Музыкальный магазинчик Динтер

      Уже пару лет я работаю в Опти-Вонвельт в разделе учета товара. Работа не пыльная, зарплата неплохая, да и место красивое — вот тебе и интерьер гостиной в стиле модерн, вот кухня в стиле хай тек, классическая минималистичная спальня с кремовым гарнитуром и белыми простынями. И расположение практически в центре Бремена не дает сидеть без дела. Единственным минусом, вносящим свои коррективы, для меня стало время окончания работы. Не подумайте, нас ни в коем случае не задерживают после смены и не суют под нос чужую работу, которая хоть убейся, но должна быть сделана сегодня. Дело лишь в том, что мой рабочий день кончается через пять минут, как уходит автобус в сторону моего дома, и следующего приходится ждать час, а то и два, даже с учетом неспешной прогулки через торговые ряды и узкие улочки к месту остановки. Не то, чтобы я жил в каком-то уж очень отдаленном районе, город, скажем так, и без того небольшой, вот только этот рейс — единственный без пересадок и идущий не через полгорода, а почти что напрямую к моей серенькой многоэтажке.       Поначалу я бесцельно бродил от магазина к магазину, порой по собственной торговой площади, но, когда директор заметил мое бесцельное шатание, тут же поступило предложение поработать еще, и тогда я стал шататься подальше от Опти-Вонвельт. Здесь-то мне и попался на глаза музыкальный магазинчик Динтер с огромными панорамными окнами, вторым этажом и кучей разнообразных инструментов на выбор. Музыка всегда меня привлекала, и я даже думал обучиться игре на чем-нибудь вроде гитары, но руки пока не доходили, а здесь мои мысли могли уйти в отрыв и подкинуть мне пару вариантов, как я скачу с блестящим басом в руках перед миллионной аудиторией.       Я стал регулярно наведываться в Динтер, ожидая своего автобуса. Теперь мое шатание сложно было назвать бесцельным, однако пополнять кассу магазинчика я не стремился, но и приходить каждый день ничего не покупая было, скажем так, неприлично. И тогда мне в голову пришла гениальная идея — спрашивать продавца о товаре, которого в магазине точно нет, а потом делать опечаленный вид и уходить.       Смешно, но первое, о чем я подумал, была балалайка. Я вальяжно подходил к кассе и спрашивал: - Балалайки есть?       И мне отвечали: - Балалаек нет.       Все бы ничего, но каждый раз это был один и тот же продавец. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз он ответил мне «нет». Каждый раз он отвечал с неизменной интонацией, а я каждый раз с неизменной интонацией спрашивал: - Есть балалайки в продаже? - Балалайками не торгуем. - Балалайки можно посмотреть, какие есть? - Нет, балалаек в продаже нет. - Я бы хотел купить балалайку, почем они вообще? - Извините, у нас нет в продаже балалаек. - Народные инструменты есть? Мне балалайка нужна. - Мы их никогда не заказываем и не продаем.       И ведь этот продавец, зараза, знает меня идеально в лицо, знает, что я спрошу и знает, что он мне ответит. Но еще ни разу ни один из нас ни жестом, ни словом не показал, что каждому известен сценарий. Бывает он стоит курит у входа, когда я захожу в магазин. Тогда я подсматриваю за ним сквозь стеклянные двери. Выглядел он конечно как типичный продавец из музыкального магазина: длинные растрепанные черные волосы, явно крашенные, черные ногти, широкие кожаные браслеты на руках, футболки с немыслимыми эмблемами и альбомными обложками разных исполнителей, рваные джинсы. Будто этого было мало, он еще и красился как последний рокер перед выступлением.       Он равнодушно докуривает, выбрасывает бычок и возвращается за прилавок: - Что вы хотели? - вид у него всегда суровый, может дело в его вечно налезающих на лицо волосах, может в густо накрашенных глазах, но в ответе на мой повторяющийся вопрос я еще ни разу не слышал злобы. - Мне нужна балалайка. - У нас нет. - Жаль.       Иногда он общается с другим клиентом, тогда, стоя рядом, я терпеливо жду, когда они закончат: - А балалайки в продаже есть? - Нет, мы ими не торгуем.       Иногда он просто скучает за прилавком, когда в магазине никого нет, и только я расхаживаю по залу. Конечно, он знает, что будет дальше, но не подает виду и равнодушно берет журнал. - Что-то я балалайки найти не могу, они вообще в продаже бывают? - Нет, не бывают, мы ими не торгуем.       Поначалу это было дело азарта, игра, в которой проигравший — первый, вышедший из себя. Но постепенно моя собственная игра взяла надо мной контроль. Я не мог дождаться конца рабочего дня, оставался еще целый час, а я уже представлял, как лечу через торговые галереи в Динтер только чтобы лишний раз увидеть его невозмутимое лицо. Я торчал на втором этаже и через второй свет наблюдал за тем, как он отбивает товары, клацая по клавишам длинными пальцами, или просто листает музыкальный журнал. Я смаковал момент как благородное вино, беседа про балалайки в котором была скольжением теплого напитка по языку прямиком в глотку. Я стал ловить себя на мысли, что думаю только о продавце, будь я в Опти-Вонвельт, на прогулке или даже дома. День, прожитый без похода в музыкальный магазинчик, был днем впустую, и если по какой-то причине после работы мне не удавалось наведаться в Динтер, я скорее бежал в постель, лишь бы скипнуть испорченный день и поскорее перейти к новому.       Со временем мне стали ясны его привычки. Он кусал ногти, стоило ему задуматься, а, когда он сам себя ловил за этим занятием, поспешно закрашивал место укуса лаком, все время лежащим в кармане его джинс. Он брал ручку, карандаш, маркер и теперь колпачок подвергался напасти неровных зубов. Бывало он что-то царапал карандашом на пустых углах чеков, практически ложась на прилавок, когда никого нет. Тогда же он мог сам начать расхаживать по магазину, каждый раз притормаживая у стоящих на подставках синтезаторах только чтобы прогуляться пальцами по белым клавишам.       Подоспела зима и теперь походы в Динтер стали иметь еще и практический характер. Греясь или скрываясь от дождя со снегом, я долгими минутами зависал на втором этаже музыкального магазинчика, уже давно не смотря на инструменты. Близилось рождество и теперь я каждый день заглядывал в магазин, насыщаясь нашим противостоянием перед праздниками — минимум неделю Динтер будет закрыт и мне уже никак не увидеться с моим продавцом.       В последний рабочий день я ждал своего часа как похода на эшафот. Домой идти не хотелось, один черт там меня никто не ждал. Оставалась лишь одна надежда, что и он спешить никуда не будет, и мне удастся как следует насладиться нашей последней в году игрой. Динтер украсили к рождеству: под белой вывеской висел пушистый контур из искусственной ели и пуансетии, украшенный глянцевыми шарами и шишками, окна были завешаны золотой гирляндой-шторой, непрерывно идущей со второго этажа на первый. С улицы была заметна мишура на лестнице и раскладные фольгированные шарики и звезды, на разном уровне свисающие с потолка.       Внутри было больше людей, чем обычно. Они судорожно пытались успеть купить подарки в последний день перед рождеством, знакомая макушка мелькала между пестрыми шапками, укладывая товар в пакеты. Я лезть под руку не хотел, еще не хватало, чтобы какой-нибудь увалень с усилителем меня торопил. Тогда я отправился на второй этаж, но тут мое сердце екнуло. Я был готов, что он меня обматерит, и наше противостояние закончится моей победой. Меньше, но все же готов, что он уволится, перейдет в другой магазин. Но то, чего я никак не ждал, так это что сам магазин подложит мне свинью перед самым рождеством и закупит эти треклятые балалайки.       Они в три ряда висели за его спиной: желтые, красные, с петухами и матрешками, с цветочками и солнышками. Да кому вообще могли понадобиться балалайки, да еще и в Бремене? Разве что в этом казусе была виновата именно наша игра и кто-то, услышав ее украдкой со стороны, воспринял всерьез.       Игре конец, мы оба проиграли, отдав победу невидимой третьей стороне. И что было мне делать? Пойти и все равно спросить? Ну, скажет он — вот же они, берите какую хотите, и на этом все. Ни компании, ни семьи, ни праздника, ни настроения, так еще и проклятый Динтер забрал мою последнюю отраду, так бессердечно отрезав все пути.       Я стоял на балконе до последней минуты, за окном уже стемнело и последний покупатель забрал свой товар. Делать было нечего, не ждать же, когда меня попросят уйти. Я нехотя спустился вниз, считая каждую ступень на пути к моему провалу. Просто пройду мимо него и выйду вон, будто это так сложно. Будто не так я поступал, пока мне не стало совестно ничего не покупать.       Я поднял голову, чтобы последний раз взглянуть на него, наверное, я ждал, что встречу в его взгляде такую же тоску, осадок поражения. Но к удивлению за кассой я не увидел никого, как и пестрых балалаек, что прежде висели в три ряда. Неверяще я подошел к прилавку, никак рождественское чудо случилось на моих глазах. Под высокой столешницей послышался грохот, я не мог поверить увиденному: он спешно прятал балалайки, глухо ударяющиеся друг о друга от быстрых движений ловких рук.       Он выпрямился, запыхавшись. Спутанные волосы налезли на раскрасневшееся лицо, и он сдул лезущие в глаза невесомые пряди. Как ни в чем не бывало, он положил на прилавок руки, его лицо приняло привычный невозмутимый вид, а я никак не мог успокоить ползущую по лицу улыбку: - Что вы хотели? - спросил он, все еще тяжело дыша. - А.. балалайки есть? - Мы ими не торгуем, - ответил продавец.       И впервые улыбнулся.