Скрипка

— Не слишком радуйся. Мы ещё не закончили. — Герр Картман сказал это с дьявольской ухмылкой. Кайл почувствовал, как по всему его телу разливается чистый ужас. Он вдруг понял, что с этим парнем нет никаких пределов, никаких границ. Над ним будут издеваться и использовать его не по назначению снова и снова. Жирный нацист не пощадит его, и рыжий пожалел, что подписал своё имя на этом дурацком клочке бумаги. Ведь он сделал гораздо больше, чем просто вписал своё имя. Он продал свою душу дьяволу. И теперь страдал от последствий. Оральный секс заставил его почувствовать себя грязным и униженным. Мерзкий привкус в глубине рта напоминал о том, насколько унизительной только что стала его жизнь. Должно быть, Бог гневается на него, потому что прямо сейчас судьба смеялась ему в лицо. Судьба. Всегда обещает новый шанс, только чтобы обмануть его процветающим будущим, а вместо этого толкает его в гораздо более глубокую и тёмную яму. — Встань! — Голос Герра Картмана заставил Кайла вздрогнуть, предвкушая нечто ужасное. Он повиновался и встал лицом к нацисту. Эсэсовец мог прочитать обиду на лице другого мальчика. Но огонь ещё горел за этими испуганными глазами. Сколько раз он видел, как этот еврей ходил по краю поражения? Он даже был свидетелем его катастрофического падения, когда тот сломался в Тёмной комнате. Он наблюдал, как Кайл в глубочайшей агонии бился о дно тёмной ямы отчаяния. А потом каким-то безумным чудесным образом он выкарабкивался из этих глубин и выходил оттуда сильнее, чем прежде. Кайл всегда вставал снова, несмотря ни на что. Сильный и бросающий вызов. Никогда не сдавался. Всегда готовый принять новый вызов. Эта стойкость была образцом человеческой стойкости и сил к выживанию. Герр Картман ненавидел Кайла за то, что тот совершенно очаровал его, пленил и привлёк своей силой воли. Ненавидел за то, что он испытывал восхищение им. Ненавидел за его красоту, храбрость, решительность, верность семье, талант в музыке. За то, что он был таким идеальным человеком неправильной расы. Он ненавидел Кайла за то, что тот был евреем, который просто не сдавался. Он ненавидел Кайла за то, что тот напоминал ему, как опасен его Народ. Ведь когда ты настолько упрям, то обязательно становишься могущественным и непобедимым. Главной угрозой, которую нужно устранить. Кайл олицетворял собой всё, что он любил в арийской идеологии, и всё, что он ненавидел в еврейской чуме. Именно эти растущие ненависть и очарование заставляли его желать этого соблазнительного еврея. Зелёные глаза смотрели на него в ответ, обвиняюще, злые и полные ненависти. И Герра Картмана заводил этот пронзительный взгляд. Закинув свою большую руку за голову Кайла, он притянул его к себе и страстно поцеловал. Он застонал, почувствовав свой вкус во рту еврея. Он целовался дико, пылко, никогда не чувствуя себя достаточно близко к этому проклятому еврею. Его язык исследовал рот без ограничений и был доволен, не встречая сопротивления. Эрик разорвал поцелуй, нежно прикусил нижнюю губу Кайла, возбуждаясь от теплого дыхания мальчика на своем лице. Его язык путешествовал по коже еврея под подбородком и на шее. Кайл слегка откинул голову назад и испустил дрожащий вздох. Герр Картман ухмыльнулся. Он с силой укусил еврея за мочку уха, и Кайл издал небольшой крик протеста. Они сцепились взглядами. Зеленые глаза потемнели от гнева. Или это была похоть? Герр Картман злобно ухмыльнулся, уже чувствуя, как его кровь бурно бежит под кожей. Он собственнически обхватил худощавое тело Кайла и повёл его назад, пока они не столкнулись со столом. Затем он подтолкнул его вверх, так что еврей оказался сидящим на нём. Несколько раз он грубо прижимался к раскрасневшимся губам, чтобы затем осыпать голодными влажными поцелуями шею и ключицы. Тем временем он расстегнул рубашку Кайла и снял её достаточно, чтобы найти сосок. Еврей издал болезненный крик, когда Герр Картман стал яростно сосать его, пока во рту не появился металлический привкус крови. Он покрывал тело Кайла слюной и прокусывал его кожу то тут, то там, издавая негромкие крики и проклятия. Рыжий к этому моменту оказался с практически с голой грудью, волосы взъерошены, лицо раскраснелось, дыхание учащенное и тяжелое. — А, тебе это нравится, да, маленький жидёнок? — шептал Герр Картман на ухо Кайлу, заставляя его дрожать от нестерпимого смущающего удовольствия. Если некоторое время назад Кайл чувствовал унижение и отвращение от этого обращения толстого нациста, то сейчас он испытывал абсолютное опьянение от шатена. То, как он целовал его, - прожорливо; то, как его губы и язык путешествовали по его коже, - грубо; то, как его руки держали его, - властно. Все это просто сводило его с ума. Кайл проклинал себя за то, что это ощущение настолько хорошо, что он не хотел, чтобы толстый нацист останавливался. Что он не хотел, чтобы это закончилось. Он не ответил на самодовольный вопрос эсэсовца, он слишком запыхался и был слишком переполнен удовольствием, чтобы произнести хоть слово. Как бы доминантно и унизительно ни звучало "маленький еврей", это его абсолютно заводило. Он мог дать своему домогателю только один ответ: зарыться одной рукой в каштановые волосы, зарыться другой рукой в кожу нациста и безумно целовать его. Руки путешествовали повсюду, неаккуратные, опытные, жадные и нетерпеливые. Под обжигающе горячим дыханием и слюной произносились негромкие стоны. Герр Картман немного удивился, когда Кайл начал расстегивать пуговицы на его одежде трясущимися неуклюжими пальцами. Он позволил мальчику расстегнуть пиджак. Нацист прижался губами к шее мальчика, посасывая его кожу и оставляя очередной засос. Кайл издал то, что могло быть только болезненным криком, и выругался, прежде чем поцеловать торжествующую ухмылку с лица Герра Картмана. Кайл почувствовал, как чужое более крупное тело придавило его, и он был вынужден лечь на стол. — А-ау!!! — закричал Кайл и молниеносно толкнулся вверх. Герр Картман испуганно вздрогнул и инстинктивно отступил назад. Но тут он увидел, как еврей достал из-под спины чернильницу и поставил ее на дальний конец стола, ругаясь под нос и разъяренно глядя на предмет. Он проверил, нет ли других предметов, и только после этого лег спиной на дерево. Наступил момент созерцательной тишины. Кайл лежал голый по пояс и смотрел в глаза нацисту. Герр Картман увидел в них страх, смешанный с огнём искушения. Толстый нацист понимал, что это уже не имеет никакого отношения к контракту. Это было больше, чем он мог когда-либо желать. Кайл приглашал его исследовать больше своего тела по собственной воле. Мальчик выглядел ожидающим и робел под пристальным взглядом собеседника. Герр Картман улыбнулся, когда румяные щеки еврея стали ещё краснее, и наклонился, чтобы нежно поцеловать их, потом нос, а затем губы. Он почувствовал, как с губ рыжего сорвался вздох удовлетворения, и усмехнулся. Он встал и принялся снимать с Кайла штаны. В его глазах промелькнуло чистое удовлетворение, когда он увидел, что Кайл такой же твердый, как и он. — Ах ты маленькая шлюшка! — сказал он со злобной ухмылкой, в то время как его пальцы ласкали обрезанный член. Кайл громко дышал, его глаза не отвлекались от чужих карих. — Похоже, это я доставлю тебе удовольствие. Еврей на самом деле изобразил легкую застенчивую улыбку на этот комментарий, и Герр Картман почувствовал, что он нервничает. Хотя Кайл выглядел возбуждённым и ожидающим, он также выглядел уязвимым и девственным. И в этот момент он решил, что больше не может сдерживаться. Он схватил смазку, которую принёс ранее, нанёс немного на палец и проник в задницу еврея. Кайл издал небольшой вздох, ощущение было неловким и неприятным. Но он терпел, и вскоре второй палец вошел в его теплое тело. Он страдальчески застонал: его дырочка была тугой и нуждалась в растяжке, чтобы принять толстую эрекцию нациста. Герр Картман облизывал губы, двигая пальцами внутри мальчика, наслаждаясь тем, как это доставляет Кайлу дискомфорт и возбуждает одновременно. Через некоторое время он вынул оба пальца и нанес гель на свой член. Готов или нет. Думал он, пока медленно вводил свою затвердевшую эрекцию по всей длине тела еврея, вызывая болезненный возглас. Он толкнулся несколько раз, но не нежно, а грубо, прожорливо, голодно. Кайл вскрикивал каждый раз, когда член Герра задевал его простату. Рыжий откинул голову назад и плотно закрыл глаза, голос странным эхом отдавался в ушах. Боль ощущалась ужасно сильно. Она вызывала волны необъяснимого удовольствия. Через некоторое время Герр Картман схватил тело еврея и заставил его принять сидячее положение. Их рты снова встретились, языки жадно двигались, поцелуи были влажными. Кайл был раздосадован тем, что материал рубашки нациста находился между их кожей. Его пальцы слишком сильно дрожали, чтобы расстегнуть пуговицы, и он расстроенно простонал. — О, сними эту богом забытую вещь! — пожаловался он между вдохами, и Герр Картман не удержался и испустил небольшой смешок. — Ты сумасшедший, еврей, ты знал об этом? — сказал эсэсовец, легко снимая с себя последний предмет одежды. Они вместе застонали, когда тела встретились, и кожа затёрлась друг о друга. Это был дикий, по-звериному потрясающий секс. Кусание, ругань, скулёж и мольба. Герр Картман был близок к оргазму и двигался всё быстрее и сильнее внутри тугого, тёплого еврея. Голос Кайла становился хриплым от стонов, которые вызывал каждый толчок. Он подпрыгивал на столе от сильных толчков (бумаги и другие предметы тем временем упали и были разбросаны по полу) и тоже был на грани от того, чтобы кончить. Герр Картман, почувствовав, что кульминация приближается, велел Кайлу снова лечь на стол. Еврей выглядел совершенно прекрасно, весь раскинувшись перед ним, лицо раскраснелось, локоны приклеились ко лбу, ресницы касались красных щёк, а губы припухли, тяжело дыша и издавая самые чувственные звуки. Толстый нацист упёрся руками в стройные бедра и с упором вогнал в них свой член во всю длину. Он жестоко двигался в теле еврея и выходил из него с такой силой, что Кайл был уверен, что у него пойдет кровь. Но всё это того стоило. Ведь рыжеволосый с каждой минутой стонал всё отчаяннее. Внезапно раздался громкий крик, и Герр Картман с огромным наслаждением наблюдал, как тело еврея содрогается и он наконец доходит до пика. Он смотрел, как на лице рыжего нарисовалась улыбка приятного удовлетворения. Он чувствовал, что его собственная разрядка уже близка, и толкнулся ещё несколько раз, пока не застонал от страсти и не наполнил задницу еврея своей спермой. — Ах-х-х! Блять! — ругался Герр Картман в момент кульминации. Он остался стоять, опираясь на стол из-за дрожащих ног. Он быстро задышал и наклонился, чтобы посмотреть на лицо своего партнера. На лице Кайла была ленивая счастливая улыбка. — Тебе, блядь, тоже понравилось. — сказал он, и Кайл искренне улыбнулся. — Было здорово. — Еврей сказал это низким голосом, звучащим одновременно и приятно, и смущенно. Герр Картман искренне улыбнулся, чувствуя гордость за своё достижение. Если он был хорош, то Кайл был великолепен. Он ни за что не позволил бы этому маленькому соблазнительному еврею ускользнуть от него. Никогда.