. — Продолжил секретарь. — Благодарю, — проговорила Падме отключая связь и возвращаясь на диван, беря кружку чая и замечая, как Оби-Ван из предложенного кладет в чай три кусочка сахара и немного листьев мяты. — Нам придется подождать, чтобы получить полные сведения о согласовании миссии. А мы пока, последуем вашему совету о новых традициях, магистр. Оби-Ван удивленно поднял одну бровь. — О встречах не под бластерными выстрелами, — улыбнулась Падме напоминая их разговор в лифте звездолета Гривуса. Оби-Ван улыбнулся, но после снова стал серьезен, вспоминая о тех опасностях, которым подвергала себя Падме и чем это было черевато. — На счет бластерных выстрелов. В поездке на Тойдарию вас должны будут сопровождать джедаи, — Падме отрицательно помотала головой. — Как бы мне не была приятна ваша компания, — Оби-Ван чуть скептически не озвучил «Правда приятна?», но промолчал. — Но на нейтральной планете, не входящей в Республику военное сопровождение могут воспринять как угрозу и давление. Это мирная, гуманитарная миссия. — Такая же как была у вас на Родии, сенатор? — не удержался от жесткого вопроса Оби-Ван. — Как я слышал она закончилась высаживанием на планету десанта клонов и пленением Нута Ганрея. Это было жестоко, но он помнил, как пришлось сдерживать Энакина от того, чтобы тот не бросился на Родию, как только до него дошли новости, хорошо, что вся ситуация с арестом Падме быстро разрешилась и она смогла связаться с мужем. Падме не знала, что на это ответить, это было правдой, она была тогда слишком самонадеянной и просто чудо, что все закончилось благополучно, но все же. — Признаю, но все же чтобы миссия увенчалась успехом, она должна проходить без джедаев. Оби-Ван посмотрел в окно, где виднелись высотки Корусанта и шпили Храма. — Теперь джедаи перестали ассоциироваться с миром, а больше с войной, — проговорил Оби-Ван, с удивлением замечая, как ему легко говориться в присутствии Падме, словно была уверенность, что его поймут. Оби-Ван увидел, как дернулась рука девушки, будто она хотела ее протянуть, но на половине пути остановилась. — Все вернется, как только война закончится, и чтобы приблизить это возвращение к прошлым устоям, нужно действовать. Оби-Ван благодарно улыбнулся и отпил чая, наступило мгновение тишины в котором разрастались невысказанные слова, Падме не выдержала первая эту тяжесть и включив глушитель электромагнитных волн, боясь прослушки, проговорила: — Думаю, стоит обсудить вопрос, что уже давно назревает между нами. Падме тяжело вздохнула и отставила чашку, сложив руки на коленях, подавив желание начать теребить платье. — Я люблю Энакина, — проговорила Падме и подняла взгляд на Оби-Вана. — Я не оправдываю себя, я знаю, что мои чувства, и Энакина неправильны и под запретом, я сопротивлялась им, но это безуспешно, как бороться с надвигающейся стихией. Трудно отказаться от того, что привносит в твою жизнь свет и смысл. Джедай, словно услышал озвученные свои собственные мысли. — Как и мои, — обречено проговорил Оби-Ван, на что получил легкую, понимающую улыбку. — Я знаю. Единственное, что я хочу, чтобы Энакин был счастлив и я всегда знала, что его счастье без вас в его жизни не будет полным. Поэтому готова принять все что преподносит судьба и горе и радость, и все трудности. А уж вы в жизни Энакина явно благодать, а не угроза. Только прошу не уничтожайте, то что есть между мной и Энакином. Иногда мне кажется, что я выдержу все, кроме потери этой любви. Оби-Ван горячо перебил Падме, почти восклицая. — Никогда! Я не думаю, что смог бы так поступить с вами и до произошедших изменений в моих чувствах и уж тем более сейчас. — Я столько раз представляла этот разговор и даже проговаривала его, — засмеялась Падме. — И все равно позабыла все что еще хотела сказать. Что я за политик, что забывает подготовленную речь. Оби-Ван улыбнулся. — Вы тоже мне дороги, магистр Кеноби, и ценю нашу дружбу. Я очень не хотела бы потерять те дружеские отношения, что были между нами. Оби-Ван искренне и легко улыбнулся. — Я всегда буду испытывать к вам самые нежные дружеские чувства, сенатор. Падме звонко засмеялась, Оби-Ван тоже улыбался с легким налетом недоумения. — Разве к другу обращаются «сенатор»? — все еще со смехом произнесла Падме, ей стало вдруг так легко и спокойно. — Хотя бы по крайней мере, когда мы наедине. Пожалуйста. Падме. Оби-Ван понимающе кивнул и улыбнулся. — Тогда и с твоей стороны, было бы любезно называть меня по имени, — в ответ проговорил мужчина. Ему тоже стало легко. Их разговор прервал вызов от секретаря канцлера и Падме поспешила на прием, заверив, что Оби-Ван может дождаться решения у нее в кабинете. Сенатор отсутствовала не долго и вернулась в кабинет явно раздосадованная, она желала скрыть свое раздражение, но движения были слишком резкими. Оби-Ван, поспешил встать и обеспокоено подошел к Падме. Генерал вопросительно посмотрел на девушку и Падме заговорила: — Канцлер запретил. Сказал, что мое присутствие требуется на голосовании, что будет через несколько дней. Нет, он согласился отправить корабль с Набу на Тойдарию, — в каждом слове проскальзывали нотки раздражения, Падме не скрывалась перед Оби-Ваном. — Но сказал, что будет достаточно представителя Бингса. Глаза Оби-Вана выразили удивление и недоумение, пока Падме продолжала. — Представитель Бинкс очень талантливый и уважаемый дипломат, я ему доверяю, но ему еще нужно набраться больше опыта особенно в ведении переговоров. Он хорош в импровизации, но не в тонкости переговоров. — Может все-таки мне поехать с представителем? Как охрана, но смогу быть на подхвате, если что-то пойдет не по плану, — джедай задумчиво провел по подбородку. — Возможно, — проговорила Падме и задумалась. — А может… Глаза девушки загорелись. — Джедаи ведь могут попросить другого сенатора, который, например, будет пролетать мимо Тойдарии заехать на планету? И канцлера об этом не нужно ставить в известность, ведь сенатор мог залететь на планету просто пополнить запасы или просто задержаться по пути. Оби-Ван понимающе хмыкнул. — А по подробнее? — Сенатор Органа, возвращается с торговой миссией и его путь как раз будет лежать рядом с Тойдарией. В Оби-Ване разгорелась надежда на удачный исход миссии. — Думаю мне срочно нужно отправляться в Храм и связаться с сенатором Органа, — улыбнулся Оби-Ван и взял протянутую девушкой руку, может подействовал разговор состоявшийся ранее, может атмосфера уюта, которую создала кружка вкуснейшего чая или улыбающиеся глаза Падме, но Оби-Ван вместо пожатия, приподнял не сопротивляющуюся ладонь и запечатлел на изящных пальцах легкий поцелуй. — Благодарю за помощь, Падме. — Рада была увидеться Оби-Ван, — несколько сдавленно проговорила девушка, все еще ощущая мягкость бороды на своей руке. Уже у самой двери Падме окликнула: — Оби-Ван, — джедай повернулся. — Передай Энакину, что… — Девушка замялась, но мужчина кивнул. — Обязательно передам, госпожа. Несмотря на дела в Храме и несколько дней перелета, когда Оби-Ван вступил на «Переговорщик», он все еще испытывал необъяснимый душевный подъем от общения с Падме. Еще многое нужно было прояснить и обсудить, но начало было положено, и оно было воодушевляющим. Энакин моментально почувствовал состояние любовника и не сдержал ответной улыбки, когда тот зашел в свою комнату, где его уже ждал Энакин, перелетевший не так давно с «Решительного». — Не думал, что заседание Верховного Совета может привести к такому счастью. Что случилось? Делись. — Случилась гуманитарная катастрофа на Рилоте. Энакин в высшей степени недоуменно посмотрел на Оби-Вана. — Началось с нее, а закончилось все моим разговором с одним сенатором о тебе, — Оби-Ван не дал Энакину ни чего вставить, как продолжил. — Этот сенатор просила передать, что очень тебя любит. Энакин широко и довольно улыбнулся. — Надеюсь она не ввязалась в очередные проблемы. — Нет, она все так же на Корусанте, в относительной безопасности. Энакин кивнул. — И как я понял, разговор прошел хорошо. Ухмылка Оби-Вана была ответом. — Я же говорил она замечательная, — довольно проговорил Энакин. — Это так, — лицо Оби-Вана снова приняло более серьезное выражение, хотя внутри все еще клубилась надежда на прекрасное будущее. — Но я все равно не хочу вставать между вами. Оби-Ван удивился молчанию от Энакина и повернулся, поняв, что парень подошел к нему почти в плотную, после чего смял мантию Оби-Вана на груди и потянул, прижимая к своему телу. Хищный взгляд молодого джедая прожигал насквозь, а голос звучал утробным рыком: — А разве быть между нами так уж плохо? Ответить Оби-Ван ничего не успел все мысли были уничтожены страстным поцелуем. Еще только открыв дверь комнаты Энакина своей ключ-картой, Оби-Ван сразу понял, что вклинился в бурный разговор между мужем и женой. Падме в этот раз была в виде маленькой синей фигурки голотранслятора в ладони, а Энакин мерил комнату шагами не в силах усидеть на месте. Падме что-то активно жестикулировала, а Энакин хмурился вслушиваясь, после чего резко усмехнулся и засмеялся. Смех прервался, когда джедай бросил беглый взгляд на вошедшего Оби-Вана, сосредоточенного и с включенной декой в руках. — Оби-Ван пришел, — сказал Энакин, поворачивая голотранслятор, чтобы камера показала вошедшего. Маленькое изображение Падме улыбнулось и мелодично проговорила: — Здравствуй, Оби-Ван, — чуть нахмурившись, увидев тоже напряженное состояние джедая, что и Энакин. — Здравствуйте, сенатор. Оби-Ван мог поспорить, что даже на маленькой фигурке увидел, как сморщилось лицо женщины. — Вроде нас никто не слышит. Оби-Ван не сдержал легкой улыбки, вежливость и требование держать дистанцию врезалось в подкорку и он завидовал умению Энакина быстро переключаться с делового отношения с Падме на личный, Оби-Вану предстояли еще долгие тренировки. — Здравствуй, Падме. — Дела? — спросила сенатор. Оби-Ван кивнул, махнув декой. — Пришли данные, что мы ждали. — Отлично, — сказал Энакин, сразу вернувшись в состояние сосредоточенности и готовый к действию. — Будьте осторожны, — проговорила Падме, ожидая услышать фырканье от Энакина и увидеть столь привычную самодовольную улыбку. Оби-Ван же сокрушенно помотал головой и улыбнулся. — Не переживай я присмотрю за ним. — Присматривайте друг за другом. И берегите себя, — Падме посмотрела на Энакина и перевела взгляд на Оби-Вана. — Вы оба. Старший джедай повторил в голове тихое «вы оба», будто перекатывая во рту вкусный леденец, это не было наигранным или сказанным по необходимости. Падме произнесла это легко, словно озвучила что-то само собой разумеющееся, что ни единожды возникало в мыслях. Для Оби-Вана это было ново и приятно. Но лучше разобраться во всем этом не позволил подскочивший Энакин, что тянулся к деке. Пора было возвращаться к войне. — Мы засекли Гривуса, — проговорил Оби-Ван, передавая Энакину планшет с данными, у них была новая цель. * * * Энакин и Оби-Ван стояли у носилок, на которых лежала слабая, уставшая, но главное живая Падме. — Я рад, что вы в безопасности, госпожа, — проговорил Оби-Ван, легонько сжав ее ладонь в немой поддержке и отошел на расстояние, давая Энакину и Падме время наедине. Магистр Кеноби смотрел как носилки с Падме, лежащей на них, загружают в звездолет, и как бы ей не было тяжело, она нашла силы повернуть голову и еще раз ободряюще улыбнуться своему другу. Генерал Кеноби с трудом подавлял в себе желание по-настоящему напиться, чтобы вытравить у себя из головы воспоминания о последних днях. Угроза биологического заражения Набу, Падме прощающаяся с ними по связи, и ее вид с воспаленными вирусом венами на лице. Как только корабль с Падме поднялся воздух, Энакин схватил Оби-Вана и затащил его за стоящие на поле ящики с грузом, и замер, согнувшись, прислонившись лбом к его плечу. Джедай осмотрел пространство и в успокаивающем жесте легко похлопал по волосам Энакина. Оби-Ван ненавидел себя за то, что ему пришлось быть циничным и расчетливым, наверняка Энакин считал его холодным, бесчувственным бревном. Но Энакин слишком агрессивен в стрессовой ситуации и чтобы действовать адекватно его пыл и горячность нужно остудить. Оби-Ван знал, кто-то должен был взять на себя эту обязанность, того, кто будет отрезвлять Энакина и не давать ему податься панике, эта роль всегда доставалась ему. Они были отличной командой, хорошо знающие свои минусы и компенсируя их друг в друге. Но вот внутри Оби-Вана все готово было истерить и биться в бессмысленной злобе, но тогда бы Падме уже была бы мертва. Это мысль могильным холодом прошла по венам джедая. Вот уже некоторое время в его голове в мыслях поселилось новое имя ПадмеЭнакин, ЭнакинПадме. Он перестал их делить. Если один попадал в беду, то Оби-Ван начинал беспокоится и о втором, то что случалось с одним, сразу же отражалось на втором. Оби-Ван горько улыбнулся, они оба влияли на него, заставляя переосмыслить многие взгляды, что раньше казались незыблемыми. Он уже не думал об одном Энакине как о своем личном светиле, рядом с ним начинала разгораться еще одна звездочка, что постепенно заполняла мысли и занимала кусочек сердца. — Спасибо, — проговорил Энакин в мантию бывшего учителя. — Спасибо, что был рядом со мной, спасибо, что был рядом с ней. Оби-Ван в ответ только сильнее сжал своего любимого, вскоре грохот от погрузки заставил Энакина отпрянуть, и как ничего не бывало идти раздавать приказы клонам.