***
Не сработало. Не сработало! И почему он не удивлен? Его тело рвут на куски, давят, терзают — и боли этой нет конца. Она затихает, чтобы затем возобновиться с новой силой. Вернуться не получается — из темноты он попадает опять в темноту, где ощущает давящее присутствие Короля. Тот стенает, тот плачет, тот смеется. Боль столь сильна, что даже крики друзей не бередят душу Путника. Они не помогут. Ему не спастись. А значит не спастись и им. Снова и снова и снова цикл будет повторяться, пока Сиффрин не сойдет с ума окончательно. Может, пора сдаться? Улыбнется ли ему удача, станет ли очередной удар кинжала в живот последним? …Или удар кулака. Возможно смерть от руки друга неведомая сила, повелевающая Временем, посчитает Настоящей. И с ней придет покой. Вечный сон, без известных наперед фраз, без фальши, без боли! Или он надеется зря?.. Осознание кольнуло сердце болью, заставив Путника распахнуть глаз. Подушка почему-то была влажной и липла к щеке. Сиффрин нахмурился, но осознал, что на этот раз его поджидало еще одно открытие. Поверх его ладони лежала чужая — широкая и крепкая. Лунный свет, лившийся из окна, очертил силуэт лежащего напротив человека: тот едва не наполовину свисал с кровати, дабы протянуть ему руку. Лицом воин почти полностью зарылся в подушку, но не заметить тревожно нахмуренные брови было сложно. «Ему так же как и мне снятся кошмары?..» — подумал Сиффрин. Нет. Не может этого быть. Скрытность давно стала второй натурой Путника, и потому он ловко высвободил свою руку из плена, дабы затем бесшумно опустить ноги на холодный пол. Хотелось воды. Хотелось подумать — там, где не слышно чужое дыхание, где найти его будет сложнее. Крыша? Едва ли ему удастся туда пробраться не перебудив «друзей». Двор? Слишком холодно. Он может простыть. — Но какая разница?.. — сказал он одними губами. Решено.***
Небо полнилось тысячей звезд. На чистой темной глади те мерцали подобно драгоценностям. На короткую секунду вид заворожил Путника. Никогда он не позволял себе вот так любоваться звездами. Он либо проваливался в тревожный, полный кошмаров сон, либо обдумывал стратегию, засыпая когда начинали щебетать птицы. Один на один со своими мыслями, он почувствовал странную, тянущую пустоту возле сердца. В океане звезд он был беспомощной песчинкой без прошлого и будущего. Игрушкой в руках судьбы. Заложником чужих желаний, вынужденным повиноваться. — Неужели так будет всегда?.. — спросил он звездное небо. То не ответило. Не в силах вынести эмоций Путник заплакал — и тут, вторя его душевной боли, заплакало и небо. Звезды падали, оставляя за собой длинные блестящие хвосты, и казалось, что им не было конца. Сиффрин замер. В голове сам собой появился порядок действий: поклон, хлопок в ладоши, а затем… — Загадать желание?.. — мысль отчего-то не казалась абсурдной. Он постарался вложить в слова все свое отчаянье, всю боль, всю до последней капли волю. — Хочу стать сильнее, — горячо зашептал он. — Сильней Короля. Сильней любого! Запах жженого сахара защекотал нос, внутренности скрутило болью. Но он продолжал. — Я не хочу быть один. Не хочу, не хочу, не хочу! Пусть будет тот, кто примет меня любым! Боль, кажется, пронзила все его тело целиком: агония была столь сильной, что Сиффрин упал на колени. От ядовитой сладости кружилась голова. Но, пересилив себя, он произнес финальное: — Хочу… чтобы меня… помнили… Мир крутанулся по своей оси и исчез. Сиффрин провалился во тьму.