***
Альфа растерянно глядит на тощее тело под собой. Оно не скулит, как должна была бы скулить омега, и не рычит как альфа, не бьёт и не впивается в глотку, и не мечется в руках как гамма; лишь заботливо убирает налипшие на лоб пряди. Для зверя внутри Ши Уду это в новинку. Он обнюхивает кожу. Никаких феромонов. Не боится, не бежит, не зовёт, не плачет. Альфа внутри раздражённо тычется в углы, каждый раз больно ударяясь носом. Да что же такое? Феромонов нет, но есть абсолютно неестественный инородный химозный запах порошка. И он влияет на инстинкты странно. Запах хочется слизать с тонких рук, худых ног и длинной шеи, а вместо него оставить свой запах, свою метку на каждом миллиметре. Ещё в школе, на уроках биологии, им говорили, что нужно подчиняться своим инстинктам. Так не будет больно. Инстинкты говорят Ши Уду кусать, рвать, вбиваться до фиолетовых кругов под глазами в покорное тело, как должно быть. Но даже этот тупорлый, ещё более деспотичный, чем сам Ши Уду, альфа виновато говорит, без криков человечности Ши Уду позади, что нужно быть осторожным, и льнет к холодным ласковым рукам. Альфа Ши Уду чувствует: человек под ним - его. Просто его. Не по принуждению, но по эмоциям, по чувствам, которые притуплены гоном. И альфа злиться, но эта злость какая-то друга, незнакомая. — Тише. Всё хорошо, — Хэ Сюань нежно поглаживает голову виновато уткнувшегося ему в плечо Ши Уду. Слишком сильно укусил. Эта злость альфы на себя. Эта грязная зверюга в кои-то веки злится на себя! И эта злость, сравнимая с боязнью оттолкнуть, потерять, заставляет его контролировать себя, ограничивать в силе каждое движение, каждый укус. Мой, мой, мой, мой, мой. И поцелуи Хэ Сюаня успокаивающе, без слов вторят ему "твой". И альфа внутри Ши Уду верит. В самом деле, кто, как если не его идиот-бета, способен подойти к нему в гоне?💙🌊🖤
3 января 2024 г. в 21:39
Агрессия отравленным ножом режет кожу и мышцы на порционные куски, с каждым ударом сердца разливается по венам ртутью, пропитывает кости с намерением смолоть их в белый рыхлый порошок, растворить. Патока грязной животной похоти заливает мозг, а глаза пушистым ковром застилает желание.
Альфа внутри Ши Уду рвёт и мечет, хватается за прутья железной клетки сознания, царапает огромными когтями, хочет вырваться. Ши Уду запер его хорошо, даже слишком, но сегодня он одержит верх, выберется. Уже выбрался, уже заявил права на голову, на руки и ноги Ши Уду. Они теперь принадлежат ему.
Ярость, сила и желание подчинить, спариться, наполнить, разрушить до основания и построить заново, выжигает душу огнём, заставляет от боли на стенку лезть, беспомощно хвататься за простыни, жалобно скулить. Ши Уду не знает чего он хочет. Ему плохо. И ещё страшно.
Где же? Ну где же? Где же пара? Почему не утешает? Почему не подчиняется, не обнимает, не принимает?
Шторы задернуты, дверь плотно закрыта. В комнате темно и жарко. Ши Уду на сбившихся рваных простынях - жалкий нервный ком, готовый броситься и растерзать любого в радиусе пяти метров, если только это не омега в течке. На омегу у монстра внутри другие планы и они мало чем отличные от растерзания. Ши Уду мерзко, Ши Уду тошнит. Альфа внутри требует полного беспрекословного подчинения. Только вот подчинять некого, и Ши Уду, где-то там, в осколках человечности, мстительно хохочет. Трахай и меть, тварь, если найдёшь кого. Он уж позаботился, чтобы было некого.
Гон у Ши Уду случался ненормально редко и всегда мужчина переносил его слишком тяжело, болезненно. Это явно в отместку за излишне тираничный даже для альфы характер, как любил посмеяться Пэй Мин. Гон мог длиться недели две и больше и всё это время то малое, что оставалось с человеческим "я" находилось в беспрерывной борьбе с тем чудовищем, что сидело внутри. Ши Уду полностью огораживал себя от кого бы то ни было. Только иногда либо Линвэнь, либо Пэй Мин или же обеспокоенный Ши Цинсюань приносили еду. Он почти к ней не прикасался. Проклятая горячка сжирала все силы, и, если накатывала она как сиюсекундный порыв, то отпускала мучительно медленно. Альфа не сдавался, не хотел в клетку, но Ши Уду ломал его пальцы на своём сознании и насильно запихивал в самый большой тёмный шкаф, за толстые железные прутья. Ши Уду ведь человек организованный, даже монстры у него сидят, где положено - в шкафу.
Дверь тихо скрипит. В нос не бьёт тошнотворный запах, как если бы зашёл Ши Цинсюань; нет запаха, побуждающего разорвать кого-то на клочки, если бы зашли Пэй Мин или Линвэнь. Абсолютно ничего. Это был ни омега, ни альфа, ни гамма. Остаётся только одно - это бета. Не было у него знакомых бет, которые так просто ввалились бы в комнату к альфе в гоне. За исключением одного. И если это правда Хэ Сюань, Ши Уду прибьет его потом, когда будет полностью в своём уме, в достаточно трезвом рассудке, чтобы описать во всех красках, что могло случится.
Пока альфа недоверчиво принюхивается, Ши Уду собирает остатки силы, чтобы прохрипеть грубое слабое: "Прочь!"
— Ну-ка не рычи на меня, — это не звучит ни просьбой, ни приказом, поэтому альфа всё ещё принюхивается, а Ши Уду отказывается открыть глаза, потому что он не хочет, чтобы Хэ Сюань видел его таким: до отвратительного похотливым и нуждающимся; а ещё он не хочет, чтобы монстр разорвал Хэ Сюаня.
— Я могу тебя убить, идиот, — рявкает Ши Уду, всё же открывая глаза, сталкивается с диким золотом глаз Хэ Сюаня. А его дикое золото абсолютно спокойно, но изгиб тонких чёрных бровей все же выдаёт. Боится?
"Волнуется! Волнуется! Он волнуется!" — скалится альфа, приплясывая на обломках того, что осталось от клетки.
— Я же сказал: не рычи, — раздражённо вздыхает Хэ Сюань, присев на краешек кровати. — Всё равно я никуда не уйду, пока тебе...
Он не договаривает. Это больше не тот Ши Уду. Природа всё-таки берет верх. Альфа грубо дёргает Хэ Сюаня на себя, болезненно сжимает в руках и смотрит в глаза, смотрит.
— Как я тебя такого оставлю? — вздыхает Хэ Сюань, обнимая мужчину за шею. Он знал, что где-то там, остатки человека в Ши Уду его слышат. Пусть услышит и этот до жути наглющий альфа. Он не собирается отступаться даже от самой самодуристой версии Ши Уду.