Битва за выживание

Кровь начала медленно, но неуклонно стекать по топору с красной рукоятью. Капля за каплей, пока красная жизненная субстанция не достигла серого пола импровизированной столовой, где они так часто встречаются в наши дни. Это была не только импровизированная столовая, но и часть их убежища, которое Кен Джун и его приспешники занимали ночью. Поправка, это было убежище не Да Бома; это было только Кен Джуна, потому что, как ни странно, Да Бом никогда не считался частью маленькой волчьей стаи, которую они создавали годами. Но это было правильно? В конце концов, Да Бом и вспыльчивый 18-летний парень по имени Кен Чжун разделили неизбежную историю, которая изменила план всей этой смертельной игры. Да Бом посмеялся над воспоминаниями, которые начали проникать в его разум, когда он стоял над светловолосым лакеем "Более чем мертвого" Кен Джуна, чье имя даже не вертелось у него на языке. Тело выглядело хуже всех тел, которыми он и его товарищи по мафии пожертвовали ради игры, чтобы их не принесли в жертву вместо них. Когда Да Бом сначала добрался до столовой, он обдумывал способ убийства: должен ли он сразу нанести смертельный удар или ему следует наслаждаться страданиями, которые он причинит другому? У него было много мыслей о том, чтобы пойти в столовую, поскольку это было бы его официальное первое убийство. Вначале, когда он получил на телефон безумную роль, первая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что он уничтожен и исчез. Когда он проснулся в первую ночь, он боролся с собой так сильно, что отказался выходить из коридора и просто уставился в потолок над собой, думая обо всех неправильных решениях, которые он когда-либо принимал в своей жалкой жизни. Действительно ли он был таким плохим человеком, что заслужил такую судьбу? Было ли это своего рода наказанием за его плохие поступки? Если да, может ли кто-нибудь помочь ему осознать свои недостатки и проступки? В первую ночь Да Бом просто остался на залитом кровью полу и отказался признать, кем он был или кем он должен стать, чтобы выжить. Он проигнорировал жужжание своего телефона, который наверняка передавал какое-то безумное сообщение от создателя этого безумия. В конце концов, Да Бом, высокий и худощавый мальчик, заснул естественным сном, но его разбудил ужасный школьный звонок, означающий, что настал еще один день. И на следующий день должно быть совершено еще одно убийство. У Да Бома была целая ночь, чтобы обдумать всю ситуацию, и он пришел к простому выводу: он примет свою судьбу и сдастся. Да Бом не был ни мафией, ни злодеем, ни исполнителем. Он был всего лишь подростком, который хотел хорошо учиться, чтобы поступить в лучший университет по выбору своих родителей. У него не было особых мечтаний или интересов, и он жил просто потому, что его сердце билось, а легкие требовали свежего воздуха. Да Бом не был заинтересован в игре со смертью, в которой, казалось, все понимали, что это правда, и никто не подшучивал над ними. Но даже когда он и другие были насильно поставлены в такую ужасную ситуацию, сохранилась ли у них свобода воли или нет? И именно в тот второй день Да Бом решил не быть преданным членом мафии и убить своих одноклассников, которые боролись за выживание вместе с ним. Однако этим мыслям очень быстро пришел конец. Да Бом забыл, что внутри запертого здания, куда все пришли, был еще кто-то, с кем у 18-летнего парня были очень сложные отношения. Внутри этих белых, ярких линий он оказался в ловушке не только со своими одноклассниками, которым было наплевать на травлю, происходившую в стенах их школы, но и со своим мучителем, хулиганом и замаскированным дьяволом. Но среди всех упомянутых выше ролей у Кен Чжуна была новая, которая сильно отличалась от роли Да Бома. Да Бом был членом мафии, в то время как Кен Чжун, хулиган школы, был гражданином. Впервые в жизни их разделил не только социальный класс, но и нечто другое, гораздо более смертоносное. Изменится ли что-нибудь в их жизни? В них были вырезаны новые роли, которые подтолкнули их стать теми, кем они не были раньше. Да Бом часто играл в игру "мафия", поэтому он знал, что технически мафия превзошла горожан, но все сводилось к игровому плану. Иногда это была легкая победа для мафии, в то время как в других случаях это была легкая победа для граждан. Мысль о том, как этот игровой процесс изменит их жизни, начала занимать разум Да Бома. В конце концов, Да Бом решил не убивать своих одноклассников и уступить игре. Но возможно ли это, если Кен Джун в игре и на противоположном полюсе? Нет, это было невозможно. Играть в игру с Кен Джуном, его вечно страстным мучителем, было невозможно, но игра против Кен Джуна могла бы дать Да Бому шанс на выживание. В настоящее время он часто думает об этом. Его переломный момент и его путь к тому, чтобы стать полноправным членом мафии, который вел других к их личным победам. Все началось с жестоких издевательств, которым он подвергся после первого дня? Все началось с жестокого обращения, которое произошло перед поездкой? Или его мафиозное "я" всегда спало где-то глубоко внутри него и просто дремало, пока звонок не разбудил его от этого ужасно долгого сна? Кто знает? Однако теперь Да Бом знает, что он помог членам мафии избавиться от так называемых... крыс и врагов своих товарищей по мафии. Он помог им разобраться с их собственными обидами, за исключением Ким Со Ми, которая разрушила бы их шансы своим бессмысленным убийством. Каждую новую ночь он наблюдал, как их новые жертвы падали замерзшими, и считал часы и минуты до того, как наступала его очередь. Это была их стратегия, и она сработала довольно хорошо. Поскольку в правилах игры говорилось, что их голоса за своих жертв должны быть единогласными, они решили, что каждый из них попробует себя в смертельной игре. Каждую ночь один из них выбирал следующую жертву по своему вкусу и совершал поступок; таким образом, это было бы справедливо для всех членов мафии. И, наконец, после всех этих мучительно долгих дней и ночей настала очередь Кен Джуна. Он был бы лжецом, если бы сказал, что никогда не мечтал об этом пейзаже, который сейчас перед ним. Он мечтал — ни разу. Это было похоже на чуму, медленно разъедавшую его человечность, которая была надежно приклеена к его лицу, как маска. Действительно, это была маска, которой он так долго учился управлять. Он таким родился? С этим желанием охотиться и причинять боль? Нет. Существование этой чумы и чистого безумия со смешанными убийственными намерениями было творением Кен Джуна, которое он собирал в Да Боме с тех пор, как им обоим исполнилось пятнадцать, то есть три года назад. Да Бом не может вспомнить, чтобы в нем был такой голод, такая глубокая ненависть и такая страсть до того, как ему исполнилось пятнадцать и он встретил своего мучителя. Действительно, храбрый гражданин, который ‘боролся’ за благополучие своего согражданина, был, помимо всего прочего, еще и мучителем. Не только физический мучитель, но в основном мучитель разума и сердца. Да Бом прерывисто вздохнул и закрыл глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, которое хотело выпрыгнуть из груди от волнения. Труп Кен Джуна лежал на уже залитом кровью полу, кишки вываливались с правой стороны, оставляя в воздухе отвратительный запах. Распоротый живот был не самым ужасным зрелищем из всех; шея была почти перерезана, и кровь хлестала из нее быстрыми струями, забрызгивая стены и даже самого Да Бома. – Тебе действительно нужно было устраивать такой беспорядок? прошипела Со Ми и наблюдала за происходящим перед ней с неприкрытым отвращением и неодобрением. – Ты можешь присоединиться к нему, если будешь много умничать. тихо пробормотал Да Бом, его глаза не отрывались от трупа, который был перед ним. Наконец-то его мечты сбылись, и он смог воплотить их в жизнь, положив конец части своих мучений. – Не забывай, почему мы согласились покончить с ним Со Ми почти накричала на него, разозлилась, а затем ушла, оставив его в комнате наедине со смертью. Действительно, единственная причина, по которой они согласились на это убийство, заключается в том, что Да Бом должен был убедить их, что это идеальный способ возложить вину на кого-то из окружения Кен Чжуна. Это обеспечило бы им безопасность, поскольку слухи сделали бы свое дело и свалили вину на Ко Кен Джуна и Ким Джин Ха. Да Бом вытер свою окровавленную обнаженную грудь и начал выполнять условия сделки, которую он заключил с другими. Он подошел к Кен Джуну, который мертвецки спал на полу, схватил его зелено-белую куртку и обмакнул ее в кровь ублюдка. По какой-то причине он разозлился из-за этого. Несмотря на то, что Да Бом был частью мафии, он все еще чувствовал в себе каплю праведности, а это значит, что ему было неприятно перекладывать вину на Кен Чжуна и Джин Ха. Правда, он не чувствовал себя виноватым за содеянное; ему было жаль, что он не сможет похвастаться тем, что это он прикончил ублюдка, который издевался над ним. Он хотел объявить другим, что положил конец правлению этого ублюдка. Он хотел гордо выставить напоказ голову этого ублюдка, как будто это была какая-то ценная собственность. Но сейчас было неподходящее время для этого. Он согласился помочь своим товарищам выиграть эту игру, и для этого ему нужно было переложить вину на своего мучителя, который сейчас мертвецки спал, даже не дернувшись, когда Да Бом ходил вокруг него. В конце концов, член мафии оставил окровавленную куртку вместе с орудием убийства прямо возле маленькой ‘спальни’ Кен Джуна. С сердцем, все еще отчаянно борющимся за свою жизнь, Да Бом прошел в ванную и уставился на свое окровавленное отражение в зеркале. Если бы кто-то увидел его прямо сейчас, он бы не увидел наивного и невинного школьного ботана. Нет, вместо этого он увидел бы чистокровного убийцу, покрытого кровью с головы до ног. Да Бом улыбнулся этой части своего воображения. Наконец-то они признают его кем-то и будут бояться его, а не прижмут к полу, как какую-то тряпичную куклу. Они не стали бы давить на него и преследовать; вместо этого они съежились бы и задрожали от одного взгляда на него в его нынешнем состоянии. Да Бом ухмыльнулся и провел пальцем по нижней губе, вытирая капли крови, которые попали на него в результате его ночных действий. Можно было бы подумать, что первое настоящее убийство должно потрясти вас до глубины души, но этот молодой будущий злодей не почувствовал никакой дрожи; вместо этого он почувствовал, как острые ощущения пробежали по его потной спине, пока не достигли кончика позвоночника и линии роста волос. Он почувствовал, как невидимая тьма собралась у его лодыжек и медленно поползла вверх по худым ногам, пока не достигла шеи, удерживая его нежным удушающим захватом. Нет, это было не то, чем он представлял себя в этой поездке или даже в этой жизни, но Да Бом наверняка мечтал именно об этом, и, о, эти мечты были мрачными. Нет, не похоже, что эти сны были полномасштабными убийствами, потому что воображение развивается с возрастом и жизненным опытом. Первый сон об убийстве приснился, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Можно было бы назвать это началом его новой жизни, новой жизни злодея, и с учетом новых событий в жизни Да Бома, он мог бы согласиться с такой риторикой. Его подростковый возраст оказал огромное влияние на его жизнь и маршрут, который он выбрал в конце концов. Взросление заметно изменило его, но сомнительно, превратили ли события взросления его в хорошего или плохого человека. Его жизнь превратила его в плохого человека. Хорошие люди никогда бы не поддались смертельной игре мафии, где ни у кого нет свободы воли для собственных действий. Хороший человек принял бы свою злодейскую роль и умер бы с честью, своей смертью спасая других, мирных жителей. Да Бом тоже выбрал бы этот путь, если бы не его мучитель, Кен Ч Джун, который оказался в ловушке вместе с ним в игре. Если бы не этот ублюдок, он умер бы не как член мафии, а как герой. Но если он действительно умрет в этой игре, в которую он играет против Кен Чжуна, он умрет не как член мафии, а как злодей. Почему ты спрашиваешь? Ну, потому что Да Бому наконец-то надоела его испорченная жизнь, которую испортил сумасшедши придурок Кен Джун. Его мучитель, его хулиган, его первая любовь. Это действительно было жалко, но Да Бом никогда не был хорошим лжецом, хотя в данный момент он выигрывал игру, в которой оказался в ловушке. Он пытался лгать, и ни разу не пытался это сделать, но, в конце концов, его ложь всегда разоблачалась другими, и не в удовлетворительной форме. Дело не в том, что его ложь была плохой или аморальной. Ложь была очень простой: ‘Да, я уже поел’ или ‘Да, я закончил свою домашнюю работу’. Эта ложь была невинной. Пока одна невинная ложь не была раскрыта кем-то, кого не должно было быть, и этим кем-то был сам Кен Джун вместе со своими идиотскими дружками, которые продолжали следовать за ним повсюду, как будто они были настоящей стаей животных. В тот роковой день Да Бом не был готов кому-либо лгать, но его вынудили к этому — не другие, а он сам. В свои пятнадцать лет он знал лишь нескольких людей, которые чувствовали себя комфортно в собственной шкуре и с гордостью показывали это другим, но Да Бом был не таким, как другие. Происходя из богатой семьи врачей, он не был наделен никакой свободой, мыслями или даже действий. Его единственной целью существования было просто усердно учиться, быть примерным учеником и продолжить линию врачей в своей семье. Чтобы гордо носить свою ученую степень, приколотую к его синей форме с жирными буквами и триллионом других званий до и после его имени. Он был как робот для своих родителей. Они будут заряжать его, кормить, давать ему отдых и с гордостью демонстрировать его перед другими богатыми семьями с целью обретения стабильности в его будущей карьере, что было решено не кем иным, как двумя его родителями. Но на самом деле Да Бом Был другим. Внутри он был просто невинным пятнадцатилетним темноволосым мальчиком, которому нравились видеоигры, и его новым одноклассником, Кен Джуном, чьи растрепанные волосы постоянно падали ему на глаза. Бом не мог себя контролировать. Если бы он был роботом, каким его изображали родители, он бы перезагрузил себя до заводских настроек, но поскольку он был человеком, он мог только пытаться и молиться, чтобы его внезапная привязанность к новому однокласснику исчезла. Этого не произошло. Проходили часы, дни и месяцы, но его привязанность к громкому, сумасшедшему и непокорному Ко Кен Джуну становилась все сильнее. Многие назвали бы его глупым и нелогичным, и Да Бом часто называет себя так. Ну, но разве все мы не немного нелогичны и глупы, когда дело доходит до определенных романтических чувств? Многие люди видели Кен Джуна таким, каким он себя показал: хулиганом, который постоянно опаздывал на занятия, имел низкие оценки, но все равно сдавал экзамены, и хулиганом, у которого не было никаких особых интересов в жизни, кроме его тайного курения, которое не было таким уж большим секретом, поскольку большинство класса знали о его грязной и нездоровой привычке. Помимо упомянутого, он также происходил из бедной семьи: его отец был алкоголиком, а бедная мать усердно работала официанткой в загородном ресторане, который посещали в основном местные психи — по крайней мере, так слышал Да Бом. Все это было причиной, по которой Кен Чжун так и не заработал себе фэндома поклонников, даже с его более чем приятной внешностью. Это было не так уж трудно понять — в художественной литературе люди часто болеют за плохих парней, потому что читатели почему-то верят, что они изменятся с любовью. Однако реальность была противоположной этому: людей с таким прошлым и поведением, как у Кен Джуна, всегда избегали любой ценой. В конце концов, никто не хотел впутывать себя в неприятности, которые могли создать Кен Джуна и его дружки. Каждый в классе дорожил своей хорошо прожитой жизнью и просто хотел жить дальше, занимаясь обыденными вещами, которые должны делать подростки вроде него. Если бы Да Бом был действительно умен, как говорят его оценки, он бы сел на поезд невежества, на котором ехали другие. Он бы избегал плохого парня в своем классе и сосредоточился только на учебе и фальшивых мечтах. Однако, Да Бом не был умен. Да Бом действительно был глуп, потому что он не считал Кен Джуна плохим парнем как таковым. Он увидел разные слои, которыми обладал другой, и, подобно мотыльку, его привлек свет, излучаемый другим. Это было глупо, но Кен Чжун был всем, кем Да Бом хотел быть или, по крайней мере, иметь, а именно свободой. Свобода бродить по школе во время занятий. Свобода ... спокойно спать и приходить в школу после восьми часов. Свобода делать со своим телом все, что он пожелает. Свобода просто думать и делать все, что, черт возьми, ему захочется. В глазах Да Бома Кен Джун был воплощением свободы, которой он так сильно жаждал, но знал, что никогда не сможет получить. Когда Кен Чжун закончит среднюю школу, ему, вероятно, придется пересдавать последний год. Когда Да Бом закончит университет с высшим дипломом, Кен Джун будет бродить по улицам и работать на нескольких работах с неполной занятостью, чтобы прокормиться. Когда Да Бом найдет высокооплачиваемую работу в престижной больнице, Кен Джун станет пациентом больницы из-за его постоянных драк. Это жизненный цикл, который ждет их обоих. Да Бом знает это, и Кен Джун тоже знает это по своему поведению, но разве это не удивительно? Хотя преступник знает, что принесет ему судьба, он все равно улыбается и искренне наслаждается своей нынешней жизнью, даже несмотря на то, что его жизненная ситуация ужасна по сравнению с жизненной ситуацией Да Бома. Многие усомнились бы в чувствах Да Бома к улыбающемуся преступнику и ублюдку. Они бы отругали его, сказав, что почему он так подавлен и печалится о своей жизни, когда у него есть все, в то время как у другого почти ничего нет? Если бы кто-то действительно спросил его об этом, у него был бы простой ответ — его улыбка. Да Бом завидует улыбке, которую другой всегда приклеивает к его губам. Даже в своей дерьмовой ситуации он все еще улыбается. Да Бом тоже хочет улыбаться. По мере того, как проходили часы, дни и месяцы, время внезапно остановилось на третьем месяце начала их учебного года. Была зима, и вся страна была покрыта свежим снегом, который стал результатом снежных бурь, внезапно обрушившихся на полуостров. Да Бом только что закончил упаковывать свой пенал, тщательно проверив, на месте ли все ручки, ластики и карандаши, которые он положил туда в начале учебного дня. Когда он посчитал, что все в порядке, он встал, чтобы отнести свои книги в шкафчик, расположенный в задней части класса. Заканчивать учебный день поздно, часто уходя в числе последних учеников, было для него обычным делом. В конце концов, хорошие оценки не даются бесплатно, а учеба необходима. Вот почему его распорядок дня в тот день ничем не отличался, но кое-что все же отличалось по сравнению с предыдущими днями. Внезапно кто-то ударил его по рукам, которые были ледяными из-за плохого школьного отопления, и все его книги, которые он нес, рассыпались по голубому ламинированному полу. Да Бом моргнул и отвел взгляд в сторону, оказавшись лицом к лицу с мальчиком своей мечты, часто лихорадочной мечты. Ко Кен Джун. Да Бом нахмурился и собирался наклониться, чтобы поднять эти книги, посчитав это несчастным случаем, но его действия были быстро остановлены другим мальчиком, который внезапно схватил его за волосы и потянул обратно на ноги. Да Бом только поморщился, и его глаза расширились. Что происходило? Он сделал что-то, что разозлило другого? Как же так? Он был призраком класса, занимающимся своими делами. Он молчал, даже когда учителя просили ответить на их самодельные вопросы. Во всех смыслах Да Бом занимался своими делами и держал всë при себе. Или его собственные мысли трансформировались в произносимые слова? Если да, узнал ли другой о его чувствах? Если это так, то другой имел все права испытывать гнев и даже отвращение. – Что случилось? прошептал Да Бом дрожащим голосом, не сводя глаз с собеседника, чье лицо было так близко к его лицу. Да Бом был уверен, что Кен Джун мог видеть его пылающие щеки. –Ты был у меня на пути. самодовольно ответил другой и ухмыльнулся, его сильная хватка за волосы друга не ослабевала. –О? Это был я у тебя на пути ? Я тебя не заметил, - Да Бом слегка улыбнулся, подумав, что, действительно, он, возможно, пропустил присутстви Джуна перед шкафчиком. – Ты совершил большую ошибку. пробормотал Кен Чжун, и его взгляд переместился на губы Да Бома – Мне жаль. Ответил Да Бом и сохранил свою идеальную улыбку, которая была по-настоящему честной. – " Мне жаль? " Кен Джун усмехнулся и толкнул Да Бома к серым шкафчикам, заставив того зашипеть от боли. – Ты думаешь, простого извинения мне будет достаточно? Продолжил Кен Джун и отпустил волосы Да Бома, и на этот раз он похлопал его по щеке. Первые похлопывания были похожи на мягкую ласку и могли быть ошибочно приняты за что-то интимное, но с каждым новым похлопыванием они становились жестче и яростнее. Дошло до того, что вся голова Да Бома отклонилась в правую сторону от силы, приложенной к нему рукой Кен Джуна. Да Бом моргнул, пытаясь осознать происходящее. Он наконец осознал. Над ним издевались. Целых три месяца он был свидетелем того, как хулиган проходил мимо него и приставал к другим ученикам из разных классов. Он считал это неправильным, но в то же время, что он мог сделать, чтобы остановить это? Учителя знали об этом, и Да Бом не был тем, кто способен противостоять Кен Джуну и его так называемой "стае" Но Да Бом допустил огромный просчет в своих молчаливых наблюдениях. В своих тайных подглядываниях он всегда сосредотачивался на жертвах Кен Джуна, ни разу не подумав, что сам тоже может стать жертвой. Однако этот день настал. В этот первый день он стал жертвой Кен Джуна. В первый же день самовлюбленный Кен Джун превратился в его личного мучителя. В первый день обретения новой личности — виктимности — его так сильно ударили о шкафчики в классе, что у него перехватило дыхание, а синяки на спине начали исчезать только через две недели. В его первый день на него кричали, в него плевали, а его чистая белая школьная форма была в пятнах от открытых ран. От удара пострадала его спина. Его волосы взъерошивали и дергали до тех пор, пока несколько прядей не выбились, пока волосы не упали на пол. Это был его первый день. Предстоящие дни начали навсегда менять его жизнь самым худшим из возможных способов. Рутина, которую он начал оттачивать с тех пор, как поступил на первый курс средней школы, начала медленно, но верно рушиться под влиянием его возлюбленного, который, теперь нацелился на него. Его обычные тихие утра сменились громкими, когда его сопровождали в школу Кен Джун и его стая. Его ноющие плечи, которые были в синяках от постоянных толчков, были обняты Кен Джуном, его рука била его, пока они шли бок о бок в школу, теперь он начал называть рай и ад. Не школу как таковую он начал рассматривать как рай и ад - это был мальчик—хулиган. Именно Кен Ч Джуна он начал рассматривать как рай и ад. Небеса за то, что смогли увидеть мальчика, который украл его сердце и разум, и ад за то, что стали свидетелями жестокости мальчика, который украл у него его личность. Глубоко внутри Да Бом хотел проникнуть под маску Кен Джуна и узнать, чего на самом деле хочет от него тот. В конце концов, другой не был каким-то тупым преступником, который делал все это ради внимания. Нет, Да Бом видел его сквозь маску и видел, каким умом тот обладал. За каждым действием Джуна скрывался более глубокий смысл, и это то, что Да Бом пытался понять в предстоящие часы, дни и месяцы. Но как бы сильно он ни ломал себе голову, он просто не мог придумать причину, по которой другой мог сделать с ним что-то подобное. У Да Бома не было ничего, чего другой хотел бы для себя, так почему он постоянно нападал на него? Это не было частью развлечения Кен Джуна; травля и нацеливание не случались время от времени. Это продолжало происходить ежедневно, и даже когда он выходил на выходные и замечал стаю, он тонул в их присутствии, и они тащили его в караоке-бары, чтобы заглушить его стоны и стоны боли. Как ни странно, глава стаи не всегда причинял боль сам. Кен Джун обычно просто сидел сложа руки, как будто он восседал на своëм воображаемом троне, и наблюдал за ужасными деяниями, которые его дружки творили с Да Бомом. Глаза Да Бома никогда не отрывались от глаз своего мучителя, и их взгляды оставались прикованными друг к другу, пока измученное тело принимало на себя все новые удары. Их глаза никогда не теряли друг друга из виду. Было ли это потому, что Кен Джуну нравилось наблюдать за насилием, которое творилось по его приказу? Но с каждым новым инцидентом Да Бом начинал думать, что, возможно, он ошибался в своем мыслительном процессе. Эмоции, которые присутствовали в глазах других, были другими. В них не было ни гордости, ни счастья, ни чувства достижения. Они были наполнены чем-то гораздо более глубоким и неизведанным. Затем, в один прекрасный день, все сошлось, и Да Бом, по какой-то причине, почувствовал себя по-настоящему большим идиотом. Конечно, Кен Джун захотел бы разыскать его из-за этого! В то время как другие только шептались о воспитании и семье Да Бома, именно Кен Джун и его стая действительно начали что-то делать в его жизни. Они нацелились на него только из-за денег. – Да Бом, тебе не кажется, что ты должен быть хорошим хозяином и кормить своих гостей? спросил однажды Кен Джун, когда ворвался в дом друга без приглашения. Родителей Да Бома не было дома, вероятно, потому, что они были на другом семинаре и в другой стране. Пятнадцатилетний подросток не знал, как его хулиган узнал его адрес, но и не был шокирован этим. – Заходи прошептал он, и даже прежде, чем он успел закончить, его втолкнули внутрь его собственного дома, двери издали странный звук , означающий, что они были автоматически заперты. Да Бом поморщился на мраморном полу, но встал на четвереньки, пытаясь использовать силу своих коленей, чтобы встать, но внезапно был сбит с ног чьей-то ногой. – Ах, Кен Чжун, пожалуйста.. захныкал Да Бом и повернул голову в сторону, увидев, как другой навис над ним, его правая нога прижата к спине Да Бома. – Что ? "пожалуйста" ? - засмеялся Кен Джун, и остальные последовали его примеру. – Должен ли я отпустить тебя, хм? продолжил Кен Чжун, и его нога только сильнее надавила ему на спину. – Да, пожалуйста. Я дам тебе еды.. Прошептал Да Бом дрожащим от боли голосом. ‘ Хм, звучит неплохо, но теперь, когда я здесь, я жажду чего-то другого ухмыльнувшись Кен Чжун убрал ногу со спины Да Бома, позволяя тому медленно перевернуться с живота на спину, пока не вставая. – Чего ты хочешь, Кен Чжун? - спросил Да Бом того, его глаза увлажнились от переполнявших его смешанных чувств. Ему было всего пятнадцать, но он уже испытал влюбленность и отказ одновременно. Да Бому никогда не снилось, что на его чувства ответят взаимностью, но в то же время ему и в голову не приходило, что его чувства будут сокрушены действиями его возлюбленного, а не одними словами. В обычных ситуациях люди были бы отвергнуты нейтральными словами вроде: «Ты не в моём вкусе » или « Я не чувствую того же, что и ты», но Кен Джун никогда не произносил этих слов, а Да Бом никогда даже не признавался в своих чувствах. Так почему действия Кен Джуна выглядят и звучат как чистое неприятие? – Я хочу немного того, что есть у твоих родителей. сказал Кен Чжун уже со злой ухмылкой. Конечно. Да Бому следовало ожидать, что хулиган номер один подойдет к нему с такими намерениями. В течение нескольких месяцев Да Бом ломал себе голову, пытаясь найти реальную и уважительную причину, по которой другой внезапно стал бы нападать на него и мучить. Теперь он нашел причину. Деньги. Объект, который перевернул мир, и предмет мечты каждого были лишь деньги. Теми же деньгами владели родители Да Бома, баловавшие ими своего сына, пытавшиеся дать ему хорошую одежду, еду и образование. Действительно, у Да Бома действительно было то, чего не было у Кëн Джуна, а именно деньги. Внезапно Да Бом вспомнил все те случаи, когда их одноклассники тихо перешептывались о семейной ситуации хулигана. Кен Чжуну пришлось жить со своим отцом-алкоголиком, которого было нелегко остановить, как только его руки касались бутылки. – Я дам тебе денег. сказал Да Бом. Его сердце болело сильнее, чем от нанесенных ему телесных повреждений. – Хороший мальчик. Я знал, что ты будешь хорошим с самого первого дня. усмехнулся Кен Джун и прошелся по особняку, тихонько насвистывая. Да Бом встал и прошел мимо группы, которая в данный момент бродила по его гостиной, и зашел в свою спальню, схватив свой рюкзак, чтобы достать бумажник, который всегда был с собой, на всякий случай. Он вздохнул и проклял деньги, которые держал в руках. Хотя почему он проклинал их? Не то чтобы Кен Джун не нашел бы его, если бы у него не было денег. – Держи сказал Да Бом и прижал деньги к черной рубашке Кен Чжуна, которая облегала его грудь. – Только это? А Где остальное? раздраженно спросил Джин Ха, глядя на Кен Джуна, пересчитывающего купюры. – Деньги моих родителей на их банковских счетах. Это все, что у меня есть. пробормотал Да Бом и сжал кулаки, в то время как другие застонали от досады и усомнились в его богатстве. – Все в порядке, мы всегда можем вернуться и снова стать твоими гостями. Верно, Да Бом? весело сказал Кен Джун, засовывая купюры в штаны и подходя к Да Бому, обнимая лицо своей жертвы своими большими ладонями. Да Бом моргнул и посмотрел прямо в глаза своему мучителю. – Правда, Да Бом? снова спросил Кен Джун, на этот раз с шипением, теперь его руки крепко держали лицо Да Бом. Да Бом только кивнул и опустил взгляд на губы собеседника, которые всегда были изогнуты вверх из-за постоянных улыбок или ухмылок. Да Бом, должно быть, действительно помешанный, чтобы считать другого хорошим человеком. Подобная ситуация случается не в первый раз. Это был не первый раз, когда Кен Джун переступал границы дозволенного и вторгался в личное пространство Да Бома. Он часто обхватывал ладонями щеки Да Бома . Некоторые расценили бы это как акт устрашения, и Да Бом в начале рассматривал это точно так же, но теперь, спустя много месяцев после этого травли, точка зрения начала меняться. Потому что в те моменты близости между ними глаза Кен Джуна выглядели по-другому. Эмоции в них были такими же, какие были у Кен Джуна, когда его дружки били его ногами и причиняли другие телесные повреждения его телу. Но все же, как бы Да Бом ни ломал голову, он не может точно определить, какие эмоции он видит в глазах своего хулигана. После той ночи в его доме травля из-за денег только продолжилась и стала более частой. То, что его родители были при деньгах, также не помогло справиться с ситуацией. Они даже не заметили, что его наличные пропали быстрее, чем обычно. Его деньги на компьютерные бары и ланчи начали медленно исчезать и перекочевывать в кошельки его мучителей. На самом деле ничего не изменилось, за исключением того, что он начал расплачиваться за свои побои. Это происходило до школы, но чаще после школы, поскольку Кен Джун дорожил своим сном и любил поспать в нем. Это продолжалось до конца первого учебного года в средней школе, а затем медленно перетекло во второй год и день рождения Да Бома. И это было началом его кровавых снов. Это было началом его злодейской эры. В тот же день он начал планировать убийство своей любви, а так же своего мучителя и своих собственных чувств. – Знаешь, что мне сказал Джин Ха? Кен Джун рассмеялся, но в этом смехе не было никакого чувства юмора. Нет, этот смех был пронизан чистой и абсолютной ненавистью, и эта ненависть была направлена на жертву Кен Джуна, на Да Бома. Да Бом хранил молчание, поскольку понял, что молчание имеет больше преимуществ, чем разговоры с хулиганами. Он только покачал головой из стороны в сторону, его дыхание было прерывистым, поскольку он ожидал неожиданного от Джуна – Ну, этот маленький засранец сказал мне, что тебе слишком нравятся моë избиение проворчал Кен Джун, а другие засмеялись и захихикали. Да Бом нахмурился, и его взгляд переместился на других, которые начали " возбуждать " друг друга. – Что? растерянно пробормотал Да Бом, и его сердце забилось быстрее, как будто он катался на американских горках. Что происходит? Да Бом был действительно сбит с толку тем, что подразумевали другие, потому что он так хорошо скрывал свои эмоции, что был уверен, что другие о них понятия не имеют, ни его одноклассники, ни его собственные родители. Но теперь ему противостояли его хулиганы, которые, какими бы тупыми они ни были, действительно видели сквозь его толстую стену. И даже не Кен Джун раскусил его; это был кто-то такой же обычный, как Джин Ха и Сын Бин. Но правда ли, что Кен Джун и понятия не имел? В конце концов, именно Кен Джун имел привычку закрывать лицо руками. Именно Кен Джун нежно погладил его по подбородку, прежде чем его руки потянули за темные локоны. Также Кен Чжун дотронулся до его тела, под белой выглаженной школьной формой, чтобы по его словам проверить травмы, которые он и его дружки нанесли ему. – Да Бом, наш малыш, Да Бом. проворковал Кен Чжун, и его пальцы отпустили челюсть его жертвы. Затем последовал массаж лица, который заставил Да Бома покраснеть, хотя это было нежелательно. – Я тебе нравлюсь, Да Бом? спросил Кен Чжун мрачным голосом, и его глаза с фальшивой любви сменились глазами, полными чистой злобы. Да Бом ахнул, его карие глаза расширились, а тело осело еще больше. – Нет. была немедленная реакция Да Бома, и остальные начали еще громче смеяться и выть, как маньяки. – Ты же знаешь, я ненавижу лжецов, Да Бом. прошипел Кен Джун, не обращая внимания боль ни на кого. Он казался взбешенным. – На самом деле все не так, Кен Чжун.. снова попытался что-то сказать Да Бом, но, похоже, у него ничего не вышло, поскольку Кен Джун крепче сжал его щеки и ухмыльнулся, кивая. – У тебя бегают глаза, Да Бом. В чистой панике. добавил Кен Чжун, а затем посмотрел на Джин Ха, который стоял прямо за ним. – Джин Ха, я думаю, мой маленький поклонник жаждет нежных ласк! почти прокричал Кен Джун и протянул руку, и глаза Да Бома расширились, когда он увидел, что Джин Ха протянул Кëнджуну. Это был нож. – Да Бом, тебе не жарко? Позволь мне помочь тебе. Кен Джун снова проворковал; его голос источал фальшивые слова. Ситуацич заставила Да Бома действовать. Он встал и начал пятиться, заметив острый нож в руках своего мучителя. – Держите его! крикнул Кен Джун, и внезапно кто-то резко схватил Да Бома за руки, а сзади ударив по коленям, заставив его вернуться в исходное положение на коленях. – Нет, пожалуйста, нет! Кен Чжун, прости! Да Бом начал кричать и рыдать, в то время как другие начали расстегивать его белоснежную рубашку. Кен Джун наблюдал за ним с ухмылкой и блестящим ножом в руках. Это было далеко от того, что Да Бом представлял, что произойдет в его собственный день рождения. Он давно отказался от мысли по-настоящему признаться в своих чувствах и принял реальность, что другие обращались к нему только из-за денег его родителей. Он был послушным и всегда давал им свои деньги, и он также был послушен в их собственном способе развлекаться. Итак.... Почему тема травли сменилась с денег родителей на его личные чувства, которые он так хорошо скрывал? Он всхлипнул, и горячие слезы покатились по его щекам впервые с тех пор, как начались издевательства. Он качал головой, наблюдая, как его мучитель делает маленькие, рассчитанные шаги к нему, стоящему на коленях. Другие сняли с него рубашку, и теперь он стоял на коленях без рубашки на свежем ветру. Он чувствовал себя таким беззащитным, как никогда раньше, и его тело было открыто всем даже раньше. Теперь его чувства казались такими обнаженными. – Кен Джун, пожалуйста.. умолял Да Бом, когда тот, направляясь к нему, снял свой блейзер и белую мятую школьную форму. Он выпустил оружие из рук, и оно упало на грязную крышу. Наконец, Кен Джун опустился на колени перед своей обнаженной по грудь жертвой. –О чем ты умоляешь? бесстрастно спросил его Кен Чжун. – Не делай этого.. тихо прошептал Да Бом, когда из его глаз снова полились слезы. – Чего не делать? Я всего лишь хочу поласкать тебя, о чем ты наверняка мечтаешь.. ответил Кен Чжун, и его взгляд на секунду переместился на нож, который он держал в руке. Да Бом заплакал еще сильнее после этих слов, потому что глубоко внутри он знал, что у другого не было намерений нежно ласкать его, отвечать взаимностью на его чувства, которые были раскрыты. Другой не испытывал к нему таких чувств, поэтому, наверняка, не стал бы дарить ему никаких ласк. – Кен Чжун.. Да Бом только захныкал, прежде чем закричать, когда Кен Чжун оставил свою первую метку на его теле и собственном сердце. Боль разрывала Да Бома на части по-настоящему. Нож пронзил его плечо, оставив длинную и глубокую рану. Кровь начала стекать по его руке, пока не начала медленно капать на тротуар. – Как я смею тебе нравиться? извращенец. прошипел Кен Джун, а затем вонзил нож в ребра своей жертвы с левой стороны, оставив еще одну кровавую рану. Да Бом снова закричал, но стая Кен Джуна закрыла ему рот. Его карие глаза смотрели в ярко-голубое небо, пока Кен Джун продолжал свои "ласки". С каждой новой раной сердце Да Бома разбивалось все больше и больше. С каждой разбитой частичкой его сердца рождалась ненависть, которая начала медленно заменять любовь, которую он когда-то испытывал к другому. – Ты хочешь быть моей сучкой, а? прошипел Кен Чжун и нанес еще один порез, на этот раз на ягодицах Да Бом. – Ты хочешь, чтобы я ответил тебе взаимностью и отдал тебе свое сердце? На этот раз Кен Чжун сжал волосы Да Бома в кулак одной рукой и подтолкнул его вперед, теперь их лбы соприкасались. Оба парня тяжело дышали и смотрели друг на друга, ведя внутреннюю борьбу. – Ты можешь только мечтать. прошептал Кен Джун, его губы почти касались заплеванных губ его жертвы. Затем нож двинулся снова, и на этот раз Кен Чжун нанес глубокую рану прямо на груди Да Бома. Да Бом только тяжело дышал, и единственная слеза скатилась по его щеке. Вот так он провел свой шестнадцатый день рождения... Избитый, раздавленный, вскрытый и, самое главное, побежденный. То, что когда-то начиналось как простая травля, вызванная деньгами, переросло в травлю, вызванную гомофобией. Нет, Да Бом не был шокирован гомофобией, но он был наверняка шокирован тем, что кто-то, кроме него самого, узнал о его собственных чувствах и использовал их против него. Дни в школе после его дня рождения превратились в сущий ад — рай полностью исчез. Он чувствовал себя сучкой Кен Джуна, хотя другие никогда не делали с ним ничего сексуального, но отношение осталось прежним. Его называли извращенцем, аномалией, отвратительным дерьмом и другими новыми прозвищами. Опять же, больше всего вреда причинили дружки Кен Джуна. Другие просто спокойно наблюдали и занимались своими делами, и, честно говоря, Кен Джун никогда их не винил. В конце концов, когда-то он был таким же, как они. Он прекрасно знал, что ни у кого нет шансов против их команды. Удивительно, но Кен Джун был единственным, кто начал наносить ему телесные повреждения, что было единственным новым изменением, которое действительно произошло, за исключением того факта, что над ним издевались не только из-за денег, которые у него были, но и из-за его сексуальной ориентации. Теперь команда Кен Джуна выглядела осторожной, когда они издевались над ним, стараясь не прикасаться к нему слишком сильно, и Да Бом начал сомневаться в этом. Кен Джун приказал им держаться подальше от его тела, чтобы он мог наслаждаться причинением вреда Да Бому. Можно было бы сказать, что после того, как твоя жертва узнала, что у тебя есть чувства к тебе, было бы логично сохранять определенную дистанцию, но каким-то образом это оказало другое воздействие на Кен Джуна. Он стал еще более обидчивым и жестоким чем раньше. Его руки дольше оставались на теле Да Бома. Его действия были смелее, чем раньше. Можно было бы сказать, что стая Кен Джуна начала бы задавать вопросы своему главарю. , но они рассматривали это как часть новой забавы, и с каждым прикосновением, наносимым их вожаком своей жертве, они смеялись все громче. Но что-то было не так, и Да Бом чувствовал, как это сотрясает его кости. Гомофоб поступил бы иначе. – Зачем ты это делаешь? однажды осмелился спросить Да Бом, когда в совершенно пустом зале спортзала были только он и Кен Джун. Оба только что закончили тренировку по баскетболу, и Да Бом, будучи хорошим учеником, остался, чтобы попрактиковаться в бросках. Чего он не ожидал, так это того, что Джун увязался за ним и остался с ним, спокойно наблюдая за ним, пока все не ушли. Только тогда он подошел к своей жертве и прижал ее к ближайшей стене, его руки внезапно проникли под потную спортивную рубашку своей жертвы. – Что ты имеешь в виду? прошептал Кен Джун, в его голосе слышалось что-то вроде « фальшивая скука » – Почему ты так прикасаешься ко мне, когда знаешь, что я чувствую? нахмурившись, сказал Да Бом и посмотрел вниз на руку друга, которая остановилась на полпути к его животу. – Забавно наблюдать, как ты реагируешь. прошептал Кен Джун через некоторое время, и его рука возобновила движение. – Что? прошипел Да Бом и попытался оттолкнуть противника, но Кен Джун только послал ему убийственный взгляд и прижал его спиной к стене. – Забавно знать, какое влияние я имею на тебя. прошипел Кен Джун и прижал ладонь к худому животу, заставив Да Бома невольно вздрогнуть. – Тебе нравится играть с моими чувствами? Прошептал Да Бом, его голос дрогнул в конце предложения. По какой-то причине такого рода мучения были намного хуже, чем любые побои, от Кен Джуна или других. Эти побои причиняют телесные повреждения, но слова причиняют внутренний вред, который часто намного болезненнее. – Да, мне это нравится. Тебе тоже не интересно, почему ты так реагируешь на меня? Кен Джун усмехнулся и наклонил свое лицо ближе к лицу Да Бома, который откинул свою голову назад, пока она не врезалась в стену позади него. – Хотя дело не только во мне. Да Бом осмелился контратаковать теми же словами, заставив Кен Джуна запнуться во второй раз, его рука снова остановилась, на этот раз схватившись за бедро. – Что ты сказал? ядовито прошипел Кен Джун. – Я ошибаюсь? тихо прошептал Да Бом, его разум был достаточно храбр, чтобы заговорить, поскольку их было только двое. Да Бом наконец, захотел получить ответ на предположения, которые он продолжал ждать в течение нескольких месяцев. Что означают эти прикосновения? Почему глаза Кен Джуна, кажется, перемещаются всякий раз, когда они приближаются друг к другу? Было ли все это иллюзией, или Кен Джун пытался в чем-то признаться? – Что за хрень ты несешь, ублюдок?прошипел Кен Джун и впился ногтями в правое бедро Да Бома, заставив его слегка поморщиться. – Я тебе тоже нравлюсь! наконец выкрикнул Да Бом, и в зале воцарилась новая волна тишины. До всего противостояния было тихо, но теперь в зале воцарилась новая тишина. Убийственная тишина. Они уставились друг на друга. В глазах Джуна можно было заметить панику, в то время как другой мальчик с карими глазами хмурился и кусал нижнюю губу, которая несколько дней назад была рассечена сильной пощечиной парня, стоявшего перед ним. Кен Джун стоял неподвижно, как будто он был в трансе, и просто смотрел на свою жертву, которая тихо дрожала перед ним. Затем тишину нарушил громкий хлопок, вызвавший эхо. Послышался визг и плач, когда на деревянный пол спортзала упало тело. Да Бом начал тихо всхлипывать, соленые слезы катились по его лицу, пока не достигли губ, и он не почувствовал солоноватый привкус. – Почему...просто почему ... теперь Да Бом тяжело заплакал и мутными глазами посмотрел на своего мучителя, правая рука которого дрожала от мощного удара по левой щеке Да Бома. Однако на этом все не закончилось. После его шестнадцатилетия манера травли изменилась на более мягкую форму с точки зрения физического насилия. Физическое насилие было заменено словами ненависти и злобы, унижающими достоинство Да Бома и превращающими его в кучу мусора. Слова были новой формой травли, которую начала использовать команда Кен Джуна. Нож исчез. Прошли грубые удары. Внезапно физическое издевательство перешло к ласкам его лица, пинкам под зад, толчкам в предметы и поворотам. Да Бом ни разу не был прижат к стене; лицо Кен Джуна прижималось к одной стороне его лица. Ни разу Кен Джун не шептал сладких пустяков, которые на самом деле ничего не значили, поскольку эти слова предназначались для насмешки над ним. Прошло много времени с тех пор, как Кен Джун по-настоящему поднимал руку на Да Бома, и по какой-то причине на этот раз это действительно ранило глубоко - глубже, чем тот нож на крыше. – Не смей сравнивать нас, ублюдок! прошипел Кен Чжун, хватая ртом глоток свежего воздуха. Его челка падала ему на глаза, и Да Бом прикусил нижнюю губу, качая головой. – Тогда ты назвал меня лжецом, но ты тоже лжешь! закричал Да Бом, и он сам не знал, откуда взялась эта храбрость. Однако его слова повлекли за собой последствия, поскольку Кен Джун поднял правую ногу и начал топать на него, отчего Да Бом заплакал еще сильнее, свернувшись в клубок, пока другой продолжал пинать его. – Я не такой пидорас, как ты! почти прокричал Кен Джун, продолжая пинать свою жертву, которая теперь увядала под его прикосновениями. – Я ненавижу тебя! продолжал кричать он, пока продолжались пинки – Ты мне отвратителен, кусок дерьма!Кен Джун задыхался от сильного напряжения и, наконец, перестал пинать противника. Когда он увидел, как голова Да Бома откатилась в сторону, очевидно, он потерял сознание. Кен Джун просто смотрел и сам упал на пол, не отрывая глаз от тела другого, которое теперь было покрыто грязными следами, соответствующими подошвам ботинок Кен Джуна. Затем по щеке хулигана скатилась одинокая слеза. Он действительно ненавидел свою жертву. Шестнадцать лет - прекрасный возраст, который должен быть наполнен невинностью, чистотой, наивностью и безрассудством, но шестнадцатилетний возраст был эпохой, которая положила начало истории происхождения злодея Да Бома. После того, как его предположения о Кен Джуне были неофициально рассмотрены и оказались правдой, его ненависть к другому просочилась еще глубже в его собственное тело. Теперь он не только ненавидел Кен Джуна за травлю, но и ненавидел другого за его трусость и гомофобные действия, когда было ясно, что Кен Джун действительно питал какие-то чувства к своей жертве. С каждым новым ударом, с каждой новой лаской и с каждым новым прикосновением другого его ненависть росла все больше и больше. После тренировки в спортзале, где они говорили о невысказанных отношениях между ними, Кен Джун снова стал более жестоким, но теперь Да Бом отреагировал на насилие свирепыми взглядами, а не криками. Нет, он решил, что перестанет плакать. Кен Джун не заслуживал видеть, как Да Бом плачет. С каждым новым днем, с каждым новым семестром и с каждым новым годом его ненависть к другому становилась только сильнее. Да Бом думал, что другой в конце концов устанет, но на самом деле все было наоборот. Кен Джун никогда не уставал от него, и травля продолжалась на протяжении всех их школьных лет. По мере того, как ненависть медленно усиливалась, усиливались и те навязчивые сны, в которых Да Бом превращался в мучителя, а Кен Джун - в свою маленькую добычу. В своих фантазиях Да Бом был боссом, охотником и главарем команды, и именно в его руках была вся власть. Он был карателем, а Кен Джун был наказанным. Ни разу он не просыпался весь в поту от новых снов, которые преследовали его по ночам. В то время как другим его возраста снились влажные сны, пронизанные романтикой, ему снились запекшаяся кровь и убийства. Ни разу эти сны не прекращались, потому что Кен Джун в реальной жизни тоже не прекращался. Затем последовала школьная поездка, которая перевернула жизнь Да Бома с ног на голову. Внезапно он оказался не в своей суровой реальности, где он был любимчиком и жертвой Кен Джуна. Теперь кто-то дал ему в руки нож - нож, который ранее принадлежал его мучителю. Теперь он был охотником, а Кен Джун - его маленькой добычей. Не только он, но и вся команда Джуна. Вот почему он не пошатнулся, когда топор в первый раз прошел сквозь ткани тела. Вот почему он не вздрогнул, не задрожал, не закричал и не впал в шок от травмы, которую нанес своей жертве. Как будто его тело и разум годами готовились к чему-то столь жестокому. Своим первым ударом он прощупывал почву - насколько сильным он должен нанести удар, чтобы причинить телесные повреждения и прекратить существование этого человека. Он узнал, что его рука должна быть тяжелой, чтобы проникать сквозь кости и органы, поэтому следующий удар был нанесен с большей силой, кровь разбрызгалась вокруг него. Ребра хрустнули под топором, разрубив жертву, и обнажились его легкие, которые имели отвратительный черный цвет, вызванный курением. Из тела начали сочиться кровь и внутренние органы, наблюдать за чем было поистине ( не ) приятно. Наконец, после долгих лет мучений, это дерьмо из стаи Кен Джуна исчезло. Да Бом маниакально рассмеялся, снова поднял окровавленный топор и продолжал бить, пока тот не стал почти неузнаваемым Это была хорошая тренировка. Да Бом был далек от завершения. Далек от достижения своей истинной цели, которая была кем-то гораздо более важным, чем этот пидор, лежащий в фальшивой столовой. Его истинной целью был Кен Джун. Его мучитель, его хулиган и его возлюбленный, который сокрушал его столькими способами, что Да Бом не мог сосчитать. Теперь, наконец, настала очередь Да Бома сокрушить его. Раз и навсегда.