***
Паника заставляет его задыхаться, беспомощно хватать ртом воздух и не иметь возможности вдохнуть по-настоящему глубоко, глупо открывая и закрывая рот, подобно выброшенной на сушу рыбе. ему страшно. ему так чертовски страшно. Когда люди зажимают ему рот какой-то тряпкой — чтобы кричал поменьше, то ему кажется, что он действительно задохнётся насмерть. Может, оно даже и к лучшему — умереть, а не терпеть эту непрекращающуюся пытку. Ему хочется кричать, но горло давно перерезано вдоль и поперёк, лишая его возможности издавать какие-то звуки, помимо кровавого бульканья и хлюпанья, противного до тошноты, как и удушающий, стойкий запах железа вокруг. Собственная кровь заставляет его захлёбываться и давиться ей же, не имея возможности даже выплюнуть противные солоноватые сгустки. Беспомощность. это кошмар. это просто очередной кошмар. надо просто проснуться Се Лянь зажмуривается так сильно, насколько возможно и он не совсем понимает — это от боли или от страха? Всё давным-давно смешалось. хватит. перестаньте молю, хватит Ему хочется плакать, но слёзы давно прошли, высохли. Он и сам будто весь высох, опустел в момент очередного ранения. Будто потерял последнее, что связывало его с реальностью и ощущением себя. С хоть какими-то ощущениями, на самом деле. Ему больно? Он не понимает. Хочется исчезнуть — не проснуться. Исчезнуть. Из этого храма, из этого мира, из этой жизни. Не существовать. Из секундной прострации его вытягивает крик — его ли? Нет, он давно перестал кричать. так чей же? это уже не имеет значения. Что он чувствует сейчас? Се Лянь не знает. Ощущения вышли за пределы человеческого тела и он не может осознать, что с ним. Он умер? Было бы замечательно. Что он чувствует точно, так это — холод. ему так холодно. Хочется накрыться чем-то, свернуться калачиком, прижимая колени к груди, как в детстве. Но он не может пошевелиться. Он, в общем-то, в принципе ничего не может, кроме бесконечного блуждания в темноте. темнота. Се Лянь боится темноты. почему вокруг темно? он наконец-то понимает, какой именно удар оторвал его от реальности. он ничего не видит они лишили его глаз, считая что это будет достаточно смертельным ударом, спасающим их от смерти. неужели на его теле не осталось других мест? Ужас накатывает на него так же резко, как и внезапная колющая боль в голове, заставляющая понять — то были всего секунды потери зрения, а не спасительная пустота. Хуже всего происходящего только то, что теперь он даже не видит, что именно происходит и сколько людей ещё осталось — не то чтобы он слишком заострял на этом своё внимание, мечась от невыносимой боли и ужаса, в сжимающих его нескольких парах мужских рук. Се Лянь боится темноты. Когда его бросают на собственном постаменте — измученного, израненного, лишённого зрения и голоса; когда всё что ему остаётся — это прислушиваться к шорохам за спиной и он боится даже думать о том, кем является этот последний не человек в храме; когда всё, что у него остается — это бесконечная боль, которой стало настолько много, что её ощущение будто бы пропало, как если бы он опустил обледеневшие руки в холодную воду и ощущал тепло, которого не должно быть; когда до его лица коснулась чужая, холодная рука, грубо сжимая щёки и утянула Се Ляня куда-то вверх, заставляя всё тело вздрогнуть крупной дрожью от боли, а его слух уловил приглушённый маской голос — Се Лянь понял, что никто его не спасёт. — Какая жалость, Ваше Высочество. Посмотри, что они с тобой сделали. Ты хотел их спасти, но никто из них даже не подумал о том, чтобы спасти тебя. Как жаль, как жаль. он один на один со своим главным кошмаром. ему остается только желать, чтобы это чудовище лишило его жизни.***
Когда Хуа Чэн убирает волосы со спины принца, открывая шею — чистую, белую, наконец, не запятнанную чёрным узором проклятой канги; когда целует его куда-то ниже затылка, заставляя принца едва заметно вздрогнуть от прохлады чужих губ, покрываясь мурашками, тянущимися по всему позвоночнику и до самой макушки головы; когда пальцами подцепляет края его нижних одежд, немного спуская их, описывая пальцами изгибы плеч; когда аккуратно, почти невесомо, забирается руками под одежду, едва касаясь кожи груди Се Ляня; когда, на пробу, двигается чуть ниже — к животу, Се Лянь напрягается в его руках, нервно сжимая пальцами ткань ханьфу. Хуа Чэн, конечно же, остановится, расспрашивая — почему гэгэ так напряжён? он сделал что-то не так? — но Се Лянь никогда не ответит ни на один из этих вопросов. по крайней мере, пока. События прошлого слишком тесно переплетаются с прикосновениями князя демонов и Се Лянь знает, что они не имеют ничего общего; знает, что это не те же самые мертвенно-холодные пальцы; знает, что руки Сань Лана, его Сань Лана, никогда не навредят и не сделают чего-то, что заставит Се Ляня чувствовать себя плохо, но он не может просто заставить себя забыть, заставить не думать. он хотел бы Каждое прикосновение возвращает его в прошлое, когда он был вынужден лишь беспомощно терпеть, ожидать, когда чудовище получит желаемое — его, Се Ляня, отчаяние; когда наконец сломает не только его тело, но и его душу, чтобы затем воссоздать на обломках кого-то нового, не цепляющегося за «глупые идеалы и веру в человечество». Се Лянь не хочет врать Хуа Чэну, не хочет юлить и оставлять какие-либо недосказанности между ними. Хуа Чэн не должен думать, что проблема в нём. Но сказать вслух, в чём именно проблема — снова заставить себя пройти через это. Се Лянь может только просить Хуа Чэна не думать об этом — всё в порядке, сань лан — как привык делать сам.***
Спасительная смерть, о которой он молил последнего бога, в которого верил, так и не наступила. Он не знает, сколько прошло времени. Сколько он тут лежал? Дни? Недели? Месяцы? впрочем, какая разница? до него всё равно никому нет дела. у него не осталось никого, кто мог бы переживать о его пропаже. Когда он, на пробу, пытается медленно подняться, конечности кажутся деревянными, тяжёлыми, поэтому получается очень плохо, неуклюже. Се Лянь щурится от бьющей прямо в глаза полоски света. последнее, что он отчетливо помнит — маска скорби и радости и голос, постоянно повторяющий «как жаль, как жаль, ваше высочество». Воспоминания медленно всплывают в памяти, заставляя Се Ляня беспорядочно шарить руками по телу в поисках шрамов. Он распахивает одежды, ощупывая грудь, шею. Се Лянь даже касается глаз, хотя то, что они целы — очевидно, он ведь прямо сейчас может видеть. ни одного как будто ничего не было се лянь не знал смеяться или плакать Его кожа гадкая, идеально белая, без единого намёка на то, что недавно — недавно ли? — его тело едва напоминало человека, представляя собой только натуральное месиво из мышц, развороченных органов и крови, которая, кажется, впиталась в постамент на котором он до сих пор находился. Из вереницы вопросов в голове, его выдёргивает голос, звучащий где-то сзади. Там, где солнечные лучи не достают до тёмных углов, позволяя монстрам уютно обустроиться во тьме, в ожидании. — Ты очнулся, Ваше Высочество, — Безликий Бай медленно выходит из скрывающей его тьмы, заставляя волосы на затылке Се Ляня зашевелиться от (не)осознанного страха перед этим существом. Он так же медленно подходит к постаменту — руки его скрыты в широких рукавах одеяний, а маска словно забыла о скорби, ещё больше издевательски улыбаясь. что ещё ему нужно? он уничтожил его государство, уничтожил его самого. почему до сих пор не оставил его? — Ваше Высочество ни о чём не хочет меня спросить? — он склоняет голову улыбающейся стороной вбок. конечно, он хочет. — Нет, — но Се Лянь не собирается снова играть в чужие игры. Достаточно. — Неужели? — в голосе Безликого Бая почти искреннее удивление. — Убирайся, — Се Лянь говорит твёрдо, без капли страха в голосе, не смотря на то, что внутри у него внутренности узлом завязываются от напряжения. Безликий Бай замолкает на несколько секунд, словно он действительно не ожидал, что его захотят прогнать. — Как грубо, Ваше Высочество. — Ты уже получил, что хотел. Что ещё тебе нужно от меня? Убирайся! — он неожиданно громко выкрикивает последнее слово, с неприкрытой ненавистью и злобой. — Ты, — после секундного молчания говорит Безликий Бай, голос его кажется мрачным, как надвигающаяся гроза. — Что — «я»? — Се Лянь искренне не понимает, желая только чтобы это чудовище как можно скорее оставило его и этот глупый диалог. — Ты нужен мне. Се Лянь давится воздухом, не совсем понимая смысла сказанного. В каком смысле «он» нужен ему? и зачем? Се Лянь резко спускается с постамента, намереваясь уйти. Пускай ноги ещё не совсем слушаются его, но он не намерен сидеть и ждать, когда Безликий Бай наиграется с ним. Он понимает, что этот жест сейчас выглядит максимально смешным в глазах демона, наивным, но и сидеть на месте в ожидании не имеет смысла. Если исход этого разговора снова окажется плачевным для принца, то он хотя бы попытается сделать хоть что-то. как всегда Белое Бедствие за секунду оказывается перед лицом принца, преграждая ему путь. — Прочь, — Се Лянь предпринимает попытку его обойти, отталкивая, но его грубо хватают за руку, с силой сжимая запястье холодными пальцами. — Ваше Высочество, кажется, ты не усвоил мой урок, — не вопрос, утверждение. Голос, обычно приглушённый маской, сейчас кажется Се Ляню непривычно громким — точно первый раскат грома. Се Лянь не хочет ничему у него учиться. — Я нужен тебе. Се Лянь давится воздухом от возмущения. Он открывает рот, чтобы сказать обратное, но его грубо хватают за щёки, сжимая челюсть. Он мотает головой, но Бедствие только сжимает сильнее, заставляя смотреть прямо перед собой — в чёрные прорези маски, за которой не видно глаз; на искривлённую в насмешке полуулыбку. — Ты ужасный ученик, тебе говорили это? говорили — Почему ты до сих пор бежишь от меня? Пойми, что в целом мире ты не найдешь никого, кто понимал бы тебя так, как я. Того, кто принимал бы тебя так, как я. Только со мной ты сможешь быть собой. Почему отбрыкиваешься? К чему это ненужное упрямство, Ваше Высочество? — Ты смеешь спрашивать? После всего?! Из-за тебя у меня не осталось никого и ничего, ты хочешь, чтобы теперь я встал на твою сторону? Ты безумец. — Это случилось не по моей вине, милый принц. Ты сам во всём виноват. ты сам во всём виноват тебя предупреждали ты просто оттягивал неизбежное — Глупое и упрямое дитя, — снова этот снисходительный тон, как тогда — в лесу. Белое Бедствие отпускает слегка онемевшие щёки, перемещает руку на макушку, гладит по волосам, как обычно делает матушка, в попытке утешить своего ребёнка. Се Ляню становится тошно от собственного сравнения. Он просто издевается над ним. Снова. Безликий Бай даже притягивает его ближе, как маленького ребёнка, игнорируя сопротивление. Проводит пальцами по спутавшимся волосами, разделяя пряди. Он останавливается на затылке, резко сжимая волосы на нём — Се Лянь шипит от неожиданности, глупо хватается пальцами за чужую, сжимающую его волосы, руку, в попытке заставить Белое Бедствие ослабить хватку. Безликий Бай тянет за волосы, вынуждая его запрокинуть голову назад. Се Лянь нервно сглатывает. он не знает, чего можно ожидать от этого монстра. — Я выбью из тебя это упрямство, милый принц, — Бедствие склоняется низко, к самому уху, отчётливо произнося каждое слово, делая особый акцент словах «выбью» и «милый», от чего у Се Ляня мурашки бегут по позвоночнику, заставляя его зябко поёжиться от ужаса. Се Лянь не успевает даже подумать о возможных способах сбежать — это всё равно не имеет смысла, ваше высочество — когда внезапно он оказывается отброшен назад — туда, откуда он только несколько минут назад поднялся. снова Не удержавшись, он неуклюже спотыкается, падая на каменный пол и ударяясь затылком о край постамента, от чего в ушах тут же зазвенело, а перед глазами всё поплыло, словно он качается на лодке, а не сидит на ровной земле. Он касается пальцами места удара и чувствует на пальцах кровь. снова Се Лянь пытается сфокусироваться на белой фигуре, медленно подходящей к нему. Пытается подняться, опираясь на постамент и игнорируя головокружение, но получается ужасно — он почти сразу же снова оседает на пол. Безликий Бай хмыкает, наблюдая за чужими попытками встать. Он снова хватает Се Ляня за волосы — на макушке, резко утягивая его вверх, заставляя насильно подняться и Се Лянь бы снова рухнул, если бы его не толкнули прямо на постамент. Он пытается отползти, но дальше — полуразрушенная статуя, а спереди — демон, который тянет его на себя, вынуждая распластаться на собственном же постаменте. Се Лянь снова дёргается, отползая вверх — хоть куда-нибудь, лишь бы подальше от этого чудовища перед ним, но его грубо хватают за бока, вжимая в постамент, не позволяя двинуться дальше. — Я хотел по-хорошему. Я говорил тебе, — Безликий Бай хватает чужую лодыжку при попытке ударить его по груди, отводит-отбрасывает в сторону раздражённо, резко. — Ты мог просто пойти со мной, — он наваливается сверху, прижимая Се Ляня к постаменту, сжимает запястья до боли сильно. — К чему это упрямство? Неужели тебе так нравится страдать? — Се Лянь дёргается всем телом, в попытке освободиться. Он знает, что уже проиграл; знает, что повержен, но не может перестать сопротивляться. — Я не перестану бороться! Каждую минуту, пока я жив, я не перестану бороться с тобой! Ты не получишь желаемого, как бы не истязал меня. Я не встану на твою сторону! — дыхание сбивается из-за попыток одновременно освободиться и говорить. Он выворачивает руки, выскальзывая из-под захвата демона, пихает его в грудь, отталкивая от себя — это не то чтобы как-то помогает, потому что разница в силах слишком ощутима даже не смотря на то, что Се Лянь был богом войны и имел хорошую физическую подготовку, он все равно находился сейчас в значительно проигрышном положении, не имея достаточно духовных сил, чтобы противостоять Безликому Баю, но ему удаётся освободить себе хотя бы немного места для движения. Се Лянь переворачивается на живот, подтягиваясь вверх, хватается за обломки статуи, чтобы подняться. Белое Бедствие хватает его за волосы, тянет грубо на себя. Се Лянь шипит, выгибается назад. Царапает ладони, насильно оторванный от его единственной опоры в виде каменных обломков, пытается ухватиться за удерживающую его волосы руку. Он не успевает этого сделать, потому что в ту же секунду его голову с силой вбивают в каменную поверхность постамента. Острая боль резко выбивает из лёгких весь воздух, в ушах звенит, приглушая и без того практически отсутствующие окружающие звуки. Се Лянь пробует приподняться, но из-за давления сверху ему удаётся сдвинуться едва ли на сантиметр. Его рывком дёргают на себя и Се Лянь чувствует, как из носа течёт кровь, стекая по подбородку. Ему трудно дышать и приходится хватать ртом воздух — нос, кажется, разбит. за этим следует ещё удар. и ещё. ещё снова и снова. Камень на месте удара крошится, расходится трещинами в стороны, царапает лицо, впиваясь мелкими осколками в щёки, лоб и другие места на лице. Но ощущения будто притуплены — Се Ляню кажется, что он не чувствует боли вовсе, начиная смеяться во весь голос — сначала негромко, но с каждой секундой громче и громче, заходясь в самой настоящей истерике. Его смех разносится по всему храму, отскакивает от стен, эхом вырывается за их пределы, шугая птиц в лесу. Безликий Бай замирает, продолжая удерживать Се Ляня за волосы. — Это твой план? — Се Лянь сплевывает сгустки свернувшейся крови во рту, оскаливаясь. — Снова замучить меня? Думаешь, так убедишь меня примкнуть к тебе? — его прерывают, снова впечатывая головой в камень. — Заткнись, — Безликий Бай тянет его на себя, заставляет снова выгнуться, запрокидывая голову назад. Он проводит пальцами по шее тыльной стороной ладони в притворной ласке, в ту же секунду сжимая её мертвой хваткой. Сжимает, чувствуя как нервно двигается вверх-вниз под пальцами чужой кадык, смещая большой палец точь-в-точь туда где пульсирует сонная артерия. — Мне не составит труда убить тебя прямо сейчас, — он сжимает чужую шею чуть сильнее, заставляя Се Ляня нервно сглотнуть. — Если не замолчишь. — Ты не убьёшь меня, — Се Лянь хмыкает, чувствуя, как его шею снова сильнее сжимают. — Почему ты так в этом уверен, милый принц? — Безликий Бай склоняется к самому уху, говоря почти шёпотом. — Я нужен тебе. Ты сам это сказал, — кровь заливает глаза, но Се Лянь всё равно переводит победный взгляд на демона и пускай он не может увидеть его реакцию, он уверен — Безликий бай за его спиной, скорее всего, раздражён. потому что се лянь прав Пользуясь его заминкой, Се Лянь бьёт локтем куда-то в бок, но его тут же перехватывают, рывком переворачивая на спину. — Ты прав, Ваше Высочество, — голос под маской кажется Се Ляню через чур спокойным. Это заставляет его напрячься. — Ты нужен мне, — вопросительный вдох успевает сорваться с губ Се Ляня прежде чем его руки мгновенно оказываются зафиксированы из ниоткуда взявшейся белой шёлковой лентой. Она словно змея обвивается вокруг его запястий, ведомая чужим приказом, затягивается туго, не позволяя высвободиться. — Запомни этот момент, милый принц. Ты сам это сказал, — Безликий Бай рывком стягивает пояс с одежд Се Ляня, не останавливаясь на узлах и завязках, грубо их разрывая, распахивает верхние одежды. — Что ты…? — Се Лянь в панике дёргается, в попытке сбросить с себя чужие руки. — Прекрати! — он снова пытается отмахнуться от демона, ударив его ногой, но её перехватывают, отводя в сторону. Безликий Бай касается холодными пальцами чужой груди, забирается под нижние одежды, длинными ногтями царапая кожу, спускаясь к животу, дразняще обводя пальцами край нижних одежд. Се Лянь давится воздухом, пытается придумать — что ему делать? — но голова пуста, в ней не осталось ни одной логической мысли, кроме паники и непрекращающейся тупой боли от ударов. В любой другой ситуации, он мог бы придумать хоть что-то, но в настолько уязвимом положении он чувствует самую настоящую беспомощность. Безликий Бай на секунду останавливается, словно задумавшись о чём-то, а затем наклоняется к принцу, пристально вглядываясь в его лицо. У Се Ляня от одного взгляда на бездонные чёрные прорези маски мурашки по спине — он не совсем понимает, чего хочет демон, пока тот не касается его лица ладонью. Сначала щёки, потом выше — лоб, разбитый нос, за ними — разбитая бровь и губа, успевший припухнуть от назревающей гематомы глаз — на месте его касаний пробегает прохладная рябь по коже, приятно успокаивая горящее от боли лицо. Се Лянь понимает, что почти перестал её чувствовать, смог дышать через нос без боли. Запёкшаяся кровь всё ещё неприятно стягивала лицо и шею, но теперь, по крайней мере, он не ощущал непрерывную пульсацию в голове. Сомневаясь всего на мгновение, Се Лянь со всей силы бьёт по чужому лицу-маске связанными вместе руками, пользуясь тем, что демон отвлекся на залечивание ран. Голова Безликого Бая от удара отлетает чуть в сторону. Се Лянь слышит стук о каменный пол, словно что-то упало. Белое Бедствие медленно поворачивается, открывая Се Ляню «своё» лицо. Се Лянь поражённо распахивает глаза, сердце тут же начинает биться сильнее от увиденного. Но он быстро вспоминает, что демон вряд ли позволил бы так легко узнать кому-то своё истинное лицо, а потому тот, кого видит перед собой Се Лянь — фальшивка. Удивление сменяется гневом. — Убери! — Ты сам сломал мою маску, Ваше Высочество. Мне нужно было чьё-то лицо, — Безликий Бай — Цзюнь У — смотрит на Се Ляня пристально, изучая чужую реакцию. — Ты мог взять любую другую личину, почему именно эта? — Се Лянь раздражён. Раздражён и зол, что этот демон так нагло использует лик самого Небесного Императора, омрачая его образ в восприятии Се Ляня, который больше всего на небесах доверял именно ему. — Убери. — Чем же не по душе принцу мой новый облик? Что-то не так, Сяньлэ? — голос Императора, с его привычной манерой обращения по титулу, буквально бьёт по ушам. это кошмар просто кошмар — Ты можешь делать со мной что угодно, но не смей использовать для своих грязных дел его лицо! — глаза краснеют от злости, Се Лянь замахивается руками снова, но их перехватывают, щелчком пальцев закрепляя ленту где-то над головой Се Ляня. — Глядя на твою реакцию, мне не хочется брать другое лицо, милый принц, — Безликий Бай — Цзюнь У — нависает над ним, теперь вглядываясь в лицо принца не бездонными чёрными прорезями, а ясными глазами Небесного Владыки. — Ты так взволнован. Почему? — Безликий Бай проводит пальцами по щеке Се Ляня, убирая налипшие волосы с лица и заправляя их за ухо. Се Лянь пытается отвернуться, отдалиться от чужих прикосновений, но он сейчас буквально привязан к этому месту и как бы он не отворачивался, демон не убирает холодных пальцев с лица, только настойчивее прижимаясь ладонью к щеке. — Ты такой милый, Сяньлэ, — Безликий Бай — Цзюнь У — касается большим пальцем мелких царапин на лице принца, мгновенно исцеляя. — Прости, что испортил твоё лицо, — он касается губами чужого лба, заставляя Се Ляня снова отмести мысль о том, как подобный жест похож на те, которые обычно использовала его матушка, чтобы успокоить капризного принца. — Теперь не болит? — голос Владыки — Безликого Бая — такой же заботливый, как если бы это действительно был Цзюнь У, интересующийся — всё ли в порядке у молодого Бога Войны? Се Лянь поджимает пересохшие губы, зажмуривает глаза, только чтобы не видеть этого лица перед собой. Он бы ещё и уши руками заткнул, если бы мог, но его руки сейчас, к сожалению, медленно затекают, связанные над головой. — Открой глаза, Сяньлэ, — Безликий Бай — Цзюнь У — берёт пальцами его за подбородок, поворачивая лицом к себе, заставляя смотреть прямо перед собой. — Нет, — Се Лянь дёргает головой, но его крепко удерживают на месте, с нажимом удерживая за подбородок. — Открой глаза, — голос приобретает ледяные нотки, не свойственные Владыке — ещё одно подтверждение, что всё это — фальш, ведь Император никогда не позволял себе подобный тон, особенно по отношению к Се Ляню. — Или я их вырву. Как бы сильно он не хотел сейчас не видеть лица Императора перед собой, он не готов не видеть вовсе. он поддаётся Се Лянь открывает глаза, встречаясь со взглядом Цзюнь У. — Умница, — Безликий Бай склоняется к чужому уху, продолжая следующую фразу шёпотом. — Какой послушный маленький принц, — он улыбается, довольный очередной победой. Улыбка эта не похожа на ту, что обычно сияла на лице Небесного Владыки — у него она мягкая и добрая, в каком-то смысле, успокаивающая. Улыбка Безликого Бая больше похожа на оскал хищного зверя — в ней нет ничего хорошего и нет ничего настоящего. она пугает — Милый принц будет слушаться своего Императора, иначе Императору снова придётся его наказать, — Безликий Бай проводит пальцем по узору проклятой канги, ногтём вырисовывая каждый символ. — Сяньлэ ведь не хочет быть наказан? — Се Лянь шумно сглатывает под чужими пальцами и пристальным взглядом Небесного Владыки. он принимает эту маленькую игру — Сяньлэ постарается не разочаровать Владыку, — он устало прикрывает глаза. Цзюнь У хмыкает удовлетворённый ответом. Он наклоняется к чужому лицу, прикасаясь губами к скуле. Слизывает коротким мазком запёкшуюся кровь, хищно облизывая губы. Ведёт влажную дорожку вдоль скулы, останавливаясь около уха. Прикусывает мочку, сразу же обхватывая её губами, посасывая. Снова облизывается — хищно, опасно. Спускается к шее, зацеловывая каждый символ проклятой канги. Двигается шершавым языком чуть ниже — к кадыку, сдвигаясь к ямке артерии — царапает зубами издевательски, играючи, потому что знает, что Се Лянь сейчас полностью в его власти — ему нравится это. Послушание. Покорность. Безликий Бай не оставляет сухим ни одно место на юношеской шее. У Се Ляня ком в горле растёт с каждым новым ощущением влажного поцелуя на коже — хочется спрятаться, исчезнуть от этих нежелательных прикосновений, но всё, что ему остаётся сейчас — это терпеливо ждать. В уголках глаз собирается едва заметная влага — от пошатнувшейся снова гордости, от отвращения к себе и к тому, чьё общество он вынужден молча выносить, задаваясь немым вопросом — почему? чем се лянь так задел это существо? почему оно привязалось именно к нему? чем он заслужил все эти страдания? почему? почему? почему? почему? почему? почему именно он? он торопливо смаргивает её. Безликий Бай — Цзюнь У — на секунду останавливается, только чтобы ткнуться носом Се Ляню в шею, шумно втягивая воздух. От этого действия у принца тошнота к горлу подкатывает с новой силой. он чувствует себя омерзительно Цзюнь У отрывается от него, только чтобы снова заглянуть в лицо. Се Лянь борется с желанием зажмуриться, в глубине души надеясь, что следующие несколько столетий он не увидит Небесного Владыку, потому что сейчас ему даже не хочется думать о том, как после такого он сможет смотреть Императору в глаза. Демон наклоняется к чужим губам, быстро утягивая принца в поцелуй — жадный, влажный, грубый до обкусанных губ и привкуса капелек крови во рту. Се Лянь мычит что-то несвязное, недовольное. И, пользуясь моментом, бьёт что есть силы лбом по чужой переносице, мгновенно прекращая поцелуй и получая очень недовольный взгляд Безликого Бая, резким движением утирающего тонкую струйку крови с лица — под его пальцами, рана, конечно же, сразу же пропадает. Голова Се Ляня немного кружится, но это не страшно. — Сяньлэ обещал слушаться Императора, — голос сквозит недовольством, едва сдерживаемой злостью. — Императора — не тебя, — выплёвывает Се Лянь. — Думал, можешь просто принять его облик и начать зваться императором? Ты просто… — демон бьёт его по лицу. Удар хлёсткий, сильный и болезненный — у Се Ляня голова от него дёргается в сторону. Покрасневшая скула начинает сразу же синеть. Ему самую малость больно, обидно? — нет. Больше нет. Он доволен. Доволен своей маленькой победой — задел за живое. Но ещё больше зол. Ненависть — единственное чувство, которое он ощущает по отношению к Безликому Баю особенно сильно. Особенно сейчас. ненависть и страх — Закрой рот, — его снова грубо хватают за щёки, насильно поворачивая к себе. — Не советую испытывать моё терпение. о, се лянь знает Но голова всё равно будто отключается в моменте, уступая гневу. Злость и ненависть на этого нечеловека заставляет его лезть на рожон — говорить вещи, очевидно, ещё больше раздражающие Безликого Бая. Он играет с огнём и в любой момент может пожалеть об этом. Но ему так всё равно — Безликий Бай ведь поэтому так старался? Хотел увидеть, как Се Лянь будет ненавидеть? — он ненавидит, но только не людей — нет. он ненавидит безликого бая Он смеет говорить ему о нужности друг друга, после того как стал причиной, по которой у Се Ляня никого и ничего не осталось. Смеет считать, что они похожи. Но Се Лянь знает — не похожи. Се Лянь не примет его сторону, не встанет против мира. Он не позволит своему гневу быть направленным на обычных людей. Он молчит. Безликий Бай расценивает это как согласие с его условиями в этой маленькой игре. Цзюнь У улыбается — о, ну ещё бы! ему ведь так нравится видеть как в принце постепенно угасает юношеское упрямство и гордость — он более чем доволен и эта небольшая сценка сопротивления от принца ещё больше раззадорила. Се Лянь действительно не умеет проигрывать — заставить его принять поражение, должно быть, крайне приятно. Он убирает руку с лица принца, щёлкает пальцами и лента, сдерживающая руки Се Ляня мгновенно расслабляется. От неожиданности, Се Лянь роняет затёкшие руки, старается аккуратно ими пошевелить, хотя бы размять пальцы. Он чувствует, как под кожей словно заплясали тысячи игл, впивающихся в его мышцы и кожу. Се Лянь слабо чувствует кончики пальцев, но всё же чувствует — значит, нужно просто дождаться, когда кровоток восстановится достаточно, чтобы остальная чувствительность вернулась. Он старается приподняться — очень зря, но его руки не слушаются, только ярче начиная гореть от невидимых иголок. Он шипит, сдаётся, обмякая на каменной поверхности постамента. Безликий Бай издаёт короткий смешок. — Я больше ей не воспользуюсь, если ты не будешь меня расстраивать, — кивает на белую ленту, змеёй свернувшуюся в углу постамента. — Ты понял меня? Се Лянь кивает — лучше так, чем ощущать ещё большую беспомощность. В его-то положении. Безликий Бай заводит одну руку под поясницу Се Ляня, другой приподнимая за затылок, вынуждает подняться, притягивая к себе. Се Лянь позволяет демону убрать волосы со спины, открывая шею. Позволяет стянуть с себя одежды по пояс, оголяя плечи, грудь, живот. Цзюнь У — Безликий Бай — проводит холодными пальцами вдоль позвоночника, ногтями царапая, словно пересчитывая, позвонки. Се Ляня прижимают ближе к себе, надавливая на затылок, вынуждая уткнуться в чужое плечо — он просто роняет голову на него, в мыслях беззвучно ненавидя себя за это. Его так легко подчинить? Нет. Просто у него нет другого выбора, кроме как подчиниться. а какая разница — подчинение или сопротивление, если в конце концов всё сводится к тому, что его собирается прямо сейчас взять демон в его же храме? куда уж больше унижения? Так, может, всё закончится побыстрее и он оставит его. а если не оставит? что, если будет пользоваться им снова и снова, зная, что се лянь просто молча вытерпит это? он не хочет думать об этом. паршиво Се Лянь чувствует как в глазах снова собирается противная влага. мерзко Он ненавидит чувствовать себя беспомощным, но этот демон, по всей видимости, только и пытается заставить его так себя чувствовать. Се Лянь сильнее утыкается в чужое плечо, зарываясь в ткани одежд, в попытке заглушить рвущиеся наружу слёзы, которые сейчас совершенно не вовремя. Он старается глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться, но получается слишком нервно — до звучного всхлипа. Се Ляню хочется сейчас удариться головой об что угодно — об пол, стены, лишь бы на несколько секунд перестать ощущать противно вставший в горле ком и пощипывание в носу. Ему хочется исчезнуть, чтобы никогда больше не чувствовать себя так. Безликий Бай чуть поворачивает голову, в сторону звука, словно бы в удивлении. — Ваше Высочество, это слёзы? — он отрывает от себя Се Ляня, заглядывая в чужое лицо, в покрасневшие глаза, в уголках которых уже собралась едва сдерживаемая влага. Се Лянь видит, как Бедствие улыбается — уголками губ, словно ухмыляясь. — Доволен? — спрашивает надрывно, дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом. Цзюнь У склоняет голову чуть в бок. Смотрит на принца восторженно-довольно. — Нет, — наклоняется, шепчет в самое ухо. — Мне нужно больше. се лянь не знает, плакать ему или смеяться Он снова чувствует чужие губы на своих и в этот момент в нём что-то словно ломается. Он будто только сейчас осознает весь масштаб собственного падения. Сдерживаемые злостью слёзы начинают безостановочно бежать влажными дорожками по щекам, как в детстве — их хочется начать вытирать ладошками, неаккуратно растирая по лицу, в попытке успокоиться. Разница только в том, что в детстве матушка заботливо вытирала его мокрые от слёз щёки, шепча успокаивающие слова, а сейчас — он сидит в «объятиях» монстра, который заставил его лить эти самые слёзы. и матушка не придёт его утешить. Се Лянь хочет отодвинуться, оттолкнуть. Безликий Бай — Цзюнь У — целует его щёки, собирая губами влагу. Улыбается сквозь короткие поцелуи особенно довольно. Обхватывает лицо ладонями, большими пальцами стирая слёзы с чужого лица. — Ну-ну, Сяньлэ, ещё ничего не случилось. Откуда эти слёзы? — заглядывает в глаза, как будто бы ему действительно может быть не всё равно; как будто бы он сочувствует. Се Лянь только бросает злой взгляд в ответ. не случилось вот как? Он чувствует ладонь на своей голове. Чувствует, как его гладят по волосам, по спине. Но движения эти — холодные, ненастоящие. Он так погружен в свои эмоции, что не сразу замечает, когда его обратно укладывают на постамент. Не сразу понимает, что его лопатки неприятно вжимаются в каменную поверхность, не сразу чувствует холод от неё исходящий. Се Ляню казалось, что после всего он сможет выдержать что угодно. Но эти прикосновения — чужие, липкие, навязчивые — они ощущаются больнее, чем сотня мечей в теле. Это тяжело. Он чувствует, как его разбирают по кусочкам. Чувствует себя никем, просто телом, существующим для удовлетворения чужих желаний. Ему противно. До тошноты. Она подкатывает к горлу с каждым новым поцелуем — таким же холодным, как и сам демон. Его тело покрывается мурашками, но от чего — не ясно. От холода? Страха? Он не знает. Хочется исчезнуть. Или умереть. Смерть, в его случае, лучшее из исходов. Может, поэтому он так себя вёл? Ждал, когда разозлит Бедствие настолько, что оно просто свернёт ему шею? Не вышло. Он отворачивает голову в бок, невидящим взглядом смотрит куда-то в пустоту — главное, не перед собой. лучше бы он позволил вырвать себе глаза. Он слышит, как сквозь толщу воды, что Цзюнь У — Безликий Бай — что-то ему говорит, но не может понять, что именно. Не хочет понимать. Не хочет ничего слышать. Он даже шевелиться уже не хочет, хотя к рукам уже вернулась чувствительность. какая теперь разница? он проиграл. давно. Он ощущает холод кожей ниже пояса, понимает, к чему всё идёт. Се Лянь чувствует прикосновения там, где их не должно быть. Там, где он сам не позволял себе касаться. Всё его тело горит от ощущений внутри, его словно раздирают изнутри на маленькие кусочки. по щекам беззвучно бегут слёзы опять Ему всё происходящее кажется вечностью. Все ощущения слились в бесконечную боль — не ту, что он ощущал тогда, тут что-то другое. Оно трескается маленькими осколками его светлой, верующей души, до боли впиваясь во внутренности острыми углами. он больше всего боялся именно этого боялся перестать верить а в кого верить? в богов? се лянь давно понял — они лишь безучастные свидетели чужого горя. Его кожа на спине и ягодицах саднит от трения о шершавую поверхность камня, щиплет неприятно. Но это пустяки, по сравнению с остальными ощущениями. Он чувствует между ног влагу. Тёплую. кровь Се Лянь слышит до отвращения противные хлюпающие звуки и ему хочется заткнуть уши руками. он так устал***
— Это мой тебе подарок, — Безликий Бай вешает чёрный меч на пояс. Се Лянь позволяет. Молчит. Сопротивляться чему-либо не имеет смысла. Он выходит из храма — в новой, белой одежде; с новой, белой кожей без единого намёка на произошедшее. как будто ничего не было — О, ещё кое-что. Ты забыл это, — Се Лянь поворачивает голову в сторону голоса, видит протянутую к нему руку, а в ней — белая лента. Демон вкладывает её в ладонь Се Ляня, мягко похлопывая его по руке. се лянь перекинул белую ленту через балку под крышей какого-то обветшалого дома и просунул в получившуюся петлю голову. он слышал хруст собственной шеи. чувствовал, как удушье накатывало волна за волной. но он продолжал оставаться в сознании.