История одного падения

- Почему тут так много людей? Рокэ вздрогнул от детского голоса и повернул голову к ребенку, сидящему рядом. Энни смотрела на него такими знакомыми глазами, что сердце невольно встрепенулось и забилось сильнее. - Им не надо праздновать? – продолжила она и обвела холл больницы любопытным взглядом. - Некоторые люди не способны что-то праздновать без последствий, - хмыкнул Алва, отмирая. – Кто-то оступился на лестнице, когда бежал поздравить другого. Кто-нибудь забыл выключить плиту и едва не отравился. Еще один слишком много принял… вредного, и потому сейчас мучается животом, и не только. Есть особые «счастливцы», у кого ухудшилось здоровье из-за шума на улице или дома. Энни внимательно выслушала все, что он сообщил и кивнула. - А доктора? Все любят праздники! - Есть особый сорт людей… которым важнее кого-то спасать, чем праздновать. Благослови их Создатель за это, - с иронией добавил Рокэ, тоже оглядываясь. Дикона увезли полчаса назад. Вначале они с его дочерью заполняли массу документов. Рокэ незаметно полистал паспорт юноши, не нашел печатей или сведений о браке, мысленно дал самому себе затрещину и отправился оплачивать отдельную палату. Кто-то из персонала сообщил, что Окделлу будут делать КТ или МРТ, кошки знает в чем разница… В последний раз Рокэ был в больнице лет двадцать назад, когда умерла его мать, и с тех пор на дух не переносил такие места. - Вам они не очень нравятся, да? Алва рассеянно взглянул на девочку. Русые крупные кудряшки обрамляли оживленную мордашку со знакомыми чертами, и сердце Рокэ как-то совсем незнакомо таяло при одном только взгляде на нее. - Почему вы так решили, дорита? - Вы шутливо говорите о том, что вам не нравится. Рокэ против воли ухмыльнулся. Этот ребенок был удивительно умен. Даже непонятно, каким образом она такая получилась у Дикона. Хотя… учитывая, что Ричард был единственным человеком, кого он так и не смог раскусить до последнего… - Вы голодны? – сменил он тему, приподняв брови. - Немного, - смущенно призналась девочка, поболтав ногами. – Но вы дали мне чипсы… - Это было очень давно. Погодите минуту. Рокэ поднялся со скамьи у стены, где они ждали новостей, и достал телефон из кармана брюк, раздумывая, кого же набрать. Излом, будь он неладен, делал неловким даже звонок личному помощнику, но пришлось его все же совершить. Переговорив пару минут, он покосился на Энни, которая смирно сидела там, где он ее оставил, аккуратно придерживая маленькими ручками большой рюкзак отца. Потом достал из второго кармана телефон Дикона, рассматривая массу пропущенных вызовов от его сестер. Тяжело вздохнув, он набрал тот контакт, что значился как «Айри». Разговаривать с взволнованными, громкими женщинами ему никогда не нравилось. Рокэ отошел к автомату с напитками, приводя мысли в порядок, потом взял себе шадди, а девочке – молочно-шоколадный напиток. Да уж, скажи кто ему еще утром, как он встретит праздник, он бы рассмеялся уже от того, что кто-то совсем не умеет шутить. - Спасибо, - пролепетала Энни, аккуратно принимая горячий стаканчик в руки. Он забрал у нее рюкзак и устало опустился рядом. - Скоро приедет мой помощник и привезет нам поесть. - Ему тоже важнее спасать, чем праздновать? – полюбопытствовала девочка, подув на свой напиток, от которого шел легкий дымок. - Боюсь, в его случае важнее получать деньги за спасение, - развеселился Рокэ, сделав глоток довольно дрянного шадди. - Папа говорит, что деньги не самое главное в жизни, - вздохнула Энни, забавно наморщив нос. - О, убежден, вашему отцу лучше знать, - с сарказмом отозвался Алва, мгновенно почувствовав вновь смесь раздражения, обиды и досады, что обрушивалась на него все эти годы, стоило только вспомнить о Диконе. - Он вам тоже не нравится? – серьезно поинтересовалась младшая Окделл, разглядывая его большими глазами, так знакомо напоминавшими цветом штормовое небо. - Я бы так не сказал, - медленно выдавил Рокэ, отводя свой взгляд. Мимо пробежали врачи и он только понадеялся, что они спешат не к одному определенному пациенту. – Кем работает сейчас ваш отец? - У папы много работы… Он пишет статьи, самые-самые разные, - Энни задумчиво склонила голову набок. – В два журнала, и еще в один – не помню, как он правильно называется, и часто пишет еще просто так, как будто писал не он, но не всегда может вовремя закончить и тогда никто не платит. - Три работы? – недоверчиво уточнил Рокэ, склонившись к ребенку ближе. – Должно быть, это отнимает много времени. - Да, папочка так занят, но я ему не мешаю. Я говорила, что хочу уметь готовить, но он говорит, что я еще очень мала. Поэтому он готовит мне сам, а еще я умею встать на стул и разогреть еду! Сама! В микро… волновке… - Вы что, совсем одна целыми днями? - Нет, папочка часто дома, а когда нет – он прибегает в обед, и мы вместе кушаем. А еще ко мне приходит наша соседка, эреа Л. - Л? - Она не любит свое полное имя, говорит оно дурацкое, и мы зовем ее вот так. Она часто приходит, мы с ней смотрим мультфильмы, а еще она делает мне разные вкусные штучки – печенье или оладьи… Папочка этого не умеет. Рокэ раздраженно потер лицо. - Вашему отцу, должно быть, очень нравится Л? - Не знаю, он называет ее «вредная старуха», но мне она очень нравится! Алва слегка расслабился, поневоле забавляясь тем, как быстро и знакомо он глупел – прямо по часам! - А где вы живете? - Мы живем в маленькой квартире, она мамина. Папа говорит, что она маленькая, потому что я маленькая, а когда я вырасту – у нас будет квартира тоже большая. - Логично, - фыркнул Рокэ, откинувшись на спинку стула. – Ваш отец не очень любит тратить деньги, верно? - Папа говорит, что жизнь очень дорогая, и очень сложно добыть деньги, поэтому нельзя тратить их на все подряд. Но он покупает мне карандаши, и альбомы! И очень красивые заколки! А еще одежду, и еще обувь, а когда я говорю, что надо купить ему тоже, он считает, что ему не надо, потому что его вещи еще в моде. Я не знаю, что такое «в моде» – наверное, папа просто очень любит свою одежду и растет не так быстро, как я. Рокэ задумчиво повертел стаканчик в руках. - А ваши тети… вам помогают? - Тетя Айри всегда приезжает к нам, она живет здесь, в Олларии. А тетя Ди и тетя Эдит живут в Надоре и мы видимся на праздники. Они очень любят папу, потому что он спас им жизнь, но они жалуются, что мы живем далеко. - Спас им жизнь? - Ну, они так говорят, но папочка сердится и говорит: «Не несите чепуху!». Они говорят, что, если бы не он, они бы пропали. А тетя Айри любит говорить, что папа слишком глупый и гордый, потому что не умеет принимать блага… благо-дар-ность. Рокэ залпом допил остывший шадди, поморщившись. Что ж, хоть что-то прояснилось с этим таинственным семейством. - С папочкой все будет хорошо, правда? Рокэ обернулся к ней и потонул в наполненных слезами детских глазах. Вот ведь Леворукий… - Конечно, - твердо заявил он и застыл, потому что девочка порывисто приникла к нему и разрыдалась. Помедлив, он неловко опустил ладонь на вздрагивающие плечи и растерянно погладил ее по спине. - Ну же… эреа… Энни… Все наладится, он поправится! – неловко попытался успокоить ее Рокэ, но он никогда в жизни не имел дела с детьми, а девочка все плакала и плакала. Хорошо хоть они сидели отдельно от других людей, но и то на них стали коситься, отчего Рокэ захотелось одновременно вспылить, и прикрыть Энни от всех этих взглядов собственной спиной. - Извините, - пролепетала она, отстранившись, наконец, размазывая слезы по покрасневшему личику. – Папочка… Он не знает, что ему делать, когда я плачу. И я не плачу… Но сейчас мне грустно… И страшно… Рокэ торопливо зарылся по карманам, но вспомнил, что пальто оставил в лифте, да и платок уже отдал Дику. Он тяжело вздохнул, потом припомнил, что брал салфетку, когда наполнял стаканчики у автомата, и, расправив ее, молча протянул шмыгавшему носом ребенку. Девочка тут же в нее высморкалась и Рокэ захотелось оказаться сейчас далеко-далеко, как минимум на другом конце света. К такому жизнь его не готовила… - Вы как папочка, - вздохнула девочка, утираясь той же скомканной салфеткой. - В каком смысле? – напряженно отозвался Рокэ, чувствуя беспомощность и острое желание что-то сделать. - Тоже боитесь слез, да? - Только если ваших, - едва слышно пробормотал Алва, забрал у нее многострадальный бумажный комок и отошел выкинуть все в урну. Тут он увидел вошедшего в холл больницы знакомого и слегка воспрял духом. Герард Арамона стал его помощником пару лет назад. Толковый паренек, очень услужливый. Своей наивностью и исполнительностью поначалу очень напоминал ему Дикона, но со временем расслабился и стал собой, чему Алва, по правде сказать, был рад – видеть постоянно тень прошлого было мучительно. - Удалось что-то купить? – Рокэ подошел к нему у дверей больницы. – Не все же закрыто? - О, получилось даже лучше, эр Алва, я как раз дома справляю в этом году и мама, узнав о вашей ситуации, положила мне много чего – тут и запеченная курица, и гарнир, и даже десерт… - Передайте от меня искреннюю благодарность вашей матушке, - вздохнул Рокэ, принимая два бумажных пакета. – И мои глубочайшие извинения, что сдернул вас из-за праздничного стола. - Ну что вы, это же моя работа, - смутился Герард и поклонился в знак прощания, однако успел бросить любопытный взгляд в сторону босса, когда тот направился к маленькой девочке, одиноко сидевшей у стены. Решено было перекусить на втором этаже, где была зона отдыха, и где находилась так же палата, куда должны были привезти Ричарда после обследования. Энни крепко сжала его руку, когда они направились туда по лестнице, и Рокэ все время косился сверху вниз, словно сам себе не верил, что оказался в компании столь юной эреа этой ночью. Еда ребенку очень понравилась, она с удовольствием съела курицу и десерт, сам же Рокэ особо ничего есть не стал – аппетита не было, да и в душе поселилось волнение, что Окделла увезли так надолго. Герард или его мать положили так же несколько бутылок с лимонадом и Рокэ, на всякий случай уточнив у девочки нет ли аллергии на сахар или на что угодно, теперь наблюдал за тем, как та с удовольствием пьет напиток через трубочку, обнаруженную в одном из пакетов. - Ой, а у вас тоже есть тату! – оживилась Энни, вдруг уставившись на его руку – Рокэ закатал рубашку до локтей еще в лифте, но так и не привел ее в порядок позже. – Это… Это не талиг, да? - Да, - согласился Алва, прищурившись. – Умеете читать, дорита? - Я учусь, - смутилась девочка, продолжая изучать татуировку, тянувшуюся от запястья до локтя в виде готических букв, извивавшихся как змея. – И это… не надорский дилект? - Диалект, - автоматически поправил ее Рокэ, задумчиво улыбнувшись. – Нет, это гальтарский, древний язык, теперь на нем не говорят, разве что ученые. - А что тут написано? Рокэ помедлил с ответом, потом хмыкнул и неспешно стал расправлять ткань, раскатывая ее по руке вниз, до манжета. - Здесь написано: «Любви и верности не существует». Энни нахмурила бровки, став просто копией Ричарда, и Рокэ невольно выдохнул, удивляясь, как иногда дети рождаются зеркальным отражением родителей. - Почему вы сказали тоже? У кого еще есть тату? – нейтральным тоном поинтересовался он, занявшись вторым рукавом. - У папы, но у него большая. - В самом деле? И где она у него? - На груди. Она страшная. - Почему? - На ней сердце, которое кто-то разорвал, - понизила голос Энни почти до шепота, словно открывала страшную тайну. – Папочка знает, что мне не нравится эта тату и он ее прячет. - Почему вам она не нравится? – дрогнувшим голосом уточнил Рокэ. - Потому что она красивая, но посмотришь… и больно. Рокэ задумчиво уставился на ребенка, не зная, что еще спросить. Свою татуировку он сделал спустя полгода после предательства Ричарда, когда осознал в полной мере, что тот исчез из его жизни, и больше таких ошибок он был не намерен совершать. - Давайте пойдем в палату, туда скоро привезут вашего отца, - предложил он ей, отгоняя мрачные мысли – тем более, он заметил, как Энни зевнула украдкой. Он уточнил еще на ресепшене, поэтому знал, что палата должна быть просторной, с приятным интерьером, большим диваном у окна, столиком и мягким креслом у больничной кровати. Рокэ предложил девочке подремать, и она согласилась. Покопалась в рюкзаке отца, сходила в ванную комнату, примыкавшую к палате, и вернулась, переодевшись в забавную бордовую пижаму с розовыми поросятами. Рокэ к тому времени достал из одного из шкафов бежевый плед, и помог ей устроиться на диване, закутав поплотнее, хотя в палате было тепло. - Скажите папе, что я не волновалась… совсем не волновалась! – сонно попросила Энни. Ее прелестные кудряшки, беспорядочно торчащие во все стороны так и манили потрепать их, но Рокэ усилием воли сдерживал себя. - Конечно, я скажу, что вы были поразительно храброй девочкой. - Вы очень милый! И очень красивый, - улыбнулась малышка, смущенно зарывшись заалевшим лицом в плед. Рокэ тихо рассмеялся и оставил ее отдыхать. Дикона привезли спустя минут двадцать, как Энни уснула. Окделл тоже спал, как объяснила медсестра – ему дали снотворное, потому что пациенту стоило отдохнуть, но самостоятельно уснуть он бы не смог. Ничего страшного врачи не обнаружили, кроме сильного сотрясения. Большего Рокэ никто не озвучил, но и этого было достаточно, чтобы выдохнуть и устроиться в кресле у кровати. Учитывая, какие деньги они брали за такие палаты, никого гнать не стали – хотя Алва подозревал, что просто никто не желал заниматься ребенком в случае чего и его оставили здесь в качестве няньки. Усмехнувшись своим мыслям, Рокэ утомленно прижал ладони к глазам, а потом медленно провел ими к вискам, пытаясь одолеть усталость. День и вечер слились в бесконечное полотно, одурманив разум и размыв чувство реальности. Дикон, спавший рядом, казался сейчас видением прошлого – особенно вот такой, разметавшийся своими бесконечно растрепанными локонами по подушке, утративший вечную хмурость… Еще бы не чрезмерная бледность кожи – и можно было представить, что они вовсе не в больнице сейчас. Рокэ завис, разглядывая едва заметные веснушки на носу, чуть приоткрытые во сне губы… За прошедшие шесть лет он мало изменился внешне, так и оставшись на грани юности и взрослой жизни, не заматерел с годами, хотя жизнь, похоже, его основательно потрепала. Если б не наличие Энни, можно было бы вообще засомневаться, что прошло столько лет с их последней встречи. Впрочем, расстались они скверно, хотя Рокэ и сейчас видел этот мятежный взгляд, эти грозовые глаза… Собеседование он проводит лично – Дорак с усмешкой намекает при каждой встрече, что Рокэ надо участвовать в жизни компании, а не только изредка появляться в кадре или обеспечивать всех выпивкой на корпоративах. Сегодня уже прошли десятки юношей, девушек, вдохновленных, скучающих, говорливых и не очень… Рокэ раздумывает о двух вариантах, оба юных дарования – полные противоположности друг друга. Один насмешливый, резкий и громкий, второй ледяной, как айсберг, и улыбался, наверное, последний раз в глубоком детстве. Заглядывает вечно кокетливая Катари и сообщает, что остался еще один соискатель. Отлично, не придется откладывать обед, точнее – причину смыться из офиса пораньше. Рокэ оборачивается на вошедшего и почему-то замирает. Юноша молод, слегка нервничает, но смотрит прямо и, кажется, здоровается, но… но Рокэ все еще увлеченно тонет – в этих потрясающих темно-серых глазах, которые напоминают штормовое небо Алвасете. Он никогда еще не видел ничего подобного в своей жизни – ни такого цвета, ни такого взгляда, ни находил подобных ассоциаций в себе лично. - Ричард Окделл, - медленно тянет он, сумев оторвать свой взор и опустить его на резюме, оставленное Катариной. – Зачем вам это? - Это работа, - коротко отвечает юноша, точно это все объясняет. Рокэ выгибает бровь, позволяя себе бесстыдно пялиться на приятное лицо с классическими чертами, на котором так здорово смотрятся эти потрясающие глаза. Они чуть расширяются, пристально глядят в ответ – это хорошо знакомо Алве, он с юности знает, что его яркая внешность действует слегка ошеломляюще на людей, но сейчас даже приятно видеть эту реакцию, когда сам почувствовал столь острый интерес к незнакомому молодому человеку. - Работы много разной. Но здесь вам придется так же подписать соглашение о неразглашении, а потом без конца вникать в скучные термины, таскаться по разным техническим мероприятиям и писать об очень сложных вещах просто и задорно. - Мне подходит, - коротко отзывается Окделл, внимательно слушающий все, что Рокэ перечисляет. - Нужно взглянуть, как вы пишите, - Рокэ прислоняется бедрами к краю стола, куда откинул краткое резюме юноши минуту назад. Ричард зарывается в сумке и быстро подает ему целую стопку статей. Рокэ уверен, что тот совсем недавно выпустился с какого-нибудь журналистского факультета, но столько статей говорит о том, что в годы учебы Ричард времени даром не терял. Он со скучающим видом пролистывает бумаги, иногда задерживаясь взглядом на том или ином абзаце, потом опускает стопку, но не возвращает ее обратно. - О двигателях вы не писали. - Нет, но я писал о технологиях в сфере полетов и об искусственном интеллекте, - немного торопливо отвечает тот, и Рокэ наконец видит эмоции на этом северном лице – встревоженность, нотка волнения, сомнения… и чего-то еще, что только предстоит выяснить. - Оставьте, я почитаю. Юноша торопливо кивает, вновь пытливо и завороженно глядит на будущего босса. И Рокэ понимает, что абсолютно очарован, один Чужой знает чем. Красивыми глазами? Волнующимся юношей? Влюбиться с первого взгляда в тридцать четыре года кажется само по себе нелепостью, Алва фыркает, обходит стол и кидает статьи Окделла поверх кучи бумаг, захламляющих поверхность. - Что ж, мы вам… - Мне нужна эта работа, - тихо перебивает его Ричард и Рокэ смотрит в ответ, ожидая продолжения. – Я бы хотел… хотел быть причастным к большому открытию. - А вы амбициозны, - ухмыляется Алва, задумчиво склонив голову набок. – До открытия далеко, да и будет ли оно большим – вопрос сложный. - Но я бы хотел, - с нажимом повторяет Ричард. – Я готов писать много и что угодно, я хотел бы разобраться в деталях. Мне это интересно. - Я учту, юноша, - хмыкает Алва и делает легкий жест рукой, намекая на то, что собеседование окончено. Ричард будто нехотя идет в двери и оглядывается напоследок, словно сомневается, сделал ли достаточно для того, кто хочет тут работать. Этот взгляд снова пронзает Рокэ насквозь, он даже тянется потереть грудь рукой в области сердца, чтобы проверить, не ранили ли его физически. Но нет, это те самые чувства, от которых он успел отвыкнуть и которые поспешил забыть еще десять лет назад, надеясь никогда больше не попадать в подобные ловушки. И что в итоге? Он нанимает трех журналистов, и все они удивительно не похожи друг на друга и, очевидно, воспринимают остальных как соперников. Ничего страшного, так даже интереснее. Его самого забавляет картина, как за ним стайкой ходят юноши и записывают каждое слово, которое он лениво бросает, описывая все закутки научно-исследовательского центра, где им предстоит корпеть над статьями ближайшие пару лет. Эстебан Колиньяр смело лезет с вопросами и уточнениями, Валентин Придд сухо проясняет всего один момент – о составе исследовательской группы, а Ричард… Ричард все время молчит. Ходит, вертит головой по сторонам, смотрит своими невыносимыми глазами и ничего не спрашивает. Зато Рокэ становится интересен каждый рабочий день. Он и сам не припомнит, когда так бы рвался в центр. Квентин его подкалывает, Ли ухмыляется издали, Катари хлопает ресницами и пытается узнать, что же поменялось по сравнению с его обычными буднями. Хотел бы он сам знать ответ на этот вопрос. Чаще всего его теперь можно найти в конференц-зале, именно его облюбовал их маленький пресс-центр. Молодежь с головой в работе – Валентин печатает так быстро, что кажется, что у него несколько рук одновременно мелькает в воздухе, Эстебан любит делать большие ветвистые схемы на доске маркером и постоянно уточнять то, что Рокэ уже рассказывал по сто раз. Ричард… он любит писать – много, от руки, ерошить свою неожиданно заманчиво выглядящую копну русых волос, сует карандаш за ухо, кусает колпачок ручки и делает все, чтобы Рокэ пялился на него как глупый юнец, Леворукий забери эту проклятую притягательную невинность! Спустя пару месяцев Ли дает добро на знакомство журналистов с экспертами. Юноши поражены, что всего пять человек разрабатывают двигатель будущего, который когда-нибудь смогут применять везде, где есть движение и солнечная энергия. Эстебан снова допытывается до каждого из них, Валентин неожиданно увлекает разговором Лионеля, который обычно вообще сторонится журналистов, а Ричард… Ричард вдруг погружается в беседу с Давенпортом. Рокэ отстраненно вспоминает, что Чарльз вроде тоже с севера, интересно, не из одного ли города эти двое? Обычно их главный изобретатель молчалив и угрюм – похож чем-то на Окделла, хотя и старше, и больше себе на уме, но видеть впервые как Ричард оживленно беседует с кем-то, вновь показывая эмоции… завораживающе. Работа кипит – в прессе появляются то тут, то там небольшие заметки о новой разработке компании «FastSouth». Ничего подробного, но много рассуждений генерального директора Квентина Дорака об экологии, городе будущего, генерации и хранении электроэнергии. Интерес подогревает Рокэ, небрежно что-то бросающий СМИ на каждом из десятка мероприятий во дворце по случаю празднования Весеннего Излома. Квентин, наконец, одобряет идею с тремя разными журналистами – благодаря не схожему стилю кажется, что все эти слухи в прессе идут из совершенно разных источников. - Зачем это нужно? Это едва ли не первый вопрос Ричарда, обращенный к нему как-то утром, когда Рокэ зависает у шаддимашины, пытаясь взбодриться – накануне пришлось играть в тонто с тессорием Талига и разошлись все очень поздно. - О чем вы, юноша? – он позволяет себе подольше задержать взгляд на Окделле, заметив на днях, что того смущает подобное. И это определенно нравится Рокэ. - Почему мы играем со слухами? – глухо уточняет тот, опустив свои штормовые глаза. - А почему бы нет? – хмыкает Рокэ, с наслаждением делая глоток черного, как ночь, напитка. - Почему не подать большой, развернутый материал, где будет расписано все самое интересное? Рокэ идет в кабинет и точно знает, что Дик спешит следом. - Потому что это скучно, - пожимает он плечами, садясь за заваленный бумагами, ручками, блокнотами и лишь Чужой знает чем еще, стол, подпирает голову рукой и смотрит на Ричарда. Тот хмурится, словно его абсолютно не устраивает такая причина. - Мы что-то скрываем? – тихо предполагает он. - Мы будим чужое любопытство. - Но… - Вот вы играете в игры, юноша? – Рокэ медленно откидывается на спинку кресла, отбросив длинные волосы за спину, и с удовлетворением замечает, как слегка краснеет его подопечный. - Нет. - Что, даже в простенькие, на телефоне? - Нет. - Любопытно. Ну хорошо, но книги-то вы читаете? - Да, конечно! - вспыхивает Ричард, будто его оскорбляет само предположение, что можно не читать. - Отлично. Предпочитаете чьи-то конкретно? - Я люблю Дидериха, - смущенно сообщает тот и Рокэ ухмыляется почти растроганно. Конечно. Конечно, его юноша не может не любить Дидериха! - Роскошно. Вообразите себе, что Роксолана, встретив Маттео, сразу знает, что это он, и тут же перерезает ему горло. Трагедия кончилась, едва начавшись. Или, скажем, маркиз Вернель изначально в курсе, что его дети живы, и даже знает, кто их прячет, и бросается сразу с войском в Басту, где терпит сокрушительное поражение… Или того хуже – детей успевают умертвить и такой конец, пожалуй, даже более жесток, чем тот, что приберег для них Дидерих… Прекрасные глаза юноши округляются в изумлении и волнении. - Вы… вы читали… - Я человек разносторонний, чего только не читал в своей жизни, - почти мурлычет Рокэ, наслаждаясь тем, как красиво темнеет небо во взгляде Дикона. - Но все же… - Но все же всегда интереснее рассказывать о чем-то, зайдя издалека, - со смешком перебивает его Алва, снова отпив шадди. Ричард молчит, обдумывая услышанное. Он довольно высокий, широкоплечий, но худощавый. Ему бы немного набрать мышц и станет настоящим северным воином, ожившей скалой, как в старых легендах о Надоре и его правителях… Рокэ тихо вздыхает, увлеченный почти непристойными мыслями, а потом предмет его любования оживляется. - Есть еще что-то, да? Рокэ красноречиво изгибает бровь, но Дика не так просто смутить, когда он озарен какой-то мыслью. - У вас не все еще… У вас нет патента! – осеняет его и Рокэ почти аплодирует такой находчивости. Все же Окделл умен, каким бы простаком он не выглядел. – Почему? - Потому что бюрократы портят жизнь всем нам, - язвительно бросает Алва. Этот ответ Ричард принимает, склонив голову в задумчивости. В следующий раз Рокэ видит его спустя пару часов, когда взъерошенный Окделл приносит на согласование статью, где вымарал все более-менее спойлерные заявления о новейшей разработке. - Вы ели? – скучающе осведомляется Рокэ, с любопытством пробежавшись глазами по вычеркнутым строкам, которых на листках в избытке. - Пока нет. - Пойдемте. Ричард растерянно моргает, пока Рокэ берет пиджак с кресла и теснит его к дверям. - А… позвать остальных? - Я позвал вас, - весомо бросает Алва, просовывая руки в рукава. Ричард потерянно шагает следом, больше ничего не спрашивая. Минут через двадцать они садятся на скамью в парке у небоскреба, где располагается их научный центр. Весна уже расцвела пышным цветом – деревья одеты в яркую зелень, по лужайкам с мягкой травой носятся дети, мимо гуляют парочки. Они купили по сэндвичу и минералке в ближайшем фургончике – точнее, Рокэ купил, заметив, что Дик забыл взять сумку и кошелек, и счел это своей виной. - Я думал вы питаетесь во всяких роскошных ресторанах, - улыбается Ричард, разворачивая свой сегодняшний обед. - С чего вы взяли? – невнятно реагирует Рокэ, засмотревшись на такую редкую улыбку на лице юноши. - Ну, вы так выглядите… Алва невольно следует за его взглядом на себя. Интересно, каким его видят чужие глаза? Несмотря на обязанность носить костюмы, он всегда весьма вольно повязывал галстук, распустив его под расстегнутые сверху пуговицы рубашки, отчего имел вид лихой и небрежный. Да, одежда его всегда сшита на заказ, да и вещи, которые он использует, не дешевы, но он никогда не задумывался до этого, что кого-то из его окружения может волновать подобное. - Приятно кого-то поразить, - вкрадчиво бросает он, наконец, задумавшись впервые о том, из какой семьи его Дик. - Ну… вы и так… поражаете, - фыркает Ричард, делая глоток из бутылки. Рокэ хищно прищуривается, и юноша ожидаемо захлебывается и начинает кашлять, раскрасневшись. - Ваш первый комплимент. Я запомню, - насмешливо тянет Алва, чувствительно похлопав его по спине. Ричард трет лицо, отчего, кажется, краснеет еще больше и старательно отводит глаза. Потрясающе. Давно позабытое влечение, желание флиртовать и очаровывать бурлит в крови, словно Рокэ снова лет вдвое меньше, чем есть на самом деле. Почему только такие чувства будят в нас жизнь? - Как вас зовут близкие? – невзначай интересуется он, когда они бредут обратно к зданию, где их ждет работа. - Дикон, - помедлив, отвечает Ричард. И Рокэ по-настоящему нравится эта вариация имени юноши. – А вас? - Меня в детстве звали Росио, - наморщив нос, делится Алва и Ричард снова улыбается. - Вам это совсем не идет. Даже «Ворон» подходит больше. - О, вы знаете о Вороне? – иронично поддевает его Рокэ, придерживая двери. - Это же здорово, когда есть прозвище, которое не бесит? – шутливо откликается Дик и Рокэ странно доволен тем, как он расслабился рядом с ним. - Еще бы, ведь я его сам придумал. Дикон спотыкается на ровном месте и Алва смеется, слегка придержав его за локоть. Нет, это не довольство, он почти счастлив, юношу даже можно касаться! А когда тот тоже начинает смеяться, то его хочется целовать. Но… Рано, рано шокировать это невинное создание своей неуместной страстью! Начинается пора тех самых конференций, которыми пугал Алва при собеседовании. Он и его маленький пресс-отдел мотаются по всему Талигу, и за его пределами. Дорак раздобыл им приглашения и участие в любом мало-мальски интересном технологическом мероприятии этого лета. Чарльз выступать не любит, он слишком нелюдим для этого, поэтому блистает Лионель Савиньяк, глава технического отдела «FastSouth», и он действительно хорош в этом – в презентациях, в дискусах, но вот общение со СМИ всегда достается Рокэ, зря его что ли вообще держат в их компании?.. Почти два месяца они все живут, как придется – бесконечные отели, еда на бегу, бары по вечерам, где они собираются все вместе и обсуждают выступления или что именно им следует освещать в пресс-релизах. Это ожидаемо, но все равно неожиданно – то, как их небольшая группа сближается за это время. Ли с Валентином вообще не отлипают друг от друга, как давние друзья, Эстебан все время спорит с Ричардом, а Рокэ с наслаждением смакует вино, наблюдая за этим. Даже обычно тихий Чарльз молчит вполне уютно и привычно. Но главное – Дикон перестал держать дистанцию с Рокэ, стоило лишь раз нормально пообщаться друг с другом. Они, разумеется, все еще босс и его подчиненный, но все же Ричард иногда шутит, чаще что-то спрашивает и не боится возражать. Летом Ворон заводит привычку заявляться в офис с напитками для всех – конечно, ему хочется приносить что-то лишь одному человеку, но приходится шифроваться. Но все равно выбор напитка для Дикона в приоритете – опытным путем Рокэ выяснил, что тот не любит сладкое, поэтому экспериментирует с разными вкусами содовой – вариант с лимоном чаще всего выигрывает. Именно так он однажды заходит и застает крупную ссору. Эстебан практически орет на Окделла, а тот грубо огрызается в ответ. - Оба – ко мне в кабинет, - холодно приказывает Алва, оставляя коробку со стаканчиками на столе конференц-зала. До этого ему еще не приходилось видеть настоящих стычек между своими подопечными. Изредка Валентин язвит и пререкается с Колиньяром, но обычно это не настолько серьезно. Сейчас Эстебан и Ричард, как два злых взъерошенных кота, стоят на приличном расстоянии друг от друга перед его столом. - Что вы не поделили? – равнодушным тоном интересуется Рокэ, разглядывая ссорящихся. - Ничего, - коротко роняет Ричард, но Колиньяр не выдерживает: - Не хочешь сообщать, насколько ты хитрожопый? А чего бы не похвастаться? - Замолкни! - Неужели стесняешься? Ради работы все готовы на многое, но ты пошел дальше! - Да как ты смеешь! - А ну тихо! – рявкает Рокэ, скрестив руки на груди. – Колиньяр, если вам есть что сказать – говорите. - Окделл обрабатывает Давенпорта! – зло выпаливает Эстебан и Ричард дергается и бледнеет, стиснув руки в кулаки. - Это еще что означает? – утомленно интересуется Алва, потерев пальцем бровь. - Спросите у него! Это он вчера с ним пил весь вечер, а потом еще и ночевал… - Да заткнись ты! – свирепеет Ричард, все-таки кидается на Колиньяра и бьет его по лицу. Рокэ слегка заторможенно смотрит на сцепившихся подопечных, потом все же встает и решительно бросается их разнять, хотя это нелегкое дело – оба они выше него, но все еще сильно моложе. - Отвратительное зрелище! – презрительно цедит он, встав между тяжело дышащими юношами. – Вы что, в балагане? - Да как он посмел! - Здесь полный разврат и непотребство! – вопит Колиньяр и Рокэ тяжело смотрит, пока тот не переводит дух, похоже, наконец, слегка смутившись. - Извольте пояснить, что вы имеете в виду? – мягко приказывает Рокэ, вздернув подбородок. - Да вы посмотрите на них – этот гребаный сучонок Придд спит с Савиньяком и наверняка тянет у него информацию! А Окделл решил пойти по той же дороге и окучивает Чарльза! Рокэ хмурится. Неужели он пропустил такой роман в офисе? Ли и Валентин? Вот что значит увлечься собственными планами. Да и какие планы – пока он тут мечтает, как помешавшийся идиот, Дикон… - Это ложь! – огрызается Окделл за его спиной. - Ну, а что же вы? – прохладно интересуется Ворон, решительно отбросив лишние мысли. Эстебан выпучивает темно-карие глаза. - Я? - Что вам мешает – как вы там выразились? – окучить меня, например? – ехидно подсказывает Рокэ, выгнув бровь. Эстебан стремительно краснеет, а Ричард вдруг закашливается сзади. Оглянувшись, Алва замечает только его спину и заалевшее ухо. - Вы… Я… - Хватит. Еще раз увижу что-то подобное – выгоню обоих. Ясно? Они уходят, но Рокэ теперь нет покоя. Неужели Окделлу нравится Чарльз? Он, конечно, замечал, что Давенпорт с ним единственным охотно общается, но… чтобы пить вдвоем? Насколько Рокэ знал после их недавнего вояжа, Давенпорт вообще не пьет, а Дикон после пары бокалов вина хмелеет так, точно выдул один всю бутылку. И что там было про проведенную вместе ночь? Больше всего бесит, что и узнать неоткуда. С Катари не поболтаешь – та хоть и любит перемывать другим косточки, сама весьма проницательна. Да и после ее лепета о том, что Окделл ей оказывал внимание, подарив как-то раз ветку цветущей яблони, Рокэ о юноше с ней вообще старался не общаться. Ссора вроде забылась, но напряжение между молодыми журналистами так и висит в воздухе. Рокэ мрачно наблюдает за всем трио, а заодно и за их главным изобретателем, в отдел которого они все иногда захаживают. А стоит один раз уловить, как Чарльз позволяет себе что-то оживленно поведать Дикону, а тот, подумать только, хохочет в ответ, как Рокэ свирепеет. Это уже просто ни в какие ворота… Он чувствует себя самым большим глупцом на свете. Стоило прекратить это сразу, а не сидеть, вздыхать, как влюбленный из пошлейших пьес, представляя себе Чужой знает что. У Дикона наступает нелегкая жизнь. Рокэ буквально заставляет его переписывать каждую статью по несколько раз, лютуя хуже самодуров-преподов в университете. Юноша молчит, скрипит зубами, но покорно забирает каждый день исчерченные ярко-синей ручкой листы и вносит правки, пока Рокэ холодно не бросает в конце концов: - Приемлемо. Так продолжается до тех пор, пока Ричард однажды не выдерживает. Уже вечер, уже трижды Рокэ его гонял исправлять новую заметку в экономический вестник. Алва молча чиркает своей кошкиной ручкой в четвертый раз по всем страницам, он даже не садится за стол с умным видом, а просто склонился над ним, исправляя напечатанное, будто это все неважно и займет максимум минут пять его драгоценного времени. И Дикон срывается. - Сколько можно? Вы можете хотя бы сказать мне, что именно не так, а не придираться к формулировкам? Я могу еще нарыть вам синонимов этих слов, но вы ведь найдете, к чему прицепиться, да? - Дерзите, юноша? – язвительно вскидывается Рокэ, бросив ручку на стол. – Вы бы так же блестяще писали, как любите ораторствовать! - А вы бы хоть раз сказали прямо, чего вы хотите! – гневно выдает Дик, шагнув к нему. Синие глаза суживаются, рассматривая его остро и недовольно. И Ричард вдруг замирает и ошеломленно моргает. - Только не говорите мне, что вы… Рокэ пренебрежительно отворачивается, но Дик хватает его за локоть и Алва раздраженно оглядывается. - Вы что, ревнуете? - А вы не обнаглели, Окделл? Но Ричард его не отпускает и все еще разглядывает своими смурными глазищами, заставляя чувствовать злость вперемешку с волнением. - Колиньяр все наврал! Я никогда… Я лишь довел Чарльза до дома – своего, потому что понятия не имею, где он живет… И он спал на диване! - Да плевать мне, где вы там спите! – шипит Рокэ, выворачивая руку из крепких пальцев. - Вы же… Вы же и так знаете… - Что я знаю? – рявкает Алва с силой отпихивая Дика от себя. Тот неловко падает на столешницу, едва не соскользнув с нее на пол, но успевает притормозить ногой в кроссовке. - Я думал, что вы знаете, - поправляет сам себя Окделл, не отпуская его злой взгляд. - Что вы думаете или не думаете – не моя проблема, юноша, - цедит Ворон. - А хотите, чтобы стала вашей? – тихо спрашивает Дик. Эти невероятные глазища зачем-то смотрят так, словно Дикон вполне отдает себе отчет, что сейчас происходит с его боссом… И Рокэ не выдерживает. Он стремительно подается вперед, сильно и гибко придавливая его собой, отчего Ричарду приходится опереться ладонью о стол. Рука Рокэ властно тянет его шею ближе, а вторая, уцепившись за футболку, ей помогает. И он целует Дика, жадно и глубоко, словно ждал этого как минимум жизнь и даже больше. Ричард неосознанно разводит колени и Алва прижимается еще теснее, точно хочет слиться с ним в одно целое. Поцелуй жаркий и жадный, Дикон ощутимо теряется во всем этом, похоже, абсолютно новом для себя, а Рокэ тонет… Тонет в желании и болезненной страсти, в ушах бурным потоком шумит кровь, а сердце готово пробить грудную клетку и просто выскочить наружу. Рокэ резко отпускает его и так же быстро отстраняется, прикусив губу. Он не представляет, что ему теперь делать. Что, если… Мысль додумать не удается, Ричард хватает его за галстук и дергает на себя, ловя губами губы. Стираются все мыслимые границы и тормоза. Этот поцелуй слаще и мучительнее. Ему так порывисто и горячо отвечают, что хочется повалить юношу на стол, сорвать эту дурацкую футболку с принтом и рваные джинсы, и все, что еще там под ними найдется… А потом долго исследовать руками, губами и языком все потаенные уголки желанного тела, впитывая запах и звуки, что обязательно будет выдавать обычно сдержанный северный мальчик… Но Рокэ не двигается, захваченный в плен чужими руками, которые обвивают его шею, и длинными ногами, потрясающе порочно скрестившимися за его спиной. И это тот самый вид плена, из которого не хочется выбираться вовсе, даже если тебя неумело, но судорожно целуют в ответ, робко встречая напористый язык своим, не представляя, как сдерживать тихие стоны… Рокэ в итоге все равно отпускает его рот, отклонившись ровно настолько, чтобы изучающе посмотреть в раскрасневшееся лицо, уловить бушующее грозой небо в затуманенных желанием глазах и залипнуть на алых зацелованных губах. Дикон смущается, прячется, уткнувшись в его плечо, и Рокэ почему-то хочется смеяться и снова обниматься, целуясь до головокружения, забыв обо всех прочих делах. Да были ли они сегодня вообще? - Достаточно ли понятно я объяснил, чего хочу? – шепотом интересуется он в покрасневшее ухо, вдыхая свежий яблочный аромат, идущий от растрепанных русых волос. Он намекает на их разговор пару минут назад, но похоже, Дикон воспринимает это иначе, потому что немного отстраняется, откинувшись на руки, отведенные назад, но все еще не думая выпускать его из своих переплетенных ног. - Вполне наглядно, - хрипло бросает он, нахально улыбнувшись. Рокэ покорен. Наверное, навсегда – но в ту минуту он не сознает это, опирается своими ладонями рядом с крупными руками юноши, изучающе разглядывает раскрасневшегося соблазнителя темным взглядом, отчего у того снова учащается дыхание. - А я тебя, оказывается, совсем не знаю, Дикон… Эта фраза, сказанная игриво и томно, почему-то заставляет Ричарда вздрогнуть. Он торопливо освобождает его бедра из захвата и опускает глаза, точно Рокэ его за что-то пристыдил. Алва озадаченно хмурится, но Дик уже торопливо сгребает никому не нужную сейчас статью со стола. - Мне… надо работать… - Стоять! Рокэ настигает его уже почти у двери, мрачно изучая потерянное лицо мальчишки, который натурально сводит его с ума. - Собираешься делать вид, что все это… просто привиделось? - Конечно нет! – вскидывается Ричард, сверкнув глазами и Рокэ становится буквально легче дышать. - Тогда почему бежишь? – мягче интересуется он. - Надо работать, - глухо повторяет Окделл, зардевшись вновь, как спелое яблоко. - Завтра поработаем. Поехали прокатимся? - Куда? – удивляется юноша, но Рокэ только улыбается, кивая на дверь. - Возьми свои вещи, рабочий день окончен. - Слушаю босса, - хмыкает Дикон, скрываясь за дверью, и Алву веселит это обаятельное нахальство, о наличии которого у своего юноши он еще с утра не подозревал. Они спускаются на парковку и Рокэ останавливается у своего черного мориска, который Ричард минуту разглядывает со странным выражением лица. - Не любишь машины? – предполагает Ворон. - Почему же... Просто дополнительный штрих к твоему портрету, эр богач, который любит питаться уличной едой. Рокэ почти против воли смеется, а Дикон с кривой ухмылкой садится на переднее сидение, позволяя пристегнуть себя ремнем безопасности и в процессе сорваться в новые поцелуи, которые только разжигают едва потухший пожар в крови. Рокэ любит скорость, всегда любил. Может поэтому его и зацепила работа с двигателем будущего, а может быть это Ли в свое время был чертовски убедителен… Ричард молчит всю дорогу, пялится на проносящиеся мимо огни большими глазами и выглядит немного напуганным. Интересно, скоростью или его собственной персоной? Алва минует город – они сегодня закончили поздно, час пик давно позади, да и в начале осени мало кто остается в столице, все рвутся в поздние отпуска и на природу. Он сворачивает с магистрали, и они какое-то время едут мимо раскидистых темных деревьев. - Надеюсь, сейчас не окажется, что мой босс – маньяк, а я его новая жертва? – напряженно шутит Дикон, обдавая его штормом в глазах. - Ты, безусловно, моя жертва, - хищно ухмыляется Рокэ, прибавляя газа. - Звучит вовсе не успокаивающе. - Зачем же мне тебя успокаивать, мой маленький доверчивый подчиненный? Ричард фыркает и заливается смехом. Звучит как музыка из колокольчиков, играющих с ветром. Они выруливают на небольшое плато, откуда открывается потрясающий вид на город. Рокэ глушит мотор, а Дикон, уже выскользнувший из машины, завороженно рассматривает миллионы огней столицы, распростершейся перед ними на много сотен бье. На горизонте горит закат, все дома и здания на фоне кроваво-рыжих красок выглядят темными осколками не то шпилей, не то башен, но это действительно завораживающе. - Очень… Очень красиво, - тихо выдавливает Дикон, оглянувшись на небрежно присевшего на капот Рокэ. - Согласен, - довольно пошло скалится он, но Ричард все равно краснеет, будто видит что-то совсем неприличное. - Как часто… Нет… - Что? - Как много девушек ты сюда привозил? Или… парней? Рокэ хмыкает, расслабленно откидывает голову назад, любуясь яркими звездами на черном небе. - Я не возил сюда девушек, парней, мужчин, женщин и детей, - иронично отзывается он. Дикон неспешно подходит к нему и на него смотреть интереснее, чем на звезды. - Почему? - Зачем любоваться закатами и рассветами с людьми, которых ты видишь первый и последний раз в жизни? – пожимает плечами Рокэ, позволяя своим рукам огладить чужие бедра и притянуть к себе юношу ближе, по-хозяйски расположив ладони на прекрасных ладных ягодицах, спрятанных за тканью джинс. - А зачем меня привез? – тихо интересуется Дик, обвив его руками за шею. - Тебя… захотелось, - игриво отзывается Алва и снова приникает к его рту, целуя медленно, неспешно, смакуя юношу как вкуснейший коктейль или десерт. Дикон с неохотой отстраняется, глотая воздух, и усмехается. - Вы так любите быть двусмысленным, эр Рокэ… - Обожаю, когда ты называешь меня «эр Рокэ», - мурлычет Ворон, прикусывая тонкую кожу на шее Окделла. - А раньше говорил, что ничего нелепее в своей жизни… не слышал… - Что не мешает мне… обожать… Тот вечер они заканчивают в маленькой квартирке юноши, где непросто передвигаться, ничего не задев и не уронив, особенно когда двое сплелись телами в жадных поцелуях и ласках. Падают книги с полок, под ногами то тут, то там мешаются какие-то вещи, спотыкаясь о которые они все же добираются до кровати… Ричард как-то особенно улыбается, восхитительно краснеет и решительно льнет к нему, стоит только отстраниться, чтобы скинуть рубашку… Утро приносит запах шадди и яркий солнечный свет от окон, которые не подозревают о существовании занавесок или жалюзи. Юноша разморено потягивается и выглядит настоящим произведением искусства, усыпанный засосами по всему телу. - Ты ни кошек не смыслишь в искусстве! – звонко смеется он в ответ на озвученное, а Рокэ отбирает чашку с шадди и снова роняет его на смятые простыни. Роман с подчиненным – дело опасное, увлекательное, требующее внимательности и сдержанности. Разумеется, всего этого у них двоих нет в помине. Поэтому максимум их хватает на то, чтобы продолжать играть на людях в строгого босса и ответственного журналиста, который без конца бегает в кабинет к первому за правками. И если кабинет объяснить еще можно, то как-то раз Рокэ затягивает Дикона в кабинку туалета, и только чудом никто не ловит их во время бурных ласк, хотя Валентин потом смотрит с иронией и ноткой осуждения, отчего Ричарда теперь сложно уговорить вообще на что-то, пока они в офисе. Зато Рокэ зовет его в свою квартиру – в последний раз новый человек появлялся здесь много лет назад и больше никогда не возвращался. А Дик возвращается – сначала его возит Рокэ, потом он как-то приезжает сам, после вечерней лекции Давенпорта, которого Дорак буквально заставил выступить перед студентами в Университете Олларии. У Рокэ большая просторная студия, Дикону очень нравится огромное окно во всю стену с видом на город, а Рокэ нравится Дикон в его интерьерах. Нравится будить его рано утром – оказывается, Ричард обожает поспать подольше. Нравится завтракать в небольшой зоне кухни, отделенной от остального пространства длинной барной стойкой, на которой Дик досыпает, пока Рокэ варит им шадди. Нравится тесниться у большого зеркала в ванной комнате, умываясь – обычно они пихают друг друга бедрами или локтями и все заканчивается брызгами, смехом и поцелуями со вкусом зубной пасты… Но больше всего нравится проводить все выходные вместе, когда никуда спешить не нужно, и можно не покидать кровать целый день. Однажды Рокэ тянется к гитаре, играет и поет красивые баллады, а Дикон слушает, лежа рядом, положив голову на его вытянутые ноги в пижамных штанах, и это так… по-домашнему. - Ничего и никого красивее тебя, с гитарой в постели, я в жизни не видел, - глухо признается Дик, едва струны стихают, и тыкается теплым носом в его голый живот. - А я вижу, - хищно признается Рокэ и с наслаждением зарывается пальцами в растрепанную русую копну волос. Последнее, что они делают – это удостоверяются, что гитара аккуратно уложена на пол… Солнечный луч настойчиво пробился сквозь ресницы и Рокэ заморгал. Хохочущий Дикон в его объятиях растаял сонной дымкой, и он понял, что заснул в кресле – это подтвердили занывшие мышцы, стоило только пошевелиться. Алва попытался выпрямиться и только тут заметил, что Ричард, настоящий, а не из сна, сидел на больничной койке и, скрестив ноги на морисский манер, смотрел прямо на него.