Just like magic

Что-то стучало, падало, билось о стену, и по звукам — которых было в последние полчаса неприлично много — катилось по полу неуклюжим клубком животных конечностей. Хонджун поморщился, представляя, как много, должно быть, будет после такой драки синяков. Впрочем, он сильно сомневался, что на виновнике великого побоища за стенкой будут видны хоть какие-то синяки. В конце концов, на собаках все заживает как, на…кхм, собаках. В том, что в бешеных скачках (что именно там происходило, он перестал пытаться понять еще позавчера) виноваты были именно собаки, сомнений не оставалось: скулёж и визг — громкий, режущий не привыкшие к такого рода звукам уши, слышался в любом уголке дома весьма отчетливо. И это ещё не считая внезапного полуночного воя во вторник, от которого задремавший прямо на раскрытом учебнике Хонджун подскочил как ошпаренный. Толкотня вдруг смолкла, и Хонджун, выждав тревожно пару десятков секунд, уже хотел было вздохнуть с облегчением, как услышал низкое, грозное рычание. Стены как будто совсем не глушили звуки чужой жизни, а ведь апартаменты Хонджуна имели с проклятой собачьей сворой всего полторы общих стены! От раздражения и усталости впору было завыть самому. Делать вид, что всё в порядке и не обращать на шум никакого внимания уже просто не было сил. Хонджун привык трудиться до изнеможения, мало спать и быть неприхотливым в быту, но… У всего, знаете, есть лимиты. И лимиты терпения и сил Хонджуна уже давно подошли к концу. Внезапно начавшаяся учеба (он даже толком не успел подготовиться и купить всё нужное, что только добавляло ему проблем) нагрузила сполна. Он ничего не понимал и получалось у него, мягко говоря, далеко не всё, и, пусть и привыкший к проигрышам, но не привыкший отступать, Хонджун упорно изводил себя. Жалея, что не знает никаких направленных на исцеление тела и духа практик, Хонджун прикрыл глаза. Нужно было сделать глубокий вдох и собраться с мыслями. У него было много дел, которые требовали внимания, а время, пусть и было еще в запасе, бежало так быстро, что маленький Ким едва за ним поспевал. Грудь поднялась, наполнившись воздухом, и на выдохе… От громкого, плаксивого скулежа плотно сжатые веки нервно дрогнули. Ещё секунду назад стоявший посреди своей небольшой спальни Хонджун и сам не понял, как оказался у чужой двери, и на выдохе произошло совсем не то, чего он от себя ожидал: — Успокойте уже вашу псину, пока я не сделал этого сам! Крик получается настолько грозным, что Хонджун пугается сам себя. У него на самом деле совсем не злой голос, да и ростом он для угроз не вышел, просто так все совпало, ну и…вот. Стоит, пыхтит от злости и сердито барабанит ладонью в соседскую дверь. — Он — не псина, он — член семьи! — оскорбленно прилетает ему в лицо, как только сосед распахивает свою дверь. Хонджун от неожиданности пятится назад, встречая хмурого, но потрясающе красивого мужчину на пороге чужой квартиры. Хонджун был новеньким в городе, в районе и в этом небольшом двухэтажном домике на несколько апартаментов — тоже. Он уходил рано, приходил поздно, и если честно у него даже не было времени и сил разобрать вещи, не то что смотреть по сторонам, так что с соседями он был незнаком. Он не был таким уж общительным, чтобы намеренно знакомиться самому, а они, в свою очередь, видимо не слишком-то были любезны, чтобы прийти знакомиться к нему. А может, здесь такое было не принято. Он не знал. Хонджун вообще во всей этой жизни был словно новичком. Новорожденным котенком, слепо тыкающимся в стенки коробки в поисках теплого бока матери. Мамы во взрослой жизни одинокого новоиспеченного студента колдовского университета, конечно, не было, как не было и руки, которая его в этом новом мире могла бы заботливо куда-то направить. — Так вот и не бейте его, что же он вечно скулит?! Всю жизнь, что себя помнит, Ким Хонджун мечтал стать колдуном. Желание не было странным — колдуны-то в их мире были почти на каждом шагу, и чтобы им стать, не нужно было ни больших денег, ни каких-то сложных ритуалов. Достаточно было сделать только одно — родиться. И родиться-то он, конечно, родился, вот только под несчастливой какой-то звездой или не в ту фазу луны, суть одна: магия в Хонджуне пусть и была, но очень, очень слабая. «Посредственно» — сказал его матери врач, и если бы новорожденный Хонджун мог обижаться, он был обиделся. — Прошу прощения? — сосед уж не кричит, но смотрит с возмущением. Где-то на задворках сознания Хонджун понимает, что кричать, конечно не стоило, а разговоры с незнакомыми людьми (с которыми тебе еще жить под одной крышей как минимум лет пять) нужно начинать спокойно и вежливо, но его пылкую натуру, коли пожар уж разгорелся, было не остановить. Иногда вежливый и улыбчивый Ким Хонджун сам поражался тому, каким грубым и дерзким (в плохом, конечно, смысле) он мог быть. Хонджун открывает рот, чтобы высказать что-то ещё, но не успевает. — Я вообще-то не собака, а волк, — раздается вдруг низкий голос, и за спиной разозленного соседа вырастает огромная тень. Приходится задрать голову и прикусить губу, не давая челюсти упасть на пол. Лохматая серая макушка возвышается над хозяином квартиры на полголовы, а то и больше, и плечами перекрывает весь дверной проем. С Хонджуна разом слетает вся злость. С оборотнями — а в том, что виновником его нервного тика и недосыпа был один из них, сомнений не оставалось — Хонджун дел ещё не имел. И, если честно, до этого момента он такую теорию даже не рассматривал. Как получилось, что, переехав поближе к месту учёбы, в самый густо населённый колдунами и другими магическими формами жизни район, Хонджун даже на секунду не засомневался, что ночной вой в квартире принадлежит собаке? Было что-то неприятное в осознании того, что он всё ещё мыслил как обычный человек. Взгляд снова упал на оборотня, загородившего собой дверной проем. Насколько обидчивы были волки, которых ты, по незнанию, назвал… Ох, боже. — А я.а.я… — в голове закоротило, и слова вдруг перестали иметь смысл, так что он просто стоял, нелепо раскрыв рот перед соседями, которые теперь точно считали его слегка (или на всю голову) пришибленным. Неловкая пауза затягивается, и сосед, понимая, что конфликта не будет (или оценив, насколько жалким на самом деле выглядит кричавший ему в лицо человек), решает решить все мирным путем: — А вы, наверное, недавно в нашем городе? — мягко, уже, очевидно, совсем успокоившись и поняв, в чем дело, говорит сосед. В его лице неуловимо что-то меняется, и в любое другое время Хонджун бы оскорбился, увидев в чужих глазах снисхождение, но сейчас ему было не до этого. Сосед был приятным, спокойным и вежливым, совершенно никак не вязался с образом того мерзкого персонажа, которого Хонджун себе за эти дни навыдумывал. От стыда лицо стремительно становилось красным, а руки позорно вспотели. — Я…только- только неделю как…переехал, — сбивчиво бормочет он, опуская глаза вниз, на дурацкие белые тапки с кроличьими ушами на ногах соседа. Мило. — Живет неделю, а уже нарывается на драку с соседями, — ворчит из-за чужой спины оборотень, на что только получает укоризненный взгляд и шлепок по плечу. — Я не-не нарывался, — пытается оправдаться Хонджун, хотя врать сейчас было так же глупо, как и вообще приходить сюда. — П-просто хотел попросить… — в конце он совсем переходит на шепот, понимая, что еще секунда — и он просто позорно разрыдается прямо перед своими новыми соседями. Соседями, которые, очевидно, не были просто людьми. Ему сразу стоило догадаться, учитывая, в какой район он переехал! А что, если бы они наслали на него проклятье? Заколдовали? Нет, конечно, наносить вред как магическим, так и обычным, физическим способом, было всё ещё запрещено, но кто знает, кем на самом деле могли оказаться жильцы, от которых ночами только и слышишь, что волчий скулёж, да звуки борьбы? Хонджун на эмоциях всегда поступал импульсивно, вообще не думая про последствия, и куда это его привело? — Хотите чаю? — неожиданно мягко, но настойчиво, предлагает сосед, и Хонджун, замерев испуганным зайчиком, вдруг кивает. Ну, а чего бояться? Всё это — его злость и крики в общем коридоре — явно были большой ошибкой, а чай… Чай звучал очень, очень хорошо. Хонджун так устал за эту неделю, что у него не было сил отказывать. Совсем. Получив неуверенное согласие, сосед тут же берет его в оборот: входная дверь захлопывается за спиной, отрезая пути к отступлению, и Хонджуна мягко подталкивают вглубь квартиры. Получив тапочки и направление в ванную, чтобы вымыть руки, он украдкой хлопает себя по щекам, сбивая смущение, и осматривается. Квартира шумных соседей занимает, похоже, весь оставшийся второй этаж — он видит просторную гостиную и несколько дверей в небольшом коридоре, включая крошечную, но хорошо обставленную ванную. Все остальные двери закрыты, но каждая выглядит так, словно в ней действительно кто-то живет. Хонджун улавливает магию — ей все здесь пропитано, и он удивляется тому, как же раньше не подумал о том, кем могут являться его соседи. — Меня зовут Пак Сонхва, — большая чашка с дымящимся чаем опускается перед ним, ловкие руки тут же отточенными движениями накрывают на стол: сахар, вазочка с печеньем, заварочный чайник, нарезанные дольками апельсины. Сонхва усаживается напротив, себе тоже наливая чаю, чтобы Хонджуну не так неловко одному было пить. — К-ким Хонджун, — спохватившись, представляется он, неловко подряд три раза мелко кланяясь. — М-мне очень жаль, правда. Я не хотел драки, я просто недавно переехал… И недавно узнал, что меня наконец-то приняли в университет, после стольких неудачных попыток, и в итоге…в итоге я никогда не жил в подобном месте, не с обычными людьми, и все такое другое, а тут этот шум, и я никак не мог выспаться, все время нервничал и.и… Большая теплая ладонь вдруг опустилась на его непроизвольно сжатый кулак: — Дышите, Хонджун. Вот так, — Сонхва втянул воздух через нос и медленно выдохнул. Хонджун, понимая, что начал тараторить и забыл, что нужно дышать, поспешно сделал глубокий вдох. А потом еще один и еще. Сердце бешено колотилось в груди, спина взмокла, а чашка, стиснутая в другой руке, покрылась сетью мелких трещин. Мда. Разрушать у него получалось в стократ лучше, чем создавать что-то новое. — Простите, — совсем поник Хонджун. — У меня был плохой…день. — Кажется, вся неделя была не очень, — хмыкает оборотень, заставляя Хонджуна вздрогнуть. Он все время был здесь, но на этот раз вел себя так тихо, что Хонджун успел забыть о его присутствии. — Минги, ты не делаешь лучше, — качает головой Сонхва. — Простите его, он обидчивый, — Сонхва возвращает свое внимание к Хонджуну. — Исправить ваш неудачный день я уже не могу, а вот это, — он осторожно забирает все еще полную чая чашку из чужих рук, — это мне по силам. Темные брови слегка хмурятся, когда Сонхва проводит кончиком указательного пальца по ободку чашки, шепча что-то едва слышно. Хонджун улавливает движения чужих губ, но не разбирает слов. Заклинание наверняка простое, но Хонджун в бытовых вещах еще более плох, чем в общении с соседями. — Вы тоже колдун, Сонхва-щи? — Хонджун тихо благодарит, принимая обратно абсолютно целую чашку. Чай пахнет ромашкой и чем-то еще травянистым, так сразу не разобрать. — Да, это так. Я портной. — Сонхва, словно только сейчас опомнившись, отпускает его руку. Место, где их ладони касались, слегка покалывает. — Портной? — переспрашивает Хонджун, не слишком понимая, как это связано. — Хён шьёт специальную одежду. Для оборотней. И перевертышей. Для псин в общем. — Минги! Мы применяем зачарованные нити и особые материалы, — кивает головой Сонхва. — И я всего лишь один из портных, у нас довольно большой штат. — Вы работаете в мастерской на первом этаже? — догадывается Хонджун, припоминая вывеску Швейной мастерской Госпожи Чон при входе с главной улицы. — Это…это здорово. — Спасибо. А вы? Поступаете в университет? Нет ничего особого в этом вопросе, да и задали его, скорее всего, просто из вежливости, но Хонджун, обычно раздражающийся от такого, вдруг почему-то очень хочет просто честно ответить. — По правде говоря, я совсем недавно узнал, что тоже…колдун. Сонхва складывает губы буквой О и заинтересованно поднимает брови. И тогда Хонджун рассказывает. Про то, как всегда мечтал стать колдуном, но магии в нём даже на мало-мальски приличного колдуна и ложкой было не наскрести. Про то, как он прилежно штудировал теорию, и как его раз за разом не принимали в учебные заведения, когда он проваливал практический экзамен, не в силах банально зажечь свечу щелчком пальцев. Про бабулю, внезапно наградившую его фамильным даром, и про повернувшуюся резко на сто восемьдесят градусов жизнь. Сонхва выслушивает всё, не перебивая, и молча подливает подозрительно не остывающий чай в стремительно пустеющую чашку. Когда Хонджун, выговорившись, вдруг понимает, что это, наверное, было невежливо, Сонхва решительно заверяет его, что всё в порядке, и снова, словно невзначай, накрывает его руку своей. Хонджун так смущается, что снова начинает заикаться. Они болтают еще немного - Сонхва рассказывает про дом, свою работу, три тысячи раз извиняется за шум. Хонджун слушает, смотря на нового знакомого глазами большими и сияющими. Через час, под предлогом позднего времени (ему ведь еще завтра рано вставать, а он точно проспит!) он торопливо, хоть и с неохотой, начинает собираться домой. По пути к двери он еще раз извиняется перед Минги, все это время провалявшимся на диване в гостиной в обнимку с большим черным котом. Кот...тоже был ему знаком. Выходит, он вовсе не был хозяйским или бродячим. Хонджун не знал, хорошо это или плохо, но решил, что на всякий случай больше не будет сгонять его с балкона. — Ещё увидимся, Хонджун-щи, — говорит Сонхва, и Хонджуну кажется, что его уши еще никогда не были красными так долго. — Во сколько у вас занятия? — В-в девять, — отвечает он, смущенно прикусывая губу. — Спасибо. За чай и… вообще. Так себе знакомство, конечно… — Не важно, при каких обстоятельствах состоялось наше знакомство, Хонджун, — уверенно прерывает его бормотания Сонхва. И если он намеренно опускает уважительное окончание, никто не обращает на это внимания. — Главное то, как оно продолжится. Поверьте, у меня большой опыт. Заходите на чай. Завтра или когда будет время. Сонхва улыбается, и его хитро сияющие темные глаза заставляют что-то в груди неудачливого колдуна волнительно трепетать. — З-завтра, да. Я…я приду! Хонджун, едва не запнувшись о собственные ноги, пятится к своей двери, и Сонхва наблюдает за ним ровно до тех пор, пока тот не захлопывает её за собой. — Он мне нравится. Такой хорошенький. Сонхва захлопывает дверь и усмехается, замечая довольную улыбку на лице Уёна. — Ещё бы. Надеюсь, ты не подглядывал за ним через балкон — не хочу сгореть со стыда, когда придется вас знакомить. — Всего разочек, — отмахивается Уён, поудобнее устраивая голову на костлявых коленях Минги. В облике кота лежать, конечно, было удобнее, но тогда он бы не смог обсудить нового соседа с Сонхва, а он и так терпел слишком долго! Сонхва кидал на него красноречивые взгляды весь вечер, без слов заставляя лежать спокойно и не встревать. А как хотелось-то, жуть! — Я понимаю твою маму, Уён-а. Мне тоже постоянно стыдно за твоё поведение, — Сонхва цокает и качает головой, делая пару взмахов рукой, чтобы прибрать оставленный на журнальном столике беспорядок. — И за твоё тоже, — он искоса смотрит на притихшего Минги. — Никакого воя после полуночи, пожалуйста. И никаких драк. Теперь у нас есть соседи. — Да это даже был не я! — мгновенно ощетинивается Минги, не до конца разобравшись в том, обижен он или разозлён. — Ну. К остальным это тоже относится, — громко, точно зная, что его услышат, оповещает Сонхва. За дверью в одну из комнат что-то гремит, и Сонхва вновь довольно улыбается. Он не удивится, если их задушевные беседы с Хонджуном подслушивал весь дом. — О… Я знаю этот взгляд, — тянет Уён. — Это тот самый взгляд Сонхва-хёна. — Какой еще взгляд? — с подозрением хмурится колдун, планируя срочно ретироваться обратно на кухню. — Такой взгляд, — как будто это все объясняет, говорит Уён. — Мы его оставим, да? — Кого? — Хонджуни-хёна. — Не понимаю, о чем ты. И не называй его Хонджуни-хёном. — Да-да-да, точно, вот он! Я же говорил! — Уён подскакивает на месте, обличительно тыкая пальцем в лицо Сонхва. — Мечтательная улыбка, звёзды в глазах — ты всегда так смотришь, когда планируешь взять под своё заботливое крылышко кого-то еще! Так было с Юнхо, и с Санни, и… — Тебя я брать не хотел, — ворчит Сонхва, складывая руки на груди. Уён, нисколько не обижаясь, только отмахивается: — Тебе просто не повезло, что мы с Ёсаном шли в комплекте. — Не заставляй меня жалеть о своих решениях, Уён-а. Сонхва грозит ему пальцем и все же сбегает на кухню, прихватив с собой армию грязных чашек Минги. Уён, конечно, был прав во всём, но знать ему об этом было совсем не обязательно. — Так мы оставим его? — кричит Уён. Несколько секунд ничего не происходит, и когда перевертыш думает, что ему не ответят, с кухни всё же доносится ответ: — Только если он скажет «да».

*

На следующий день будильник Хонджуна ожидаемо не срабатывает, но он все равно просыпается без пятнадцати восемь. Впервые за всю неделю. Будто по-волшебству.