***
Вечером Джисон почти заползает домой. Как же хочется спать, особенно после недель бессониц и мыслей о том, как хорошо было бы, если бы его взяли и хорошенечко отымели. Дома пахнет едой — Минхо что-то готовит. Хан плетется в кухню и видит Ли, что крутится возле плиты и мешает что-то на шкворчащей сковородке. Джисон наваливается на друга сзади, обнимая за талию и утыкаясь холодным после декабрьского мороза носом в шею, на что старший дёргается и шипит. Брюнет притирается к чужой шее, некий ритуал, потому что рядом с Минхо становится спокойно и уютно, а навязчивые мысли не тревожат и так больную голову. — Хани, не пугай так, — со вздохом произносит старший, но не отстраняется от прилипчивого соседа, повисшего на нем, будто коала. — Детка, иди руки мой, все почти готово. Ласковый голос не нарушает атмосферу воцарившуюся в кухне, Джисон думает, что мог бы заснуть прямо так, стоя, оперевшись на объект воздыхания. А его милые обращения… Разве не парочки так обращаются друг к другу? В общем, Джисона устраивает, если это Минхо. — Сони, — Ли гладит одной рукой щеку Хана, а другой — руку на талии, Джисон мычит, потому что слишком хорошо и не хочется уходить куда-то, — Сладкий, потом пообнимаемся, обещаю. Джисон ещё раз притирается к шее и выдохнув уходит переодеваться в домашнюю растянутую футболку и спортивные штаны, а после моет руки в ванной. И потом быстро возвращается. На столе уже стоит две порции и кружки чая, от которых исходит пар — горячие. Хан плюхается на свое место и сразу же принимается за еду, в то время как Ли сидит и смотрит на него. — Чего? — тянет Джисон, набив щеки рисом с мясом. — Что-то случилось? — задаёт волнующий вопрос Минхо, наконец взяв палочки и принимаясь есть. Хан хлопает ресницами, потому что, да, случилось, но не скажешь же ему, что Джисон просто невыносимо хочет трахаться? — Не высыпаюсь. Ли смотрит на него, прищурив глаза, он знает, что дело не только в этом и он хочет помочь, но как — не знает. — Знаешь, уже почти середина декабря, а у нас дома нет ни одного украшения, не хочешь исправить это? — Минхо поджал губы, может Хана так удастся немного развеять, если же нет, придется придумывать что-то ещё. — Я думаю, это хорошая идея, — Джисон, наконец прожевав, нормально говорит, — но после того, как мы пообнимаемся. Хан чувствует как щеки покрываются румянцем и улыбка сама расползается по лицу, в то время как Ли кивает и шепчет: «обязательно». Ужин проходит спокойно под непринуждённый разговор с лёгкими шутками, а после Джисон моет посуду и идёт в комнату Минхо, надеясь найти его там, потому что обещания надо выполнять. Ли лежит на своей кровати на боку, скроля соц сети. Такой уютный: с гнездом на голове, укладка не выдержала сегодняшний день; в футболке не пойми чьей, потому что они так часто берут вещи друг друга и не возвращают; неизменные носки с котиками, потому что ноги мёрзнут, а что как не носки с котятами будут греть замёрзшие пятки. Джисон на коленях подползает к парню и забирается под локоть так, чтобы его обнимали, а сам утыкается все ещё холодным носом в плечо и закидывает ногу на чужую и прижимается плотно. Вот теперь все хорошо и можно выдохнуть. А когда на бедро ложится чужая рука, придерживая и поглаживая легко, так вообще сказка. — Не расскажешь, что случилось? — ещё раз пробует Ли, в любом случае, попытаться стоит, но если нет, значит, сам расскажет, если посчитает нужным. В ответ ожидаемо отрицательное мычание. Минхо растирает спину под лёгкой футболкой, потому что Джисон любит физический контакт, он как никто другой знает и знаниями пользуются.***
Тем вечером они уснули вместе, потому что Джисон был разморен нежными поглаживаниями и объятиями, а Минхо, потому что не хотелось будить наконец-то сладко спящего друга. Хану, на удивление, даже не снились сны с участием того самого Минхо, поэтому в эту ночь он выспался. Проснулись они почти одновременно, возможно, Джисон раньше, потому что он помнил как лучи рассветного солнца, пробиваясь сквозь тонкие шторы, падали на лицо Ли, подчеркивая всю красоту спящего парня. Возможно, от этого взгляда Минхо и проснулся, потому что видел как завороженно Хан очерчивал взглядом каждую деталь и неровность, а после и вовсе заправил, мешающуюся прядь за ухо, натыкаясь на любопытный взгляд друга. — Извини, я разбудил тебя? — покраснев Джисон отвёл свой взгляд, потому что невыносимо просто смотреть ему в глаза. — Все нормально, мне солнце в глаза светило, — посмеялся Минхо и закрыл глаза, прижав к себе Хана ещё ближе, и, закрывшись лицом в чужую шею, спрятался от ярких лучей. Джисон вплел пальцы в чужие шелковистые волосы, пропуская пряди сквозь, и улыбается. В голове пролетает мысль, что было бы хорошо просыпаться так всегда: выспавшимся, без вставшего, как в пубертат, члена, счастливым, от безмятежного дыхания вновь уснувшего Ли на шее. Но как бы хорошо ни было выбираться из стальных и теплых объятий старшего надо. А также на мочевой давит выпитая вчера кружка чая и если не выбраться сейчас, то произойдет что-то очень неловкое. — Минхо, отпусти, — шепчет Джисон и легонечко теребит соседа по волосам, но слышит лишь мычание Джисона прижимают ещё крепче, кажется, пытаясь впитать в собственное тело. — Минхо, мне правда очень надо вылезти, — Хан уже не заботится о чужом сне и говорит в голос, надеясь на умную головушку друга, но его вновь не слушают и он слышит лишь: «ещё чуть-чуть». — Минхо, я прямо сейчас обоссусь если ты меня не выпустишь. И только после того объятья расслабляются и Хан, спотыкаясь о все возможные углы, бежит, чтобы успеть. М-да, очень мило, Джисон, мог бы ещё полежать или поспать в уютных объятьях Минхо, но нет, приспичило же. Но зато как хорошо после. Хан сразу же принимает душ, так как вчера этого так и не сделал и только после выходит счастливый и смущённый. Минхо на кухне вновь у плиты готовит яичницу на завтрак, очевидно, одному продолжать спать, ему не хотелось и он пошел готовить. Джисон вновь приваливается к нему со спины, восполняя прерванное тепло, и даже не слышит чужой смешок. — Ну ты и романтик, — смеётся Ли, пока помешивает болтунью и накрывает крышкой. — Я не виноват, это ты меня вчера чаем поил, — оправдывается Хан, бурча в плечо. — Чудо ты мое, садись есть, — со вздохом произносит старший, словно мама в детстве ребенку-непоседе. Джисон, как было велено, сел на свое место и как только Минхо поставил перед ним его порцию принялся есть. По утрам аппетит у него зверский, поэтому завтрак он сметал свой быстро и ждал Ли, чтобы помыть посуду. — Ты говорил, что мы можем украсить дом к Новому Году, — глаза, как у ребенка, горели от радости и предвкушения, наконец и у них в квартире будет праздник, и все будет светиться, и напоминать о приближающихся каникулах, во время которых можно выспаться. — Можем, но я не уверен, где наши украшения после прошлого года, — Ли почесал подбородок, потому что часть атрибутов праздника оба брали у родителей и уже почти все вернули, поэтому придется покупать самим. — Предлагаю сходить в магазин и закупиться, а потом вечером посмотреть фильм, и завтра украсить. Как тебе? Джисон показал большие пальцы вверх и пошел мыть посуду, потому что Минхо доел, после чего его отправили собираться.***
А на улице тем временем везде уже сверкают огоньки в окнах кафешек, так и манят зайти и заказать что-нибудь да подороже. Джисон липнет ко всему, что хоть немного поблескивает, и Минхо приходится его чуть ли не силой оттаскивать, потому что «Минхо, купи», «Минхо, смотри как красиво», «Минхо-Минхо-Минхо», несомненно, Ли любит, как звучит собственное имя из уст Хана, но за тот день он услышал его больше, чем за всю жизнь раз. А это они ещё до торгового центра не дошли. Как вообще Джисон жил все это время, если вся эта мишура новогодняя началась чуть ли не осенью. Минхо уже вел Хана за руку, чтобы тот не убежал глядеть на красивую гирлянду и не выкупил ее за миллионы, потому что ему могут продать за тридорого. А Джисона уже не привлекают никакие яркие лампочки, пока его ладонь греется в ладони Ли, что выглядит слегка напряжённым, хотя Хан догадывается, что это из-за него, но, если в итоге он идёт и держится за руку с объектом своего воздыхания, то он даже не жалеет о своем поведении. О, у Минхо руки мягкие и нежные, несмотря на мороз, что сушит часто нежную кожу, Ли всегда, абсолютно, пользуется кремами. А ещё, Джисон чувствует себя маленьким когда держится с ним за руки, потому что ладони Ли по какой-то причине больше, чем у Джи, но ему это безумно нравится. В торговом центре огромная толпа, потому что выходной день и многие так же затариваются украшениями для своих квартир. Минхо думает, что лучше бы взял Хана на поводок, потому что то как он вечно пытается куда-то убежать бесит жутко и выматывает. Вроде взрослый человек, а так на блестяшки реагирует. Ли это умиляет, возможно, но на тот момент он хочет только застрелиться или выйти из окна многоэтажки. Вот так под ручку Минхо доводит Джисона в место назначения, где отпускает его, пусть берет что хочет, на следующий год тратиться меньше придется да и к тому же, по-любому платить поровну будут, так что даже если Хан наберёт гору ненужного, Ли не придется залезать в кредиты лишь бы оплатить чужие хотелки. Так же Минхо надеется на благоразумность беличьих мозгов и то, что он все-таки возьмёт пару шариков и гирлянд и на этом все. Но Ли сразу же тащат к елкам, потому что «Хён, какой Новый Год без ёлки?» и закатывает глаза. Благо, берут небольшую зелёную искусственную ель и набор игрушек к ней. Мишуру не жалует ни один из них, но Джисон все равно настаивает, что надо хоть куда-то ее кинуть и берет какую-то яркую, наматывая на шею Минхо, чтобы тот, наконец, убрал свою кислую мину и хоть немного повеселел. На гирляндах начинается бойня: Джисон говорит, что нужно как больше, чтобы украсить и окна, и стены, и ещё что-нибудь; а Минхо настаивает на одной гирлянде для ёлки. В конце концов побеждает Джисон и счастливо тащит друга к кассе, попутно рассказывая какую-то историю из жизни, а Ли думает, что зря он его взял и вообще теперь он погрязнет в долгах от этого неугомонного транжиры. — А что мы будем есть в Новый Год? — Хан тащит подмышкой ёлку и пакет с игрушками, а Ли все остальное и ещё пакет молока, потому что Джисон резко вспомнил, что у них оно закончилось. — Я думаю, мы могли бы заказать доставку или приготовить что-то вместе, — отвечает Минхо, мечтая наконец завалиться на кровать и отдохнуть, но ему бесконечно приятно наблюдать за светящимся лицом Джисона, что в предвкушении, чтобы украшать дом. — Давай закажем, не думаю, что буду в ресурсе, чтобы что-то готовить, — проныл Джисон, ставя ёлку на входе в квартиру. Парни снимают верхнюю одежду и разбредаются каждый в свою комнату, чтобы переодеться. Минхо как только оказывается в домашней одежде падает на кровать и со стоном расслабляется. Наконец можно хоть немного отдохнуть, а то эта беготня его знатно замучала. Джисон же сразу бежит в комнату хёна, потому что хочет украсить наконец их квартиру, чтобы появилось какое никакое настроение. Зря надеялся на отдых, Минхо. Хан падает рядом с Ли, прижавшись к чужому телу и что-то опять говорит, старшему же абсолютно все равно на все и он почти даже засыпает под щебет Джисона и его поглаживания, лёжа лицом в кровать, как упалось так и лежит, но Хан начинает тормошить Минхо, потому что «Хён, хватит лежать, сам же предложил» и тогда у Ли даже не находится аргументов, чтобы не пойти и не украсить квартиру. Джисон счастлив и Ли тоже счастлив, а значит настроение у всех хорошее. Ёлку было принято поставить в кухню, потому что оба проводят там много времени, а в чью-то комнату было бы нечестно ставить, поэтому украшают сначала кухню: вешают мишуру и гирлянды — и продолжают в других комнатах точно так же. Благо, Джисон убрал последствия предыдущей ночи, потому что было бы очень неловко перед любимым хеном. А после, умаявшись, идут пить вместе чай, наконец Хан не чувствует того тянущего чувства и ему хорошо от этого.***
Как бы то ни было, Джисон не перестал хотеть быть выебанным по самые яйца или гланды, там уже с какой стороны смотреть. Да что там, его фантазия и сны набирали бо́льшие обороты и становилось просто невыносимо жить, мигалки со всех сторон ничуть не помогали, а Минхо своим присутствием только усиливал желание изнасиловать его, конечно этого не произошло бы, потому что всё-таки Джисон не какое-то животное, но он реально опасается за своего хёна и даже не высовывается. Единственное, совсем скоро приближается Новогодняя ночь, и Хан точно не отвертится до курантов, но он решил, что если пока не будет особо сильно контактировать с Ли, то в ночь будет легче держаться, чтобы не возбудиться за секунду. Нет. Ничего подобного. Джисон только ещё больше хочет оседлать бедра хёна, пока они смотрят фильм и пьют шампанское. О, наверное, его не стоило употреблять Хану, потому что мозг от одного бокала плывет, а Минхо подливает, как будто специально. А потом Хан чувствует слишком много прикосновений к себе, а член уже стоит как по стойке смирно, и ему бы следовало уйти, но он наслаждается этим приятным адом, что происходит рядом с Минхо и надеется, что тот не заметит его явное возбуждение. Джисону натурально хочется начать просить чтобы его наконец взяли, но остатки мозга не дают сделать ничего такого, поэтому он сидит, и почти не дышит, и вообще хочет раствориться в чужой кровати. А когда пьяный Минхо наваливается на него, желая обниматься, потому что у них праздник, а они только сидят и пьют, Хан почти умирает от сердечного приступа. Без сомнений, ему нравится обниматься со старшим, с ним уютно и тепло и вообще от него исходит приятная аура, что всегда обволакивает и успокаивает Джи, но не когда он отчаянно желает опрокинуть любимого соседа и сесть на его член. И как же ему везет, когда Минхо обнимает его со спины, усаживая между своих ног. Джисон все равно сжимается до размеров атома, как ему кажется и расслабиться у него не получается вообще. Его надежды на то, что он просто посидит и подождёт пока возбуждение сойдёт на нет рушится, потому что Ли прижимается сзади и поглаживает живот руками, устремляя все внимание на телевизор, где до сих пор идёт новогодняя комедия. А когда Джисон поворачивает голову в сторону, он смотрит на профиль Минхо и думает, что мог бы кончить от одного только взгляда на чужое лицо и мягких, нежных поглаживания, в слишком близком расстоянии от паха, того гляди и заденет. Ли, почувствовав чужой взгляд, смотрит в ответ, приподняв брови в немом вопросе. И в этот момент терпение Хана лопается, словно воздушный шар, наткнувшись на иглу кактуса, и он прижимается своими губами к губам напротив. Простое касание, без языка или движения губ, а Джисон уже натурально сходит с ума. А потом приходит его кончина, когда Минхо прижимает ближе за затылок и начинает двигать губами. Фильм быстро оказывается забыт, слыша лишь отрывки фраз между поцелуями и вздохами. Хан опрокидывает Ли на лопатки и седлает наконец его бедра, чужие руки сразу же находят свое место на ягодицах, а собственные сжимают мышцы груди, потому что Джисон добрался до этого лакомого кусочка. Он не сдерживает себя, когда кусает губы и язык, но ладонь, пришедшая на ягодицу с звучным шлепком, заставляет поумерить пыл. Язык Ли врывается в его рот, исследуя, а Джисон ловит кайф от всех этих ощущений. Когда же Хан оказывается лежать на спине на простынях, а Минхо возвышается сверху, он откидывает голову, открывая вид на свою шею и позволяя оставить там пару меток. Бедра вскидывает навстречу чужим, чтобы потереться вставшими членами сквозь одежду. — Что на тебя нашло, детка? — спрашивает вполне резонный вопрос Ли, осыпая шею поцелуями и укусами и прикусывает линию челюсти, чтобы пометить везде. — Я хочу тебя, хён, — хнычет надрывающимся голосом Джисон, сжимая пальцы на чужих плечах, ощущая перекатывающиеся мышцы под руками, — я так хочу твой член в своей заднице. Стыд ушел ещё после первого бокала шампанского, теперь Ханом двигает животная страсть и желание. Минхо скидывает чужую футболку и осыпает поцелуями грудь, слушает порнушные стоны и всасывает в рот горошины сосков, прихватывая зубами и вылизывая языком, а после дует и наслаждается хныканьем под собой и череду просьб. — Моя детка так нуждается, да, Джисон-и? — Ли безумно нравится наблюдать за тем как сыпется рассудок младшего, нравятся его красные щеки и закатанные глаза, нравятся волосы, разбросанные по простыням, нравится вздымающаяся грудь с его засосами. Вообще весь нравится. Минхо помогает Хану снять домашние штаны с бельем и присвистывает. Ли проходится языком по чужому члену, выбивая воздух из лёгких Джисона, и вбирает его в рот, посасывая головку. Если бы Хан знал, что будет так, то сразу бы пошел к Минхо трахаться, потому что его ведёт от того как сосут его член. Почему от него прятали такое сокровище? Ему вообще не стыдно стонать в голос и сжимать волосы на голове Минхо, когда тот приближает его к оргазму, но не даёт излиться, имея другие планы на Джисона. — Ты погляди на себя, течешь, как сучка, — усмехается Минхо, разворачивая Хана на живот и приподнимая бедра, чтобы задница была кверху. Такая поза Джисона смущает безумно, потому как над ним имеют полный контроль и явно этим пользуются, что, вообще, нравится ему. Он утыкается лицом в локти, потому что он чувствует как его разглядывают, а он, на минуточку, полностью обнажен, в отличие от Минхо, что не стремится оголяться. Ли ладонью оттягивает ягодицу и подушечкой пальца прикасается к сфинктеру, наблюдая как колечко мышц сжимается и слыша выдох. — Это мой новогодний подарок? — Минхо проталкивает палец на фалангу, не чувствуя почти никакого сопротивления, и шепчет эти слова на ухо, прижимаясь грудью к спине Хана. Ли целует за ухом, шлёпает по оттопыренным ягодицам и встаёт с кровати, попутно снимая одежду, идёт к комоду откуда достает новый тюбик лубриканта. Джисон же не двигается все это время, потому как просто не понимает, что он мог бы сейчас сделать и остается стоять как его поставили, чему старший умиляется и пристраивается обратно сзади. Смазывает пальцы жидкостью и размазывает по дырочке. Член болезненно ноет от открывшегося вида и звуков, издаваемых Джисоном, когда первый палец проскальзывает внутрь беспрепятственно. О, Хан настолько желает быть выебанным, что даже по утрам растягивает себя в душе, сегодня не исключение. Минхо вот ничуть не удивляется своему соседу, потому что столько лет живут вместе, уже просто нечему. Посему вставляет второй палец и начинает ими двигать, попутно выцеловывая спину и плечи Джисона, который ну вообще не сдерживает себя от получаемой наконец ласки. И он кричит, когда Ли находит подушечками пальцев чувствительную точку или когда добавляет ещё один, растягивая уже тремя. На самом деле Хану не нужна растяжка, но Минхо нужно просто убедиться в том, что не сделает больно своему другу. — Минхо, пожалуйста, войди в меня, — хнычет Джисон, когда терпения не остается, а сам он пребывает на грани от того, чтобы кончить нетронутым от одних только пальцев. — Нетерпеливый, — сетует Ли, но пальцы вынимает и опускает руку на ягодицы со звонким шлепком, отчего Хан дёргается и скулит. — Твоя маленькая задница настолько жадная, что ей не хватает моих пальцев? Джисон отрицательно мычит. Минхо прижимается смазанным членом между ягодицами, проезжая по дырочке головкой, и аккуратно входит. Всё-таки навредить ни себе, ни Джисону он не хочет. И как только входит до конца, чувствует, как сжимается вокруг него колечко мышц, а Хан пытается найти удобное положение, потому что колени затекли, а дышать почти невозможно из-за того, что лежит, уткнувшись в подушки лицом. Только на все становится плевать, когда Минхо начинает медленно двигать бедрами, настраивая умеренный темп, чтобы не причинить боль. Джисон гнет спину, когда головка крайне медленно проезжает по простате, но глаза от удовольствия от проникновения всё-таки закатываются, а стоны срываются с губ. — Быстрее, пожалуйста, быстрее, — сбивчиво шепчет Хан, подаваясь на встречу бёдрам Ли, что выцеловывает и вылизывает спину. Руки старшего исследуют тело партнёра: проходятся по напряжённым бёдрам, раздвигают мягкие ягодицы и идут к груди, усеянной яркими пятнами. Минхо тянет Джисона на себя, заставляя встать на колени, и, поддерживая за грудь и живот, начинает быстрее и резче вбиваться в разморенное и желающее тело. Хан, откинув голову на плечо Ли, стонет тому на ухо, держась своими руками за чужие и сжимая сильно. Наконец-то его трахают как надо. Как он мечтал. Заставляют мысли вылетать из головы так, что и предложения адекватного не составишь, а только сможешь бессвязно стонать и бормотать просьбы. Слюна течет из не закрывающегося рта, но, кажется, и на это Джисону абсолютно плевать. Где-то на фоне слышатся диалоги героев из фильма, а в жизни на кровати разворачивается сей беспредел. Минхо перекладывает руку на призывно открытую шею, сжимая, и слышит хрипящие стоны удовольствия, потому как член внутри сжимают, а ладони на предплечьях давят сильно. Глаза Джисона, кажется, закатываются только сильнее, потому что вбиваются в него тоже сильнее, шлепаясь бедрами о ягодицы. О, Джисон готов молиться на звук соприкасающейся кожи, потому что он наконец его слышит в живую, а не в мечтах или порноролике. А когда по его члену проводят пару раз рукой он дрожит, и задыхается, и кончает, сжимая собой Минхо, что также звонко стонет. — В меня, пожалуйста, Минхо, в меня, — на грани с сознанием хрипит Джисон, подаваясь бедрами навстречу чужим. — Маленькая шлюшка хочет быть наполнена моей спермой, да? Хочешь, чтобы она полностью наполнила твою жадную задницу и стекала по бёдрам? — Минхо резко толкается внутрь, вознося Джисона в небеса от сверхстимуляции. — Как думаешь, она будет просто вытекать или толчками? Ли разворачивает Хана за подбородок к себе и целует страстно так, что слюна стекает по подбородкам, а зубы стучат друг об друга, но обоим плевать, потому что Джисон снова кончает, стоная в чужие губы. А после Минхо замирает и также изливается внутрь, как и обещал, наполняя спермой. Джисон медленно стекает на кровать, расслабляя полностью тело. Он не видит ничего и не слышит после двух оглушительных оргазмов. Хан просто пытается прийти в себя, хотя сознание давно уже не с ним, а где-то в стратосфере. В сознание, если это можно так назвать, его приводит шепот на ухо: — Моя умница, ты хорошо справился, — а после его накрывают одеялом, целуют в висок и выключают телевизор. Кажется, на этом моменте он засыпает, потому что больше он ничего не слышит кроме шорохов и тихих матов Минхо, что пытается в темноте не врезаться в комод, что, видимо, не получается. В итоге, Джисон чувствует, как рядом проминается матрас, и после небольшого копошения все стихает. Хан прижимается к Ли, слушая его дыхание и сердцебиение под ухом. Наконец, усталость и алкоголь в крови одолевают тело Джисона и тот засыпает в объятьях любимого хена.