Разрешение

«Мои двери всегда открыты для тебя». Она ехала в автомобиле, прокручивая в голове состоявшийся разговор. Сегодня Ясмин была слишком потрясена, чтобы думать о чëм-то другом. Но она очень устала — последнее время ей не удавалось нормально отдохнуть — а вместо долгожданного решения проблем, Зейн одарил её новой. Ей хотелось единственного: приехать в свой отель, зайти в номер, принять душ и лечь спать. Но она прекрасно знала, что ночью вместо целебного покоя нагрянет очередная бессонница. Она поражалась этому мужчине. Не умея разговаривать о чувствах и красиво говорить о любви, вечно замыкаясь внутри себя и быть загадкой для окружающих, он все же мог удивлять своими порывами. Такое спонтанное предложение «руки и сердца» изумило еë. Оказалось, она сама ещё не поборола страх перед своими чувствами, хотя так рьяно обвиняла в этом Зейна. До сих пор не разобралась в себе, а смела требовать каких-то шагов от другого человека. Дотребовалась. Но Зейн на то и Зейн — мудрый взрослый. Он прекрасно понял её и не торопил с ответом, дав ей целую неделю на раздумья. Любила ли она его? В тот день, когда он вытащил её из тюрьмы, когда наконец она узнала о нëм чуть больше, чем о друге отца и когда увидела его в своём кошмаре беспомощно лежащим рядом с ней с простреленным сердцем, она поняла, что любит его больше своей жизни. Этот сон стал и катализатором, и ингибитором для её чувств. Она испытала неподдельный ужас потерять кого-то настолько важного… И, пожалуй, впервые поставив себя на место Зейна, практически переняла его страх сближения с кем-то, обусловленный невыносимой болью утраты… Но неделя неумолимо шла, пусть и в мучениях. Она вспоминала историю своих родителей, думала о семье мужчины, сравнивала отношения Мустафы со своей матерью и отношения Адиля со своим приëмным отцом. Она стала вникать в действительно взрослую жизнь. И, несмотря ни на что, всë-таки приняла решение.

***

Она приехала к Зейну в воскресенье, чтобы наверняка застать его дома. Не предупреждала о своём визите, даже не отправила сообщения — просто поверила в его слова об «открытых дверях». И это оказалось правдой. Разве что был один нюанс: мужчины в поле своего зрения она не увидела. Слуги любезно сообщили, что он очень занят, и посоветовали подождать его прихода. Ясмин такой расклад не устроил. Она буквально всеми клеточками ощущала атмосферу какой-то странной тайны, в которую её никто не хотел посвящать. Наконец, к её великому облегчению, она заметила знакомое лицо среди кучи прислуги, и не стала упускать такого шанса. — Лейла, здравствуй! Может быть, хотя бы ты скажешь мне, где господин Зейн? Бедная девушка совсем потупила взгляд, а её щеки стали багрового цвета. — Здравствуйте, госпожа. Я… Наверное… Я не знаю, но, возможно… — Перестань мямлить. Просто скажи, где Зейн. — Он плавает… В бассейне, — но взволнованно продолжила, — госпожа Ясмин, он всегда в это время плавает, поэтому просит предупреждать посетителей, чтобы они дожидались его в гостиной! Конечно, то, что Зейн был пловцом не было для Ясмин новостью. Но информация о персональном бассейне в его риаде повергла её, если не в шок, то в крайнее замешательство… — Лейла, подожди, ты хочешь сказать, что здесь есть бассейн…? — растерянно переспросила девушка. — Да-да, есть… — И где он? — Мне кажется… Я думаю, я не должна вам говорить… — Это почему же? — с вызовом спросила та, закипая внутри. — Я боюсь… господин Зейн будет недоволен. После её ответа Ясмин немного подотпустило — она даже посмеялась над собой. Как глупо она должна была себя чувствовать, ревнуя… Да, именно ревнуя его к этой робкой служанке, поэтому и каждую её реплику воспринимала с подтекстом. Явное нежелание Лейлы распускать язык в такой деликатной ситуации со стороны могло показаться подозрительным для всех и породить дополнительные слухи о её (к счастью) невзаимных чувствах к хозяину дома, но, видимо, смирившись с безмолвным отказом, она оставила свои чаяния на его счёт. — По поводу этого можешь не переживать, никто не узнаёт. А что касается меня… я просто хотела лучше ориентироваться в этом доме, чтобы случайно не забрести… — она закатила глаза, — в «запретные» места. Несмотря на то, что служанка явно не поверила Ясмин, она не могла отказать знатной госпоже, которую в этом доме так жалуют. Пока она рассказывала о строении здания, в голове девушки крутились совершенно разные мысли… В её оправдании крылась доля истины. Но лишь доля. В остальном же — маленький чёртик, сидящий на левом плече упорно шептал ей на ухо вещи, несовместимые с понятием «благочестие». Детское ли любопытство, взрослый ли интерес — было уже неважно, когда всë сводилось к одному результату: ей безумно хотелось посмотреть на Зейна. Идя по старинным коридорам, так подробно описанными Лейлой, она напрочь забыла о цели своего визита: всматривалась в настенные мозаики и арабскую вязь, выгравированную на камне, и чувствовала себя Ариадной в лабиринте Минотавра… Теперь вместо серьезного разговора еë первостепенной задачей было найти выход к бассейну под открытым небом, однако недоступным для глаз посторонних… Но вот до её слуха донёсся тихий плеск воды. Разум и сердце беспокоило это своеволие, прежде всего, из-за строгого воспитания, в котором она росла. Но куда ей было до воспитания! Она столько раз нарушала запреты и правила, что подобное безобидное занятие, особенно, когда об этом никто не узнает (никто же не узнаёт, правда?)… становилось всего-навсего детской шалостью. К тому же, какая разница, увидит она своего жениха в таком виде сейчас или позже…? Предаваясь размышлениям, она и не заметила, как оказалась на открытом пространстве. Все сомнения испарились, как по щелчку, стоило ей лицезреть мощные гребки мужчины над водной гладью. Кристально прозрачная вода насыщенно голубого цвета отражала блики солнца; зелень цветов оплетала резные ограждения и свисала с некрытых балконов; воздух был свеж, хотя и немного пах хлоркой — это было настолько странно в их пустынном, безжизненном городе; и повсюду, казалось, царила идеальная чистота… Она зашла за одну из колонн, чтобы не выдать себя, и все же не могла прервать своё наблюдение… Полная отдача себя и завидная выносливость — смотря на уверенные отталкивания от бортика, размеренные, сильные движения, будто даже сейчас показывающие его совершенство во всём, что он делал, она восхищалась им. Но то, что интересовало её больше всего, было как назло спрятано в толще воды… И все же одна маленькая деталь её очень смущала. Та деталь, которую она всячески старалась выбросить из головы под предлогом «мне показалось»… Однако небеса увидели её метания. Иначе как объяснить последующее? Он сделал последний заход. И одним резким движением, подтянувшись на перилах лестницы, вышел из бассейна. Чтобы не издать ни одного звука от шока, Ясмин крепко закрыла рот себе рукой, при этом широко раскрыв глаза. Она готова была завопить от ужаса и восторга одновременно, но, к счастью, лишь подумала: «Он… он… он… Голый!!!» Да, обнажённое спортивное тело друга её отца предстало перед глазами. Зейн стоял к ней почти спиной, но и этого было достаточно — она уже успела рассмотреть натренированные мышцы спины, крепкие ягодицы и бёдра. Он подошёл к столику, на котором лежало белое полотенце и, слегка развернувшись к девушке лицом, отчего та чуть не потеряла сознание, промокнул им волосы, немного обтëр в меру мускулистое тело и, в конце концов, обмотал поверх бёдер. Сложно представить, как на её месте можно было потерять бдительность… Но Ясмин легко это сумела. Поэтому лишь в последний момент скрылась из зоны его видимости за колонну, надеясь, что он её не заметил. Она быстро поняла, что выйти отсюда будет для неё проблемой. Стоя за этой спасительной стенкой, она ждала, пока он покинет залу. Минута, две, пять. Она слышала только собственное дыхание и величественную тишину, кажется, в пустом саду. Решив, что времени прошло достаточно много, она сорвалась с места и… с размаху влетела в тёплое изваяние. Вблизи он выглядел ещё привлекательнее со своими мокрыми волосами, капельками воды, скатывающимся по впадинкам между мышцами торса… Она еле оторвала взор от его тела, накрыв ладонью глаза. — Из тебя плохой ниндзя… Впрочем, как был всегда. Девушка зарделась, вспоминая, как ещё несколько месяцев назад пряталась в кустах во дворе их дома, чтобы проследить за этим человеком-летучьей мышью… — Зейн, извини меня… — Вдоволь насмотрелась? — он буравил еë строгим взглядом из-под бровей, — убедилась, что я плаваю более, чем без рубашки? — Зейн, я правда не знала. Я не хотела… — лепетала она. — Не хотела? — его губы дрогнули в усмешке, — я думаю, ты мне лжёшь. — Я… — «Просто заблудилась»? Насколько мне известно, мои слуги достаточно коммуникабельны, чтобы посвятить гостей в тонкости планировки этого риада. Вдруг он резко приблизился к ней, почти вжав в гранитную колонну. Нашёл опору, выставив руки по обе стороны от девушки. Поначалу он молчал… Но затем прошептал, согревая своим дыханием: — Повтори, что не хотела этого… Скажи, и я отпущу тебя. Будь на месте Ясмин любая другая девушка, она бы испугалась. Испугалась животного натиска, страсти, охватившей этого мужчину, его ясного недвусмысленного взгляда, которым он привык распознавать желания людей, как рентгеном. Но и её охватило это безумие. Оттого она вместо тысячи слов только коснулась его губ, которые были так близко… И Зейн поддался ей, перестав контролировать свой порыв. Впился в неë, кусая до боли. Втягивающими поцелуями перешёл к шее, оставляя красные отметины, которые, безусловно, проявятся после… Коснулся бедра, ягодицы и, не стесняясь, сжал, чем поверг Ясмин в смятение… — Это лишнее, на мой взгляд, — сказал он вкрадчиво, параллельно развязывая поясок платья и стягивая его с плечей девушки, оставляя в нижнем белье. Она попыталась прикрыться по привычке, но он не дал, обхватив запястья и опуская вниз. Пристально посмотрел на неё, оглядывая с ног до головы — будто бы хотел ещë раз удостовериться в их полнейшем помешательстве… — Ты уже взрослая, Ясмин. Я весь твой. — О чëм ты? — робко спросила она. Ничего не объясняя, он медленно поднёс её руку к своему паху и прижал в поглаживающем движении. Сквозь махровое полотенце она почувствовала его каменную твёрдость, и щеки запылали ещё сильнее… — Зейн… Она не могла понять своих ощущений — они по крупицам собирались в один огромный горящий шар, опускающийся из солнечного сплетения куда-то ниже…гораздо ниже. И не говоря ни слова, она потянула за заправленный конец ткани, полностью обнажая мужчину. Она не знала куда деть глаза, поэтому, не найдя ничего лучше, вновь приникла к его губам, одновременно касаясь его горячей плоти. Он тяжело дышал, пока она интуитивно, но неуверенно пыталась доставить ему наслаждение, сбить охватившее их возбуждение… — Правильно? — прошептала она на ухо. — Да, правильно. Смелее… — на выдохе отозвался он. Даже его скупое одобрение возвысило Ясмин на седьмое небо. Как же она мечтала вывести его на искреннее проявление эмоций… И ведь добилась своего, слушая подавляемое мычание. В помутневшем рассудке мелькнула смелая мысль, которая могла показаться абсурдом, бредом сумасшедшего в её положении… Но расхрабрившись и чуть отстранившись от него, чем вызвала немалое удивление, она присела к его ногам. Молчание. Гнетущая, тяжёлая тишина повисла в сыром помещении, от стен которого будто бы начал идти пар, пока присутствующие стали играть в гляделки… — Что ты хочешь доказать мне, Ясмин? — в голосе просквозило выводящее из себя снисхождение. — Абсолютно ничего… my daddy, — губы расплылись в томной улыбке. Его глаза заметно округлились, а рот чуть приоткрылся — он не ожидал услышать подобную пошлость из уст этого прекрасного создания… В голове пронеслось всевозможное количество мыслей — вариацией поведения. Ему так хотелось отчитать еë за эту вульгарность, теперь уже по-настоящему нравоучить… Но вместе с тем он стал гореть. Гореть, словно пучок высушенной соломы, в который случайно попала искра. Его бровь невольно поползла вверх вместе с уголком губ, пока он еле выдавил из себя: — Даже так?.. Как интересно… Ему захотелось дать себе пощёчину. Пощëчину гораздо сильнее, чем отвесила ему тогда Ясмин — отхлестать по губам и щекам так, чтобы запомнил на все оставшиеся годы. Сколько раз он смотрел в глаза своим демонам, боролся до последнего и наивно полагал, что победил! Глупец! А теперь видит, как она, невинная девушка, стоит перед ним на коленях! Кто он такой?! Где твоя показная благородность, чëртов совратитель? — Позволь мне, Зейн… — вырвал из задумчивости робкий, нежный голос. И его сознание накрыл туман. Сладкий, соблазнительный голосок, который практически умолял его разрешить доставить ему удовольствие… Как, как можно продолжать сопротивляться тому, что и без того когда-нибудь произойдёт? К тому же, он ведь и так позволил и себе, и ей слишком… слишком много. — Ты не знаешь, о чëм просишь. Он обнажил перед ней не то, чтобы тело, но и душу — то, что не позволял себе делать ни перед одной женщиной последние пятнадцать лет. Та, что смотрела сейчас на него сверху вниз, пускай и находилась на уровне его паха, смогла найти путь к его сердцу, будто выжгла лазером дыру в железной стене — щите, который до недавнего времени был так прочен. Жестокое искушение, называемое «желание Ясмин», было выше его сил. Она встретилась с рыжими глазами, в которых искрилось… Нет, не возмущение или осуждение, а сомнение и дикое вожделение… — Пожалуйста, Зейн… Сорвавшись, он присел к ней, чтобы быть на одном уровне. На подсознании красными буквами светилось: «Что ты делаешь, старый развратник?! Она ведь даже не знает, как правильно…» И всë же оставил влажный поцелуй на её губах, спустился к нежной груди… В голове у Ясмин происходили похожие метаморфозы, но она совершенно не боялась — на самом деле хотела сделать то, во что ненароком посвятила еë Каролина... В знак ли благодарности за всю его помощь, заботу и беспокойство о ней, или же наоборот рвалась увидеть его беззащитность… Она не знала как, но полностью доверяла своему наставнику. А всë-таки слегка удивилась, когда почувствовала горячие губы на своём запястье, целующие и нежно, и властно одновременно, спустившиеся ко внутренней стороне ладони и к пальчикам… Зейн вновь посмотрел на неё, изучающе, но так ласково… Отделил большой палец руки и неожиданно для девушки поцеловал, захватывая фалангу. Отстранился, но не отрывая проницательного взгляда, вновь приник губами, полностью захватив его. Ясмин смотрела на его посасывающие движения, как завороженная. Она до сих пор не могла поверить в эту… ужасную в своей безнравственности ситуацию, ведь даже в её тайных снах не было чего-то подобного. Она ощущала его горячий язык, скользящий по коже пальца, неторопливые, размеренные углубления и восхождения… Пока он с характерным звуком не завершил свой урок… Несмотря на внешнее спокойствие, внутри мужчину била крупная дрожь. Прежде всего от возбуждения, дальше — от осознания того, чему он еë учит. А учил он её отнюдь не безобидным готовке или шитью, а тому навыку, который жаждал видеть в своей жене… Жене — вот она, панацея от больных умозаключений. Почему же раньше он не подумал об этом? Он встал в полный рост, сбрасывая с себя все оковы сомнений — решил, в конце концов, что не делает ничего предосудительного, а потому может насладиться моментом в полной мере, раз того желает и прелестная фея, сидящая подле него. И почувствовал свою власть… Ясмин встретилась с его излюбленной ухмылкой и впервые за всë это время густо покраснела, наконец понимая, на что подписалась. Но сдавать позиции не хотела и не собиралась. — Что я вижу, неужели в ком-то проснулся стыд? — спросил он насмешливо, но затем серьёзно добавил, — неспешность и осторожность — твои главные союзники. В первую очередь для тебя самой, моя малышка. Она почти ахнула от такого обращения, и тут же почувствовала властное поднятие подбородка — он коснулся пальцем её скулы и спустился к губам, заставляя распахнуть их. Провëл вдоль ряда остреньких зубов, по внутренней стороне нижней губы… Пока она не перехватила инициативу. Тревога покинула сердце, когда она поймала его взгляд, будто говорящий: «У тебя все ещё есть шанс на отступление». Но решительно мотнув головой, приступила к выполнению домашнего задания… Поцелуй… Язык очертил окружность, и она почувствовала сильнейшее напряжение чужого тела, услышала тихие мужские выдохи, придающие такую уверенность и сводящие с ума… Власть была у неё, он сам наделил её такой привилегией. Обхват и отстранение. Обхват и отстранение. Мучительные мгновения, не дающие наслаждения, но распаляющие до состояния агонии. Невыносимо. Невыносимо приятно. В полусознании он присобрал её волосы в хвост, обернув ладонью, чуть давя на затылок. Обхват и продвижение. Она положила руки ему на бёдра, пока он пытался сдержать стон, но безуспешно… Вошла во вкус, поняла уязвимые места. О, теперь она сможет отыграться на нём за все моральные издевательства… «Посмотри, как ты покорён мной, хотя и думаешь, что держишь всë под контролем». — Ясмин… — простонал он её имя, когда она так бессердечно оборвала ласку на самых чувствительных областях… Она была в экстазе. Упивалась его слабостью, а он и не пытался еë скрыть, тяжело дыша в ответ, однако сдерживая порыв толкнуться глубже, чем это допустимо. Но слишком велико было его удовольствие, чтобы терпеть подобную пытку дольше… — Ясмин, хватит… — выдохнул он. Она не стала перечить, сразу же отстранилась, но встав, продолжила движения рукой, прижавшись к его телу и оставляя мягкие поцелуи на мышцах груди. Зейн превратился в горстку пепла. Лишь в самых страшных эротических кошмарах он видел эту опьяняющую картину, когда неопытная девушка ублажала бы его в таком виде. Он был на грани — стоял на отвесной скале, готовый прыгнуть в бесконечное ущелье. И последний хриплый стон сорвался с его губ, когда он опустил голову ей на плечо. Она слушала его прерывистое дыхание, улыбаясь. Позже она напомнит ему рассказать, сколько раз он представлял их в этих ролях… — Это было… очень хорошо…прекрасно, — прошептал он, оставляя лёгкий поцелуй на шее, — но несправедливо по отношению к тебе. Иди сюда. Он резко поднял её на руки, и она вскрикнула от такой внезапности. — Что ты делаешь?! Он ухмыльнулся, продолжая нести еë, как оказалось, на удачно стоящую неподалёку роскошную тахту, на которой, видимо, после плавания можно было отдохнуть... Ясмин не успела сообразить, когда он аккуратно опустил её на мягкое покрывало, а сам навис сверху. Всматривались друг другу в лица, словно видели в первый раз — с какой-то особой нежностью и доверительностью. Они забыли о терзающих мыслях и по поводу возраста, и по поводу нелепых упрёков, и по поводу нанесённых каждым обид. Были только обнажённые души и тела. Присущее Зейну доминирование осталось, но смешалось с любовью, которую он испытывал к ней. Чуткие, бережные касания тёплых ладоней, поцелуи горячих губ там, где она и помыслить не могла… — она ощутила, как он ей дорожит. Его томительная ласка — он любил медлить и в постели — подвергала истоме, срывая стоны, эхом отражающиеся от мраморных стен. Он пытал её грудь, оплетая коконом своих губ, прикусывал кожу живота, мучил еле ощутимыми придавливаниями самой чувствительной точки, пока… Не взял в плен своего рта. Она вздрогнула от неожиданности, посмотрев вниз. И почти потеряла сознание от открывшегося вида. Искусный, изощрённый в плотской любви, он не дал ей ни единой возможности скрыться от такого напора, удерживая в крепкой хватке еë бёдра. Заставлял дрожать и замирать всë тело, пока не довёл до оргазма, выведя на крик. В то время, как Ясмин пыталась унять дыхание, она услышала удовлетворенную усмешку. И ей впервые не хотелось врезать ему от осознания его превосходства. Снисходительно улыбнулась ему — «так уж и быть, позволю порадоваться». — Понравилось? — Что именно? Он ещё больше приподнял бровь. — Действительно… Что именно? Она смутилась, попав в собственную ловушку, ничего не ответила. Но он тоже не стал допытываться и острить, понимая важность момента для девушки. Вместо этого вновь поцеловал, прислоняя к своей груди в осторожных объятиях. Так и сидели недолгое время, пока он не нарушил молчание единственным: — И какое решение ты приняла? — Как ты можешь об этом спрашивать! Он задорно рассмеялся. — В любом случае, какое бы оно не было, после произошедшего я бы не отпустил тебя, — ласково ответил мужчина. — Я бы не стала уходить. Мне было бы слишком обидно терять такого опытного любовника… — Зейн бессильно улыбнулся, принимая безоговорочный мат от своей невесты. — Хочешь поплавать? — Поплавать? — удивилась та, — может быть… Но я, наверное, не умею… Он ухмыльнулся и, чуть приблизившись к её уху, томно протянул: — Оо, не волнуйся… Я научу тебя, Ясмин.