Шоколад, шаурма и цветы

      Антон, внезапно спасенный своим врагом, направился вслед за ним. Он смотрел на его расслабленные, чуть ссутуленные плечи, на всякий случай не выпуская из виду. Рома обернулся.       — Идешь ли? — Он притормозил, и Антон остановился. — Ты чего?       Петров молчал. Человек перед ним хотел его убить. Пусть они и были тогда маленькими детьми, но смерть была настоящая, как для взрослых. Темнота арки сделала свое дело, и вот уже Антон видел злобу в глазах Ромы. Кажется, он даже поднял руку, в которой был нож, шагнул вперед и… Петров зажмурился.       — Все нормально? — Рука Ромы оказалась на его плече, сам он, нахмурившись, смотрел на Антона.       — Нормально, — произнес Петров, понимая, что сам себе нагнал жути.       Рома кивнул и пошагал к дому. Антону ничего не оставалось, как идти за ним. Поравнявшись с Пятифаном, он украдкой глянул на него. В прошлую встречу он настолько боялся его, что старался не смотреть. Тот шел вразвалочку, засунув руки в карманы толстовки. От него не исходило угрозы. Он просто… шел.              Будто почувствовав на себе взгляд, Рома повернулся.       — Как… учеба? Ты поступил куда-нибудь? — Он слегка пнул небольшой камень, и тот, пролетев немного, остановился.       — Хорошо, — ответил Антон и замялся. — А… ты? Учишься где-то?       — Ну, как учусь, — усмехнулся Рома, — прихожу иногда.       Было странно вот так спокойно с ним общаться. Антон все ждал какого-то поворота, когда Пятифан покажет свою истинную сущность. Камень, что он пнул, вновь полетел дальше, когда тот дошел до него. Они подошли к дому. Во дворе так и продолжали сидеть местные жители. Рома поднял руку, приветствуя их, но прошел дальше в подъезд вместе с Антоном.       — На кого учишься-то? — Поднимающийся по ступенькам Рома обернулся.       — На врача. — Петров поправил лямку рюкзака и чуть не врезался в остановившегося Пятифана.       — Ого, — произнес он уважительно. — На какого?       Антон задумался. Пока его не заставляли выбирать точное направление, было время подумать и решить, но сам он уже определился.       — Наверное, на психиатра. — Петров шагнул на ступеньку ниже, чтобы не стоять слишком близко.       — Головы лечить будешь, значит? — Рома усмехнулся и продолжил движение вверх.       Антон угукнул. Сначала бы вылечил свою голову, а потом за другие брался. Но желание помогать людям порой было настолько сильным, что выбор профессии не дался ему тяжело. Он рассматривал разные варианты, но в какие-то ему путь был закрыт, а где-то было сложно физически. Но врач — благородная профессия, со своими трудностями (куда без них?), но Антону казалось, что он справится.       — Не справишься. — Тихий шепот донесся до его ушей.       — Что? — спросил он, с подозрением глядя на спину Ромы. Почему он это сказал?       — А? — удивился Пятифан, обернувшись через плечо. — Я ничего не говорил.       Антон вздохнул и поправил воротник своей кофты, будто хотел натянуть ее на лицо. Рома опять дошел с ним до квартиры, чем повторно удивил. Зачем он это делает? Подозрительно посмотрев на него, Антон достал ключи, на всякий случай сжимая их крепче.       — Может, это… Завалимся ко мне? В приставку погамаем? — Вопрос заставил Антона шокированно посмотреть на Рому.       Вот. Вот где подстава. Сейчас он придет к нему в квартиру и… Что? Неужели он не может ничего с ним сделать в подъезде? К чему эти глупые игры?       — Нет, — ответил он так резко, как только мог.       Он надеялся, что его тон не вызовет злость у Ромы, но и в то же время хотелось дать ответ, не поддающийся уговорам. Рома, кажется, этому удивился. Будто Антон не имеет права настороженно к нему относиться, будто у него нет на это причин. Петров мог написать целый список, почему ему следует избегать Пятифана. А тот стоял, невинно хлопая глазами, словно не умел виртуозно крутить балисонг под лязгающий звук металла.       — Ты… — Рома запнулся, будто не знал, как продолжить. — Почему?       «Почему?»       Вопрос был задан так просто, что Антона это взбесило. За секунду он почувствовал такую сильную агрессию, что, если бы был посильнее и посмелее, обязательно бы впечатал кулаком в нос Пятифана, слыша хруст, а потом бы смотрел, как тот прижимает руку к лицу, из-под которой потекла бы кровь.       — Потому что мы враги! — воскликнул Петров. — Зачем ты вообще со мной говоришь? Ты думаешь, я забыл все то время, когда ты со своими дружками меня изводил?       — А… Ну, — он как-то неловко улыбнулся, — извини?       — Извини?! — Антон, осмелев, пихнул его так, что тот отошел на пару шагов. — Пошел ты!       Вставив ключ в замочную скважину, он нервно открыл дверь и хлопнул ей, войдя в квартиру. Прислонившись к стене, он выдохнул и потер лоб. Руки и колени дрожали. Как он так смог дать отпор Пятифану?       Дышать почему-то стало тяжело. А что, если своей дерзостью он разозлил Рому? Теперь придется ходить и оглядываться, прислушиваясь к шагам за спиной. Антон принес на кухню продукты и сел за стол. Зачем он так грубо ему ответил? Можно было отмазаться как-то попроще. Но в глубине души Антон был этому рад. Он дал отпор. Пусть Пятифан и не нападал, но он смог ему ответить, а не промямлить.       Из мыслей его вырвал звук закрывающейся двери. Антон поднялся и понял, что просидел за столом около часа, погруженный в себя. Отец вошел в кухню, счастливо улыбаясь.       — Как учеба? — спросил он, наливая себе воду.       — Нормально. — Антон встал и начал раскладывать продукты, про которые совсем забыл.       — А выглядишь так… Что-то случилось? — Отец будто что-то прочитал на его лице.       Но Антон не соврал. Учеба ведь и правда прошла нормально, даже хорошо. Он задумался: рассказать ли ему про Рому? И, помедлив, укладывая еду в холодильник, начал свой рассказ про одноклассника, который мешал ему жить и учиться, но внезапно объявился совсем другим. Он лишь умолчал о попытке Ромы его убить. Отец был в шоке, что кто-то плохо относился к его сыну. На собраниях учителя хвалили его за то, что он не нарушает порядок, тихий, спокойный и хорошо учится. Все остальное они будто не замечали или не хотели замечать.       — Почему ты не рассказывал? — спросил он, присев. — Мы бы смогли это решить.       Антон молчал. Тогда родителям совсем было не до него. Не хотелось, чтобы они еще и по этому поводу ссорились. Они стали бы разбирать и перекидывать ответственность друг на друга, выясняя, кто в этом виноват сильнее. Как оказалось, это бы не ухудшило ситуацию. Его родители так сильно друг друга ненавидели, что не общались даже спустя время, кроме как о делах: дети и деньги. Никаких встреч, никаких улыбок и пожеланий хорошего дня. Но для Антона было главное, что они были счастливы по отдельности.       — Я и не знал, что тебе так тяжело, — папа выглядел раскаивающимся, оно и понятно — не замечать столько лет издевательств над сыном, — прости нас.       Антон улыбнулся, не чувствуя внутри себя обиды на них. Эмоции… Это сложно. Возможно, ненависть родителей просто ослепила.       Петров всегда тянулся к отцу. Они были в хороших отношениях, но, кажется, в этот момент стали еще ближе. Он рассказал ему очень важную часть своей жизни, которую скрывал или пытался скрыть. Теперь между отцом и сыном не было секретов. Антон почувствовал расслабление, будто кто-то снял душащий его ошейник.       — Так и что этот Ромка? Сосед теперь наш, говоришь? — продолжил интересоваться папа.       Антон протянул «ага-а» и вздохнул. Он так надеялся, что его жизнь изменится после школы. Так сильно ждал первого учебного дня и в этот же день встретил свое прошлое…       — Может, он и правда изменился? — произнес отец, и Антон удивленно посмотрел на него. — Ну, знаешь ли, я в школе тоже немного хулиганил. — Он почесал затылок и неловко улыбнулся.       — Сомневаюсь, что настолько, — усмехнулся Антон.       Отец положил руку ему на плечо и, заглянув в глаза, посоветовал дать Роме шанс. Они посидели еще немного, болтая об учебе, и Антон ушел к себе в комнату.       Он вышел на балкон, вдыхая вечерний воздух. Положив руки на ограждение, Антон посмотрел вниз. В голову пришла мысль, что один прыжок мог бы все изменить. Жизнь слишком жестокая. Отшатнувшись назад, он прижался спиной к стене. Во дворе шумно переговаривалась компания ребят, наверное тех же самых. Интересно, был ли среди них Рома? Проверять не хотелось. Антон зашел к себе в комнату и плотно закрыл двери, чтобы не слышать их. Выпив витамины перед сном, он улегся на кровать, думая о завтрашнем дне.       Утром он встретится с Полиной… то есть с Миланой. Странно, что людей из прошлого напоминают люди из настоящего. Может быть, у вселенной был какой-то лимит на лица и характеры? Милана была похожа на Полину, парень, что встретился ему в парке, похож на Семена, а Рома… просто Рома. Как будто у Антона с остальными людьми закончился сюжет и они пропали из его видимости, а с Пятифаном второй сезон.       Сериал, в котором главный герой окреп и закалился в первом сезоне, а во втором пришел совершенно другим человеком. Будто у него появились сверхспособности. В случае Антона это, должно быть, пофигизм и умение постоять за себя. Но ему стоит через многое пройти, разобраться в себе. Путь будет длинным, но со счастливым финалом.       Антон улыбался своим мыслям.       Именно так он и представляет себе свои следующие несколько лет. Он думал о том, как отучится, станет замечательным, нет, лучшим врачом и его обидчики будут приходить к нему с разными проблемами, ведь никто другой им помочь не сможет. Они будут плакать, моля его вылечить их, а он снисходительно поможет. Антон заснул с мечтательной улыбкой.       Утром Петров проснулся и вышел на кухню. Отец уже ушел на работу, не разбудив его. Это показалось странным. Может, он торопился? Собравшись, Антон вышел на улицу. Привычный детский гомон почему-то отсутствовал. Вокруг была такая тишина, что звенело в ушах. Ни людей, ни машин, ни птиц. Двор окутал призрачный туман, и такой густой, что было еле видно последний подъезд. Антон почувствовал тоску, от которой хотелось выть волком на луну, спрятавшуюся за туманом. Казалось, будто он остался один во всем мире. Брошенный, ненужный. Сзади послышались шаги, и, прежде чем Антон успел повернуться, к горлу прижалось что-то холодное.       — Ну что? — прошипел ему на ухо Рома. — Допрыгался, погань?       Антон дернулся и… проснулся.       Неужели с появлением Пятифана он будет постоянно просыпаться от кошмаров? Спать больше не хотелось. Да и было как-то страшно. Все эти сны были такими реалистичными, что проснувшись он не понимал: он еще спит или уже нет?       Провалявшись в кровати, пока не услышал, как встал отец, он поднялся. На кухне Петров-старший готовил картошку. Неужели он может есть ее каждый день? Нет, Антон ничего не имел против картошки, но все то время, что он с ним живет, на завтрак именно она. Наверное, стоило когда-нибудь проснуться пораньше и приготовить что-то другое.       — Доброе утро! — поприветствовал отец. — Садись, почти готово. Как спалось?       Антон промямлил что-то невнятное. Его удивляло, как папа мог просыпаться и сразу становиться бодрым, пока он сам несколько часов отходил от сна.       — С грибами или луком? — спросил он, зевая.       — А? — Отец повернулся на него. — Нет, просто картошка.       — А вчера? — Антон облокотился о стол и подпер рукой щеку.       Папа пару секунд просто смотрел на него, будто изучал.       — И вчера.       Антон нахмурился. Шкварки, может?..       Перед ним появилась тарелка с едой. Пустая картошка поблескивала от масла.       Еда совсем не лезла в горло и вызывала лишь тошноту. Он, извинившись перед папой, сказал, что забыл, что сегодня нужно прийти пораньше, и ушел собираться на учебу.       Антон с опаской вышел на улицу. Не было тумана. Солнце ярко светило, пели птицы и веселились дети на площадке. Возле его подъезда на лавочке опять сидели уже знакомые незнакомцы. Они не уходили или уже пришли? Как под прицелом он прошел к месту, где договорился встретиться с Миланой. Из-за раннего выхода пришлось походить кругами, стараясь не попадаться на глаза местным парням, поедающим семечки, и боязливо оглядываясь. Он все еще помнил свой сон и чувства в нем, холод металла и тихий, несущий смерть шепот.       До плеча дотронулись, Антон вздрогнул и резко повернулся, выставив перед собой руку.       — Привет. — Милана стояла перед ним и улыбалась, пряча руки за спиной. — Идем?       — Да… Привет. — Антон вздохнул с облегчением.       Она с увлечением начала рассказывать про то, как славно выспалась и какой хороший сон ей приснился. «Повезло», — думал Антон, но про свой сон не поведал, сказав, что забыл.              Антону казалось, будто его сны — это некое напоминание, почему ему не следует общаться с Ромой. Как какой-то знак свыше, словно его кто-то предупреждал. Пока Милана болтала о чем-то, он думал о своем и решил не давать Пятифану шанс, чтобы это не закончилось так, как могло закончиться раньше.       Они неспешно пришли к университету, возле которого стояли толпы студентов, о чем-то переговаривающихся. Слева от здания, отделившись, находились курящие, пускающие клубы дыма. Антон поморщился. Курить он пробовал один раз, и ему совсем не понравилось.       Когда они проходили мимо группы старших студентов, те как-то не по-доброму на них посмотрели. Петров поправил куртку, пытаясь спрятаться в ней, как будто она дала бы ему невидимость. На входе он обернулся — не пошли ли за ними? Но те как стояли на месте, так и остались.       — А ты хорошо рисуешь? — спросила Милана после недолгого молчания.       — Мог бы и лучше. — Антон усмехнулся, понимая, что хороший художник никогда не назовет свои работы шедеврами. Или так только у него?..       — Просто подумала, что на День учителя ты мог бы нарисовать красивый плакат от группы.       Антон вздохнул. Он рисовал стенгазеты в каждой школе. Неужели и здесь придется? Не нужно было говорить, что он любит рисовать. Все-таки рисовать по желанию и по надобности — разные вещи. Ну, надо так надо.       Петров в который раз смотрел на список предметов, что будет изучать. В первом семестре было всего лишь две дисциплины, которых не было в школе: латынь и история медицины, которая должна была появиться лишь во втором семестре, но почему-то переставили.       Латынь он ранее не изучал и знал лишь только «Veni, vidi, vici», но это было совсем не про него. А вот с историей медицины он ознакомился уже перед поступлением, когда думал, какое направление выбрать потом. На него очень сильно повлияла биография Кандинского, который внес огромный вклад в область психического здоровья и психологии. Его жизнь была очень интересная, увлекательная и трагичная. Антон зачитывался его записями, статьями, книгами, переводами.       Поразили его последние написанные слова: «Проглотил опиум. Читаю «Казаков» Толстого». А ниже уже изменившимся почерком: «Читать становится трудно». Антон, несмотря на трагичность события, восхищался им. Даже на последних минутах своей жизни он был жадным до знаний. Не то чтобы он хотел закончить так же, но равняться на него желание было.       Преподаватель латыни понравился Антону еще на прошлой паре. Он, объясняя, почему им нужно знать этот язык, пошутил, что, помимо медицины, он также пригодится им в аду. Остальные дисциплины были обычными: математика, физика, иностранный язык, была даже физкультура. Но дальнейшие семестры обещали быть более интересными. Там появлялись вирусология, биоорганическая химия, анатомия, гистология. Антон с блеском в глазах ждал, когда же уже начнет их учить.       — Ты в столовую пойдешь? — раздался шепот рядом.       Антон удивленно посмотрел в сторону Данила. Тот сам сделал первый шаг к их общению. Интересно.       — Да. Хочешь вместе?       Он угукнул и отвернулся, записывая за преподавателем лекцию. Данила тоже человек. Почему бы не попробовать дружить с ним? Тот увлекался историей, наверняка знал много интересного. Они бы могли обсуждать сложность предметов и помогать друг другу решать задания.       В столовой было много студентов, и Петров поежился. Стало ужасно некомфортно. Казалось, все смотрят только на него, а он при этом еще и голый. Данил как-то слишком смело для ботана пошел к витрине с пирожками, не обращая внимания на взгляды. Антон даже проникся уважением к смелости нового приятеля и поплелся за ним, опустив голову, будто на смертную казнь.       Но, к его удивлению, не произошло ничего. Никто не окрикнул, не поставил подножку. Старшекурсники продолжали жевать свою еду, переговариваясь. Пусть оставшийся учебный день и не принес никакого негатива, Антон все время глядел в оба.       На последней паре начался дождь, поэтому, когда занятия кончились, Петров пошел на остановку. Милана шла следом, рассказывая, как ей понравился преподаватель латыни. Антон был с ней солидарен. На Максима Сергеевича запали, кажется, все девчонки. Молодой, харизматичный преподаватель-практикант произвел на них очень хорошее впечатление. Глядя на то, с какой страстью он рассказывал о своём предмете, возрастала мотивация учить новый язык.       — Эх, а глаза у него! — вздохнула мечтательно Милана. — Ты не заметил, как он на меня смотрел?       Антон поднял бровь от неожиданного вопроса. Будто ему делать нечего, кроме как замечать, как на нее смотрит преподаватель.       — Да как и на всех…       — Нет, мне кажется, я ему понравилась, — шепнула она, приблизившись к Антону, чтобы студенты на остановке не услышали.       Петров усмехнулся и сказал: «Может быть». Ее реакция забавляла. Влюбиться в преподавателя, зная его несколько часов. Ну что за странная девчонка?       Они залезли в подъехавший автобус. Вошедшие следом люди прижали их друг к другу, отчего Антону стало неловко. Милана стояла так близко, что он чувствовал запах ее волос. Ее будто это не волновало. Она смотрела в окно с легкой улыбкой, думая о чем-то. Наверное, о преподавателе. Мечтала, чтобы он оставил ее после уроков или занимался с ней одной дополнительно.       Люди толкались, из-за закрытых окон было душно и жарко. Эти пятнадцать минут прошли для Антона как пытка, и он буквально вывалился из автобуса на своей остановке, глубоко вдыхая. Попрощавшись с Миланой, он быстрым шагом направился домой, натягивая капюшон. Там его ждали учебники, которые нужно было сдать через две недели.       Дождь разогнал местный контингент и детей со двора, так что Антон без страха смог попасть в подъезд. Правда, на третьем этаже на душе поскоблило какое-то жуткое чувство. Отец почему-то был дома. Он встретил его, как только Антон закрыл за собой дверь.       — Сегодня ушел пораньше. Что-то нездоровится. — Он чихнул. — Тебе какое-то письмо пришло. — Отец, взяв с тумбочки конверт, протянул его Антону, когда тот разулся.       Посмотрев на отправителя, Петров улыбнулся. Это был друг из лагеря, с которым он продолжал общаться письмами, несмотря на возможность позвонить. Антон поделился с ним своим новым адресом, чтобы не терять связь. Тот учился на третьем курсе в строительном университете и часто писал много интересного, из-за чего у Антона сложилось мнение, что универ — это только радость и веселье.       В голову пришла неожиданная мысль: «А на кого учится Рома?» Но он тут же ее отмел, не желая о нем думать.       Антон предложил отцу лекарства и свою помощь, но тот отказался, сказав, что все что можно уже принял. Антон открыл конверт и пришел на кухню. Читая письмо, он улыбался. Отец, вошедший следом, хмыкнул.       — Кто пишет? — спросил он, поставив чайник, чтобы согреть воду.       Выглядел он болезненно. Кутался в теплый плед и шмыгал носом. Антон с сожалением посмотрел на отца, понимая, как неприятно болеть.       — Друг из лагеря. — Петров убрал конверт и решил ответить на письмо в ближайшее время, пока эмоции от его получения не утихли.       — Из какого лагеря? — Отец как-то странно, будто с подозрением смотрел на него.       Антон сморщил нос. Неужели папа был настолько сильно занят руганью с мамой, что не заметил, как его сын почти все лето отсутствовал? Это было неудивительно. Однажды они не заметили, как заболела Оля. Каждый из родителей был погружен в себя и свою ненависть друг к другу. Два ребенка были предоставлены сами себе. Антону приходилось ее развлекать и быть рядом. Это не было в тягость, ведь часто казалось, что ближе, чем младшая сестренка, у него никого не было.       — Ну, когда мы жили в поселке, вы меня отправляли в летний лагерь, — напомнил Антон.       Отец присел напротив него и пристально посмотрел в глаза.       — Лагерь? Ты что-то путаешь. — Он нахмурился, а потом к нему будто пришло озарение: — Ты проходил лечение. Не помнишь?       Антон задумался. Он помнил вкусный обед, игры с ребятами, веселые мероприятия, но и… людей в белых халатах, таблетки, опросы… Ему казалось, будто это был своеобразный лагерь, как санаторий. Откуда ему было знать, как выглядит настоящий лагерь, если он никогда там не был? Может, тогда ему хотелось каких-то новых, теплых эмоций, и детская психика замаскировала все это как веселье, а не лечение. После напоминания отца Антон и правда начал смутно вспоминать, что от лагеря там было лишь четырехразовое питание, а костра и в помине не было.       Антон пошел к себе в комнату, держа в руках листок с написанным от руки посланием. Он решил не откладывать в дальний ящик ответ. Сев за стол, Петров взял в руки ручку, вырвал лист из тетради и задумался. Последнее письмо он отправлял, когда еще не поступил. Значит, нужно было написать о том, что уже учится, рассказать про одногруппников и что встретил Рому. Раньше Антон рассказывал про него, так что друг был в курсе всех ужасов, что он пережил.       Петров начал писать. Сначала шло тяжело — он просто отвечал на вопросы, которые друг ему задал, и не знал, как перейти к дальнейшему рассказу о своей жизни. Чем больше он писал, тем проще становилось. Он очнулся, когда исписал три листа. Его отвлек звонок в дверь.       — Антон, открой, пожалуйста, — донеслось из комнаты отца, и тот прокашлялся.       Поднявшись, Петров подошел к двери и посмотрел в глазок. Рома. Сердце забилось от тревоги. Тот снова нажал на звонок, когда Антон хотел отойти от двери. Затем снова.       — Антон, — вновь произнес отец.       Вздохнув, он открыл дверь. Но не до конца, оставив себе место для маневра — для побега. Высунув голову, Антон посмотрел на Рому. Пятифан поднял серьезный взгляд. Он молчал. Молчал и Антон. Никто из них будто не собирался нарушать тишину. Они смотрели друг другу в глаза. Антон думал о том, что неплохо было бы закрыть дверь и как-то отключить звонок, но тот ведь мог и в дверь стучать, нарушая покой приболевшего отца. О чем думал Рома, он не догадывался, но подозревал, что ни о чем хорошем.       Пятифан дернулся, доставая что-то из кармана, и Петров в страхе сдвинулся чуть глубже в квартиру, но продолжал смотреть, потому как любопытство пересилило. Он успеет закрыть дверь перед тем, как Рома решит что-то сделать. Но тот лишь прочистил горло.       — Это тебе, — сказал он и что-то протянул.