24 декабря.
Пора чудес и исполнений желаний в Японии — Рождество. Хотя, в принципе, многих стран. Время веселья и семейного тепла.
На улице горят красочные, подсвеченные гирляндами вывески магазинов и поздравлений «С Рождеством!», припорошенные легким снежком. По музыкальным каналам воспроизводят рождественские песни, а соседи ходят друг к другу в гости, поздравляют, желая наилучшего в наступающем новом году.
Ещё совсем чуть-чуть, и начнется отсчет. Какая-то пара часов.
«Очако-чан, ты уверена, что не хочешь провести это Рождество с нами, kero?»
Шатенка сидит перед зеркалом, слегка нанося легкую пудру на щеки, пока по телефону на громкой связи идет звонок.
— Конечно, Тсую-чан. Да и тем более, я уверена, что Токоями-кун хочет провести это Рождество наедине с тобой.
Закончив последний взмах мягким спонжем, Урарака щелкнула пудрицей, откладывая её на журнальный столик. Она взяла телефон в руку, переходя со своей спальни на кухню. Там, на столе, стоят покупные салаты, пока готовая магазинная курица запекается в духовке.
Очако в процессе убрала телефон на стол, пока сама шарилась по шкафчикам в разных частях комнаты.
— Да куда же? — Урарака усердно искала вино, которое подарила ей Мина на прошлой рабочей неделе, когда они после миссии пришли в Геройское агентство «Dinamight». Тогда Уравити не была уверена, что вообще будет когда-нибудь его пить.
«Ох, ну и не знаю, мне кажется, что это не очень хорошая идея — исправлять Рождество про-героям. Вдруг что-нибудь приключится, kero?»
Урарака всё гремела посудой, продолжая искать злосчастную бутылку праздничного алкоголя.
— Не волнуйся, мы патрулируем посменно. И, как видишь, к «счастью», нас отстранили от любой работы. Даже бумажной. — казалось, Очако недовольна этим фактом.
С другой стороны трубки послышался мужской голос, говорящий, что пора накрывать на стол.
«Прости, Очако-чан, мне нужно помочь Фумикаге с сортировкой».
Урарака помахала перед собой руками, мотая головой, как-будто подруга её видит.
— Ты что, всё в порядке, Тсую-чан, я понимаю, — ответила шатенка, наконец найдя вино. — Ну, увидимся в следующем году?
Асуи угукнула, пожелав ей приятного Рождества, и отключилась.
Очако как-то невесело вздохнула, увидев ярко-оранжевую кружку в верхнем шкафчике, что находилась в паре с её розовой, которую она подарила Кацуки на день Святого Валентина два года назад. Тогда их отношения ещё начинались в пору тяжелой, непривычной работы за профессионального героя, но Урарака вложила всю душу в свой подарок, не забыв, конечно же, сделать ему шоколад. И, как ни странно, она ему полюбилась. Всё доходило до того, что Бакуго брал эту кружку с собой в агентство, заполняя отчеты в личном офисе, и ворча на работников за то, что они вообще посмели к его кружке прикоснуться. С тех пор она и Кацуки часто отмечали многие праздники вдвоем, просто сидя дома, отдыхая от мира на мгновение.
Плечи девушки опустились и накатила тоска.
Мотнув головой, Урарака попыталась отогнать от себя негативные чувства в приближающийся праздник. Она не должна ни о чем грустном думать, сегодня же Рождество! И начала суетиться на кухне, доставая курицу из духовки, и накрывая на стол, напевая мелодию знакомой песни «We wish you a Merry Christmas», не забывая отвечать в телефоне на поздравления в СМС. И, казалось бы, она отлично справляется.
Вот только такой настрой продлился недолго.
Все дела вмиг закончились, почти так и не начавшись. Очако поставила раздвижной стол, накрыла его, расставила три разных салата, расположила готовую курицу посередине, окружив её парочкой закусок в виде мелко нарезанных кусочков на зубочистках и копченой рыбы.
Посмотрев на готовый стол, Урарака присела на стул, устало вздыхая. Кинув взгляд на настенные часы, поняла, что до Рождества ещё два с половиной часа.
Решив отвлечь себя каким-нибудь делом, Очако решила посидеть в соц-сетях, да поздравить всех тех, кого ещё не успела.
Тут ей позвонила Ашидо.
Приняв звонок, шатенка приложила трубку к уху.
«Йо, Чако! С наступающим Рождеством! Ты как, девочка?»
Урараке было приятно услышать веселый голос розовой супергероини, и, закинув одну ногу на стул, улыбнулась.
— Привет, Мина. С наступающим! Как у вас там дела? — Очако повернула голову к окну около елки, наблюдая за начинающимся снегопадом.
«О, у нас с Эйджи просто замечательно! Он сегодня утром подарил мне ожерелье, представляешь? Он просто душка!» — было слышно, как Ашидо улыбается от уха до уха, что заставило Урараку почувствовать себя счастливой за подругу. —
«Ты то там как? Справляешься?».
Вот почему Очако не совсем хотела разговаривать с Миной по телефону, та была слишком прямолинейной.
— Ну, как сказать, я очень жалею, что не получила ни одной работы от агентства на этот день. — поджав колено рукой, девушка уныло посмотрела на пустую тарелку с бокалом для вина, что по привычке поставила напротив своей, чувствуя себя хуже.
Кацуки улетел. Улетел на спец. миссию вместе с Деку в Англию пару недель назад, оставив её — свою, теперь уже, девушку одну в праздник. И не то, чтобы она была против его деятельности, она и сама была бы не прочь заняться каким-нибудь делом, что принесет обществу пользу и покой. Спец. миссии — это круто! Это что-то вроде повышения в мире геройства, но от этого не становилось легче. Она в первый раз осталась одна! Без своего Кацуки! И самое печальное было то, что даже позвонить ему она не могла. Пару дней назад спец. отделение по геройской части объявило, что операция приняла активный оборот, поэтому все средства связи были изъяты перед этим. Да и она была уверена, ему сейчас не до этого. Иностранные новости Очако давно перестала смотреть. Чего ж душу трепать? И не утешало то, что теперь её родители тоже живут очень далеко, в другой части Японии, и из-за частых снегопадов были приостановлены все железнодорожные пути, предотвращая шансы хотя бы хоть на семейное воссоединение. Но, по крайней мере, они приедут на днях, в её день рождения.
Мина вздохнула, звуча сочувствующе.
«Очако, я уверена, что он скоро к тебе вернется».
О, как Урарака на это надеялась.
Сердце сжалось в тоске по любимому. Она так сильно скучает. Скучает по утрам, ощущая холодную простыню кровати, когда просыпается. Скучает, когда случайно ловит его запах в их спальне. Скучает по вечерам, каждый раз получая всё более редкие ответы на её сообщения. Скучает, когда слышит его геройское имя у себя в агентстве. Черт, да даже скучает по нему думая об агентстве, в котором она работает, потому что тот назван в честь него! Черт бы всё побрал!
— Да, конечно, он вернется… Но не сегодня… — ей казалось, что она сейчас заплачет. Глаза зажгли соленые, совсем непрошенные слёзы. Она шмыгнула, зажмурив их, чтобы проклятая вода не высвободились наружу.
«О, Чако…» — кажется, Мина это заметила. —
«Хочешь сегодня отметить со мной и Эйджи? Поверь, девочка, мы будем рады».
Урарака ещё раз шмыгнула, чувствуя контроль над эмоциями.
Ты герой, черт возьми! — представляла она его голос в голове. Такой не специально грубый, а даже какой-то подбадривающий, знающий, что она может справиться со всем. И от этого стало как-то легче.
— Нет, спасибо, Мина, я в порядке. И мне кажется, что если я увижу Киришиму-куна, я не смогу сдержать слезы, и твой парень заплачет вместе со мной, потому что мы оба скучаем по Кацуки. — Очако хихикнула, зная, что так бы и было.
«О, Боже, да. Он такой сентиментальный». — шатенка так же услышала смешок с другой стороны трубки.
Урарака посмотрела на настенные часы рядом с ёлкой. Ещё два часа…
«О, Боже, Эйджиро! Кто тебя просил туда лезть?!» — Очако подпрыгнула от неожиданного возгласа Ашидо.
— Что случилось?! — занервничала шатенка, думая, что именно могло произойти.
Мина вздохнула раздраженно.
«Этот милый идиот полез в кладовую и навернулся на лестнице. Благо, его голова по природе своей твердая».
Очако облегченно вздохнула, понимая, что опасности никакой нет.
На другой стороне трубки стало слышно, как Ашидо возится с чем-то, отдаленно напоминающим что-то сыпкое и шуршащее.
— Мина, — позвала Урарака.
Ещё пару секунд продолжалось шуршание, пока не послышался приглушенный стук.
«М?»
— Я мешаю. — девушка слезла со стула, посчитав, что будет уже бессмысленно сидеть за столом. Без него.
Подруга уже было начала говорить о том, что это не так, что Очако всегда желанна в гостях, но шатенка перебила её, обрезав вздох на корню.
— Я знаю, что ты так не считаешь, но это так. Рождество — семейный праздник, Мина. Его встречают в кругу близких и любимых. Ты и Эйджиро… Хорошие. И мне повезло, что вы всегда со мной, но не сегодня. Мне не хочется рушить ваши планы только потому, что я ой как скучаю по Кацуки. Но я очень благодарна вам за попытки. — кареглазая попыталась улыбнуться, и с виду казалось, что её щекам больно, потому что они тряслись в попытках выдавить хоть какое-то подобие улыбки.
«Чако…»
— Всё в порядке, Мина. — Урарака присела на низкий подоконник, что открывал вид прямо на оживленные дороги Токио с окна двадцатого этажа. — И с наступающим вас!
«И тебе счастливого Рождества, Очако. Знай, что я тебя люблю, девочка» — Ашидо звучала очень мягко, говоря эти слова, и шатенка ещё раз убедилась в том, что её подруга просто замечательная.
— Да, и я тебя, Мина. — Очако повесила трубку.
И теперь, сидя в тишине пустой комнаты, Урарака вспомнила, почему хотела работать именно сегодня.
Пустой стол посреди комнаты год назад был не таким уж и скудным. Раньше на нем красовались чуть ли не хрустальные салатницы по пять, а то и шесть штучек, золотые подсвечники, потому что серебряные наводят ебучую грусть и совсем не вписываются в интерьер зала, не смотрятся с салатницами и лимитированными позолоченными винными бокалами, что принесла старая Ведьма. И серебряный — хуйня, а не цвет. И, Очако почему-то была уверена, что этот приговор серебряному цвету был принесен из-за звания «второе место».
И никогда не было тихо в эту ночь. Всегда было слышно это едва слышимое ворчание под носом, что могло то нарастать в громкости, то стихать.
Было сладко. Не в плане сладко языку во время поедания вкусного торта, а сладко на душе. Бакуго вечно суетился на кухне, ругаясь на «Пигалицу», что вечно путалась под ногами, стараясь помочь бранному повару. И хоть она, по его словам, только наводила срач на кухне, была всегда приятной гостьей.
В прошлом году Урарака сидела почти что на полу, наблюдая, как в духовке запекалась самая вкусная курица в её жизни, пока рядом с ней орудовал блондин, идеально нарезая кубиками огурцы. Бакуго напрочь запретил ей приближаться на метр ко включенной плите, когда она чуть ли не сожгла всю кухню, пытаясь самостоятельно приготовить карри. Он тогда ещё дал ей прозвище «Подгоревшие Булочки», одновременно подкалывая и заставляя её краснеть, потому что однажды после изнурительного рабочего дня, где им пришлось втроём, вкупе с Деку, разбираться с шайкой наркоторговцев, при этом не разнеся половину квартала, Бакуго как-то объявил, что её задница в геройском костюме смотрится аппетитно.
— Oi, Щечки, отнеси это на стол. И не проеби, я тебя молю. — Бакуго всё ещё быстро стучал острым ножом во время резки овощей, не отвлекаясь на то, чтобы даже посмотреть на Очако. Она привыкла к такой своеобразной его манере общения, поэтому не обращала на язвительные слова ни грамма внимания. Случайно.
Урарака, хоть надулась и притворно обиделась на своего парня, встала с корточек, чтобы отнести в зал готовый салат.
Она пригромоздилась почти к боку Кацуки, чтобы дотянуться до нужной тарелки, аккуратно, дабы не отвлекать нетерпеливого повара. Её рука только потянулась к хрусталю, как была остановлена ещё большей рукой, что убрав нож в сторону, заставила шатенку повернуться лицом к её хозяину. Бакуго легко, почти невесомо поцеловал Очако в губы, даря после горячее прикосновение его дыхания к её губам. И, так же невозмутимо вернувшись к делу, как и отвлекшись от него, Кацуки не подал никакой реакции. Будто и не было его маленькой проказы.
Урарака, почувствовав приятное покалывание в животе, заулыбалась, поджав губы, чтобы ещё хоть на мгновение почувствовать его присутствие на них.
Сейчас Очако казалось, что счастливее она никогда не могла быть. И оказалась права. Делить своё пространство, время, увлечения и любовь с Кацуки — лучшее, что происходило в её жизни.
И смотря на всё сейчас… Было плохо.
Тихо.
Пусто.
Праздничный стол, что когда-то был обставлен различными наивкуснейшими блюдами, сейчас выглядит обедневшим, совсем голым. Никакие украшения в виде тех же самых подсвечников больше не отливают золотом, добавляя столу некой роскошности. Салаты тоже не блещут разнообразием, простенькие, всё ещё закупоренные в пластиковом контейнере, купленные на этой неделе в обычном магазинчике за поворотом по скидке. Никто не копошится на кухне, пытаясь вылезти из кожи вон, но сделать идеальные блюда на праздник.
А что ранит больше всего, так это то, что никто не поцелует её в лоб с любовью и нежностью в полночный час, улыбаясь ехидным полу-оскалом, желая в новом году надрать всем зад и подняться по карьере на ступени выше, к первому месту среди героев-спасателей.
Сегодня только она. Она и такая же грустная ёлка, что стоит в углу комнаты, такая же серая, как грозовая туча, без включенной разноцветной гирлянды.
Поудобнее устроившись на прохладном подоконнике, девушка вновь взяла в руки телефон. Экран горит белым фоном любимой переписки. Кацуки. Кажется, она открыла её за сегодня уже двадцатый раз.
Приветик, Кацуки! С наступающим Рождеством! Надеюсь, у тебя успешно продвигается миссия! Жду твоего возвращения! Люблю! ♡(*´ω｀*)/♡
И снова сообщение улетело в мессенджер, горя одной серенькой галочкой. Такой же, как и все остальные. Столько непрочитанных сообщений… Он так давно ей не отвечал…
Не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу весь день слёзы, Урарака разрыдалась в поджатые коленки. Грудную клетку будто раздробило на мелкие кусочки, стало так тоскливо, что захотелось кричать. Дыхание превратилось в нервное заикание, тяжелое, давящее на грудь ещё сильнее.
Боже, как она скучала по нему!
Соленая вода катилась серебристой дорожкой по краснеющим щекам, смывая совсем недавно нанесённую пудру, что в конце своего пути впитывались в серые домашние лосины. Нос шмыгал через раз в попытке глотнуть побольше воздуха, а глаза наливались кровью, отдавая покалывающей болью, схожей с раздражением.
Как она хотела, чтобы он был тут. Чтобы поцеловал, сказал, что рядом, что здесь, и никуда уже не уйдет. Чтобы обнял в свои теплые медвежьи объятья, расцеловывая её макушку, приговаривая такие не свойственные ему ласковые слова поддержки.
Послышался стук в дверь.
Рыдания так резко прекратились, что могло причудиться, будто время замерло на сие мгновенье. Не веря своим ушам, Очако перестала дышать, прислушиваясь к каждому шороху, надеясь на то, что ей не показалось.
Когда послышался уже второй стук, девушка бросилась к двери, почти запинаясь о собственные ноги.
Кацуки, Кацуки, Кацуки! Вернулся!
Она с одного прыжка оказалась около двери, судорожно открывая дверь, даже не смотря в глазок.
Металлические петли двери оборванно заскрипели в попытке выдержать огромный вес силы, что распахнул дверь с большой скоростью.
— Здравствуйте. Урарака-сан, я полагаю? — на пороге стоял хиленький паренёк, на вид не старше её. Его блондинистые волосы растрепаны, а круглые очки сползли на середину носа.
Очако опешила. Её красные заплаканные глаза посмотрели на незнакомца. Она не понимала, что происходит.
— Я Хару, — тот неловко поправил шарф на шее, смотря на Урараку слегка нервозным взглядом, — ваш… ам… доставщик. Вы недавно заказывали карри у нас.
Смотря на парня круглыми глазами, полными надежды, что уже медленно начали гаснуть, она будто не слышала его. Словно её окунули в ванну, полную воды, с головой.
Что? Какой карри? Где Кацуки?
Очако стояла перед доставщиком с совершенно потерянным видом. Глаза бегали из стороны в сторону, куда угодно, лишь бы не смотреть на паренька. Её рот открывался в немом жесте сказать хоть что-то, выдавить хоть звук, но она не могла. Столько мыслей крутилось в голове, столько эмоций бурлили в груди.
От такого вида Хару, кажется, ещё больше занервничал.
— Урарака-сан, с вами всё хорошо? Вам плохо? — он снял с плеч рюкзак с заказом брюнетки, отодвинув его в сторону, уже рвясь помочь оглушенной девушке.
— И-извините… — девушка, вновь обретя крошечное осознание, остановила парня жестом руки, поставив её перед собой. — Простите, пожалуйста… Это непрофессионально… Я прошу прощения. — Очако вновь кинула усталый взгляд на Хару, попытавшись улыбнуться. — Да, это мой заказ, спасибо за хорошее обслуживание.
Она взяла из бокового кармана сумки доставщика выглядывающую бумажку и ручку, пока владелец сумки от недоумения происходящего стоял как вкопанный. Она дрожащими руками что-то начиркала черными чернилами, а после, снова свернув в трубочку листок, вернула доставщику.
Тот роспись принял, неуверенно, оцепененно, ожидая от шатенки нездорового поведения. Хару медленно достал всё ещё горячий карри, и протянул его заказчице.
— Ещё раз спасибо, э… Хару. — она поклонилась в знаке благодарности парню, и зашла в квартиру.
Урарака снова глянула на часы.
Полтора часа.
Посмотрев на пластиковый контейнер у себя в руках, что чуть отдавал теплом, Очако вспомнила, какими теплыми ощущались ладони Кацуки. Она очень часто ловила себя на мысли о том, что его руки удивительно теплые, даже горячие. Хоть девушка и понимала, что такие они нередко из-за причуды, но каждый раз потрясалась тому, насколько уютными они на самом деле были. Его руки покрыты шрамами из-за многочисленных схваток со злодеями, а бывало, что даже из-за причуды; его кожа огрубела от постоянной работы, и всё же, они нежны с ней.
Как-то раз, вспоминает Урарака, после изнурительного морозного рабочего дня, она вернулась домой с совсем замерзшими руками. Кончиков пальцев она не чувствовала, они покраснели, а ногти ужасно болели, ладони горели от морозного ожога, не позволяя сгибать пальцы. Тогда Бакуго был дома, закончив рабочий день раньше неё, лежа спокойно на диване.
— Щечки? Ты?
— Да, Кацуки, tadaima. — сказала Очако, снимая свои большие геройские сапоги.
— Okaeri.
С трудом стянув с ног обмундирование, шатенка шикнула от боли, когда ткань сильно раскрыла её замерзшие пальцы, посылая волну боли по всей кисти.
Кацуки, кажется, это услышал, и за мгновенье оказался рядом.
— Очако? Ты ранена? — он подошел к ней вплотную, поверхностно взглядом сканируя её тело на наличие увечий.
Урарака прижала к груди руки, стараясь их скорее отогреть.
Это не скрылось от глаз блондина, и он схватил одну из рук.
— Кацуки, всё в порядке, я просто… Ой! — парень уже обхватил обеими руками её покрасневшую ладонь, прогнозируя диагноз как самый опытный врач.
— У тебя обморожение. — невозмутимо сказал Бакуго, не дрогнув ни одной мышцей на лице.
Не сказав ни слова, он поднял Очако к себе на плечо, ведя в зал, пока она пыталась выразить речевой протест.
Её бесцеремонно бросили на диван под дольно странную тишину, учитывая, насколько красноглазый красноречив. И пока Урарака поудобнее устраивалась на подушках, Кацуки сходил в их спальню за чистым полотенцем. Вернувшись, он присел около дивана на пол, лицом к Очако, выставив руку к ней. Она недоумевающе смотрела на блондина, пытаясь понять, что он от неё хочет, пока лицо Бакуго всё ещё не выражало никаких эмоций, но теперь, кажется, стало чуть серьёзней, будто его терпение подходило к концу. Не получив со стороны девушки никаких действий, он цыкнул, закатывая глаза, и снова дернул её руки, только теперь хватаясь за начала предплечий, не задевая обмороженные руки, и, обмотав полотенцем, накрыл своими ладонями её ладони.
Очако зажмурилась от покалывающей боли, слегка отвернув от Бакуго голову.
— Прости. — мужской голос дрогнул на последнем слоге, брови чуть сдвинулись к переносице, возвращая его угрюмый вид.
Сначала Урарака не чувствовала ничего, только вес его больших ладоней поверх её, завернутых в махровую ткань, что почти полностью их в себе скрывали. Но со временем поступило еле различимое тепло. И тогда она поняла: это его нечитаемое лицо. Он постепенно нагревал свои ладони всё время, не давая энергии взрыва вырваться наружу, что делало работу крайне изнурительной и трудной. Он был сосредоточен. Девушка почувствовала в груди тепло, словно маленький кошачий комочек скрутился клубочком где-то внутри, смягчая её взгляд. Напряженные плечи опустились в расслаблении. Обмороженные кисти снова чувствовали что-то кроме жгучей боли.
Они тогда так и просидели в молчании, когда руки Кацуки постепенно усиливали жар подогрева, до тех пор, пока не уснули.
Она помнит, как сквозь скользкий сон почувствовала, как к её рукам прислонилась голова, целуя их сквозь полотенце.
После этого Кацуки часто брал её за руки, накрывал и грел, потому что её ладони постоянно холодные.
Очако грустно усмехнулась. Она никогда не понимала, насколько сильно привыкла к нему.
Послышался громоздкий грохот со стороны зала.
Кто-то пробрался в квартиру через окно!
Урарака дернулась, отшвырнув карри куда-то на тумбочку прихожей, ринувшись в сторону шума в боевой готовности.
Прошмыгнув внутрь, она щелкнула выключателем, потушив свет: незнакомец не знает о расположении вещей в комнате, он здесь в первый раз.
Заприметив в темноте большую мужскую фигуру, Урарака решила нанести ему правый хук — коронный удар Бакуго. Но преступник заблокировал удар, откинув её руку в сторону, и, Очако, не теряя времени, нанесла боковой удар левой ногой, что оппонент тоже с легкостью отбил. Следующая — левая! Левая рука только полетела в ребро незнакомца, как её схватили, и, какой бы громоздкой не показалась, фигура с маневренностью снежного барса переместилась за спину Урараки, заведя её руку за спину, скручивая. Черт! Он будто знал, какой приём она будет использовать!
Только Уравити хотела использовать свою причуду, как резко её развернули снова лицом к незнакомцу, прижимая к широкой груди крепко, сковывая стальными замками руки вокруг девичей талии.
Шатенка брыкалась, пыталась выбраться, да вот без толку. Черт, она забылась, не вышла из той эмоциональной колеи, и её поймали. Так просто, что жалко.
Тут её силы совсем кончились, и она перестала вырываться, дожидаясь действий преступника.
Да вот тот только как-то не особо пытался что-либо предпринимать. Поняв, что девушка больше не сопротивляется, его руки расслабились, скользя вверх по спине одной, а к голове другой. Пальцы мужчины нежно погрузились в её волосы, массируя пальцами кожу головы.
Урараку как заморозило. Что… Что он себе позволяет?
А потом тот и вовсе прижался носом к макушке, вдыхая с упоением запах кремового шампуня.
Ну всё, терпение Очако лопнуло, и она, сделав глубокий вдох…
Остолбенела.
Её руки похолодели, а тело словно замёрзло. Она попыталась ещё раз вдохнуть.
Глаза защипало, дыхание вырвалось тяжелым вздохом, в горле повис ком.
Она узнала этот запах. Она узнала его запах.
Первая слезинка скатилась очень медленно. Так медленно, как текло без него время. Так долго, как скучала Урарака по вечерам в одинокой постели.
Очако резко вцепилась в большую фигуру. Она узнала это строение тела. Узнала каждую мышцу его спины под своими ладонями.
Рыдания больше не могли быть сдерживаемыми. Урарака сгорбилась в громком плаче, так крепко его держа, будто он мираж. Отпустишь — и исчезнет. Её голос надломился, когда он сказал:
— Tadaima.
Она закричала от облегчения, рыдая ещё больше, пропитывая его костюм горючими слезами.
Он здесь. Он со мной.
— К-Кацуки-и-и… — жалобливо протянула она его имя дрожащим голосом.
— Я здесь, Очако. — полу-шепча сказал Бакуго, вновь спустив руки на талию девушки.
Господи, как она рада. Он здесь. Он рядом. Он настоящий. Он реальный.
Её рыдания отступили, оставляя прерывистое дыхание.
Кацуки погладил её спину, слегка похлопывая, чтобы отпустила. Урарака оказала протест, только крепче обняв Бакуго.
— Щечки, я весь грязный.
— Мне всё равно.
Он усмехнулся, переведя руки на её бока.
— Давай хотя бы свет включим. Я не надеялся на такое теплое приветствие.
Тут Урараке за себя стало стыдно. А ведь она даже не посмотрела, кто это был.
— Я всё равно не хочу тебя отпускать. Ты и представить не можешь как я сильно скучала.
Его ладонь переместилась на лицо девушки, и она подняла голову. Хоть Очако его и не видит, она была уверена, что он смотрит на неё.
— Могу, — он выдержал недолгую паузу, большим пальцем делая круговые движения по её скуле. — ведь я тоже сильно скучал.
Её сердце затрепетало, глаза вновь за слезились.
Бакуго склонился над её губами, выжидая миг, прежде чем нежно её поцеловать.
В животе шатенки скрутились всевозможные узлы, запорхали все когда-то умершие бабочки. Она ответила на поцелуй, переместив свои руки на его шею. Он приподнял её одной рукой выше, углубляя их прикосновение губ к губам, желая впечататься в неё как можно глубже.
Очако прервала поцелуй, вдыхая воздух в легкие.
— Я думала… Ты на миссии… Даже если бы ты сегодня утром закончил, ты бы вряд ли успел прилететь на самолёте…
— А кто сказал, что я летел самолётом?
— Что?
Он промолчал.
— Ты хочешь сказать… Что летел сюда, использовав причуду…?
Молчание продолжается.
— Кацуки!
— Блять, что?! Я не мог ждать какого-то ебучего самолёта, когда я могу быстро вернуться к тебе до начала Рождества!
— Вдруг, ты ранен??? Тебя могли оштрафовать! Кацуки, так не делают!
— А ты бы как поступила, зная, что человек, которого ты любишь больше всего чертового мира, сейчас один сидит дома, дожидаясь твоего прихода?!
Очако опешила, опустив голову вниз.
Бакуго снова заговорил, облокотив голову на её плечо:
— Я бы не простил этого себе…
Теперь она чувствовала его обледенелые колючие волосы, что застыли торчком от количества льда в них, и исходящий от него холод.
Урарака снова обняла блондина.
— Спасибо. — прошептала она ему на ухо.
***
— Oiiiiiiii, Очако! Тащи свою пухлую задницу быстрей сюда! — крикнул с кухни Кацуки, пока Урарака украшала стол.
— Иду! Подожди секундочку!
— Очако, блять, если ты сию же секунду здесь не появишься, я выебу тебя прямо на праздничном столе!
Наступила тишина.
— Я бы… была не против… — краснея, шатенка ответила на его заявление, поставив последний подсвечник.
— Не сегодня, Подгоревшие Булочки. Может быть, завтра, — о, она слышала эту нахальную усмешку! Он по любому сейчас лыбится, как черт. — а теперь, будь, твою ж дивизию, любезна, пиздуй сюда.
Очако хихикнула, чуть ли не вприпрыжку направляясь к нему.
***
До Рождества совсем немного. Каких-то пара минут.
— Ну что, Очако, время для желания перед новым днем нового года? — сказал красноглазый, обнимая со спины шатенку, придерживая её руки.
Она, недолго подумав, ответила:
— Пожалуй, откажусь. Моё желание уже исполнилось.
Кацуки усмехнулся, склоняясь к её шее.
— Как чертовски хорошо, что моё тоже.
Урарака улыбнулась, чувствуя себя самой счастливой на свете.
