Лето на качелях качается

Декабрь, 2018 год. Снегопад в Петербурге был очень обильным. Дворники машины отчаянно скользили по стеклу, скрипя, и стараясь очистить его хотя бы от какого-то количества снега. Руслан обещал быть дома в девять, но приехал почти в десять. После напряжённого рабочего дня голова гудела, и только иллюзорная мысль о предстоящих длинных выходных слегка успокаивала внутренний кризис. Последние дни вышли напряжёнными. Ему совершенно не хотелось ехать к коллеге Алисы, которая пригласила их всей семьёй в свой особняк. Идеальный праздник представлялся мужчине в родной гостиной, с шампанским, бутербродами с икрой, мандаринами и салатами. Но жена настаивала на своём. Ей почему-то жутко хотелось поехать к женщине, которая работала в другом отделе той же компании. Дело почти дошло до скандала, и в итоге Долматов сдался. И теперь, в канун Нового года, вместо того, чтобы растянуться на диване в гостиной, он должен был садиться за руль, и вести всех в пригород, где не так давно отстроили новый район с коттеджами. — Ты чего так долго? Выходя из комнаты в коридор, где муж снимал куртку, Алиса нацепила на левое ухо длинную блестящую серёжку. — Было много работы, — остановившись у зеркала, Руслан пригладил русые волосы, стоявшие на затылке торчком. — Мы не опоздаем? Не Дай Бог встретить Новый год в машине, — Алиса закончила с серьгой, и снова скрылась в спальне, оставляя после себя шлейф сладких духов. — Папа пришёл! — обрадованный Миша выбежал из гостиной и потянул к отцу маленькие руки. — Привет, дорогой. Ты как? Играл с игрушками? — Долматов обнял мальчика, наклоняясь. — Поиграл с мишкой и синим зайчиком, — кивнул ребёнок. — Какой ты молодец, — улыбнувшись шире, Руслан взял мальчика на руки и прошёл с ним в гостиную. В углу разноцветными гирляндами моргала душистая ёлка. На полу была разобрана железная дорога, а её верные стражники в лице мишки и зайца, находились рядом. — Мы едем в гости? — Ага. — Там тоже будет ёлоська? — Будет, сейчас у всех ёлки — такой уж праздник. Мужчина осторожно посадил сына в кресло. Встретился взглядом с Алисой, что уже стояла в дверном проёме. На ней было переливающееся серебристое платье чуть выше колена. — Переодевайся, и поехали. Руслану хотелось ещё раз спросить, зачем им тащиться к неведомой Лизе, но не стал. Всё равно ведь не ответит правду. …Наверное, это мог бы быть обычный скучный ужин, отличающийся от прочих разве что пышной ёлкой с игрушками и гирляндами с мишурой на окнах, если бы не та волна дикого болезненного восторга, которая охватила всё существо Руслана. Сперва он увидел эти невозможные глаза. Эти чёртовы глаза, которые всегда приносили ему только страдания, но те сладостные страдания, ради которых он бы отдал всё на свете. Это был голубой отблеск в зазеркалье. Это был прохладный бриз на океанском побережье. Это был первый январский морозец. Это был голубой и глубокий взгляд Андрея. Его Андрея. Того самого, которого он боготворил тридцать лет назад. И все эти тридцать лет. Тайно, молча, обречённо. В большой гостиной с мягким белым ковром было шумно. Гости здоровались, общались, усаживались за стол, а Руслан стоял, как громом поверженный, и не мог пошевелиться. Он купался в прохладном бризе чужих, и вместе с тем таких знакомых глаз. — Что ты встал? — шепнула Алиса, касаясь горячим дыханием уха мужчины. Васильцов сидел за столом на диване. Улыбался. И смотрел на него. Супруга Елизаветы Руслан уже увидел, поэтому мысленно отметил, что хозяин дома не он. Ощущая ноги свинцовыми, Долматов подошёл к столу и тяжело сел, стараясь не глядеть на Андрея. От переживаний у него заболела голова и тряслись поджилки. — А детишек отведём в комнату с Дедушкой Морозом и Снегурочкой, — нараспев произнесла Елизавета, обращаясь к Мише и ещё двум девочкам, тоже гостьям. Они вчетвером вышли из гостиной. Дети — восторженные, хозяйка дома — улыбчивая. Руслан сидел прямо напротив Васильцова, и чувствовал, что тот смотрит на него. Бешеный ослепляющий восторг сменился горячечным стыдом. Вспомнилось то наивное и постыдное прошлое, которое они когда-то разделили. Долматов за все эти годы миллион раз прокручивал в голове всё, что случилось с ними в Москве, в восемьдесят восьмом, и понял, как был глуп, как сам во всём виновен. И, всё же… Всё же, он никогда бы не променял это прекрасное прошлое — такое несчастное и зарёванное, что даже безумно, бесконечно счастливое! Разговоры полились реками. Пару раз что-то спросили и у Руслана. Тот ответил, но больше мямлил, чем говорил. Мужчина так и не понял, кто все эти люди, и кто кому приходится — его разрывало от чувств и трясло. Только лишь понял, что детей у Елизаветы, коллеги Алисы, нет, и что за столом присутствуют её сестра и супруг. Остальные были друзьями и товарищами по работе. — Что с тобой? И снова этот раздражающий шёпот в ухо. Руслан слегка отвернулся. — Нормально всё. Голова болит. — Милый, всё отлично. Посмотри только, какой дом шикарный, — и женщина поцеловала мужа в щёку. А потом тут же забыла о мужчине, отвлекаясь на разговор с приятельницей по работе, сидящей справа от неё. — Всё, речь президента! — Дайте пульт! — Насть, сделай громче! Все засуетились и встали с бокалами и стаканами. Из широкого экрана телевизора полилась речь лидера страны. В этот момент, набравшись отчаянного мужества, Руслан посмотрел на Андрея. Тот ответил на взгляд, делая глоток виски из стакана. Да, он повзрослел, но нельзя было сказать, что постарел. Нет, это не о Васильцове. Мужчина не потерял юношеского обаяния. И он доказал это не только всё тем же искристым голубым взглядом, но и ямочками на щеках, когда вдруг вздумал улыбнуться ему. Улыбка попала точно в сердце, как пуля. Густо покраснев, Долматов отвернулся к телевизору. Он проклинал себя. «Какой же я тупой, старый, как же я постарел, каким же смешным я ему кажусь. Как же я испугался. Тупой я ублюдок», — ругал он себя мысленно, не слушая президента. И когда все начали звонко чокаться, загадывая желания, Руслан невольно, даже не подумав, пожелал: «Хочу, чтобы Андрей был со мной». И залпом осушил бокал с шампанским. Алиса обняла его и поцеловала в угол губ. Но Долматову было плевать, потому как началось новое безумное ослепление: он увидел, как та, что сидела около Васильцова, вальяжно обняла его за шею и игриво утянула в поцелуй. А Андрей, ЕГО Андрей, отвечал, положив ладонь на её талию. Чтобы окончательно не ослепнуть, мужчина скорее отвёл взгляд и поспешно покинул комнату. Добравшись до ванной, которую нашёл только потому что дверь в неё была распахнута, Долматов заперся, умылся ледяной водой и сел на борт ванны. Зубы громко стучали. Целый год после того, как в конце восьмидесятых Андрей ушёл от него, Руслан был одержим идеей покончить с собой. Шестнадцать — вдуматься только — попыток! Подходя к мосту, он всегда, даже не в самом худшем состоянии, замирал, и завороженно смотрел на воду с высоты. Ему хотелось сброситься. Он мечтал попасть под поезд, и дважды у него почти получилось. Пять раз он вываливался из окна третьего этажа. И всегда оставался в живых, но поломанным. И вскрытие вен, и передозировка таблетками, и попытка удушить себя — было всё. Как же он искал смерти. Каким же истерзанным он стал — бледной тенью самого себя. Долматов мечтал стать художником, и учился в художественном училище. Но это в той, другой жизни, в которой ещё не было дерзкого и хулиганистого Андрея с его рваными джинсами, яркими глазами, прекрасной смуглой кожей, которую так любило солнце, серёжкой в ухе. После ухода Васильцова, Долматов стал полуинвалидом, самостоятельно доведя себя до такого состояния. Думая обо всём. Вспоминая всё, Руслан не заметил, как искусал губы до крови. Кто-то подёргал ручку. Мужчина встал и на ватных ногах вышел в коридор. Мелькнула голубая рубашка и чёрные волосы. Слева. Призрачно, но боковое зрение уловило. Не в силах больше справляться с разрывающими эмоциями, Долматов упал на пол и отключился. Из состояния, в котором не было никаких чувств, его вывели шлепки по щекам и резкий запах. Морщась, мужчина с трудом разлепил глаза. По глазным яблокам нещадно резал свет. Он лежал на кровати, а перед ним, наклоняясь вниз, собрались несколько человек. Среди них была Алиса. — Что с тобой случилось? Может, врача? — первым делом спросила она. Голос её как-то странно интонировал. — Я в порядке… — прошептал Долматов. — Просто устал. На него с новой силой обрушились переживания и страдания, невыносимые воспоминания, которые хотелось выковырять из груди вместе с сердцем. Руслан отметил, что среди стоящих нет Андрея, но наивно было бы полагать, что тот не знал об инциденте. — Вам точно не нужна медицинская помощь? — озабоченно поинтересовалась Елизавета. — Точно. Со мной иногда бывает. От перенапряжения. Алиса как-то странно посмотрела на мужа, но ничего не сказала. — Тогда отдыхайте. Мы рядом, если что. Вот водичка, — Елизавета указала на стакан, стоящий на тумбочке, и первой пошла на выход. Гости последовали за ней. Алиса обернулась и закрыла за собой дверь. Застонав, Руслан перевернулся на живот и уткнулся влажным лицом в чужую бархатистую подушку, пахнущую мерзко-сладкими чужими духами. В голове ярко всплыл образ Васильцова, который никогда его не покидал, но теперь стал он ещё более насыщенным, словно совсем свеженькое фото распечатали на хорошем цветном принтере. «Я очень сильно тебя люблю! И буду любить всю жизнь», — вспомнился его крик далёкой осенью восемьдесят восьмого года. — Я очень сильно тебя люблю. И буду любить всю жизнь. Сссука…