Зубная фея

Они встречаются в автобусе. На улице позднее лето, и рейс тоже совсем уж поздний — не последний, но около того (часы в углу экрана показывают девять пятьдесят). Ёсан устало прислоняется виском к стеклу, ощущая, как лёгкая вибрация расходится по телу, когда автобус проезжает неровный участок асфальта. В салоне тихо, слышно звуки мобильной игры откуда-то с задних сидений и неразборчивое шуршание радио из кабины водителя. Из пассажиров только он, какая-то женщина средних лет, школьница с большим рюкзаком и мужчина с ребёнком. Ну, не мужчина может. Так, мужчинка. Парень даже. С ребёнком всё равно. Они сидят напротив, и пацан нетерпеливо болтает ногами, комкая в своих детских ладошках свой детский рюкзак. Динозавр на нём почему-то ярко-синий, и Ёсан какое-то время бездумно залипает, пытаясь понять, что с ним не так. Со стороны, наверное, очень заметно, что он пялится, потому что мальчишка вдруг решает с ним заговорить: — У меня вчера зуб выпал, — говорит он как ни в чём ни бывало, словно они друзья. Будто Ёсан интересовался у незнакомого семилетки в автобусе, как прошёл его день, и не случилось ли чего примечательного. В подтверждение мальчик тут же раскрывает рот, пальцем указывая на пустое место между двумя, видимо, уже коренными зубами с левой нижней стороны. Зрелище так себе, но Ёсан не жалуется (дёсны — не самая жуткая вещь, которую ему приходилось наблюдать в общественном транспорте). — Вау, — изо всех сил стараясь звучать убедительно, вежливо отзывается он. — Крутотень. Кто-то так говорит вообще? Крутотень. Так, наверное, уже не говорили, даже когда ему самому было пять. Пацану с соседнего сидения, конечно, всё равно. У него на внешней стороне ладони переводная тату с головой человека паука, а на голове кепка козырьком назад. Он крутой парень, буквально на вершине стиля первоклашек, наверное. Ёсан не знает. Он был не в первом классе уже довольно давно. Автобус тормозит на остановке, впуская какого-то мужчину в возрасте, и Ёсан снова косит глазами в окно, полагая, что этот восхитительный смал толк окончен. — Хочешь, подарю? Беззубый мальчишка, очевидно, так не думает. Ёсан удивлённо поднимает брови и даже немного раскрывает рот, не зная, что можно ответить на такое. Что вообще делать в таких ситуациях? Игнорировать? Но это же ребёнок, к тому же, он уже ответил ему один раз, а быть грубым — это вообще последнее, чего ему хочется по отношению к незнакомцам на улице, но… — Подаришь…зуб? — уточняет он, начиная думать, что пропустил какую-то важную часть их содержательного диалога, пока смотрел в окно (там не было ничего интересного, Ёсан ездил на этом автобусе каждый день). — Ага, — деловито кивает мальчик и — о боже — тянется к маленькому переднему карману на рюкзаке, чтобы, видимо, как раз показать Ёсану свой щедрый дар. — Смотри! Ребёнок сползает на самый край сиденья и протягивает руку; Ёсан невольно наклоняется вперёд тоже — что? ему правда интересно! — и через секунду на развёрнутой детской ладони действительно появляется зуб. Он чистый (а на что ты надеялся?) и совсем крошечный — Ёсан не разбирается, но судя по виду и месту, что было ему раньше показано, — клык. Они оба молчат, рассматривая зуб как что-то действительно представляющее ценность, как будто это кусок золота или бриллиант или хотя бы жук с переливающейся всеми цветами радуги спинкой. Нет, просто молочный детский зуб. Не клык крокодила, динозавра или кого-то ещё. Не-а. Простой человеческий. Ёсан задумчиво хмыкает, вспоминая, как сам непозволительно долго позволял дурачить себя уловкой с запрятыванием выпавших зубов под подушку в обмен на монетки и сладости. Этот пацан явно был намного продуманнее. Ёсан уже почти предлагает ему обменяться на что-нибудь (хотя ему совершенно точно не нужен чужой детский зуб), как вдруг кто-то рядом неловко прочищает горло, заставляя обоих — его и ребёнка — вскинуть головы: — Эм… Ён-а? Что ты делаешь? Краска заливает лицо, когда голос сидящего рядом с мальчишкой человека с лёгкостью выдаёт, сколько ему на самом деле лет. Выходит, что непозволительно мало для того, чтобы Ёсан не чувствовал себя идиотом, будучи застуканным за рассматриванием зуба с семилеткой в автобусе. Они должно быть, братья или вроде того. И с Ёсаном, кажется, ровесники. Плюс-минус пара лет, может. Боже, какой стыд. — Я показываю ему зуб! — гордо заявляет Ён-а, тыча теперь той самой ладошкой в лицо брату (или кем бы он ни был, в данный момент Ёсана волнует не это). — Давай-ка спрячем это подальше, ладно? — парень улыбается невыносимо мягко и говорит тоже, так что Ёсана от этого вида немного слепит. Ярко-оранжевое закатное солнце скользит лучами по смуглой коже чужого лица, красит в оттенки мандаринового светлую майку под лёгкой ветровкой и совсем теряется где-то на плато больших ладоней, сжимающих осторожно в кулак одну совсем крошечную в сравнении детскую, надёжно скрывая выпавший зуб от посторонних глаз. — Ты же не хочешь его потерять, да? Парень на Ёсана даже не смотрит, и это отчего-то одновременно и хорошо и плохо. Потому что Ёсан, очевидно, снова пялится, и это уже его самого начинает тревожить, и- Он понимает, что на него вдруг смотрят в ответ, неловко смеются совсем тихо и щурят раскосые кошачьи глаза. Чужие руки вдруг тянутся к голове, снимая с неё глупую голубую панамку (Ёсан не против, у него самого есть такая — это вроде как модно сейчас, хотя он в ней всегда как какой-то рыбак). Пальцы нервно пробегают сквозь чёрные волосы, зачесывая их назад, а потом снова прячут всё это великолепие под панамкой. — Извините за это, — говорит парень вежливо, и Ёсан мысленно гадает, насколько тупое у него сейчас выражение лица. На семь? Нет, возможно, где-то на восемь идиотских лиц из десяти, а если прибавить к этому ещё факт рассматривания зуба, то и вообще на все двенадцать. — Всё в порядке, — он пожимает плечами как будто всё в норме (так оно и было, пока этот парень не посмотрел на него) и, чувствуя себя вдруг абсолютно бесстрашным, усмехается, подмигивая: — Кто знает, может я зубная фея? Ему везёт, потому что двери открываются на очередной остановке, и Ёсан буквально выпрыгивает на улицу, не желая знать, насколько плохо всё это выглядело сейчас. Щёки пылали от неожиданного смущения и стыда ярче заката, и он тихо заскулил, пряча лицо в ладонях. Это была не его остановка, но какая к чёрту разница. Он больше никогда не станет ездить на этом автобусе.