Как перевоспитать Чонгука? Пособие

      На северный перевал Тэхен уезжает один, он не берёт войска генерала Юаня, но оставляют дядю в столице хранить покой Сичана. Все распоряжение и указы были выданы нужным людям, все дела Тэхен на ближайшее время решил. Приговор Шисану будет оглашён позже, хотя Давэй настаивал на смертной казни прямо сейчас, прямо здесь, Тэхен же на уступки не пошёл, в стране и так бардак. Духи ветра остались с Чонгуком в столице.       На самом деле Чон не хотел оставаться в Сичане. Вот он много новелл прочитал и там всегда заговорщики пользовались отсутствием Императора или принца на месте, чтобы что-то устроить и всегда вторая половинка (то есть Чонгук) гибла. По логике вещей Чону нужно было бежать из Сичана, но он остался. Во-первых, у него была поддержка в виде духов ветра, те не оставляли его даже во сне, хотя валялись на нём сверху и храпели в три рта, так что охрана из них была такой себе. Во-вторых, Чонгук мог призвать на помощь демонов, что он уже проверил на практике. И в-третьих, он вообще-то не верил, что кто-то решит его убить, почти все фигуры на шахматной доске так или иначе были съедены Тэхеном.       У Чонгука в столице тоже оказалось не мало дел, так что скучать ему не приходилось. Ему нужно было организовать похороны «отца» и перенять его дела, в которых он был полным нулём. Где-то ему нужно было ставить на бумагах подписи, где-то печати. И ладно с печатью всё понятно, но как написать свою фамилию, когда ты не умеешь писать?! Чонгук попал в просак и как смог перенёс все письменные дела на потом, когда Тэхен приедет, чтобы помочь ему. Сам же парень занимался похоронами, хорошо, что в этом ему помогли духи ветра, потому что всех тонкостей традиций и обычаев Чон не знал. Ему всё ещё было не просто принимать такого родителя, он его ненавидел, но отец его спас, даже не задумываясь бросился на мечи, предназначающиеся Чонгуку. Парень до сих пор ощущал себя виноватым перед «отцом», хоть и не понимал за что и почему. Сожаления. У нас у всех они есть, вот и Чонгуку было их не избежать.       На похороны приехали родственники из других городов, Чон никого не знал, но Ли Ни ему подсказывал кого и как зовут, кто кому приходится дядей, тётей и прочим-прочим. Чонгук не запомнил, но не вызвал подозрений в своей «поддельности», поэтому всё прошло гладко.       Со всей этой беготнёй и организацией похорон проходит почти неделя. Чонгук постоянно в движении, ему и отдохнуть нормально некогда, он унаследовал немалые деньги, несколько огромных поместий и армию врагов министра Чона. Нет, нет, да и появлялся кто-то, желающий что-то стребовать или в чём-нибудь обвинить покойного отца Чонгука, поначалу парень терпел, был вежлив, но уже на втором пришедшем сорвался точно демон, наорал и обещал снять шкуру живьём, если ещё раз придут! Больше никто не приходил.       На второй неделе стало попроще, большая часть дел была улажена, Чонгук почти всё время проводил в павильоне Тэхена и размышлял, как ему поступить с семейным поместьем? Жить одному в таком доме не хотелось, там людей убили, призраков будет гора ходить! Ещё и духи ветра подленько шептали, что там уже ходят призраки и некоторые жаждут оттяпать Чонгуку пятки. Парень вот понимал, что духи ветра намеренно всё это говорят, но призраков Чон всё же боялся, ну их!       В целом Чонгука никто не пытался убить, государственный переворот в виду отсутствия Императора не намечался, генерал Юань отлично следил за Сичаном и ситуация в столице была более чем спокойная. Чон понимал, что война дело не быстрое и начинать паниковать на второй неделе глупо, один путь на север занял не меньше пяти дней, поэтому послал сообщение через духов ветра на северный перевал, дабы узнать, как там Тэхен и следит ли за собой вообще? Чонгук всё ещё не умел писать, а потому приходилось использовать звуковые сообщения духов ветра, это почти как Интернет с пингом в тысячу, сообщение придёт, но не скоро.       После решения большей части дел Чонгук решил немного заняться и собой, он не ввязывался в авантюры духов ветра, ведь в этот раз его будет некому спасать, однако вместе с ними он изучал магию и учился пользоваться своей ци. Ну а помимо всего это Чонгук снова обратил внимание на своё любимое занятие: рецензирование книг. В императорской библиотеке не было ничего путного, поэтому Чон обносил столичные лавки каллиграфии, пытаясь найти хоть что-то интересное, но по итогу натыкался на второсортные сюжеты, от которых его бывшая натура рвалась наружу, желая уничтожить всех недостойных писак. С момента своего появления в этом мире Чонгук многое успел переосмыслить и понял, что любой труд имеет цену, авторы новелл не обязаны были следовать указке Чона, не обязаны были идти по его вкусам и как под диктовку писать бездушные тексты, превосходство огромного количества новелл, книг, фанфиков заключается в разнообразии, где каждый может выбрать что-то своё. Каждое творчество имеет своего зрителя, слушателя и читателя.       Однако в силу ужасного характера Чонгук продолжал злиться и исходиться ядом от прочтения очередного «шедевра». Он понимал, что для этого времени подобное было верхом мастерства, но от этого его едкий характер никуда не девался.       Чон идёт по оживлённой столичной улице и вместо того, чтобы смотреть по сторонам, смотрит в книгу, вслух комментируя:       — Идиотизм, никто не купился бы на такую уловку! Ну да, давай, выходи ночью на улицу, когда в городе орудует убийца, давай, ты ж особенно умная!.. Ну вот и померла! И на этом хватит сюжета, он уже катится по наклонной! Что за второсортный ужас я читаю, а мог бы заняться чем-нибудь полезным. Ой!       Чонгук резко врезается в человека, получая локтем прямо под рёбра. Было вообще-то больно, но Чон был сам виноват, что не смотрел на дорогу.       — Простите, — извиняется Чонгук, — негодую по поводу очередного идиотского сюжета…       Чон поднимает глаза на человека, в которого врезался и затыкается. Перед ним стоит Чхве Ёрён, её руки забиты книгами, и она просто пыталась уйти от столкновения с Чонгуком, но по итогу не смогла и не локтем его в рёбра ткнула, а углом книги, пытаясь увернуться.       Девушка после того, как появилась в Чжаоюань и предупредила Тэхена о готовящейся в столице ловушке, больше не объявлялась. Чон слышал, что она приехала в столицу, но не рвалась встретиться с Тэхеном и даже не объявлялась во дворце. То ли остыла, то ли не видела смысл досаждать прислуге, зная, что Ким на севере.       Чхве Ёрён смотрит на Чонгука, руки которого так же заполнены книгами и глаза её удивлённо округляются, ведь Чон никогда не любил читать!       — Вы сильно изменились за последние несколько месяцев, — говорит девушка.       Вот чёрт!       — Ну, я многое переосмыслил.       Было видно, что девушка ему не поверила, однако не спешила его в чём-либо обвинять.       — Давайте отойдём в сторону? — предлагает Чхве Ёрён.       Чонгук растеряно смотрит на девушку, но всё же соглашается с предложением, не видя смысла отказывать. Чона тяготит недосказанность между ними, поэтому долго он молчать не может, чтобы хоть как-то снять напряжение.       — Вы давно в столице?       — Почти неделю, — отвечает девушка, — я приехала почти сразу за вами.       Чхве Ёрён кусает губу, мнётся, нервно сжимая в руках книги и всё-таки решается на разговор.       — Я хотела поговорить о Его Высочестве.       О да, Чонгук так и знал.       — Я решила, что сдаюсь, — что?! — Мне нет смысла больше за ним бегать, он меня совсем не замечает, раньше я готова была это терпеть, но и у меня есть гордость, — девушка безрадостно усмехается, подбадривая себя продолжить. — Раньше у вас с Его Высочеством были ужасные отношения, брак вас обоих тяготил, вы к тому же вели себя совершенно иначе, нежели сейчас и часто делали больно Его Высочеству. Тэхена я люблю давно и желала спасти его от брака с вами. Но сейчас… нет, в последние месяцы всё неожиданно изменилось, вы будто стали друг другу ближе… не знаю, как объяснить, но вы ведь его любите, да?       — Он мне небезразличен, — на этих словах щёки Чонгука краснеют и его злит реакция организма на такую правду.       Чхве Ёрён тактично делает вид, что не заметила этого.       — Именно об этом я и говорю. Между вами словно растаял лёд, вы сейчас словно пара цветов, рядом друг с другом очень красиво цветёте и мне в этом цветнике места нет, — девушка вздыхает. — Так что я больше вас не потревожу, у вас своя жизнь, которая налаживается, я буду строить свою.       Чонгук не знает, что сказать. Девушка его раздражала, да, но сейчас была такой честной, что Чон не понимал, что и говорить. Чхве Ёрён же подбадривающе улыбается и непринуждённо спрашивает:       — Кстати, какая книга вызвала в вас такую бурю реакции?       — А, это! — Чонгук показывает обложку девушке. — «Цветы нарциссов» — жуткая безвкусица, не рекомендую.       Чхве Ёрён поджимает губу, эта книга была безумно популярна в столице, но Чонгук парой слов сумел её вытоптать в грязи. Возможно, не так уж он и изменился.       — А вы что читаете?       — Да вот такие же безвкусицы, — улыбается Чхве Ёрён.       Теперь наступает очередь Чонгука смущаться своих слов. Правда смущаться он привык только Тэхена, поэтому из этой ситуации выбирается быстро, усмехается и демонстрирует всю свою коллекцию книг.       — Я ничем не лучше, уже второй день подряд читаю романы. Так что я тоже раб этой «безвкусицы».       — В таком случае, — улыбается Чхве Ёрён, — дайте знать, есть ли здесь по-настоящему стоящие книги. Интересно было бы узнать ваше мнение.       Девушка намекает на дальнейшее общение и Чонгук почему-то совсем не против.       *****       Беспокоиться по поводу долгого отсутствия Тэхена Чон начинает к концу второй недели. И даже не отсутствие Кима тяготит, война — дело не быстрое, Чонгука беспокоит, что от принца нет никаких вестей, с фронта не приходит сообщений, на его письма не отвечают, хотя это воздушные письма духов ветра и доходят они до адресата достаточно быстро. Генерал Юань также не получает никаких сообщений и становится нервным с каждым днём, но уехать и бросить столицу не может, если что-то произойдёт, второй раз ворваться в Сичан с армией будет куда сложнее, Ким доверил охрану спокойствия дяде и тот не мог подвести его доверие. Зато вот Чонгуку никто и ничего не поручал, поэтому, когда терпение парня сгорает окончательно, он запрягает коня и трогается в путь. Конечно, не один, а с духами ветра и Ли Ни в придачу, который у них как курица-наседка следил, чтобы четыре взрослых ребёнка не убили себя.       Чонгук понимает, что может накручивать себя и с Тэхеном всё хорошо, но сил больше не было терпеть и чего-то ожидать. Хочешь что-то сделать, сделай сам. Дорогу Чонгук не знал, поэтому вёл его Ли Ни, доверять в этом вопросе духам ветра было нельзя, они постоянно придуривались и вляпывались в неприятности. То в соседней деревне курицу украдут, то опустошат бочки с вином, то местных в полях пугают, превращаясь в ветер и нашёптывая пошлые песенки из весенних домов. Чонгук все деньги, которые с собой брал, отдал в компенсацию пострадавшим, особенно за выпитое вино и сворованных кур. Потом пришлось отчитывать духов ветра, но с них точно с гуся вода, правда вели они себя после сдержаннее, особенно, когда в очередной деревне по пути на северный перевал Чонгук отказался покупать им вина, денег осталось гроши и продукты были нужнее.       Благодаря тому, что сейчас было лето, погода была тёплая и приветливая, но чем дальше парни двигались на север, тем прохладнее становилось, особенно это чувствовалось ночами. Разница температур не особо большая, да и вокруг всё цвело и зеленело, но что-то потаённое было в севере, ощущаясь некой прохладой по коже даже в солнечный день.       Продвижение к северному перевалу проходило быстро и уже через четыре дня парни вошли в последний крупный город на пути к цели Сяоин. На землю опускались сумерки, за целый день в пути путники выдохлись так же, как и кони, а потому Чонгук решил передохнуть на постоялом дворе. На комнатах они экономили, потому как духи ветра превращались в воздух и залетали через окна в комнату, не удавалось разве что сэкономить на еде. У Чонгука осталось всего пара червонцев, и он с недоумением сжимал свой кошель, не веря в свою неудачу, когда хозяин постоялого двора заявил, что свободными остались только дорогие комнаты. Цена два золотых ляна, а в руках Чонгука всего несколько серебряных.       — Может, у вас есть какие-нибудь не особо роскошные комнаты? Может, даже неубранные? — спрашивает Чон в надежде, что не придётся ночевать на улице, у него ни циновок, ни одеял с собой.       Хозяин постоялого двора неодобрительно смотрит на Чонгука, тот одет богато, да слугу имеет, но нищ при этом и готов спать в хлеву.       — Нет других комнат.       — Может, хотя бы дровяник?       Мужчина раздражённо фыркает, он тут бизнес ведёт, его дело стряхивать деньги с вот таких богатых людей, а не помогать им сэкономить.       — Господин, у нас приличное заведение, мы не размещаем гостей абы где.       — Может…       — Я заплачу, — позади Чонгук звучит знакомый голос и на стойку опускается связка золотых монет. — Лучшую комнату для этого господина и накройте нам стол с вашими лучшими блюдами.       Хозяин тут же заискивающе засветился, а Чонгук резко оборачивается назад и упирается взглядом прямо в мужскую грудь. Ему приходится высоко задрать голову, чтобы увидеть, кем был его неожиданный покровитель. Фархет.       Кочевник с улыбкой смотрел на Чонгука, явно наслаждаясь удивлением на его лице. Одет при этом Фархет был в ханьскую одежду и на поясе у него висел нефритовый пропуск, в состоянии войны с сяньби кочевнику приходилось носить отличительные знаки, разрешающие ему прибывать на территории Лян. Нефритовый пропуск к тому же носил печать маршала, что делало Фархета особым гостем во всей империи.       — Здравствуй, Чонгук.       Кочевник улыбается, а Чон из себя и пары слов не может выдавить. Он не надеялся больше встретить бывших любовников своего предшественника и сейчас совершенно не понимал, как поступить в ситуации, когда за него буквально заплатил один из них? Отказаться? Устроить истерику? Но Фархет держит личные границы и не липнет как раньше, ведь это уже был не его Чонгук.       — Эм… а… привет… то есть, здравствуй.       Себе же хочется по голове настучать за это блеяние!       Фархет коротко хохочет, очень по-доброму.       — Я, видимо, удивил тебя своим появление. Что ж, я здесь был по делам, сопровождал один из караванов на северный перевал.       — Ты был на северном перевале? Видел Тэхена? — тут же оживает Чонгук.       — Видел, ситуация там тяжелая, но твой муж жив.       У Чона точно груз с плеч падает, он опирается о стойку и протяжно выдыхает, радостный, что все его опасения были напрасны. Однако это не отменяло того факта, что он продолжит путь на северный перевал.       — Давай поедим? Ты похоже целый день в пути, наверное, устал.       Чонгук смотрит на стол, на который приносят много разных блюд и просто не может отказать. Приходится так же позвать и духов ветра, иначе если не поедят, то спать не дадут всему постоялому двору. Фархет компании был не против, включая, что Ли Ни и духи ветра только уплетали за обе щеки все эти четыре дня недоедая, а кочевника интересовал только Чонгук. Всё же не каждый день встретишь чужую душу в теле человека, которого когда-то знал.       Чон старается есть культурно, а не как эти четверо, что даже кости пихали в уши, лишь бы всё сожрать на столе! Чонгук вздыхаете решает поинтересоваться у Фархета:       — Что там на севере?       Кочевник, скорее всего, привозил армии Лян запасы горючей жидкости, в западных землях её было много и кочевые племена часто занимались её добычей, продавая в Лян. Ну, не в Лян, а Тэхену, но это как бы тайна, да.       — Я не был внутри крепости, — отвечает мужчина, разливая вина по пиалам, — только привёз товар. Но судя по звукам, битва там не прекращается, сяньби бросили все силы на прорыв. Да не волнуйся ты так, я был там вчера и дела у твоего мужа шли отлично, крепость не сдал, а значит, может её защитить.       Чонгук кивает, они выпивают за встречу точно хорошие старые знакомые, Чон чуть ли не кашляет от вина, оно было безумно крепким! Парень стирает слёзы, выступившие на глаза, и быстро съедает сладкие рисовые шарики, чтобы потушить пожар в груди.       — Это что, водка?       — Водка? — не понимает Фархет.       А Сокджин пробует «вино» и удовлетворённо кивает, залпом осушая весь кувшин. Вот это стойкость! Даже Фархет был в шоке.       — Это вино мой племянник привёз из северных земель, крепкое, но кочевникам такое нравится.       Чонгук молчит о том, что это далеко не вино, а из северных земель, можно было привезти только водку, самогон или спирт.       — У меня от него в груди горит.       Сокджин смеётся и подставляет Чонгуку ближе тарелку с клейким сладким рисом.       — Заешь лучше и водички попей.       Чон ровно так и поступает, выпивая чуть ли не целый кувшин с водой, лишь бы угомонить пожар от крепкого спиртного. И как Сокджин ещё на ногах держится?!       — А ты что, к маршалу едешь? — продолжает разговор Фархет. — И не страшно тебе? Там война, люди умирают.       — Страшно, — кивает Чонгук, — но не успокоюсь, пока не увижу мужа целым и невредимым. Как у тебя дела? — как-то поддержать разговор нужно. — Ты теперь хан всех западных племён.       Фархет легко смеётся, наливает себе ещё чарку «вина» и выпивает разом, только после отвечая:       — Ты можешь быть удивлён, но должность хана номинальная, она нужна только во время войны, в обычное время может справиться и помощник с внутренними проблемами.       — Поэтому ты колесишь по Лян?       — Мне здесь нравится и может… я встречу свою судьбу?       Чонгук складывает руки на груди, гордо отвечая:       — Я занят.       — Да, знаю, — вздыхает мужчина, в глазах которого больше нет интереса к чужому мужу, всё-таки это другой Чонгук, — скоро станешь Императрицей.       — Вот нет! — вспыхивает Чон. — Не нужно меня так называть!       — А что в этом такого?       — Ничего, забудь.       Ну не говорить же, что Чонгук стесняется?! Он и от этих слов помрёт от стыда!       — Ещё хочу! — орёт рядом Чимин, и Чон чуть ли не подпрыгивает от неожиданности.       Пока двое мужчин болтали, духи ветра с Ли Ни умяли всё, что было на столе, особенно досталось мясу, от которого и костей не осталось.       — Чимин! — шипит Чонгук, они тут как бы едят за чужой счёт!       — Что? — Пак смотрит голодными глазами на Чона почти обвинительно, словно у него конфету украли. — Духов ветра необходимо задабривать, чтобы они были счастливы и не пакостили людям!       — Чимин! — предупреждающе тянет Ли Ни.       И вот тут Пак сразу затыкается:       — Ладно.       Уморительная картина, где господин не имеет власти, а его слуга спокойно ставит на место даже духов ветра! Фархет фыркает и коротко смеётся.       — Хах, интересная у тебя компания. Подавальщик, неси ещё блюд, да проследи, чтобы тарелки были полными!       Так за пустыми лёгкими разговорами прошёл вечер. Когда и темы для разговор иссякли и все уже желали отдохнуть, Чонгук с Фархетом попрощались и каждый отправился в свою комнату. Чону даже ничего не сказали, что у него была такая огромная компания с собой, хозяин постоялого двора получил немалый доход с Фархета и не желал обижать гостя.       Утром встали поздно, наскоро позавтракали снова же в компании кочевника, но уже без выпивки и распрощавшись со знакомым, выдвинулись в путь. До северного перевала был ровно день пути, так как встали поздно, то до вечера не приехали бы, но хотя бы половину пути они бы преодолели, потом решили заночевать на пару часиков в поле, развалившись на соломе, так как ничего с собой не было. С духами ветра было не страшно нападение, те, конечно, дрыхли без задних ног, но вокруг поставили барьер, за пределы которого даже кони не могли выйти.       По итогу к вечеру следующего дня путники полностью добрались до северного перевала. Здесь, как и у Цинчжоу, над крепостью нависли тяжёлые свинцовые тучи, ни звёзд, ни луны. В воздухе стоял омерзительный запах горючей жидкости и крови. По округе разносились тяжёлые звуки катапульт, с неба падал белый пепел, приземляясь, окрашивающий мир в чёрные тона.       В крепость их пустили без проблем, но наказали не выходить за пределы военного лагеря. Да Чонгук это и так понял, прилетающие снаряды с вражеских катапульт громили стену и залетали в крепость, но не долетали и до середины, не хватало мощности. Поэтому военный лагерь разбили под внутренними стенами крепости, там должен был находиться и Тэхен, координируя действия армии.       Чонгук срывается вперёд к палаткам, ища центральную, где находился маршал. Сердце с надеждой гремит в груди, желая поскорее увидеть Тэхена и убедиться, что с ним всё хорошо! Но, залетая в палатку, Чонгук обнаруживает, что Кима там нет, только один из командиров генерала Юаня, который отправился вместе с Тэхеном на север.       — Господин? — удивляется военный.       — Где маршал?       У Чонгука сердце спотыкается, только не говорите! Не говорите!..       — Враг под стенами. Наши войска сейчас в наступлении, Его Величество лично возглавил армию.       И Чон даже не знает смеяться ему или плакать? Он хотел, чтобы ему сказали, что Тэхен жив и это подтвердилось и одновременно его надежду бросили в болото с аллигаторами. Ким отправился лично в битву, когда вокруг творится такой ад! Используют катапульты, всё взрывается, недалеко стоит госпиталь, где множество тяжелораненых, а ещё дальше Чонгук видел повозки с груженными телами! От всего этого ему плохо, Тэхена хочется найти и просто прибить за то, что заставляет Чона нервничать!       Если кто-то спросит, то Чонгук не сможет ответить, чем именно он думал, когда вырвался из палатки и побежал прямо к стене, которая подвергалась периодической бомбёжке. Он там спокойно мог умереть, но страшнее всего было от осознания, что там мог умереть из-за своего упрямства Тэхен. Вот что за человек? Стал Императором, а продолжает собой рисковать! Мало ему кошмаров, отравления и в целом проблем со здоровьем, так он с завидной периодичностью играл со своей жизнью, подставляясь под стрелы смерти.       Духи ветра вырываются за Чонгуком следом, хотят его остановить, но им путь преграждает огромный валун, приземлившийся в центре крепости, от него в воздух поднимаются клубы пыли, духи ветра вынуждены отступить, не имея возможности пользоваться своими силами в такой момент. И этого промедления хватает, чтобы потерять Чонгука из виду!       — Тэхен нас просто убьёт! — жалуется Чимин.       — Главное, чтобы этого дурака не убило! — хмурится Юнги.       А Чонгук тратит все свои оставшиеся жизни, пока несётся напролом. Он вообще глупый, дурак — называйте как хотите, ему наплевать, честно. Он просто желает увидеть Тэхена и не думает о себе в этот момент. Перепрыгивает через преграды, уклоняется от стрел, пролетающих за стену, но продолжает бежать.       На стене почти нет солдат, ворота запечатаны, а вся битва разворачивается по ту сторону стены, от такой близости к сражению слышны звуки боя, кровь омерзительным запахом ударяет в нос. Взрываются бочки с горючим, пламя пляшет алыми всполохами на половину неба. Вокруг валяются мёртвые солдаты, некоторые трупы горят из-за стрел с зажжённым на наконечниках маслом. Вонь стоит тошнотворная. Но солдаты даже в таком ужасе не сдаются, основной фронт выдвинут за стеной, но поддержка остаётся в крепости, они так же стреляют по врагу стрелами и запускают с катапульт бочки с горючим.       Эта тошнотворная и ужасающая война никогда не исчезнет из памяти Чонгука. Но он сейчас храбрится и ищет Тэхена, если поддержка осталась за стеной, то и Ким должен был находиться где-то недалеко. Под новый дождь из горящих стрел Чонгук взбирается вверх на стену, это опасно, между прочим, но расскажите об этом Чону позже, сейчас он только знает, что чем выше будет стоять, тем лучше сможет охватить взглядом округу и найти Тэхена.       По стене приходится идти вприсядку, чтобы стрелы не задели, выглядывать тоже опасно наружу, но Чонгук всё же решается. За стеной кровавая бойня, земля залит алым от крови и полыхает в пламени, трупы валяются друг на друге, различить своих и чужих тяжело, но Чонгук различает по одежде, за время, проведённое в Лоулань, привыкнув в воинской форме Лян. Потери огромные с обоих сторон, далеко в горящем поле видны чёрные силуэты вражеских катапульт, до них было просто не добраться, чтобы завершить эту канонаду бомбардировок.       Мимо Чонгука запыхавшиеся солдаты прокатывают бочки с горючим, загружая их в сетку, видимо, хотят их все собрать и одним мощным выстрелом запустить во врага. Чон тревожным взглядом проводит бойцов, оглядывает порядком пострадавшую катапульту и только сейчас замечает того, кого так неистово искал.       Тэхен действительно был в крепости, стоял на самой высокой точке стены, возможно, там раньше была башня. Он даже не скрывался от стрел и катапультных зарядов, Чонгук видел, что поперёк груди Ким был перемотан бинтами, он даже доспехи не смог одеть! Зараза! А ведь Чонгук чувствовал, что что-то не так! Принц стоял у одной из катапульт, отдавал приказы знаками рук, так как в гомоне вокруг слов всё равно было не слышно и… пил вино. Он просто находился в самой опасной точке сражения, раненый, перемотанный и пил вино! У Чонгука на голове вспыхивает пожар как у Аида из диснеевского мультфильма.       Чон устремляется к принцу, а тот своего бесенка не видит, давая распоряжения войскам. Он вчера получил новую поставку горючей жидкости и вышел в наступление, Тэхену нужно было сегодня закончить сражение, затягивать эту войну дальше было губительно для всей страны. Ну подумаешь был ранен, будто раньше такого не случалось. Ходить может, сражаться может, так и не будет отсиживаться в палатке, пока его ребята жизнями рискуют, к тому же стратега на севере не было, от решений Тэхена будет зависеть исход битвы. К врагу никак близко не подобраться, у них слишком много солдат, Ким же не мог все войска сюда перетянуть и так приказал генералу Цаю прислать из Дунхуаня солдат и с собой взял ещё солдат дяди. Только сяньбийцев было в раза два больше, но Тэхен никогда не считал, что количество равняется качеству.       Принц пересчитывает бочки, заложенные в сетку и сам показывает, какими узлами их вязать, чтобы не разлетелись. Потом выпрямляется под новый град из стрел, лениво отпивает ещё немного вина. Солдаты с разных сторон стены дают знаки, что все приготовления завершены и Тэхен, на правах самого настоящего бога войны, даёт всем команду целиться и стрелять. Четыре катапульты с сетками, загруженными больше десятка бочек с горючей жидкостью, разом выстреливают в стан врага.       От прозвучавшего грохота вздрогнула даже стена, Чонгук ухватился за остов, чтобы не упасть. Толчок был такой мощи, будто они попали под землетрясение! А сразу после поле за стеной вспыхивает жутким пожаром. Вражеские катапульты разносит в щепки, резервные войска получают огромные потери, им даже теперь бежать некуда, они окружены огнём. А Тэхен не успокаивается, давая команду повторить ещё раз на случай, если у врага есть запасные катапульты. Он не может стрелять под стены, так как там свои, но разбить резерв и возможно попасть в нового хана и обратить его в бегство Ким мог.       Без обстрела катапульт и стрел Чонгук достаточно быстро добирается до Тэхена, тот как раз командует о втором ударе по врагу, когда запыхавшийся Чон подлетает к Киму, еле сдерживая себя, чтобы его не поколотить.       — Чонгук? — парень читает это только по губам, потому что позади них разносится очередной взрыв и Чон уверен, что штаб врага после такого полностью уничтожен.       Чонгук не знает, что сказать этому несносному человеку, его и побить хочется, но он весь обмотан бинтами, и любить хочется, поэтому Чон просто отнимает кувшин с вином из его рук, сам делает глоток и несдержанно целует Тэхена на глазах у обомлевших солдат. Они вообще-то на войне, враг за стеной, а Чона потянуло на нежности. Хотя Чонгук больше убить Тэхена хочет, но целует, потому что тоже хочет.       — Ты ни черта не прошёл испытательный срок, — говорит Чонгук, отстранившись, — но считай, что я забыл про него. Просто не уходи больше и перестань постоянно раниться!       Это забавно, потому что Тэхен ничего не слышит за грохотом, но наблюдать за тем, как меняются эмоции на лице Чонгука, и он что-то злобно пыхтит, действительно забавно.       — Я тебя тоже люблю!       И почему-то именно эти слова долетают до Чона, и он смущённо опускает глаза, только сейчас поняв, что обнимался с маршалом на глазах у публики. Стыд-то какой! Он хочет отстраниться, но кто бы его ещё отпустил!       — Рядом стой, — произносит Тэхен, пока катапульты перезаряжают и вокруг относительно тихо, если исключить звуки продолжающегося сражения. — Ты мой личный талисман на удачу.       — Какая удача? — пыхтит Чонгук, стараясь вырваться из рук Кима, потому что смущается стоять так близко к нему, когда вокруг столько людей. — Моя удача на таком дне, что из ста купленных лотерейных билетов я не выиграю ни одного доллара, а скорее буду ещё должен.       — Не понимаю и половину твоих слов, но это и не важно, мой талисман работает для меня, — улыбается Тэхен, прижимая Чонгука ближе к себе.       И Чон уже не вырывается, боясь задеть рану Кима, ведь не знал, где она была.       Сражение продолжается, но после того, как принц нанёс сокрушительный удар по штабу врага, битва сходит на нет. Кочевники потеряли командующего, не получая приказы и оставшись без прикрытия лучников и катапульт, они начали паниковать и ломать строй. В такой ситуации Тэхен приказывает уже одиночно бомбить бочками с горючим дальние фланги, где не было ханьских солдат. А потом высылает из крепости лучников и уже сам перехватывает инициативу, обращая врага в бегство, но сбежать не давая, приказывая добивать всех. Ким был жестоким богом войны, но война и не знает пощады.       Через несколько часов сражение было полностью завершено. Пламя ещё горело в степи, раненых и убитых ещё никто не собирал, солдаты измотанные и выдохшиеся со слабой радостью победы возвращались обратно. Они выиграли, но ужасной ценой.       Тэхен смотрит на всё это бесстрастно или пытается сделать вид, что бесстрастен. Он напрямую не воевал, но всё командование лежало на его плечах. Его ранили сегодня и зашили тоже сегодня, а он всю ночь провёл на ногах, ведя сражение. Это не могло не ударить по его слабому здоровью, когда он начал опускаться в руках Чонгука на землю, в полубреду шепча:       — Моя война только начинается.       И как бы прискорбно это не звучало, а так оно и было. С принятием короны Тэхен только начнёт свою личную войну.       *****       В крепости не было никаких гуляний, не витала радость, но чувствовалось облегчение, не тяжелое напряжение, а облегчение от того, что война закончилась. Хан сяньби на рассвете поспешно прислал гонца с предложением о перемирии, он явно не знал, что маршал был ранен, иначе бы попытался вторгнуться в Лян второй раз и что-то подсказывало Чонгуку, что успешно.       Духи ветра хлопотали в госпитале, перья птицы Хо ещё немного остались в виде порошка и духи использовали их как лекарство для тяжелораненых. Погибших было так много, и они были в таком ужасном состоянии, что с них просто собирали жетоны с именами, захоранивая на пустыре, где уже покоились их братья по оружию.       Тэхен пришёл в себя довольно быстро, просто выдохся после длительного сражения. Оказалось, что у него было сломано несколько рёбер и две стрелы попали в живот, а он при это пил вино, что явно было нельзя! Но пилить маршала было бесполезно, Тэхен был упрям, а Чонгук просто устал. Ким очнулся через пару часов после окончания сражения и тут же молодым козликом поскакал в главный шатёр, куда прибыл человек хана сяньби для предложения мира. Причём Тэхен ещё и напялил на себя полный доспех, чтобы скрыть бинты и не показать врагу свои раны. А после переговоров в своём шатре снова свалился без сил из-за открывшегося кровотечения. У Чонгука заканчивалось терпение.       Проснувшись на следующее утро, Чон понял, что жажда крови в нём настолько сильна, что он откровенно желает кого-нибудь убить, желательно кого-нибудь по имени Тэхена. Потому что кровать была пуста и Ким из шатра исчез, хотя доктор ему раз десять напомнил, чтобы принц лежал и не рыпался! Ну что за человек?!       Чонгук быстро одевается, находит плеть Морак, одиноко лежащую на доспехах принца и решает взять её с собой, связать ею Тэхена, притащить в шатёр и заставить лежать смирно. Плеть в руках Чонгука довольно завибрировала, явно согласная с таким планом.       Чон обходит лагерь несколько раз, но нигде Тэхена никто не видел. Чонгук выходит даже за ворота, проходит по разрушенной стене, медленно кипятясь, но Кима нигде нет. И по итогу он находит принца за внутренними стенами северного перевала у братских ещё свежих могил. Тэхен стоял над могилой неизвестного, кого ни опознать не смогли, не жетона с именем рядом не нашли. Таких неизвестных много, война как мясорубка.       Чонгук смотрит на Кима, стоящего у могилы, и жажда крови в Чоне утихает. Есть что-то ранимое в Тэхене в этот момент, всё-таки это его приказы и решения завели всех этих людей в могилы. Кровь за солдат всегда лежала на его руках.       Чон тихо подходит к Тэхену и встаёт рядом с ним, ничего не произнося. Они молчат какое-то время, прежде чем принц спрашивает:       — Скажи, в твоём мире есть война?       Есть, она нелепая, отвратительная и страшная.       — Да, — отвечает Чонгук, тяжело вздыхая, — война — неотъемлемая часть людей.       — Почему?       — Потому что мы всегда жаждем большего, нежели имеем. Получая что-то посредством войны мы можем заявить о себе, доказать, что мы можем всё, оставить свой след в истории.       Тэхен янтарным глазом смотрит на Чонгука, спрашивая:       — А как же обычные люди? Как же те, кто приносит таким людям победу?       Как же солдаты, что гниют в земле? А мирные люди? Но кому какое до них дело? Война всегда была противостоянием двух людей. И если в древние времена, вот как сейчас, люди защищали свои территории, то в мире Чонгука война нужна была только для развлечения, выпячивания своих амбиций. В мире Чона война была не нужна, но отдельные мерзкие личности хватались за неё, точно одержимые.       — Их никто не знает, — отвечает Чонгук, — лишь имена великих остаются в истории.       — Имена убийц, — с горечью поправляет Тэхен. Он тоже убийца и как Император войдёт в историю, но все, кто отдали жизни за него, на том свете клянут его как убийцу.       — Да, — Чонгук не может не согласиться, просто потому что это правда.       — Пойдем.       Ким разворачивается и медленно идёт к лагерю по извилистой, наезженной повозками дороге. Они молчат, Тэхен погружен в свои мысли, да и Чонгука не тянет огрызаться и язвить. После долгой битвы небо над северным перевалом по-прежнему было тяжёлым и чёрным, но из-за туч едва-едва проглядывалось солнце. За тьмой идёт свет. В последнее время было столько событий, Чонгук надеется, что наконец наступит спокойствие.       Пока они идут Чон всё-таки берёт Морак и обвязывает его плетью, не затягивает ни в коем случае из-за ран, но, как и хотел, обматывает плетью, не собираясь больше терпеть наплевательское отношение Кима к своему здоровью.       Тэхен смотрит несколько удивлённо на все эти манипуляции, но не останавливает Чонгука, ему напротив забавно даже.       — Я вообще-то пришёл пилить тебя, потому что ты не следишь за своим здоровьем, — наконец, вскидывая голову, говорит Чон.       — Но я в порядке, — разводит руками Тэхен.       Чонгук скептически приподнимает бровь.       — Поэтому свалился вчера без сил?       — Перепил?       — Не пори чушь! Я не слепой.       — Хех, — Тэхен довольно улыбается.       — Почему не писал мне? — решает спросить Чонгук. — Я вообще-то волновался! Мог и сообщить о ранении и даже не об одном!       — Ну, я поэтому молчал, — отвечает Ким, а Чон чувствует, как в груди снова поднимается желание избить этого наглеца!       — Я тебе в следующий раз так помолчу! — шипит Чонгук, не доходя до рукоприкладства. — Не смей от меня такое скрывать, я чуть не чокнулся, думал, ты уже помер!       — Так переживал за меня?       — Да, черт побери! — выкрикивает Чонгук и зло топает вперёд, утягивая Тэхена за собой с помощью плети, обмотанной за пояс. Точно поводок для принца, для такого неусидчивого и вечно находящего приключения на мягкое место только поводок и нужен!       — Хорошо-хорошо, — ласково мурлычет Тэхен, — не буду ничего от тебя скрывать.       — То-то же.       Ким притирается плечом к Чонгуку, нагло нарушает личное пространство, но ему можно, ладно. Чон признаёт, что этому коту можно.       — Люблю тебя, — шепчет на ухо Чонгуку Тэхен.       Чон всеми силами старается не зардеть как помидор, но миссия проваливается, и он ворчливо отвечает:       — Не подлизывайся.       — Не подлизываюсь, действительно люблю.       Чонгук останавливается и смотрит в янтарный глаз и, сложив руки на груди, отвечает:       — Не буду Императрицей.       Ясно к чему Тэхен клонит, им скоро возвращаться в Сичан, там коронация нового Императора и все дела. А Чон как первый и единственный супруг должен стать Императрицей. Б-р-р! Нет-нет! Пусть придумывают новую должность, он вам не женщина!       — Ну почему? — Тэхен дует губы.       — Да потому!       — А моим мужем? — Ким укладывает руки Чонгуку на плечи и смотрит так трогательно, точно сейчас расплачется.       И вот Чон знает, что им просто манипулируют, но когда Тэхен так делает, парень просто не может ему отказать, однако и гордость колется. Поэтому Чонгук дует щёки и бубнит неразборчиво:       — Буду.       — Что?       — Буду сказал! Буду твоим мужем! Твоей Императрицей!       Чон застывает, понимая, что ляпнул. Лицо горит, щёки полыхают и желание сбежать единственно верное в голове. Чонгук отпускает плеть Морак и стремглав бежит в лагерь, желая спрятаться в подушку и удушиться. Вот кто его за язык тянул?! А всё этот Тэхен!       — Чонгук, ты куда так побежал? — голос Кима звучит задорно и довольно. — Постой, муженек, я ведь ранен и сам не смогу дойти.       — Доползешь!       — Жестокий. Ах!       Чон слышит только вскрик Тэхена, а когда оборачивается, принц сидит на земле, сжимая рану в животе руками. Чонгук клянёт себя за вспыльчивость и подбегает к Киму, присаживаясь перед ним на колени и пытаясь оглядеть бинты. Снова швы разошлись?       — Эй, Тэхен, Тэхен что с тобой?       А Ким подтягивается вверх и чмокает Чонгука с щёку с довольным:       — Попался.       Чон точно когда-нибудь придушит Тэхена за такое!       — Симулянт! — рычит Чонгук, полыхая на Кима огненным взглядом.       Но принц просто веселится, сидит на земле и хохочет и есть в этом что-то трогательно-нежное, что заставляет и Чона улыбнуться, ответно целуя Тэхена в щеку. Черствое сердце Чонгука растаяло под напором заботы и безграничной любви. Его больше не тянуло испортить жизнь другим, накатав гневный комментарий, он наслаждался своей жизнью и оказывается, для счастья нужно так мало.       *****       После войны с сяньби прошло уже больше двух месяцев, Тэхен подписал с кочевниками мир на крайне жестких условиях с уплатой дани раз в год. Сяньбийцам пришлось пойти на уступки, их армии был нанесён серьёзный ущерб, некоторые племена откололись от основного, недовольные исходом войны, а западные кочевники так вообще открыто поддерживали Тэхена, ведь вели с ним выгодную обеим сторонам торговлю.       Шисан за все преступления должен был быть казнён, однако Ким, по непонятным для Чонгука причинам, всего лишь отправил брата в далёкие куньлуньские горы на работы в буддийском монастыре. Чаще всего туда отправляли только женщин, поэтому мягкость Тэхена в этом вопросе казалась несколько странной. И Чонгук понял причину его поведения, когда в один из дней на площадь перед тронным залом внесли паланкин.       Это было уже после коронации Тэхена, он официально стал Императором Лян, передал жетон Чёрного тигра генералу Цаю, назначив его маршалом.       — Император не должен иметь в своих руках такую огромную власть, — ответил Ким на немой вопрос Чонгука, — Император не может управлять всеми сферами жизни страны, он может повести войско в бой, но обязанности маршала должен нести кто-то другой.       В целом правление Тэхена было жёстким, он строил чиновников и министров, не давая им перехватить власть. Он безжалостно мог даже казнить за излишнее желание нажиться из казны или урвать сладкий пирог со вкусом власти. Кима не учили быть Императором, ему пришлось найти себе учителя для этих целей, но даже так его правление проявляло себя как с лучшей стороны.       Чонгук как бы не фыркал, а принял титул Императрицы. Он тоже нашёл себе учителя и учился писать, чтобы после катать огромные книги с рекомендациями к современной литературе и даже пытаться что-то написать самому. С духами ветра вдохновение было каждый день, включая, что с ними невозможно было скучать.       И в эту идиллию неожиданно врывается маленький паланкин, внесённый на площадь перед дворцом. Чонгук выбегает посмотреть кто это из чистого любопытства, он даже не приоделся, был в обычных одеждах из-за сетовала прислуга и даже Ли Ни предлагал одеться достойно Императрицы, прежде чем выскакивать встречать гостя. Но Чонгук всё пропустил мимо ушей, идя на поводу у любопытства.       Тэхен стоял перед входом во дворец в полном золотом облачении. Вообще, как Император он не обязан был встречать гостей, поэтому Чону было в два раза интереснее узнать, кто же приехал?       — Кто это? Кто это? — прыгал вокруг Тэхена Чонгук. — Вот только не говори, что ты взял себе вторую жену или наложницу! — Чон пристально смотрит в янтарный глаз. — Я такого не приму! Выживу любую бабу в метре от тебя!       Тэхен смеётся, явно довольный произведённым эффектом.       — Но среди моих и твоих слуг есть девушки, — отмечает Император.       — Так ты уже и на них смотришь?! — Чонгуку только дай повод. — Кобель! Я свою розу тебе подарил, а ты вот как значит?!       — О, твоя роза была лучшим подарком, — улыбается Тэхен, явно наслаждаясь зрелищем злобного маленького гоблина, пыхтящего перед ним, уперев руки в бока.       — Ты зубы мне не заговаривай! Кто это? Какую бабу ты пригласил во дворец? В чём она лучше меня?       — Я вообще не видел никого лучше тебя.       — Так-то лучше, — Чонгук гордо задирает подбородок, — вот только посмей на кого-нибудь смотреть, спать будешь на коврике под дверью!       — Вот как ты говоришь с Императором?       — И что? — Чон нетерпеливо топает ногой, дожидаясь, когда паланкин преодолеет площадь и их гость покажет себя. — Ты знаешь, что муж важнее всего? Вот и считай меня своим богом, боги выше Императора, так что я тут главный.       — Хорошо моё божество, я буду считать тебя главным. Мне воскурить благовония в твою честь? Или построить храм?       — Нет, — довольно улыбается Чонгук, — можешь просто поклоняться мне.       — Но я и так каждую ночь тебе поклоняюсь.       Щёки Чона покрываются румянцем, и он шипит:       — Держи свой член в штанах!       — А что я такого сказал?       В голосе Тэхена звучит смех. Вот любит от смущать Чонгука, особенно любит смущать его правдой, ведь поклонялся он своему божеству почти каждую ночь. Почти каждую ночь у Чона проходил жаркий секс с Тэхеном и при этом парень со всей уверенностью заявлял, что он натурал. И такое бывает.       — Молчи, — бурчит Чонгук.       К этому моменту слуги вносят паланкин к ступеням лестницы, что вела высоко вверх и на вершине которой стоял Тэхен и мельтешащий из стороны в сторону Чон. Паланкин был достаточно небольшой, Чонгук бы сказал для миниатюрной девушки или… ребёнка. Чон оборачивается к Тэхену, огромными глазами глядя на мужа. Он прав? Там ребёнок?! В смысле, бл*ть?!       Паланкин ставят на землю, и приземистая служанка поднимает шторы, помогая своему хозяину выйти. Маленькие башмачки ступают на землю и Чонгук с открытым ртом смотрит на ребёнка, вышедшего из паланкина. Это был мальчик, на вид не старше четырёх лет, взгляд хоть и детский, но достаточно осмысленный, глаза огромные, янтарные, как и у Тэхена. Ребёнок был красивым, с каким-то трогательным очарованием, от которого даже неприветливое к чужакам сердце Чона таяло.       — Только не говори, что это твой сын.       Тэхен смотрит на Чонгука и улыбается.       — А мы похожи?       — Немного, но похожи.       — Это сын Шисана.       Чон от услышанного даже замирает, не зная, как реагировать на это? Но понимая, почему Тэхен не казнил брата, а лишь отправил в монастырь: из-за этого маленького ребёнка, причина крылась в нём. Но зачем Ким пригласил мальчика ко двору? Семьи ссыльных лишаются всех почестей и имущества, им нет места во дворце. Вы не подумайте, что Чонгук жесток к ребёнку, он просто помнит порядок, что действует в империи.       А мальчик тем временем выходит вперёд и почтительно кланяется Тэхену и Чону, детским, достаточно чётким голосом произнося:       — Приветствую дядю Императора и… дядю Императрицу.       Чонгук от этих слов чуть со смеху не помер, но Ли Ни двинул господина под рёбра и Чон сохранил лицо перед двором, однако не мог не отметить, что звучало всё безумно забавно!       Мальчика звали Ким Юнь, что в переводе означало золотые облака. Он был сыном Шисана, единственным его отпрыском от богатой красавицы из известного на столицу дома Чэнь. Но из-за выходок Шисана пострадал не только он, но и родители его жены. Супруга, узнав, что муж проиграл Тэхену, приняла яд и пыталась убить Ким Юня, подоспевшая вовремя стража её остановила, но сама женщина всё же умерла. Мальчик остался один и перед допросом Шисан попросил Тэхена позаботиться о своём сыне, ему не было места в ссылке.       Ким сделал даже больше того, о чём просил второй брат, он усыновил Ким Юня. Почему? Да всё очень просто, причина отчасти была эгоистичной, Тэхен не собирался искать себе жену для продолжения рода, ему не нужен был никто, кроме Чонгука, но наследника они не могли оставить, а Ким Юнь всё-таки был сыном второго принца, он был Кимом и имел право претендовать на трон. Почему же Тэхен не убил после Шисана, чтобы полностью взять власть над его сыном?       — Я не хочу, чтобы Ким Юнь ненавидел меня за убийство его отца, — как-то вечером ответил Император на этот вопрос. — Когда он вырастет, если у него будет желание, он сможет отправиться в монастырь и встретиться с настоящим отцом, а до этого мы с тобой будем его родителями.       — Я не готовился к такой ответственности.       — Ничего, я тоже не ожидал, что моя дорогая родит мне такого взрослого сына.       Подушка в Тэхена полетела незамедлительно.       В целом Ким Юнь не доставлял хлопот несмотря на то, что родитель из Чонгука был… хуже некуда. Он сам ещё был ребёнком, обидчивым, капризным и злобным, а тут надо было воспитывать мальчика, будущего наследника трона! Ким Юнь прекрасно понимал, что произошло с родителями, он видел, как мать покончила с собой и пыталась его убить, видел отца в простой одежде, который приехал с ним проститься. Возможно, мальчик не понимал, что такое ссылка, но знал, что теперь его отцом был Император.       Чонгук в воспитании был достаточно строгим, за что духи ветра называли его «Мамка принца», он помнил, что его родители ему всё разрешали и вот вырос Чонгук вот такой мразью, которую пришлось перевоспитывать. Поэтому А-Юня он воспитывал тщательно, неожиданно для себя найдя отдушину в этом занятии. Он думал, что растить чужого ребёнка будет тяжело, помня, каким был его отец, но мальчик был добрым, радушным и открытым, он находился в том самом возрасте, когда психика его была как пластилин, какой сомнёшь фигуры, такой он и вырастит. И Чонгук вне зависимости от того, что А-Юнь был не его сыном, хотел им гордиться, он быстро прикипел к мальчику.       Тэхен не был строг в воспитании, он учил Ким Юня магии по три раза в неделю, в остальное время был либо занят государственными делами, либо просто маялся фигнёй с маленьким принцем, уча его ловить карпов в императорском пруду, охотиться на фазанов, учил его объезжать лошадей, а когда никто не видел (Чонгук не видел), Тэхен тащил сына с собой смотреть как спариваются лоси в лесу, учил браконьерничать в реках, налавливая целые сети рыбы, учил изготавливать фейерверки после которых оба ходили с обгоревшими волосами. Тэхен даже потащил сына в женскую купальню, подглядывать за бабами, но был пойман Чонгуком и получил от него по первое число.       — Чему ты сына учишь?! — кипит гневом Чон.       — Папа Император сказал, что мы идём подглядывать за девушками в купальне! — жизнерадостно объявляет Ким Юнь, не догадываясь, что выдал Тэхена с потрохами.       Император ослепительно улыбается, пока Чонгук закипает со скоростью света.       — Мы просто шли на источник, ничего такого. Не знаю, откуда он этого нахватался? Наверное, ты научил.       — Я?! — Чон удерживается, чтобы не ударить Кима.       — Да ладно тебе, будто ты в детстве не шалил.       И тут Чонгук вспоминает, что у Тэхена детства не было и сейчас он просто творил всё, что хотел вместе с А-Юнем, словно пытался наверстать упущенное, но при этом учил сына невесть чему!       — Не шалил, — упрямится Чон, — я был серьёзным, ответственным и умным, поэтому стал мужем Императора.       У Ким Юаня загораются глаза, он понимает всё буквально, потому что ребёнок и Ли Ни спешит на помощь этим горе-родителям.       — Ваше Величество, принцу необходимо проследовать на урок и, — слуга смотрит на Чонгука, — вам, Ваше Высочество, тоже.       Тэхен смеётся.       — Вот видишь А-Юнь, твой папа не умеет писать, так что не такой он и умный, а смог стать мужем Императора. Так что не обязательно быть умным, серьёзным и ответственным. Заканчивай и пойдём разрушать домики муравьёв, я недавно такую гору видел, какую они построили, еле мимо прошёл, а так хотелось пнуть.       — Ваше Величество! — воет в отчаянии Ли Ни.       Какая учёба? А-Юнь теперь только о муравьях и будет думать!       Тэхен же хохочет и довольный направляется во дворец, пока Чонгук с Ким Юнем вынуждены сидеть на уроке по письму и думать об огромном муравейнике, который где-то в недрах сада откопал Император.       Если бы кто-нибудь спросил Чонгука раньше, какой он представляет своё будущее, он бы точно ответил, что видит себя на вершине писательского мира под угнетёнными его персоной писаками. Однако если его спросить сейчас, то он, стирая с рукава слюни А-Юня, ответит, что просто хочет быть счастливым и сейчас он счастлив. Ему достаточно для счастья просто просыпаться по утрам в объятиях Тэхена, наблюдать, как тот собирается на собрание, а сам Чонгук продолжает валяться в кровати, не желая никуда вставать. Он счастлив, когда завтракает с А-Юнем, когда они вместе сидят в классе письма и тупят над новым иероглифом. Счастлив иногда шалить вместе с сыном и духами ветра, вместе колдовать и голосить песни с Юнги под хороший алкогольный градус. Счастлив, когда Тэхен возвращаясь поздно, залезает под одеяло и нагло к нему пристаёт, лапая, где ему вздумается. Счастлив, когда Ли Ни их всех отчитывает как самая настоящая строгая мать. Счастлив, когда можно просто отправиться на обеденный сон с А-Юнем и пускать слюни. Он счастлив вот таким мелочам и неожиданно понимает, что большего для жизни и не нужно.       — Тэхен, ты замёрзнешь, — Чонгук выходит к Киму на веранду, накидывая ему на плечи тёплое одеяло.       Это снова ночь, снова гроза, а Император сидит на подушке и любуется разрядами молний.       — Посидишь со мной? — спрашивает Тэхен, хватая Чона за руку.       Чонгук улыбается и шепчет:       — Конечно.       Присаживаясь рядом и обнимая свободной рукой своего мужа. Они сидят в тишине, слушают мелодию дождя и грома. Их руки так и остаются сцеплены, как и судьбы, что так внезапно переплелись.