Воин

Если сомневаешься в человеке, не веди с ним дела, а если ведешь — не сомневайся

Китайская пословица.

Я разглаживаю форму на себе, проводя по ней ладонями, слегка надавливая. По правде, меня не волнуют возможные складки на одежде, но это лучшее, куда можно деть мешающие руки. Я уже минут двадцать торчу в кабинете Смита, пока он находится на совещании. Мое звание слишком мало, чтобы присутствовать на собраниях капитанов. Но это не помешает мне узнать его содержание. Эрвин расскажет сам, даже ломаться для приличия не будет. Сегодня утром мой друг дал мне понять, что изначально мои мысли касаемо преступников из Подземного города были ложными. Вернее, не полными. Смит скрыл от меня важную деталь, которая всё объясняла. И мне сложно понять, что я по этому поводу чувствую. Злость? Обиду? Или всё вместе? С силой надавливаю на суставы пальцев, отчего те хрустят. Будь рядом со мной кто-то, то непременно шлепнул за это по моим рукам. Плавной походкой дохожу до рабочего стола моего друга, усаживаясь за него. Откидываюсь на спинку кресла и скрещиваю руки на груди. Я злюсь. Определённо. Хоть и прекрасно и понимаю почему Эрвин не сказал мне правду с самого начала. Он и не обязан, я же тоже не всё ему рассказываю, но отчего-то в глубине души неприятно укололо разочарование, из-за чего я поджимаю губы. Мне всегда было горько думать о том, что я могу ничего не значить для Эрвина. Мысль о том, что Смит просто пытается быть со мной вежливым, чтобы не сделать мне больно или, ещё хуже, терпит — ранит меня. Никогда не смогу этого признать, но словно частичка моей души разбивается, как хрупкое стекло о каменный пол. Поэтому стараюсь не развивать эту мысль, и думаю более рационально. Возможно, я придаю этому слишком большое внимание и мне не стоит так загоняться, но что поделать, если по-другому не умею? Шумно сглатываю слюну, пытаясь переключиться со своих переживаний. Не время и не место для этого. До моего слуха доносится щелчок. Быстро встаю с места и отхожу к окну, пока Эрвин пытается открыть дверь ключом. Это не имеет смысла, ведь я уже зашла сюда без спроса. Но пока Смит осознаёт это, успеваю усесться на подоконник и расслабиться. Не знаю, зачем так делаю, словно воровка какая-то, но по-другому не получается. Смит обычно не возражает когда я сижу у него в кабинете. Главное не трогать его вещи, документы без разрешения, и ничего не сломать. Озвучены эти правила не были, вслух — нет, хотя бы потому что мне не десять, я всё это сама знаю. Но несмотря на благосклонность Эрвина ко мне, нашу дружбу, мне всё равно сложно побороть свои привычки и тревожные мысли. — Мне стоило догадаться, что ты будешь тут, — слышу усталый голос моего друга. Он заходит в свой кабинет и останавливается напротив меня. Я чуть поворачиваю голову в его сторону, боковым зрением вижу лицо Смита. Усталый, но безмятежный взгляд прикован к моей фигуре. Все эти дни, по всей видимости, Эрвин спал плохо, думаю об этом, замечая синяки под глазами. «Совсем себя не щадит, дурак», — я спрыгиваю с подоконника под непонимающий взгляд моего друга. — Сиди здесь, я сейчас приду, — бросаю ему, прежде чем выйти из кабинета. Ответа не слышу, но скорее всего потому, что быстро захлопываю дверь и оперативным шагом преодолеваю расстояние от кабинета друга до своей комнаты. Захожу в свою обитель, мысленно вспоминая куда запрятала чёрный чай. Месяца два назад, я была на рынке, где купила несколько сортов. Не скажу, что являюсь большим фанатом этого напитка, мне больше по душе кофе, но увидев состояние Эрвина, вдруг в голове промелькнула мысль напоить друга чаем. Да и за кружечкой чего-то тёплого в разы лучше вести беседы. Ну и это отличный повод дать ему немного времени обдумать, что мне рассказать. Легонько улыбаясь, достаю мешочек с заварным чаем. Теперь нужен кипяток и две кружки. Это легко раздобыть в столовой, если повезёт, то и что-нибудь сладенькое раскопаю. Вернее, выпрошу у повара. А если прям выпадет удача, то мне помогут заварить чай правильно и сахара дадут к нему. Прячу мешочек в складках одежды и выхожу из комнаты. Идти до столовой недолго, но я всё равно решаю пробежаться, чтобы сэкономить время. Его никогда не бывает слишком много. Прохлада в коридорах освежает, а полумрак не режет глаза. Я без проблем добегаю до нужного места, здороваясь со случайными знакомыми. Многие предпочитают проводить время на тренировках, чтобы всегда оставаться в тонусе, или в конюшне, ухаживая за своей лошадью. Но находятся и те, кто позволяет себе чуть расслабиться и передохнуть в спасительной прохладе здания. Кадетов тут нет, почти все опытные бойцы, закалённые трудностями и смертями товарищей. За ними нет строжайшего контроля, как в училище, предоставляют больше свободного времени. Конечно, командиры гоняют солдат, но большая инициатива лежит на каждом отдельно. Никто не запрещает тренироваться дополнительно. Все они сделали свой выбор, вступив в разведку, теперь нужно нести ответственность и понимать, что спокойная жизнь закончилась. Вступить в разведкорпус — значит сократить себе жизнь. И это уже не говоря про душевные и физические травмы. Если не достаёт силы воли, сноровки, техники, то в числе первых пойдёшь на корм титанам. На одном энтузиазме, который обычно у многих затухает после первой же вылазки за стены, далеко не уйдёшь. И важно понять это, если не хочешь сгинуть. Уже шагом дохожу до кухни, куда обычно солдаты не заходят, только персонал. Тут жарко, хоть рабочие и открывают окна, но из-за готовки в помещении всё равно поднимается температура. — Чего тебе? — Из-за стеллажа выходит Тит, наш главный повар. И единственный, все остальные лишь ему помогают в готовке и следят за чистотой. — Дашь кипяточку и каких-нибудь печенюшек? — Я мило улыбаюсь, надеясь хоть так расположить мужчину. У нас с ним никогда не строились хорошие отношения. Сколько раз виделись, столько и ругались, а главное, мне не была известна причина. — Вон, на газу горячая вода, бери немного и уходи. — Тит отмахнулся от меня, легонько ударяя по рукаву грязной тряпкой, из-за чего я внутренне содрогаюсь от отвращения, но виду не подаю. Кто знает, что он этим куском ткани вытирал. Я решаю не испытывать судьбу и не уточняю про печенье. Тит может в любой момент передумать и отказать из-за своей жадности. Достаю из шкафчика ковшик и наливаю в него кипяток. Никакие сладости в поле моего зрения не оказываются, вообще ничего из еды, кроме огромной кастрюли супа, поэтому выхожу с наполовину пустыми руками. Ручка ковшика нагревается, из-за чего начинаю жалеть, что не прихватила с собой никакую тряпку. Мои рукава слишком тонкие, чтобы использовать их. Но я стоически терплю, быстрым шагом доходя до своей спальни. На обратном пути мне так никто и не попался. К тому моменту, пока я дохожу до двери в комнату, ручка нагрелась настолько, что начала обжигать мозолистые ладони. Наверное, будь у меня нежная кожа, то остался бы ожог. Быстро дёргаю за ручку другой рукой и вбегаю в комнату, ставя ненавистный ковшик на тумбочку. Ноющую ладонь прикладываю на поверхность зеркала, висящего на стене. Его поверхность немного кривая, но прохладная. Хоть помогает и не особо, ладонь больше не печёт так сильно. Я стою в одной позе, прикрыв глаза, ещё несколько секунд прежде чем вспоминаю свою главную цель. Сейчас всё кажется каким-то глупым, но отгоняю недостойные мысли, заваривая чай. Не знаю правильно ли я это делаю, но в моменте даже не думаю задаваться этим вопросом. В комнате, которая до этого хранила в себе запах утренней прохлады, распространился аромат душистых трав. Такой сладкий, отдававший чем-то ягодным со своей особой сладостью. Делаю несколько глубоких вдохов, пока чай заваривается. Вода прямо в ковшике приобретает чёрный цвет. Не знаю сколько по-правильному нужно ждать, обычно пью сразу, как только изменится цвет, но, если подождать подольше, то вкус будет ярче? Наверное, стоило уточнить это, чтобы не травить Эрвина безвкусным пойлом, но в те минуты мне казалось гениальной мыслью самой сделать чай. Хотя с другой стороны, сам по себе этот акт дружеской заботы важен, Смит оценит в любом случае. Пока думаю об этом беру кусок ткани в руку и обматываю ей ручку адского ковшика, решая уже не отступать от намеченной цели и донести этот чёртов чай, который теперь будет сниться мне кошмарах. Обратная дорога до кабинета Эрвина занимает немного времени. Я, не стучась, отворяю дверь и захожу в глубь кабинета под скрип петель. — Я уже думал, что не придёшь, — Эрвин стоит на том самом месте, где и до моего ухода: возле окна. Он лишь оборачивается, когда я подхожу к столу, но с места не двигается. — Кружка есть? — Произношу как-то слишком угрюмо, словно это меня сейчас будут опаивать горьким чаем, а не наоборот. — Даже две найду, — Смит быстро смекает что к чему, доставая из шкафчика, висящего на стене, две небольшие кружки с необычным декором. Я не знаю, что на них изображено, для меня замысловатый рисунок сливается в месиво из извилистых линий и точек. В восторг не прихожу, но с интересом рассматриваю. — Не стой, Ария, садись, — Эрвин кивает мне в сторону стула напротив его стола, а сам усаживается на своё рабочее кресло. — Ты давно не делала мне чай. На губах моего друга проскальзывает ностальгическая улыбка, прежде чем сменяется смешком. О, я знаю о чем он подумал, поэтому опережаю его реплику. — Я тогда не специально разбила посуду и уже не раз за это извинилась, хватит мне про это напоминать. — Но я даже не думал об этом, — было невооружённым взглядом видно, что изумление Эрвина более чем поддельное. А ещё я понимаю — он меня подловил. Из-за этой комичной ситуации я закатила глаза. А Смиту было всё нипочём, он невозмутимо разлил чай по чашкам и склонился, чтобы отпить. Эрвин делает большой глоток, сглатывая с шумом. Секунда и ничего не происходит. Он продолжает невозмутимо сидеть, иногда хлебая чай. Я же с некой заинтересованностью, как ребёнок, наблюдаю за этим. Не знаю какова моя жижа на вкус, пробовать сама точно не хочу. — Так о чем ты хотела поговорить? — Эрвин поинтересовался, как бы невзначай, пододвигая ко мне чашку, из которой я так и не сделала ни глотка. — Объясни мне, что происходит. — Нет нужды давать пояснения или что-то конкретизировать. Я просто развожу руками для пущей убедительности. В остальном Смит сам поймёт, что мне нужно. — Не так давно я предложил Верховному Главнокомандующему новую тактику, — вся забава мигом испарилась с лица Эрвина. Её место заняла серьёзность. — Раньше мы делали в экспедициях акцент на том, как победить титанов при столкновении их с солдатами, а я составил стратегию обратной этой: уделил больше внимания как раз тому, чтобы снизить шанс встретиться с титанами. Командир Шадис поддержал мою идею, поэтому мы вместе ездили в главный штаб армии. Если мы соединим старый и новый планы, то сможем увеличить длительность экспедиций. — Это разумно, — киваю я, — помимо длительных вылазок, нам удастся снизить количество потерь со стороны солдат. Гражданские давно возмущаются, что людей отправляют за стены, ведь всегда возвращается не больше половины, и то, если повезёт. — Верно. Это была одна из причин, почему я взялся за такой, скажем, дерзкий план. Но вот в чем была загвоздка: сам Верховный Главнокомандующий оценил идею, но не смог добиться согласия парламента. — Не удивительно, эти вонючие свиньи только и думают как обогатиться, а выделять средства, которые будут превышать прежние, точно не способствует наполнению карманов. — Я крепко сжимаю челюсть, отчего последние слова были произнесены не очень чётко, но Эрвин точно их уловил. Это я вижу по его лёгкому кивку. Открыто он никогда не высказывался о власти, но не стеснялся соглашаться с той позицией, которая ему самому была близка. И не мудрено: Смиту, как и мне, не нравится то, как к нам относятся. Мирные жители вынуждены платить довольно внушительные налоги для обеспечения армии. Все наши экспедиции, снаряжение, тренировки, еда, базы, эксперименты и прочее — всё это требует денег. Но главная причина нелюбви к разведке — огромные потери. Матери и отцы лишаются своих детей, сестры остаются без братьев и наоборот. Это больно, я могу понять простых людей. Но не политиков, которых мало волнуют наши жизни, но они удавиться готовы за деньги. — В парламенте всегда выступали против экспедиций. Наши неудачи были им даже на руку, ведь это придавало больше аргументов в пользу прекращении любых попыток выходить за стены. К слову, ты права, но именно в этом году гражданские особо активно выступают против. — Я ловлю недовольство в тоне Эрвина. Мне прекрасно известна его мечта о мире без титанов, но если сейчас экспедиций запретят, то всё пойдёт прахом. Много наших товарищей пало от уродливых гигантов, но мы продолжали сражаться. Это уже стало чем-то личным, по крайней мере для меня. — Ты слышала когда-нибудь о Лобове? — Эрвин пододвигается ближе ко мне, укладывая свои локти на стол. Я повторяю его жест. Теперь мы, должно быть, напоминаем шушукающуюся парочку. От этой мысли я давлюсь смешком. — Да, и мне он не нравится. — Мне тоже. — Смит тихо вздыхает, беря небольшую паузу. Скорее всего, чтобы полностью сформулировать нужную мысль, –Он выступил с резким призывом полностью прекратить экспедиции. Лобов обладает огромным влиянием на знать и их ближайших сторонников. Он не просто грамотно давит своим авторитетом, но удачно выбирает моменты для заявлений. Его много кто поддерживает, в отличие от разведкорпуса. — А какой точки зрения придерживается сам Верховный Главнокомандующий? — Как я и упоминал, он поддержал мою идею, но сам не мог никак повлиять на ситуацию. Речь идёт в первую очередь о политиках, именно они имеют реальную власть. — Эрвин поднялся со своего места, возращсясь обратно к окну. Он выглядел спокойным. Его плечи были чуть опущены из-за того, что тот не много ссутулился. — Продолжай, — я махнула рукой, призывая дальше говорить. Хотя, вряд ли Смит увидел этот жест. — Зная тебя, ты был более чем подготовлен к этому. Всегда удивляешь меня. — Николас Лобов и до этого вставлял палки в колёса, поэтому я был готов к тому, что и в этот раз он что-нибудь выкинет, — Эрвин на секунду замолк, протягивая недолгую паузу.– И согласно собранной информации, Николас имеет деловые отношения с фирмой Ланга, которая выступает снабженцем военной полиции. Думаю, не сложно догадаться, что из этого следует. — Если экспедиции будут прекращены, то финансировать их больше не будет необходимости, а значит появяться свободные деньги, которые можно будет пустить в оборот. — Я быстро подхватываю мысль, медленно кивая головой. Теперь пазл складывается, — Значит, они хотели перенаправить финансовый поток на снабжение полиции? Наверное, мне никогда не понять откуда в подобных Лобову людях столько прожорства. С одной стороны, логично, что каждый будет искать выгоду в первую очередь для себя. Только выбирать такие грязные способы — себе же вредить. Случись что, и на разведку будут полагаться все, даже этот чертов Лобов. Но мы не сможем ничего предпринять, если будем слабы. Сейчас они решили, что экспедиции больше не нужны, а потом в их пустые головы придёт идея, что вообще держать нас бессмысленно. Останется гарнизон и военная полиция. И всё ради денег. — Хн, — только глухой бы, думается мне, не заметил в моём голосе надменную усмешку, — откуда тебе это известно? — Я перевербовал шпина, подосланного Лобовым в разведку, — Смит по-прежнему не смотрел в мою сторону, безотрывно наблюдая за происходящим за окном. До меня доносятся лишь отголоски чужих голосов, но со своего места я ничего не вижу. — И считаю его информации можно верить. — Ты доложил об этом Закклаю? — Я думаю, Верховному Главнокомандующему было об этом известно, просто его что-то удерживало от принятия мер. — Ну конечно, — мне хочется топнуть ногой, словно ребёнок. Но я сдерживаюсь, продолжая сидеть на своём месте, с разницей в том, что теперь крепко сжимаю кулаки. Отросшие ногти впиваются мне в ладонь, оставляя там покрасневшие следы. — Не злись, сейчас в этом нет никакого смысла. И никогда не будет. Злость лишь закрывает обзор на то, что может оказаться важным, — Эрвин пытается разгладить моё напряжение, взывая к разуму. Это почти работает, ибо я начинаю расслабляться. Но негодование никуда не уходит. — Ладно, что там дальше? Лобов не тот, кого можно убедить путём дискуссии, поэтому какая идея была у тебя? — Хах, — Смит улыбнулся уголками губ, все-таки посмотрев на меня, — план был, но не идеальный. Это напрямую связано с нашим походом в Подземный город. — Погоди, ты думаешь, что благодаря той шпане мы поднимем успех наших экспедиций? Они не настолько хороши, Эрвин. Или ты понадеялся на удачу? — Ты не права, у меня нет привычки рассчитывать «на удачу». — Эрвин вновь вернул своё внимание на происходящее за окном, облокачиваясь о косяк. — Лобов довольно неожиданно изменил своё мнение. Но сам призыв о прекращении экспедиций оставался в силе. — Да, но всё это не отменяет того факта, что ты привёл в штаб трёх преступников, — отвечаю я. У меня много сомнений касаемо до сих пор не совсем ясного для меня плана Эрвина. Мучаться в догадках я не люблю, поэтому упрямо продолжаю тянуть слово за словом из чужих уст. Правда — это то, что я искренне ценю. То, что имеет значение. Без неё не только бы люди окончательно и бесповоротно пропали, Мир бы канул в лету. — Их не примут, этих подземышей, даже не надейся, — я легонько приударяю себя ладонью по коленке, как бы придавая своим словам больше веса. — Да, так и есть, но это пока, — А Смиту всё нипочём, он теперь уже уселся на подоконник, — сегодня на собрании с трудом, но решили, что они вступят в отряд Фрагона. Я на это усмехаюсь, жалея, что не видела рожу капитана Фрагона в тот момент, когда он об этом услышал. Это один из самых принципиальных людей, которых я знаю. Наверняка, громче всех возмущался преждевременному пополнению. Но его можно понять. Кадеты проходят сложные тренировки, ни один год, а тут сразу зачисляют неясно кого. Это противоречит всем установленным правилам, которые Смит просто обожает нарушать. Реформатор, хрен бы его побрал. — Помни, если они что-нибудь выкинуть, хоть один из них — головы откручу троим разом.– Мои тон не оставляет ни капли сомнений в том, что именно так я и сделаю. Не посмотрю на то, какой там план у этого дурочка Эрвина. Я не самый лучший друг, но не позволю товарищам находиться в опасности больше, чем нужно. За стенами этого итак хватает, пусть хоть в штабе будет спокойно. — Этого не произойдёт, я проконтролирую, — Смит прямо посмотрел на меня нечитаемым взглядом. Было не совсем ясно, что он имеет ввиду: проконтролирует, новеньких, дабы ничего не случилось или меня, чтобы не осуществила сказанное, — первый этап вербовки закончен. Они присоединились к нам благодаря угрозам. Но верности ждать глупо, сейчас у них свои взгляды об нужном и правильном. Поэтому на нашей ближайшей экспедиции, через несколько месяцев, я полностью завербую их. — Хорошо, я позволю тебе это контролировать, только от обещания не отказываюсь, — отвечаю ему, — но мне не нравится, что ты по-прежнему многое скрываешь. Я знаю Смита достаточно давно, чтобы это утверждать. От темнит. Я ведь так и не узнала, что там с Лобовым, какой у него вообще план. С одной стороны, Эрвин поведал многое, но ничего из этого для меня не представляет ценности. Я всё ещё не знаю, как Смит будет действовать. Мой взгляд становиться жёстче, когда я поднимаюсь с места, подходя к своему давнему другу. Своими чёрными глазами пытаюсь выпытать недосказанное мне, силюсь залезть в светлую голову Эрвина и найти там ответы. Но моя решимость нисколько не смущает мужчину, тот лишь тихо химыкает, немного подододвигаясь вбок. Теперь я тоже могу видеть, что происходит за окном. Но едва ли придаю этому значение, вновь заговорив: —Хватит уже ходить вокруг да около. Ты же знаешь, не люблю я все эти интриги, скажи уже как есть. Наступает тишина. Мне больше незачем говорить. Я лишь устремляю своё внимание на обозреваемую за стеклом улицу, теперь уже замечая три до рези в глазах неприятные фигуры. Коротышка и тот Фарлан вместе со своей подружкой грелись на солнце, разместившись на трёх валунах. Они уже были в форме. Девчонка с интересом разглядывала эмблему на одежде того коротышки. Мне не было видно его лицо, поэтому сложно точно сказать, что тот чувствовует в моменте. Но на месте этого Леви, я бы оттолкнула бесячую девку со своего плеча. Но, похоже, тому абсолютно комфортно. И это подтверждает его необычайно нежный жест: он треплет волосы девчушки, немного отвернув голову в сторону от неё. Сделано это было аккуратно, ни один локон не выпал из хвостиков. Я не решаюсь больше наблюдать за этой троицей, чувствуя, что влезаю во что-то очень личное. Как бы я к ним не относилась, мне не позволительно нарушать чужие границы. Поэтому быстро отвожу взгляд к склоняющимся кронам деревьев. На улице дует несильный ветер, тревожа зелёные листья. Некоторые из них, не выдерживая напора, отрываются и оказываются подхвачены потоком воздуха. На улице я сегодня не была, но чуть позже обязательно выйду. Нужно будет найти Фила или Майкла и отработать рукопашный бой. Потом, если не будет иных дел, устрою себе забег вокруг территории и буду бежать пока не начну валиться с ног. Не знаю почему, но мне нравится себя выматывать. Я всегда тренировалась до последнего, пока тело не начинало отказываться слушаться, пока голова не начинала гудеть от напряжения. В этом состоянии я бесполезна, меня еле хватает доползти до комнаты и завалиться спать. Раньше, когда только начала так выматывать тело, на утро чувствовала себя плохо, но сейчас успеваю набраться сил за ночь и быть довольно бодрой. Соответственно, выносливость моя повысилась, с каждым месяцем я чувствую, как время, которое мне нужно прежде чем рухну без сил увеличивается. Это огромный плюс. Если повстречаюсь вновь с девиантом, то будет куда проще. Да и вообще с любым титаном. Чем сильней и выносливей я буду, тем выше шансы спасти своего товарища. Именно такой позиций придерживаюсь с самого начала вступления в разведку. — Изабель пару минут назад сразилась в рукопашную с Даном, — вдруг прервал тишину Эрвин, вырывая меня из мыслей. — И как? — мне действительно интересно. Дан не самый сильный солдат, не вошёл в десятку лучших выпускников, но за время в разведке неплохо поднабрался опыта и теперь умеет грамотно работать со своими слабыми и сильными сторонами. У него не очень просто выйграть, если не думать головой, для любого новичка Дан будет непосильным оппонентом. — Он, разумеется, выйграл, но девчонка не промах. В какой-то момент мне показалось, что победа будет за ней, но она поторопилась. — ответил Смит. Он был явно доволен результатом, хоть я всё ещё не понимаю его одержимость этими преступниками, — в любом случае, Изабель неплохо поднатаскана. Просто опыта недостаёт. — Не удивительно, — пожимаю плечами, — в Подземном городе сложно выжить, ведь там самая высокая преступность. Слабакам не место в том месте, поэтому каждый первый должен уметь за себя постоять. Раньше я никогда не задумывалась об этом. Мне до того дня не доводилось бывать в том ужасном городе, но разговоры о нём распространяются быстро. Да и много мозгов не надо, чтобы понять насколько там ужасно жить. Но едва ли кто-то из живущих под солнцем всерьёз задумывается об трудностях тех, кто лишён ясного неба. Вот и я никогда не придавала этому значения, да и не было времени на такие думы. Мне известно, что те, кто могут, платят за то, чтобы на несколько часов выйти из Подземного города, но это дорого. Для большей части населения не подъёмная цена, что уж говорить про то, чтобы навсегда покинуть то место. Наверное, заработать честным трудом таких денег никому там не под силу. Глядя на эту троицу вновь, я понимаю, насколько им повезло и не повезло одновременно. С одной стороны ребята могут наслаждаться лучами солнца, синим небом, более вкусной пищей, свежей водой. А с другой, они вынуждены будут постоянно сражаться. Тут и не ясно что хуже: жить под землёй или находиться в постоянно опасности быть съеденым титаном или что хуже — потерять близких на очередной экспедиции. Окажись я на их месте, как бы себя вела? Радовалась или боялась? Наверное всё сразу. Слишком быстро их жизнь перевернулась с одного образа на другой. — На собрании был поднят вопрос о твоём повышении, — я удивлённо смотрю на Эрвина, чувствуя как мои брови приподнимаются. — Ответ будет зависить от твоего результата в следующей экспедиции. — Это же ты завёл об этом речь, — недовольно отвечаю. Не спрашиваю, всё итак очевидно. Смит давно грозился, что повысит меня вопреки здравому смыслу, — мой друг, ты какой-то уж очень инициативный в последнее время. — Это была не моя идея, просто зашла речь об этом естественным образом, — Эрвин улыбнулся. Он поднёс свою руку к моему лицу и щелкнул по лбу. Не больно, но я отшатнулась, скорее из-за неожиданного контакта чужой кожи к собственной, — рано или поздно это случится. Ты не будешь всё время просто рядовым солдатом, тебя сделают капитаном. Как и многих других способных, а иначе зачем пропадать кадрам? Мы несем большие потери и многие наши стратеги и тактики из старых выпусков были похоронены. Сейчас рассматривают молодых и перспективных кандидатов. Я недовольно закатываю глаза, понимая, что Смит прав. Прав как никто. И от этого ещё больше злюсь. Мне совершенно не хочется занимать роль лидера, даже минимально. Это всегда большая ответственность за других. Мне придётся до самой смерти нести этот груз, не разгиная спины. Когда ты простой рядовой, то вопросов к тебе меньше. Ты не будешь так яро чувствовать груз вины за своих солдат, которые не вернутся домой. Я всегда стараюсь спасать тех, с кем имею хоть что-то общее, кого знаю. И не важно насколько мы близки, а если не удаётся помочь, то вина не столь сильна и я могу жить. Но стоит взять на себя эту ответственность официально, как каждый не вернувшийся домой человек будет моим личным поражением. Моей моральной смертью. Даже титаны не страшны настолько. — Выкинь мое досье и оставь в покое, — довольно тихо отвечаю, приобнимая себя руками. Эрвин ничего не говорит, продолжая на меня хитро поглядывать, чуть щурясь. — Всё ещё хочешь, чтобы я поведал тебе весь план? — Да, — выпаливаю, даже не задумываясь. Признаться, я позабыла о том, с чего начался этот разговор. Но после слов моего друга всё встало на свои места. Я вспомнила каждый свой вопрос, который точно сегодня задам. — Тогда что думаешь насчёт ещё одной чашечки чая? — Эрвин галантно протягивает руку вперёд, указывая на прежнее место, куда я тут же сворачиваю. Дохожу до стола и ладонью прикасаюсь к ковшику. — Холодный, — констатирую факт. — Не важно, я выпью, — мой друг садиться на свое кресло, подливая себе ещё чёрного напитка. Моя кружка так и осталась нетронутой, поэтому я остаюсь неподвижной. — С чего бы начать, — Эрвин делает небольшой глоток, смачивая горло. — С начала, — подсказываю я, поднося ко рту кружку, решившись, наконец, попробовать свой кулинарный шедевр. — Леви, Изабель и Фарлан хотят меня убить и выкрасть один документ, — я давлюсь после этих слов, начиная громко кашлять. Горечь на моём языке притупляется, когда я осознаю сказанное и выпаливаю: — Чего?!