***
Следующим утром все трое, вместе с местными жителями, расчищали сугробы у домов. Быть нахлебниками они не собирались, поэтому сами вызвались помочь. Подготовка к празднику уже шла полным ходом. Несмотря на лютый мороз и непрекращающиеся крупные хлопья снега, жители деревни были удивительно бодры. Несколько человек расчищали площадь в центре, где, как объяснил старейшина, должен будет быть большой костёр – главная достопримечательность праздника, без которого его бы и не было. Изначально Радегаст предложил растопить снег своим огнем. Он отошел от деревянных построек и использовал магию, вот только образовавшаяся вода никак не уходила в промёрзшую землю, оставаясь лужами и быстро покрываясь корочкой льда. Сейчас от огня было больше проблем, чем пользы, поэтому, с легким раздражением от неудачи, парень взял лопату и вернулся к расчистке тропок между домов, периодически переводя дыхание и оглядываясь по сторонам. Казалось, абсолютно все были чем-то заняты. В небольшой компании неподалёку была замечена Джун с хворостом в руках. Она несла большие охапки к поленнице, где после их связывали веревками, делая заготовки для будущего костра. Одна женщина, с очень громким задорным голосом, напевала несложные рифмы, иногда с абсурдным и глупым, по мнению юноши, смыслом. Но к его удивлению, позже всегда слышался смех людей неподалеку, и разгорающееся все сильнее веселье. Джун тоже улыбалась, явно наслаждаясь происходящим. Вокруг взрослых, по расчищенным дорожкам, носились дети, размахивая разноцветными лентами в руках. В их числе, без особого удивления, обнаружился и Батто. Быстро став объектом восхищения, то ли из-за своей открытости, то ли из-за двух огромных мешков-чехлов из жесткой ткани, в которых тот прятал свои крылья от мороза, и которые не могли оставить равнодушными любопытных детей из глуши. К зверочеловеку жители деревни относились спокойно и даже добродушно, что не могло не радовать. Прямо сейчас он посадил одного из детей себе на плечи, помогая тому достать до причелины и привязать к ней ленты. Такие же, преимущественно красные и синие, развивались на всех домах, а также высоких столбах, стоящих по периметру центральной площади. За рукав кто-то осторожно подергал. Ардор перевел взгляд на совсем маленькую девочку. Она была укутана в несколько слоев теплой одежды, закрывающей ее лицо практически до самых глаз, и напоминала нахохлившегося снегиря. Девочка робко вытянула перед собой руку с зажатой в ней красной лентой. Несколько мгновений юноша смотрел на нее, пытаясь понять чего от него вообще хотят. Он воткнул лопату в снег и, забирая кусочек протянутой ему ткани, заметил на нем вышивку, сделанную красными нитями. Рельеф смутно знакомого узора чувствовался на пальцах даже сквозь перчатки. — Это бабушка вышила. На удачу. — тоненьким голоском проговорила девочка, когда увидела чужой интерес. Он вспомнил. Похожими сплетениями была расшита и его одежда, оберегая от трудностей и напоминая о тех, кто эти узоры оставил. Воспоминания о близких отдавали чем-то тоскливым. «Новый год – семейный праздник» – неожиданно подумалось Ардору. Он вдруг осознал, что это первый раз, когда он собирается праздновать его не в кругу своей семьи. Их отношения нельзя было назвать образцовыми, вовсе нет, там было огромное множество проблем, которые невозможно было решить из-за слишком разных взглядов на жизнь. Но почему-то на душе стало необъяснимо тяжко. У юноши был вспыльчивый характер. Связано ли это с трудностями по сдерживанию агрессии, или простое нежелание как-либо ограничивать свои эмоции, он до конца не понимал, но как факт принимал. Семья Ардора, гордо нося прославленную фамилию, всегда была требовательной и строгой. Родители воспитывали в нем уважение к старшим и внушали ему чувство ответственности, о котором он никогда не просил. Все это плохо сочеталось с его собственным характером. Он действительно старался оправдывать возложенные на него ожидания, вот только выходило это не всегда. В такие моменты ему было сложно объяснить, ощущение холодного, склизкого узла в животе или подступающего кома в горле, когда он встречался с разочарованным взглядом от близкого человека. Открытое заявление о своих эмоциях не найдет поддержки или понимания, к тому же не хотелось создавать конфликты или разрушать кропотливо, не за один год выстроенные отношения. Неважно, сколько наступлений на его гордость произошло или сколько раз его чувства были уязвлены - Ардор понимал, что высказывание своего недовольства или открытое проявление гнева ни к чему не приведет. Было ли это страхом? Определенно нет. В такие моменты в нем говорили чательно взрощенные слова родителей, о том что правда всегда стоит за холодным расчетом. Вот только, способен ли был на него маг со стихией огня они не уточняли. Не смотря на все это, он любил свою семью, также как и любой другой "ребенок". Это то самое немногое, что он не способен выбрать самостоятельно, поэтому принял решение смириться до поры до времени. К тому же, счастливые воспоминания у него также были. — Нужно привязать над дверью. — от своих мыслей его отвлек девичий голос. Он снова посмотрел на ленту в руках, а потом на прибитую над входом подкову.***
Луна горела крошечным полумесяцем, а звезд практически не видно. В такую ночь было бы очень темно, если бы не огромный костер, полностью освещающий всю площадь. Языки племени пытались дотянуться до неба, выплевывали красные искры, каждый раз, когда трещали дрова, и дышали жаром во все стороны. Это было особое время, когда даже самый обычный снежный пейзаж превращался в волшебное и уютное место, наполненное радостью и теплом. В промерзшем воздухе звонко разносился смех, отражаясь эхом до самой опушки леса. Он вторил свисту, музыкальным инструментам и песенным мотивам. Снег под ногами хрустел в такт движению хоровода. В воздух вздымались расшитые ткани сарафанов и кафтанов, превращаясь в рябящий перед глазами калейдоскоп цветных пятен. Пьяняще-веселая атмосфера распространялась абсолютно на всех, не позволяя остаться равнодушным. Радегаст стоял чуть в стороне, улыбался, наблюдая за всеобщим весельем, и перебирал пальцами крошечные красные ягодки, нанизанные на нить. Только что к нему подошла хозяйка дома, где им разрешили остановиться и дала ему бусы из рябины, как очередной символ праздника. Во всех этих обычаях Ардор видел сходство с тем, как праздновали в его семье, он помнил и еловые ветки, перевязанные лентами и рябину, которую заготавливали еще в ноябре, чтобы выложить на белой скатерти в центре длинного праздничного стола. Собирались все родственники и знакомые. Было скучно от шумных разговоров и невозможности уйти, пока старшие члены семьи не скажут свои важные торжественные речи. Казалось что сейчас, стоя на морозе, ловя едва доходящие всполохи тепла от костра, ему должно было быть хуже, чем в просторной зале собственного дома. Вот только, это было не так. Он никогда не испытывал подобного спокойствия просто смотря на настолько бурные и яркие гуляния. — Почему он там стоит? — голос Джун прозвучал достаточно громко и четко, будто она хотела, чтобы ее услышали. Ардор повернулся на звук и увидел своих спутников. Оба взмыленные весельем и подозрительно довольные. — Может ноги примерзли? — прозвучало излишне обеспокоено от Батто. — Не примерзли. — по обыкновению грубо ответил юноша. — Отлично, иначе ты не смог бы танцевать! На этих словах его подхватили под руки и потянули в центр гуляний, быстро встраиваясь в движущийся хоровод, погружаясь в веселье, выбивающее из головы все мысли. Ардору не сразу получилось поймать ритм, он пару раз запнулся и чуть не утянул за собой друзей, вызывая у тех лишь звонкий беззлобный смех. Они не отпускали его, продолжали крепко держать за руки, не давая упасть и помогая поддерживать общий темп. Юноша заметил, что в моменты, подобные этому, у него в груди разливалось тепло. Оно было похоже на то, что он чувствовал кончиками пальцев, когда в руке вспыхивало собственное пламя. Ардор часто злился, от слов или же глупых поступков, ему не удавалось сдерживать собственные эмоции, а рядом с этими чудаками, казалось, что и не нужно. С ними ему было по необъяснимому свободно, удивительно легко разделять счастливые моменты и преодолевать трудности. В последние дни, он часто ловил себя на мысли, что если бы ему дали возможность начать сначала, то он бы все равно попытался сойтись с ними вновь.