Метаморфозы

− Что ж, не так уж все было и плохо, да, Томми? – ободряюще улыбнулся Альбус. Волдеморт шел чуть позади, наблюдая, как Альбус за руку уводит мальчика с игровой площадки. − Да, − согласился Том, подняв глаза и тоже улыбаясь. − У тебя появились друзья? − Да, − коротко ответил Том, хотя Альбус, кажется, ждал подробностей.       Альбус рассмеялся. − Тебе нравится заставлять меня вымаливать подробности, да? − Я тебе за ужином расскажу.       Волдеморт шел за ними. Он переглянулся с Томом, пока Альбус вещал о том, какой же дружба все-таки ценный дар.       Поначалу он думал, что никогда не привыкнет к этим карим глазам, словно из искаженного зеркала, глядевшим на него.       Он смотрел и думал «мои». Но теперь, спустя шесть лет, это были глаза только Тома.       Волдеморт оглянулся через плечо. Похоже, другие дети только порадовались, что Том ушел.       Если Тома они побаивались, то Волдеморт приводил их в ужас, поэтому они ничего не скажут ни родителям, ни Альбусу.       Виноват был Альбус. Том не хотел идти на улицу и играть с детьми. И Меропа этого не хотела. Волдеморт сказал Альбусу не лезть, но Альбус, обеспокоенный, что ребенок одинок, настоял на том, чтобы познакомить его с маленькими обитателями Хогсмида.       Вот когда они пожаловались родителям, что Том их напугал, Альбус по-настоящему встревожился. Он «серьезно побеседовал» с Томом и попросил еще раз попробовать.       Волдеморт заранее припугнул детей. На этот раз они будут держать рот на замке. Что бы Том с ними ни сделал, дальше игровой площадки информация не уйдет.       В саду уютного скромного дома на окраине деревни их уже ждала Меропа, одетая в тоненькое платьице без рукавов, несмотря на зиму. Старая привычка, предположил Волдеморт. Она могла вести себя нормально, но только в присутствии Тома.       Но когда Тома не было, Меропа превращалась в катастрофу, особенно если его забирал Альбус.       Том отпустил руку Альбуса и побежал к ней обниматься. Она подняла его, хотя он уже стал для этого слишком высок и тяжел. Но в её худеньких ручках таилась неожиданная сила. Материнская, как говорится.       Меропа расплакалась, будто не видела его много лет, а не два часа. Альбус неодобрительно наблюдал, как Том снимает мантию и пытается накинуть её Меропе на плечи. − Заткнись, − произнес Волдеморт, увидев, что Альбус открыл рот.       Едва очутившись в доме, он отправился на кухню – проверить еду. Постоянный ритуал с тех пор, как она впервые попыталась отравить Альбуса. Было еще двенадцать попыток, но ни одной за последний год.       «Прогресс», − подумал он. К счастью, Альбус пребывал в блаженном неведении о нескольких попытках убийства.       За ужином Том рассказывал о «друзьях». Книжку, наверное, прочитал, потому что звучало все достаточно правдоподобно. Хотя не Волдеморту судить, у него-то не было друзей. Но Альбус, кажется, во все верил.       Меропа с обожанием смотрела на Тома. Мальчику пришлось несколько раз напомнить ей, что надо есть.       Было не вполне ясно, кто кого растил и воспитывал, но они как-то справлялись.       Альбус ушел до десерта – таково было одно из правил Меропы. «Десерт только для кровных родственников», − несколько лет назад заявила она, когда Том подрос достаточно, чтобы есть твердую пищу и сидеть самостоятельно.       Едва Альбус вышел за дверь, Меропа взяла Тома на руки, усадила его себе на колени и уткнулась носом в его волосы. − Как все было на самом деле? – спросил Волдеморт. − Отлично. На этот раз они оставили меня в покое. Я принес книгу и предупредил, чтобы они держались подальше. − Обязательно время от времени упоминай в разговоре новых друзей, − напомнил Волдеморт. – Надеюсь, ты запомнил хотя бы одно-два имени, чтобы Альбус отстал – он же наверняка спросит.       Том кивнул.       Они в тишине ели десерт. Том достал из рюкзака книгу, положил на стол и принялся читать. Меропа не могла глаз отвести от Тома – ей не требовалась еда, когда он был рядом.       Волдеморт спокойно ел пирог. Он обнаружил, что мать – искусный повар. Все, что она готовила, казалось вкусным, вкуснее любых других блюд, которые он пробовал, даже в замке, полном домовиков, даже в поместье Лестрейнджей, где изысканную пищу готовили из ингредиентов высочайшего качества.       Она что-то напевала себе под нос, запустив тонкие, перепачканные в зельях пальцы Тому в волосы. Мальчик не обращал на неё внимания, поглощенный книгой.       «Необыкновенная сосредоточенность», − сказал Альбус, пораженный тем, как Том ни на что не отвлекался во время чтения.       Том был лживым, манипулятивным мальчишкой, как и предполагал Волдеморт. Он был асоциален, немного жесток и очень упрям.       Но он любил свою мать.       Они очаровали Волдеморта. Между ними установилась нездоровая связь, это было ясно и без Альбуса. Ведь Альбус и половины всего не знал.       Он не знал, что это Том читает Меропе сказки на ночь перед сном, что это Том распоряжается всем их золотом, когда они ходят по магазинам. Том не раз подкупал её, чтобы вытащить из дома.       «Мама, если ты пойдешь, я куплю тебе хороший котел. И немного шоколада».       Альбус не знал, что это Меропа отравила двух соседей, которые были слишком дружелюбны с Томом, не знал, что она убила домашних животных Тома.       Тому не слишком хотелось заводить домашних питомцев. Он притворился, что рад, когда Альбус их принес, но на самом деле ему было все равно.       Меропа уничтожила бы целый мир, любого, кто попытался бы «отнять Томми».       «Занятно будет, когда настанет время поступать в Хогвартс», − думал Волдеморт, доедая кусок пирога. − У меня есть еще, − сказала она, переводя взгляд с Тома на него. И застенчиво улыбнулась. − Больше не надо, − ответил он, но она настояла, чтобы дать ему еще кусочек, и, как всегда, он сдался.       Пусть сейчас сказки на ночь ей читал Том, когда-то он не умел читать, и тогда сказки рассказывала она.       О его отце.       Сперва она выбрала легенду о непорочном зачатии, опираясь на то немногое, что узнала в церкви, когда выслеживала там маггла в детстве. − Ты сын Божий, − говорила она Тому, он был рад это слышать, пока не подрос и не перестал в это верить.       Так возникла романтическая до приторности история, закончившаяся трагически. Видимо, маггловского отца Тома сбил поезд.       Альбуса одурачить было сложнее.       Они ругались несколько месяцев: Альбус был убежден, что Том – сын Волдеморта. − Он точная твоя копия! – твердил он. – Это странно, но это так. − Она моя племянница, − пытался возразить Волдеморт, но Альбус его обрывал, напоминая, что Гонты известны своими кровосмесительными браками. − Я никогда не спал с женщиной, − предпринял он следующую попытку, но Альбуса ничто не могло убедить.       В конце концов, он преодолел свое отвращение к магии крови и взял кровь у Тома и Волдеморта, чтобы выяснить отцовство. Понятное дело, ритуал подтвердил, что они не отец и сын.       К счастью, на этом Альбус успокоился. А вот Волдеморт, оставшись в одиночестве, из любопытства воспользовался другим заклинанием – они с Томом оказались идентичными близнецами. − Держи, − Меропа поставила перед ним еще одну тарелку и чашку горячего шоколада. Потом она аккуратно поставила тарелку и чашку вокруг тяжелой книги Тома.       Она всегда угощала их одинаково. В прошлом году Том выпивал стакан молока на ночь, и Волдеморту приходилось делать то же самое.       Она грустила, если он отказывался, поэтому Волдеморт научился просто смиряться и игнорировать ту жалкую частичку себя, которая наслаждалась вниманием. − Спасибо, мам, − пробормотал Том, механически беря чашку и не отрывая глаз от книги.       Том часто твердил ей, что она самая красивая женщина на свете, лучшая мать, потому-то он и накинулся на других детей в первый раз. Они обзывали Меропу уродиной и сумасшедшей.       Том яростно защищал её и, похоже, ничего не имел против того, чтобы заботиться о ней.       Он никогда ничем не докучал Меропе. Волдеморт не знал: то ли он не хотел её расстраивать, то ли в глубине души понимал, что она бесполезна.       Задолго до того, как Волдеморт поговорил с ним откровенно, Том понял, что Альбусу нельзя знать о многих вещах, происходивших в доме.       Как только Альбус увидел Меропу в больнице, где та оправлялась после едва не убивших её родов, то объявил её неспособной воспитать ребенка. − Его больше некому воспитывать, − ответил Волдеморт. – У него есть только она. Ты предлагаешь отдать мальчика Гонтам? Поверь, это гораздо хуже. − Нет, конечно, нет. Я… − Альбус нерешительно взглянул на него. – Есть же… ты. − Нет. − Но… − Ни в коем случае. Я терпеть не могу детей. − Серьезно? Ты до сих это твердишь? После стольких лет преподавания в Хогвартсе? − Ладно, − раздраженно признал Волдеморт. – Я могу терпеть детей. Взрослых, не младенцев.       Альбус, похоже, и сам не горел желанием завести ребенка, потому не стал настаивать. Зато он принялся настаивать на том, что мальчика необходимо отдать «в хорошую семью». − Я не собираюсь красть его у неё! − Это прискорбно… бедная девочка, она не виновата, что такая родилась, но и ребенок тоже не виноват. У него должны быть здравомыслящие родители, а она должна лечиться здесь, где ничто не потревожит её разум… − А если бы это была твоя сестра? – Волдеморт пустил в ход запрещенный аргумент. – Я припоминаю, ты не слишком стремился оставить Ариану с хорошими целителями. Будь у неё ребенок, ты бы отнял его у неё?       Альбус замолчал.       Они договорились, что она оставит мальчика у себя и будет жить в Хогсмиде. Под наблюдением.       В любом случае Том знал, что никогда не стоит обращаться за помощью ни к Меропе, ни к Альбусу, ведь он опять усомнится в способности Меропы растить Тома.       Но Том с легкостью обращался к Волдеморту. Он не был болезненным ребенком, но иногда заимствовал волшебную палочку Меропы и играл с ней, что приводило к несчастным случаям, хотя и незначительным – то порезы, то ушибы, то перелом.       Он писал Волдеморту, и сова была в замке уже через пару минут.       Они редко общались – оба были не слишком разговорчивы. Не прикасались друг к другу, хотя Том любил обнимать мать, и ему нравилось, когда Альбус держал его за руку или ерошил волосы.       На самом деле все складывалось не так уж плохо. Волдеморт не ожидал, что ему понравится общество Тома. И все же оно ему нравилось. С ним просто было так… легко. Они могли сидеть и читать вместе часами, Том изредка спрашивал, что означает то или иное слово. Волдеморт объяснял один раз, и они возвращались к своему молчанию. С тех пор, как Альбус восстановил его душу, именно такой компании для себя и хотел Волдеморт. Еще Волдеморту нравилось общество Альбуса, но иногда очень расстраивало, ведь Альбус всегда ждал, что Волдеморт станет порядочным человеком.       У Тома таких ожиданий не было. ***       Когда Биннс, наконец, умер, Диппет предложил назначить Волдеморта заместителем директора.       Двадцать лет назад Волдеморт бы злорадствовал – ведь Диппет посчитал его компетентнее Альбуса.       По правде говоря, так оно и было. Волдеморт был более эффективен, он не впадал в фаворитизм (хотя, чтобы позлить Альбуса и Горация, поощрял жульничество своих рейвенкловцев в квиддиче), и его боялись родители. Мало кто осмелился бы ему пожаловаться на несчастный случай с почти летальным исходом, какие в Хогвартсе происходили почти ежемесячно. Министерство его поддерживало – по крайней мере, древние чистокровные семье, в руках которых была сосредоточена власть. Школьные попечители, посещая школу, были с ним подчеркнуто вежливы. При этом они страстно презирали Альбуса.       Не говоря уже о том факте, что Волдеморт был потомком основателя школы. − Было бы уместно, чтобы вы стали директором, когда я выйду на пенсию, − отметил Диппет.       Но Волдеморта вполне устраивала его должность. Он вовсе не хотел больше обязанностей, ведь тогда придется иметь дело с людьми, в частности, с родителями. Не дай бог, он кого-нибудь убьет. Несколько лет назад он был очень к этому близок и смог сдержаться лишь потому, что ребенок был в комнате за спиной надоедливой мамаши.       Поэтому он отказался, и заместителем директора стал Альбус. Занять Альбуса таким образом показалось отличной идеей. Когда Том приедет в Хогвартс, будет лучше, если Альбус окажется максимально занят, чтобы не слишком присматривался к своему слишком идеальному Томми.       У Волдеморта заранее раскалывалась голова при одной мысли о том, что неизбежно произойдет. ***       Волдеморт тревожился всякий раз, стоило ему заметить, как уменьшается Камень.       Он ежегодно затрагивал с Альбусом тему бессмертия, в последнее время твердя, что их дальнейшая жизнь принесет миру пользу, они будут творить добрые дела и все такое, лишь бы заставить Альбуса согласиться.       Альбус, в свою очередь, твердил Волдеморту, что смерть «естественна».       Ни тот, ни другой не желали отказываться от своих убеждений.       По крайней мере, на этот раз у Волдеморта имелся союзник – Фоукс был на его стороне и тоже не считал смерть естественной. Разве он мог считать иначе?       Они стали ладить лучше с тех пор, как целители в Мунго не смогли помочь Меропе. После родов они ввели её в магическую кому, но, поскольку в её семье было множество кровосмесительных браков, никакие их старания не могли повысить свертываемость крови. Они дали ей множество восстановительных зелий, но их эффект обещал сойти на нет, когда она очнется. Они испробовали все чары, но раны просто не заживали. − Возвращаясь к проблеме свертываемости крови, её магия истощена, поэтому её ничто не спасет. Ребенок в тех суровых условиях смог выжить только благодаря её магическим способностям, − объяснил целитель.       Что ж, Волдеморт отправился к Фоуксу и униженно выпрашивал у него слезы, пока глупая птица не смягчилась и не пролила несколько капель, которые Волдеморт тут же бережно поймал во флакон. После этого он зарезал единорога, взял его кровь и добавил в смесь эликсир жизни.       Этого оказалось достаточно, чтобы спасти её, хотя целители считали случившееся «чудом», ведь они не видели, как Волдеморт прокрался в её палату и вылечил ее.       После этого Волдеморт принес Фоуксу несколько змей, и с тех пор феникс стал относиться к нему лучше.       Альбус был невероятно доволен этим перемирием. Теперь Фоукс расстраивал его тем, что не слишком симпатизировал Тому. − Он просто прелесть! – увещевал Альбус Фоукса. – Самый милый маленький мальчик.       Слепота Альбуса в отношении Тома даже тревожила. Во всех странностях Тома он винил влияние Меропы.       Волдеморт же знал: все «милое», что было в Томе, объяснялось присутствием Меропы.       Том был так же равнодушен, насколько помнил Волдеморт из собственного детства. Но Меропа определенно была исключением. Кажется, Альбус ему тоже искренне нравился, но Волдеморт не был уверен, возможно, Том просто чувствовал, что Альбус им очарован, поэтому всегда носит сладости, книги и игрушки.       Волдеморт не мог представить, как сильно Альбус привяжется к Тому. Он был добрым и улыбчивым человеком, но в целом привычно сдержанным. Очень скрытным.       Его единственные искренние улыбки, почти заразительный смех предназначались исключительно для Волдеморта, когда они оставались вдвоем.       И для Тома. − Это странно, − однажды признался он, когда они лежали в постели, уже засыпая. – Я никогда не хотел детей, даже не думал об этом. Но теперь не могу представить себе жизнь без Томми.       Волдеморт легко мог представить себе жизнь без Тома, но против его присутствия в своей жизни тоже ничего не имел. ***       Альбус хотел взять Тома в их летние поездки. Волдеморт был категорически против – это время принадлежало только им с Альбусом.       Исследуя самые опасные уголки мира, он вновь чувствовал себя молодым. Он радовался, глядя, каким могущественным стал Альбус теперь, когда его магия, наконец, достигла пика зрелости.       Том бы только мешал, а Волдеморт никогда не любил делиться вниманием, в особенности вниманием Альбуса. Достаточно было того, что в течение целого учебного года он делил его внимание со всеми студентами. Лето должно было принадлежать исключительно Волдеморту.       Меропа в любом случае никогда бы на это не согласилась. Волдеморт содрогнулся при одной мысли, что бы она сделала, случись ей остаться без сына, который держал её в узде.       Однако Альбус продолжал настаивать, всякий раз, когда они отправлялись в Хогсмид, он пытался её убедить. К несчастью, Том подслушал один из этих разговоров.       «Он хочет отправиться с нами», − понял Волдеморт, глядя на сидящего на маленькой скамейке мальчика. Вокруг цвел впечатляющий сад Меропы, а сама Меропа препиралась с Альбусом.       Не то чтобы она была активным бойцом. Она просто смотрела и повторяла «нет».       Альбус всегда приносил Тому «приключенческие» книги, как он их называл, Том уже прочитал о мифических местах и истории магии больше, чем большинство знакомых Волдеморту волшебников.       Наверняка ему бы хотелось увидеть вживую любые руины, о которых так увлекательно рассказывал Альбус.       Было что-то в том, как он сидел в саду, подтянув колени к груди и задумчиво глядя перед собой, что навевало Волдеморту воспоминания из его собственного детства – он так же смотрел в одну точку в приюте Вула, придумывая себе приключения. Он полностью погружался в свои мысли и отвлекался от ужасной действительности настолько, что удивлялся, обнаружив, что он до сих пор в приюте, а не там, куда он мысленно перенесся.       Конечно, хороший дом в Хогсмиде, с преданной (пусть и немного жутковатой) матерью, с вкусностями и прочим, сильно отличался от приюта.       И все же Волдеморту не нравился этот образ, и он отвел взгляд. Он отправил Альбуса и Тома в Португалию всего на неделю в начале лета, а сам остался дома, чтобы убедиться, что Меропа не убьет, не изнасилует и не обратит в рабство никого из соседей.       Волдеморт остался у неё дома, а не в своей комнате в Хогвартсе, ведь она была безутешна в своем гневе, потому что у нее «забрали» Тома, её нельзя было оставлять без присмотра ни на минуту.       Пока Тома не было, вся её забота обрушилась на него.       Это было… приятно. Стыдобища, конечно, – в его-то возрасте. Он давно смирился с тем, что Меропа занимает странное место в его сердце. Еще тогда, когда впервые увидел её, всю в синяках, худенькую и миниатюрную, с медальоном Салазара на шее.       Она носила этот медальон и сейчас. Волдеморт его вернул на её двадцатый день рождения. − Морфин бы не хотел, чтобы я его носила. Он будет в ярости, когда узнает, что у меня ребенок-полукровка, − беспечно произнесла она.       Волдеморт заверил её, что разберется с Морфином. Увы, из-за дел в Хогвартсе это пришлось отложить. Когда до него, наконец, дошли руки, Морфин был уже мертв, а чашка с чаем все еще была испачкана ядом.       Он прибрал в лачуге за Меропой и оставил тело, его так до сих пор и не нашли. В конце концов, кому в голову придет навещать Морфина? Когда его найдут, если вообще найдут, следы яда уже давно исчезнут с его гниющего тела.       Пока Тома и Альбуса не было, она готовила Волдеморту его любимые блюда, усаживалась рядом и с любовью смотрела на него, приносила горячий шоколад и ежеминутно вопрошала, не хочет ли он еще что-нибудь. − Я была плохой матерью? – однажды спросила Меропа, отчего у него волосы на затылке встали дыбом.       Он не понимал толком, сколько всего она знает, насколько хорошо понимает, кто он такой, и как это все укладывается в её голове. − Да, − наконец, ответил он. − Прости, − она шмыгнула носом, её голубые глаза заблестели от слез. – Но сейчас уже лучше, да?       Он точно не знал. Альбус настаивал, что она не подходит Тому. Конечно, она была лучше, чем то, что имелось в свое время у Волдеморта, но, поскольку Альбус их не сравнивал, неуравновешенное поведение Меропы и её прилипчивость его тревожили. − Том здесь счастлив, − выдал Волдеморт единственный ответ.       Это была правда. Том любил её всем сердцем. Возможно, иногда ему было с ней трудно, но Волдеморт знал мальчика и видел, что он искренне любит свою мать. − Для тебя, не для Тома. На этот раз я плохая мать тебе?       Он не знал, что на это ответить. Это было так абсурдно. − Мне не нужна мать, − подумав, сказал он. − Я бы хотела, чтобы у меня была мать, − произнесла Меропа, наливая ему горячий шоколад. *** − Что ты с ним сделал? – на другой день спросила она, экспериментируя с зельем. Она часто экспериментировала.       С ним. С магглом. Прежде она о нем никогда не упоминала, твердо решив, что Том принадлежит ей одной, Волдеморт даже думал, что она уверовала в непорочное зачатие. − Я его отослал. В другую страну.       Реддлов внезапно охватило сильное желание перебраться через океан и никогда больше не возвращаться в Англию. Он стер своему отцу память о Меропе – было ли это милосердием или еще одним издевательством?       Она нахмурилась. − Надо было убить его, − равнодушно сказала она. – Он это заслужил. Он бросил нас. Он бросил Томми.       Не было смысла объяснять ей причины ухода маггла. Меропу вырастили в уединенной лачуге двое сильно пьющих, невменяемых мужчин, после этого она не отличала добро от зла.       Она точно так же уединилась в Хогсмиде, стараясь не общаться с местными жителями, даже когда Том тащил её на улицу.       Но она была счастлива, она любила свой дом, заботилась о нем, содержала в чистоте. Ей нравился сад. Ей ничего не было нужно и никто не был нужен, пока рядом был Том. Или Волдеморт. ***       Когда мальчику исполнилось девять, Альбус, наконец, узнал, что у Тома нет друзей, а деревенские дети его боятся. − Томми, почему ты меня обманул? – расстроенно спросил Альбус. − Ты же это хотел услышать, − объяснил Том. – Я не хотел тебя расстраивать, раз для тебя это так важно. − Это все Меропа виновата, − заявил Альбус, оставшись наедине с Волдемортом. – Дети боятся её и её зловещей репутации, потому и не хотят водиться с бедным Томми.       Волдеморт сделал вид, что согласен, поэтому взял Тома пообщаться с сыновьями и дочерями своих бывших студентов, где он не столкнется с «репутацией Меропы». Это Альбусу тоже не понравилось, он начал переживать, что «чванливые чистокровки» могут плохо отнестись к Тому из-за его статуса крови, но Волдеморт не отпустил Тома общаться с отпрысками бывших гриффиндорцев Альбуса. Ведь когда Том напугает и их тоже, Альбус больше не сможет обвинять Меропу.       Поэтому он отправил Тома к детям Блэков. У них хватит сил ему противостоять, и вряд ли их жалобы когда-нибудь дойдут до Альбуса, когда Том, несомненно, примется терроризировать их в доме на площади Гриммо.       Видимо, у них хорошо получалось давать отпор, и Волдеморт частенько залечивал незначительные травмы Тома. − Это хорошая практика, − отмахивался Арктурус, когда его дети приходили в синяках и царапинах. – Их дуэльные навыки будут лучше, если они начнут тренироваться пораньше.       Странно, но через некоторое время Волдеморт понял, что Том в самом деле с нетерпением ждет этих визитов. Похоже, ему нравилось соревноваться.       Они даже начали обмениваться совами, к радости Альбуса. Он так обрадовался, что у Тома появились друзья.       Меропа его радость не разделяла. Она устраивала истерику всякий раз, когда Волдеморт приезжал за Томом, чтобы отвезти его на день в дом на площади Гриммо. Она боялась, что он не вернется, и иногда даже пыталась прятать письма от Альфарда, адресованные Тому. − Томми, они же нравятся тебе не больше, чем мама? Ну признайся. − Нет, − спокойно увещевал её Том. – Я их просто терплю.       Когда Меропа уходила на кухню, Том переводил взгляд на Волдеморта: − Может, ей было бы легче, если бы Блэки навещали меня? Так она не будет бояться, что я не вернусь.       Волдеморт покачал головой. Он вовсе не хотел объяснять Арктурусу, почему его дети или племянники внезапно оказались похоронены в саду Меропы. ***       Когда на одиннадцатый день рождения Тома они отправились к Олливандеру, его, понятное дело, выбрала палочка из остролиста.       С ними отправилась даже Меропа, хотя, когда Альбус после выбора палочки захотел угостить всех мороженым, она скрылась в Лютном переулке, забрав с собой Тома.       Альбус расстроился и хотел пойти с ними, вовсе не желая, чтобы Меропа выставляла Тома на всеобщее обозрение, но Волдеморт убедил его не вмешиваться и провести день вместе.       Даже спустя столько лет люди все еще пялились на Волдеморта, он слышал перешептывания о дуэли с Гриндевальдом. Однако приблизиться никто не осмеливался. По крайней мере, по этому поводу.       Многие бывшие студенты останавливались, чтобы поздороваться. Их мир был невелик, поэтому почти все волшебники до тридцати пяти лет были их студентами.       Знакомые всегда немного удивлялись, но никто не расспрашивал, почему Альбус и Волдеморт не постарели. Не то чтобы волшебники старели как магглы, но их случай был необычным даже по магическим стандартам.       Гораций явно выглядел старше них.       Когда Том и Меропа вернулись из Лютного, Альбус принялся её отчитывать за то, что она купила мальчику проклятую чернильницу.       Меропа моргнула, когда Альбус достал чернильницу из кармана Тома. Стало до боли очевидно, что она её не покупала. Очевидно для Волдеморта, ведь он знал, что мальчик – опытный вор.       Однажды Волдеморт взял его с собой в маггловский Лондон, чтобы познакомить с маггловской литературой. Они уехали с множеством книг, не заплатив ни за одну. Эти книги красовались наверху книжной полки Тома, рядом с кубком с семейным девизом Блэков и золотым часовым механизмом. Альбус был уверен, это потому, что Том больше всего любит эти книги. Волдеморт знал: это трофеи, напоминающие о выбросе адреналина, который сулит кража.       Не то чтобы Меропа чем-то отличалась. Она до сих пор не сознавала, что не может просто взять желаемое, что нужно что-то дать взамен.       Том, по крайней мере, понимал, что воровство не одобряется, поэтому крал осторожно. У Меропы были с этим сложности, так что даже к лучшему, что в магазинах Хогсмида все необходимое покупал именно Том.       Удивительно, что Том не превратился в избалованного мелкого засранца. Меропа никогда ни в чем ему не отказывала, Альбус тоже. Аберфорт и владелец «Сладкого королевства» тоже любили его угощать сладостями, когда замечали в деревне.       Все потребности Тома удовлетворялись и даже больше: заработная плата Волдеморта ни в коем случае не впечатляла, но он прилично зарабатывал, а тратить деньги ему было не на кого, кроме Меропы и Тома.       Возможно, дело было в ответственности за взрослую женщину, но Том в самом деле не был избалован. Он не требовал многого, больше радовался книгам, нежели игрушкам, и не закатывал истерики в тех редких случаях, когда ему в чем−то все же отказывали. ***       Когда Том поступил в школу, Волдеморт почти ежедневно засекал Меропу на территории. В конце концов, она согласилась прекратить попытки преследования Тома, если ему разрешат приходить домой по субботам.       Волдеморту пришлось «убедить» Диппета это одобрить. Альбуса убедить было труднее. − Это ненормально! Для Тома это плохо! Ему на выходных полагается общаться со сверстниками! Развлекаться и веселиться, а не сидеть взаперти с этой ужасной женщиной!       Но Том настоял, что хочет уходить домой по субботам, и со временем они привыкли к такому расписанию. − Ты этого в самом деле хочешь? – спросил Волдеморт, ведя его в Хогсмид. − Разве это имеет значение? – через пару мгновений переспросил Том. – Ты ни в чем ей не отказываешь.       Волдеморт недолго подумал над ответом. − Имеет, − наконец, решил он. – Если ты не хочешь, я с ней поговорю.       Том улыбнулся уголком губ. − Она моя мать, − сказал он. – Я – все, что у неё есть, − и, пожав плечами, добавил: – В любом случае, другие дети мне не нравятся. Я их терплю, но охотно побуду денек от них подальше. − Тебе не нравится Абраксас?       Том состроил смешную рожицу. Из-за его собранного и взрослого поведения легко было забыть о том, что он просто ребенок, однако нос он морщил совсем по-детски. − Я его презираю.       «Знал бы ты, что будет через пару лет», − подумал Волдеморт. ***       Том не притворялся так, как притворялся в его возрасте Волдеморт.       Вероятно, это объяснялось тем, что над мальчиком никто не издевался. Тома приняли нормально… Ну, наверняка одно-два ехидных замечания по поводу полукровок отпустил Абраксас, но то Абраксас. Остальные ничего подобного не делали. А старшие студенты благоговели перед Волдемортом и боялись его, поэтому очень старались никоим образом не проявлять неуважение к его «племяннику».       Том был не слишком общительным мальчиком, даже во время еды он сидел за столом с книгой в руке, время от времени обмениваясь парой слов с Альфардом или Рудольфусом или злобными взглядами с Абраксасом.       С учителями он всегда был вежлив, и они довольно быстро пришли от него в восторг, особенно Гораций. − Такой невероятный малыш, − восхищался он в учительской, и все с ним соглашались.       Волдеморт относился к нему точно так же, как к любому из своих студентов, если и проглядывала какая-то предвзятость, то к Абраксасу. Он был абсолютно уверен: если б они раньше не встречались, Волдеморт бы его возненавидел. Маленький засранец был совершенно несносен.       Но Волдеморт знал, что он не просто избалованный, богатенький чистокровный мальчишка, поэтому потакал ему, хотя прежде никогда никому не уступал.       Альбус был смешон своим вопиющим фаворитизмом по отношению к Тому. Никто не удивлялся, что он потворствует любимчику, просто обычно – на самом деле всегда – его благосклонность доставалась Гриффиндору. Ни одно занятие по Трансфигурации не обходилось без огромного количества баллов Тому. − Это и правда неловко, − сказал Том. Видно, ему в самом деле было неловко, он даже покраснел. – Остальные меня возненавидят, если дело так пойдет. Судя по его ко мне отношению, я второе пришествие Мерлина. − Будто тебя волнует мнение других, − парировал Волдеморт, проверяя домашки у себя в кабинете. – И ты лучше Мерлина, − добавил он.       Он не отрывал взгляд от своих пергаментов, но краем глаза увидел, как Том покраснел еще гуще.       Мальчик оказался застенчив. С ума сойти.       Что ж, возможно, в этом не было ничего удивительного. В отличие от Волдеморта, до совершеннолетия не знавшего уединения и вынужденного сосуществовать с мелкими демонами, он рос довольно защищенным. Сирота не мог вырасти застенчивым, не после того, чему приходилось становиться свидетелем в здании, полном подростков, за которыми очень плохо присматривали. ***       В самом начале обучения в Хогвартсе он отвел Тома в Тайную Комнату.       Он разрешил ему разбудить василиска, насладился по-детски взволнованным благоговейным трепетом на лице мальчика. − Альбусу о нем известно, − предупредил Волдеморт. – Не вздумай её выпустить, понял? − Зачем мне её выпускать? – на лице Тома появилось редкое выражение замешательства. – Она же устроит погром.       Да. За этим-то и выпустил василиска в свое время Волдеморт. А Том… Что ж, у него внутри не копились обиды и ненависть на протяжении многих лет.       Том вновь усыпил василиска и даже заговорил о нем с Альбусом в субботу за ужином. Он говорил, какие василиски особенные и какая, наверное, интересная магия используется, чтобы поддерживать её жизнь. − Папа рассказывал, ее туда поместили убивать грязнокровок, − встряла в разговор Меропа, отчего Альбус поморщился. − Магглорожденных, − поправил он.       Это было ожидаемо. А вот что было неожиданно, так это то, что одновременно с Альбусом её поправил Том.       Альбус просиял от гордости и тут же взъерошил Тому волосы. − Он знал о василиске? – спросил Волдеморт, которому было интересно, чего еще он не знал о своей семье.       Она кивнула, что-то напевая. − Ему рассказал его собственный папа. Король змей лежит под ванной, готовый осуществить нашу месть, ожидая Наследника, который возьмет власть в руки, − она пожала плечами. – По крайней мере, так он сказал Морфину. − Как он представлял себе месть василиска, если был последним наследником и не отправлял своих детей в школу? – спросил Волдеморт.       Она снова пожала плечами. − В словах папы никогда не было особого смысла. − Он был могущественным? – спросил Том, воспользовавшись редким случаем, когда Меропа упомянула о своей семье. − Нет, − ответила она, подавая второе блюдо. Тарелки Тома и Волдеморта она наполнила до краев, а Альбусу положила совсем немного. Но все же положила, это уже был прогресс. До сих пор Альбус был на самообслуживании. – Он был злым и глупым. Слабым. Мой брат тоже был слабым.       Её глаза вспыхнули от удовольствия. Морфина нашли около года назад, когда человек, которому он задолжал деньги, наконец, разыскал его гниющий труп. ***       Цель всей жизни Тома состояла в том, чтобы выиграть Кубок факультета, побить семнадцатилетний рекорд побед Рейвенкло.       Ему было невероятно скучно. Весь второй курс он с помощью Рудольфуса саботировал рейвенкловцев. То у кого-то домашка пропадет, то зелье испортится, стоит на мгновение отвести взгляд от котла. Старшекурсников регулярно ловили с алкоголем в рюкзаках, пусть даже Волдеморту и было хорошо известно, что эти ребята никогда бы не стали пить.       Никому никогда не приходило в голову заподозрить идеального, вежливого Тома.       А он разбушевался не на шутку.       Волдеморту хватило мудрости позволить ему победить.       Действительно, приятно было вновь видеть Большой зал, задрапированный зеленым с серебром в конце года, хотя радость Горация по этому поводу была невыносима. ***       К четвертому курсу Тома большинство девочек помладше были от него без ума. Некоторые старшие девицы тоже.       Он, кажется, этого не замечал, хотя, скорее всего, притворялся. Поклонницы не особо шифровались.       Гораций и Альбус постоянно его поддразнивали. − Том, разве она не прелестна? – спросил Гораций на очередной дурацкой святочной вечеринке, кивая на отличницу пятого курса Слизерина. − Да, − устало согласился Том. Он почти догнал ростом Волдеморта. Возможно, потому, что не испытывал недостатка в еде. − Такая умная девочка. И из хорошей семьи… − Не то чтобы это имело значение, − добавил Альбус, материализуясь из ниоткуда и прервав Горация. – Матильда тоже милая девушка, − сказал он, имея в виду одну из своих гриффиндорок.       Волдеморт оттащил Тома от двух безумцев. − Как от них спастись? – шепнул Том. − Пригласи танцевать одну из девушек, − посоветовал Волдеморт. − Я не умею танцевать. − Это совсем несложно. Смотри на них и делай точно так же, − Волдеморт указал на пару танцующих, и Том отвлекся на них.       Через несколько минут он пригласил танцевать Лукрецию Блэк, уверенно выпрямив спину, будто танцевал всю жизнь.       Танец вышел на славу, потому что Тому хорошо давалось все, на что он тратил хоть секунду своего внимания.       Гораций в восторге бормотал что-то о Блэках и что «нет никого лучше них», видимо, уже прокручивая в голове свадьбу.       Альбус выглядел обрадованным, что Том общается со сверстницами.       Волдеморт развеселился, когда Абраксас почти приказал Гринграсс с ним потанцевать, пытаясь показать, какой он замечательный танцор.       Тома не так просто было победить. Они продолжали сверлить друг друга взглядами, но Волдеморт был уверен: они еще не осознали свою одержимость друг другом.       К концу года Альбус, наконец, это заметил. − О, Мерлин, − произнес он, глядя, как молодые люди увлеченно грызутся за завтраком. – О нет. − Долго же ты соображал, − насмешливо отозвался Волдеморт.       В конце концов, каждый субботний обед у Меропы Том стал говорить только об Абраксасе, какой он надоедливый, какой глупый и как нелепо выглядит в своей форме для игры в квиддич. − Что он вообще нашел в Малфое?       Волдеморт пожал плечами: − Он единственный, кто, так же, как и Том, настолько увлечен собой. ***       Его особенный клуб расширился. В некоторых семьях это стало чем-то вроде традиции, тайного обряда посвящения. Родители почти всех участников тоже в свое время состояли в этом клубе.       За исключением, конечно же, магглорожденных. Не то чтобы их было много. До большинства Альбус добирался быстрее Волдеморта, так что представления о темной магии у них были предвзятые.       Но среди них были дети тех магглорожденных, которых в свое время обучал Волдеморт.       На собраниях всегда выделялся студент, который на голову выше остальных. Неудивительно, что эта роль досталась Тому, когда Волдеморт посчитал его достаточно взрослым для клуба – в пятнадцать лет.       Том стал достаточно взрослым для опасной магии, едва выучившись ползать, но Волдеморт не мог приглашать одиннадцатилетнего подростка на свои собрания, поэтому дождался, пока Том станет старостой. − Чему ты их учишь? – задолго до этого тревожно спросил Альбус. – Они не отвечают на мои вопросы. Даже гриффиндорцы. − Тому, что они хотят знать, − ответил Волдеморт. – Тому, чему они все равно попытались бы научиться самостоятельно в гораздо менее безопасных условиях.       Некоторые студенты были просто склонны к «запретным» знаниям. Самые умные из них всегда будут любопытны. Хорошо, что Волдеморт был рядом, чтобы направлять их, когда они углубляются в столь опасные темы.       Некоторые из присутствующих стали знаменитыми аврорами. Волдеморт всегда получал хвалебные письма из аврората, где восхищались высоким уровнем образования его студентов и их успехами на новом месте.       Волдеморт учил всех, как защищаться от Темных Искусств. Но тех, кого он отбирал самостоятельно, он учил и темной магии. Если человек понимает, от чего защищается, его оборона становится эффективнее.       Большинство из них, сыновья и дочери из богатых семей, на работу не шли. Некоторые устраивались в Министерство. Другие начинали заниматься исследованиями.       У Волдеморта были связи во всех важных секторах магического мира.       Он не пользовался этими связями, ему просто требовалось знание того, что у него все еще есть власть и возможность влиять на людей.       Том пытался добиться собственного влияния, с легкостью оказывая его на сверстников.       Альбус частенько расспрашивал его о планах после Хогвартса, какой он видит свою карьеру. − Я еще не решил, − отвечал Том. – Пожалуй, мне бы хотелось немного попутешествовать. ***       Волдеморт глубоко погрузился в размышления о теории, над которой работали они с Альбусом, поэтому, почувствовав едва уловимую магию, ощутил нечто сродни радости, что ему удалось кого-то напугать.       В такой час, далеко за полночь, это могли быть только гормонально неуравновешенные подростки.       Он без долгих раздумий открыл дверь и застыл, когда Абраксас, удивленно выдохнув, отступил от Тома.       Он не впервые застал Абраксаса после отбоя, а вот Тома прежде не доводилось.       Абраксас, привыкший к суровым наказаниям, в панике смотрел на Волдеморта.       Том же устремил на него спокойный взгляд. Он выглядел раздраженным тем, что Волдеморт осмелился их прервать.       Оба галстука были перекошены, а несколько пуговиц расстегнуты… − Быстро в гостиную, − произнес Волдеморт, отойдя от дверного проема, чтобы позволить им уйти. – Пятьдесят баллов со Слизерина, − добавил он и притворился, что не видит, что они ушли налево, а не направо, куда следовало бы пойти, если бы они намеревались вернуться в подземелья.       Вскоре по всей школе поползли слухи о них. Эти слухи быстро дошли до Септимуса, ведь он постоянно шпионил за сыном.       Разумеется, на этот раз Том был известен не как грязнокровка и бедный сирота, а как племянник Волдеморта, которого Септимус уважал.       Поэтому он не стал поднимать шум и не пытался столь активно их разлучить, как это было во времена юности Волдеморта.       Понятное дело, что он был, есть и будет всегда сосредоточен на наследии своей семьи. ***       С тех пор, как летом после шестого курса в газете появилась новость о помолвке Абраксаса с красивой француженкой из хорошей семьи, Альбус, кажется, расстроился сильнее, чем Том. − Все в порядке, − отвечал Том на жалостливые взгляды Альбуса. – Это было несерьезно. Мы просто проводили время вместе. − А выглядело это по-иному, − мягко проговорил Альбус. − Он наследник самого большого хранилища в Европе. Само собой он должен жениться и обзавестись потомством. Вряд ли это удивительно. − Неважно, сколько золота он унаследует…       Прежде державший себя в руках Том вдруг сорвался. − Мы не живем в мире твоих фантазий, Альбус. В реальности это очень даже важно. − Хочешь, мама заварит чаю? – предложила Меропа, когда Альбус ушел. – Предложишь его девушке, и тогда она… уйдет.       Том моргнул, глядя на неё. Волдеморт потер виски. − Нет, − наконец, сказал Том, хотя мгновение казалось, будто он испытывает искушение. − Хммм… Тогда я могу заварить другой чай. Для мальчика. Он поймет, что хочет только тебя.       Том наклонился, чтобы поцеловать её в лоб. − Все в порядке, мама. Не нужно чай. − Мне не нравится, когда ты расстроен. Я хочу, чтобы ты был счастлив! – воскликнула она, прижавшись к нему. − Я не расстроен, − повторил Том и тут же сменил тему. *** − Держи его дома, − сказал Волдеморт Меропе, когда Том почти закончил Хогвартс. – Он не должен путешествовать, понимаешь?       Меропа кивнула. − Хорошо.       Она была его единственной надеждой. Альбус считал, что Тому лучше уехать, что смена обстановки подальше от Абраксаса и предстоящей свадьбы пойдет ему на пользу. Он даже предлагал финансировать путешествия Тома.       К счастью Том был слишком горд, он сперва хотел заработать собственное золото, поэтому в ближайшем будущем уезжать не собирался.       Волдеморт знал, что с ним станет, если он отправится в путешествие, если оставит позади все, что любит и о чем заботится, прежде всего − Альбуса. Том родился жестоким и безразличным, это у него в крови, присутствие Меропы и Волдеморта рядом никак не повлияло на обуздание этих темных качеств. Но добрая душа Альбуса, его абсурдные миротворческие наклонности оказали на мальчика какое-то влияние. Том явно не хотел разочаровывать Альбуса, а Волдеморт прекрасно понимал это желание, ведь он и сам его испытывал. − Я удивлен, что ты не ответил более… решительно, − сказал Волдеморт в своем кабинете, узнав, что Том подрался с несколькими гриффиндорцами.       Драку начал не он, и закончилось все довольно мирно, учитывая все обстоятельства. − Ты был в полном праве отправить их в Больничное крыло.       Единственное, что у львов было необратимо сломано, – это их эго, Том обезоружил их, не причинив вреда. − Я знаю, − Том пожал плечами. – Но тогда Альбус отвел бы меня в сторону и начал говорить, что я могу добиться большего, ведь я гораздо умнее этих идиотов, а значит, должен быть выше. Ты же знаешь, каким он бывает. А завтра у него день рождения, я не хочу, чтобы за ужином он дулся и драматично вздыхал.       Но если Том выйдет из-под влияния Альбуса, случись ему уехать от всезнающего взгляда голубых глаз… Волдеморт знал, что это повлечет. Знал, что природа возьмет свое, Том не вернется тем же человеком.       Даже лишенный гнева, который испытывал Волдеморт в его возрасте, обиды на несправедливость жизни, Том все равно был поглощен темной магией, просто от скуки. Он искал бы самых опасных приключений, ему были бы интересны самые дурные люди, и, разумеется, результат был бы не из приятных. − Я оставлю его дома, − пообещала Меропа.       И сдержала слово.       Том отказывался от любой стажировки в Министерстве, которую предлагал Гораций, отказывался от посещения любых высших магических институтов, присоветованных Альбусом. В итоге он пошел работать в магазин.       Видимо, этот момент в его судьбе остался неизменным.       Только это не «Горбин и Бэркес».       Меропа упросила его помочь ей открыть магазин зелий. Она твердила, что это её мечта. − Я с детства хотела продавать зелья, − настаивала она.       Но Меропа плохо ладила с людьми и уж точно не умела общаться с покупателями. Поэтому она никогда не выходила из дома, а открывать магазин, продавать и за всем смотреть пришлось именно Тому.       Магазин вскоре стал успешным. Меропа была действительно замечательной зельеваркой. А Том – хорошим продавцом.       Через три года магазин стал по-настоящему популярным. Люди приходили в Хогсмид за зельями, лучшими, чем те, которые продавались в Косом Переулке.       Определенные люди, незаметные, которые никогда бы не заговорили с Альбусом, близкие и доверенные знакомые Тома, знали: в магазине предлагают зелья, которых нет на полках, если знать, как их попросить. Зелья, которые можно найти в Лютном, но гораздо более качественные. − Похоже, что никто не умеет готовить Амортенцию, как мама, − сказал Том.       Магазин был закрыт, Том, склонившись над прилавком, заполнял отчет. − Она напоила зельем моего отца? – спросил он, не поднимая глаз.       Волдеморт никак не отреагировал, по-прежнему заинтересованный одним из множества флаконов, стоявших в углу.       Том редко упоминал своего отца, но иногда эта тема всплывала. − Не знаю. Я же рассказывал – я нашел её в Лондоне всего за несколько часов до родов. Только она знает, что случилось ранее.       Они стали достаточно богаты. Волдеморт очень гордился Меропой, особенно когда вспоминал маленькую худенькую девочку, всю в синяках и одетую в слишком тесные платьица.       Сейчас она была сыта, счастлива и уверена в своих способностях, её зелья приносили Тому значительный доход, платья она носила по фигуре, но однажды Волдеморт заметил несколько тонких морщинок вокруг её глаз и одинокий седой волос, который легко было не заметить в каштановой косе. И, заметив все это, он почувствовал себя выбитым из колеи. ***       Вскоре после этого он однажды проснулся и не стал готовить Эликсир. Он сидел за столом, перед ним лежали Камень и зелья, готовые к смешиванию.       Он не чувствовал в этом необходимости.       Страха не было.       Ведь это лишь один день? Он всегда может возобновить приготовление.       Альбус знал его слишком хорошо, ведь он столько раз просыпался и видел Эликсир на ночном столике.       Он ничего не сказал, но в его глазах, обрамленных еле заметными морщинками, скрытых все еще рыжими бровями, засветилась радость, а прощальный поцелуй перед занятиями тянулся дольше обычного. *** − Он ранит себя, − Альбус сидел на краешке кровати и заплетал волосы, отросшие почти до пояса.       Они все еще рыжие, и Волдеморт на него отвлекся, ведь он понимал: это ненадолго, и он был полон решимости запомнить этот удивительный, невероятный цвет. − Поговори с ним, убеди, что мы позаботимся о Меропе, чтобы он смог уехать. Ему нужно перестать встречаться с Абраксасом. Это его ранит, Том. Ты не можешь это игнорировать.       «Наверное», − подумал Волдеморт, все еще очарованный тем, как волосы Альбуса блестят при свете свечей.       Он не помнил, причинял ли ему боль Абраксас, покидавший его квартиру на рассвете, чтобы вернуться к жене в поместье, оставив Волдеморта в полном одиночестве.       Он не мог сказать, что его это ранило – у него уже было два крестража, он был полон смутных планов мести, жажды крови и боли.       Но Том в последние дни выглядел все более встревоженным, особенно после рождения Люциуса.       Волдеморт ушел, когда жена Абраксаса еще была беременна, так что он не знал, каково это.       Том хотел уйти. Ему это было нужно, недавно он признался в этом Волдеморту: − Если я этого не сделаю, то могу натворить что-нибудь такое, от чего потом не оправлюсь.       Но аккурат когда Том собирал вещи, заболела Меропа.       Загадочно заболела. Никто не мог понять, что её мучает, и Том успел пригрозить карой минимум шести целителям.       Каждое утро она пила яд собственного изобретения, а вечером пила лекарство. − Он не уйдет, если я заболею. Не тревожься, со мной все будет в порядке. Я разбираюсь в чаях, − заверила она Волдеморта, когда он сказал, что она слишком серьезно относится к обещанию удержать Тома дома.       Волдеморту это было не по душе. Пусть это было безопасно, он не хотел, чтобы она мучилась. Не хотел, чтобы Тому было плохо.       А еще ему не нравилось беспокойство Альбуса по этому поводу. На протяжении многих лет Волдеморт хотел, чтобы Альбус был доволен, чтобы встречал его лишь улыбками, когда они расходились по своим комнатам после ужина.       Он лгал, говорил правду, помогал студентам, угрожал родителям, внушал Диппету то, что нужно, покрывал маленькие огрехи Тома – делал все, что было в его силах, чтобы Альбус не превратился в ожесточившегося, одинокого, обремененного жизнью Дамблдора.       Было только одно решение этой сложной проблемы. Только один способ удержать Тома в Англии навсегда, без нужды Меропе ежедневно травить себя. − Я с ним поговорю, − сказал он, притянув Альбуса ближе и обвив его шею руками. − Надеюсь, к тебе он прислушается. Мне он лжет в лицо, заверяет, что давным-давно перестал встречаться с Абраксасом, эта ложь очень расстраивает. − Все будет хорошо. Я все решу.       Альбус обернулся, то ли обеспокоенный, то ли удивленный. − В последний раз, когда я это слышал, ты устроил кровавую бойню во Франции и Австрии.       Волдеморт закатил глаза. − На этот раз необходимости в массовых убийствах нет. Умереть придется одному-единственному человеку. ***       Он выждал некоторое время, достаточное, чтобы не вызвать подозрений. Подозрительно будет в любом случае, но Альбус, когда захочет, мог быть на удивление слепым, а Волдеморт сумеет должным образом оправдаться.       Он всегда так делал.       Том понял, что Меропа сама спровоцировала свою болезнь, но это ничего не решало, ведь он не мог разобраться, ни как она это делает, ни как её остановить.       В июне, когда терпение Тома лопнуло и он решил, что уйдет и к черту манипуляции Меропы, Волдеморт пробрался в поместье Малфоев.       Он проследил, чтобы Том остался с Альбусом в Хогвартсе на прощальном ужине, чтобы Тома никто не заподозрил.       Поместье хорошо охранялось. Если бы Волдеморт не прожил там дольше года, если бы не изучил охранные чары и не просил Люциуса объяснить каждую мелочь, проникнуть незамеченным было бы гораздо сложнее.       А так он очутился на территории Малфой-мэнора, лишь слегка поколдовав.       Абраксас стоял во внутреннем дворике, с несчастным видом глядя в никуда и поцеживая ликер из бокала.       «Жалкий трус», − подумал Волдеморт. Будь у Абраксаса твердый характер, не было бы проблем.       Волдеморт, скрытый чарами невидимости, прошел мимо и увидел письмо, написанное собственноручно… им же. Ну, Томом, конечно.       После рождения Тома Волдеморту пришлось приложить немало усилий, чтобы его почерк не был идентичен почерку Тома. И они все еще были очень похожи. − У него даже завитушки точь-в-точь, как у тебя, − в самом начале заметил Альбус.       Волдеморт принялся растолковывать ему маггловскую генетику и настаивал на том, что почерк может передаваться генетически, как внешность в его семье.       Он нашел женщину в детской. Она тоже выглядела несчастной. Прекрасное юное создание, Люциус будет очень похож на неё. − Такой хороший мальчик, − с легкой улыбкой произнесла она, наклоняясь, чтобы поцеловать сына в лоб. Даже в детстве Люциус был спокоен и не поднимал шума, когда мать уходила к себе, оставив его одного.       Она уходила в комнату далеко от покоев Абраксаса, отметил Волдеморт.       Он никогда не испытывал к ней никакой неприязни. Он легко ненавидел, но эта ненависть никогда не распространялась на неё. В юности его гнев был направлен на Абраксаса.       Он уже давно никого не убивал и совсем недавно вернул себе душу.       Ему не составило труда это сделать и все же, сломав её длинную шею, он ощутил укол жалости.       Что ж. Такова жизнь.       К тому же так она умерла и в прошлом, или в будущем. Она повесилась, ну и что с того, что Волдеморт ей немного подсобил?       Выйдя из поместья, он пришел к выводу, что это все же милосердие. В прошлом девятилетний Люциус обнаружил свою мать повесившейся. Конечно, избавление ребенка от такого зрелища можно считать хорошим поступком?       «Ты превращаешься в Альбуса, − насмехался над ним внутренний голос. – Еще скажи, что это ради общего блага».       Вернувшись в Хогвартс, он сказал, что только что вернулся от Меропы, и заверил Тома и Альбуса, что лечит ее. − Береги себя, − сказал он Тому, ведь ему якобы завтра уезжать.       Том неожиданно обнял его. Мальчик часто обнимал мать, по «особым дням» − Альбуса, но впервые он обнял Волдеморта.       «Маленький засранец стал выше меня». − Буду, − сказал Том. − И обязательно каждую неделю пиши нам письма, − встрял Альбус. – Если я не буду получать от тебя весточек, я тебя выслежу, и тебе это не понравится!       Том улыбнулся. − Я буду писать, − пообещал он, и Волдеморт прекрасно понимал, что это ложь. Если он уедет, то писать не будет. По крайней мере, нечасто.       Но он не уедет. − И не волнуйся о Меропе. Мы о ней позаботимся, и она прекратит свои драматические выходки спустя какое-то время после твоего отъезда. Так же, как прекратила, когда ты пошел в школу.       Альбус взъерошил ему волосы, снова обнял и повел Тома к выходу.       Фоукс свирепо взглянул на Волдеморта и каркнул, когда Альбус вышел.       Невероятно, как он определял, когда Волдеморт делал что-то «плохое». − Ой, перестань. Глупая птица, что ты знаешь о морали?       «Больше, чем ты», − кажется, взглядом ответил Фоукс и развернулся спиной к Волдеморту. − Я буду по нему скучать, − вернувшись, признался Альбус. – Но это к лучшему. Может, в своих путешествиях он встретит хорошего парня. Достойного его. − Обязательно, − согласился Волдеморт. – Видишь, а ты волновался. ***       Конечно, Том не уехал – следующий номер «Пророка» сообщил о трагических новостях из поместья Малфоев.       Том был убежден, что Меропа нашла способ убить девушку, ведь она уже много лет предлагала угостить её «чаем».       Меропа не подтверждала и не отрицала, встречаясь взглядом с Волдемортом за спиной Тома.       Так или иначе, Том ничуть не расстроился. Совсем наоборот.       Абраксас явился к ним в дом спустя всего несколько часов после выхода «Пророка». Он тоже не выглядел расстроенным.       Кто выглядел расстроенным, так это Альбус. Хотя было общеизвестно, что девушка была несчастна – и это еще мягко сказано, − ведь Абраксас был ужасным мужем. − Трудное время для женщины, − произнесла целительница, когда в учительской все только и говорили об этом. – Было несколько несчастных женщин, принявших ужасные решения спустя всего несколько месяцев после родов.       Альбус хотел верить, что это было самоубийство, однако, как и многие, подозревал, что за этим стоял Абраксас.       Так же, как и в прошлом. До Волдеморта в Польше дошли слухи о том, что Абраксас убил свою жену. Он знал, что это ложь, ведь у Абраксаса не хватило бы духу кого-то убить, не говоря уже о матери собственного ребенка, но перед миром он предстал в столь омерзительном обличье, что многие поспешили обвинить его за закрытыми дверями.       Важно было то, что Альбус не винил в этом Тома. Даже если приходила в голову мысль, что истинный виновник – Волдеморт… Что ж, он никогда этого не показывал, вскоре к нему возвращалось обычное добродушие, он перестал бросать на Волдеморта странные взгляды во время еды и, засыпая, не поворачивался к нему спиной.       Даже Септимус не стал поднимать шум, как и предполагал Волдеморт. У него был драгоценный внук, род продлится, так что поступки Абраксаса не имели значения, он был волен выбирать любого партнера.       Том никогда не покинет Англию, ставшую ступенькой к темному лордству. Он остался дома, чтобы ради Альбуса старательно сопротивляться своим самым темным порывам.       Он остался с любящей матерью. С Абраксасом, который приносил радость Волдеморту, когда не мог никто и ничто.       Теперь Волдеморт мог позаботиться о жизни с Альбусом. Он мог спокойно преподавать и устраивать субботние ужины с Меропой, не думая о том, как будет вести никому не нужную войну. Вот это была бы головная боль. ***       Диппет, наконец, вышел на пенсию, и директором школы стал Альбус. Волдеморт отказался стать его заместителем и предпочел заняться своими студентами. Итак, заместителем директора стал Гораций.       Минерва МакГонагалл заменила Альбуса на посту преподавателя Трансфигурации и декана Гриффиндора.       Волдеморт мгновенно проникся к ней симпатией. Она ему нравилась еще студенткой: серьезная девушка с головой на плечах, ставшая замечательной учительницей. Наконец-то за львами кто-то будет присматривать всерьез вместо того, чтобы все им спускать с рук.       Главное, чтобы Альбус согласился заменить Спраут кем-нибудь более компетентным. − Она компетентна, − настаивал он. − Она слишком мягкая, − возражал Волдеморт. – Она хорошо разбирается в своем предмете, но слишком снисходительна к студентам. Она не требует от них лучших результатов. − Ерунда.       Поругались они и из-за того, что Хагрида назначили профессором по Уходу за Магическими Существами. − Он тупица! − У него С.О.В. на «Превосходно» по своему предмету, − отвечал Альбус.       С.О.В. Как будто этого достаточно, чтобы преподавать в Хогвартсе. Хагрид едва закончил пять курсов, а потом объявил, что не станет заканчивать школу. − Да, единственный С.О.В., который он сдал! Альбус, это прекрасная школа, здесь не могут преподавать идиоты. − Он великолепно ладит с животными. Никто не знает о них больше. − Он держал акромантула в школе! − Это никому не навредило. Том вовремя об этом сообщил, и мы благополучно вернули его домой.       Не считая Хагрида и Спраут, остальные учителя были хороши. Особенно Флитвик – один из лучших мастеров Заклинаний на памяти Волдеморта. Не считая Горация, он был одним из немногих коллег, с которыми Волдеморт соизволил разговаривать. ***       Наступили славные деньки – в Хогвартс вернулись Блэки. Волдеморту всегда не хватало их присутствия.       На этот раз это всем Блэкам Блэк. Его Белла.       Очаровательная, но пугающая девочка. Волдеморт был в восторге от перспективы познакомиться с ней и со столь раннего возраста направлять её.       На его уроках она была просто восхитительна – умная, способная, в прекрасных глазах светилось понимание.       Он хранил каждое её сочинение от плохо написанного на первом курсе, до идеального, написанного каллиграфическим почерком, которое она сдала на седьмом. − Лучшая студентка со времен Тома, − восхищался Гораций, вручая ей значок старосты.       На частных занятиях Волдеморта и встречах Дуэльного клуба Беллатрикс сокрушала любого врага, как это делал Том. Даже когда Волдеморт заставлял её сражаться с несколькими волшебниками, она их с легкостью побеждала. − Что-то в ней не то, − качал головой Альбус. – Она слишком жестока.       По мнению Волдеморта, она идеально жестока.       Гораций клялся, что она и в Зельеварении настоящий вундеркинд, и разрешал ей готовить по рецептам, которые прежде пробовали только мастера Зельеварения.       Она справлялась со всем. Возможно, секрет успеха крылся в том, что ей всегда были рады в поместье Малфоев, где жили Том и Меропа, и Меропа подпускала Беллатрикс к своему драгоценному котлу. Когда Гораций расспрашивал, откуда она, черт возьми, так хорошо разбирается в Зельеварении, Белла всегда ссылалась на Меропу как на источник вдохновения.       Альбус испытывал к Тому те же чувства, какие Волдеморт испытывал к ней. Он тоже никогда не хотел детей, но, будь у него дочь, он хотел бы, чтобы она была такой, как Беллатрикс. *** − Я все еще считаю, это ниже твоего достоинства, − сказал Альбус, возясь с мантией Тома. – Знаешь, еще не поздно. Ты гораздо лучше подходишь для научной работы.       Том закатил глаза. − Кто-то же должен, − отозвался он. – Разве не ты говоришь, что великие люди должны брать на себя непосильный для других труд? − Я очень не люблю, когда ты припоминаешь мне мои же слова, − упрекнул его Альбус. – Ясно же, что я не то имел в виду. – Он вздохнул и отступил. – Этот черный цвет наводит на мысли о похоронах. Может, выбери зеленое… − Ты достаточно колоритен, чтобы компенсировать, − окрысился Том. Он обернулся и взглянул на Волдеморта. – Мне никогда не понять, как ты ему разрешаешь выходить из твоей комнаты в таком виде. − Не все битвы можно выиграть, − философски ответил Волдеморт, хотя втайне ему очень нравились становящиеся все более безумными одеяния Альбуса.       Они были даже страшнее тех, что он помнил из прошлой жизни. Дамблдор всегда был колоритным, но Альбус достиг нового уровня яркости.       Мантия привлекала взгляды, люди не могли не смотреть на него с благоговением, они не обращали внимания на Волдеморта и не задавали бесконечные вопросы о Гриндевальде. Возможно, именно эту цель и преследовал Альбус.       А может, он хотел, чтобы люди забывали, как он необычайно силен и что ему под силу мгновенно сокрушить их. Благодаря своим цветистым одеяниям он искрился и сиял так, словно и мухи не обидит.       Это побуждало людей ему открываться, чувствовать себя непринужденно в его присутствии, ведь в таком виде разве кто-то может устрашать?       Альбус надул губы. Ему это так же шло, как и много лет, пусть его волосы уже стали наполовину седыми. Прежде Волдеморт боялся ужасной седины, но она лишь усиливала оставшуюся рыжину, подчеркивала её яркость. − Тебя никто не заставляет идти, − напомнил Том. – Не хочешь – иди в свою школу. − Чепуха. Я всегда буду рядом с тобой, даже если не одобряю того, что ты делаешь.       Теперь Волдеморт подумал, что, даже если Том превратится в темного лорда, Альбус будет рядом с ним. − Где Абраксас? Мы не очень ладим, но наверняка он со мной согласится, что тебе стоит одеться поярче. Ты выглядишь как диктатор!       Том улыбнулся. − Я этого и хотел. Абраксас уже здесь, наверное, смотрит, подходит ли длина штор и нет ли под коврами пыли. − Претенциозный, чванливый… − Альбус, − прервал Том, и Альбус продолжил бормотать про себя.       Волдеморт игнорировал перепалку, сидя в удобном кресле и наблюдая из окна за Меропой.       Похоже, она погрузилась в беседу с безумным домовым эльфом. Вокруг неё были растения, её дорогое одеяние покрылось грязью и листьями. − Что ты здесь делаешь? – спросил Том.       Волдеморт обернулся и увидел вошедшего Люциуса.       Мальчик моргнул. − Разве пора идти? − Разве ты не должен быть с друзьями в Испании? − Отец запретил. Он сказал, что я должен быть здесь.       Том поскреб переносицу и направил волшебную палочку на чашку чая. Она вспыхнула, задрожала и замерла. − Иди. − Но отец… − С твоим отцом я сам разберусь.       Люциус ухмыльнулся. Редкое зрелище. Такой серьезный мальчик. Во время учебы в Хогвартсе у Волдеморта иногда возникало желание вышвырнуть его в окно. Он ни на йоту не отклонялся от нормы, был во всем пугающе идеальным.       А за пределами Хогвартса Люциус, будучи рядом с Абраксасом, был постоянно напряжен, стремясь быть еще более совершенным.       Том был гораздо более успешной отцовской фигурой, ведь только он мог заставить Люциуса улыбнуться. − Это незаконно, − прокомментировал Альбус, когда Люциус взял портключ – чайную чашку – и исчез, видимо, чтобы присоединиться к друзьям в Испании. – Это оскорбление международного права и… − Я министр, − напомнил ему Том. – Я устанавливаю рамки права. − Это плохое начало, − гнул свое Альбус. – Тебя еще не облекли полномочиями, а ты уже злоупотребляешь властью. − Ты у меня на глазах зачаровывал минимум дюжину портключей, когда брал меня с собой на каникулы! − Ну, я был не прав, − парировал Альбус. – Но я, по крайней мере, не был министром! − Пожалуйста, уведи его куда-нибудь, − попросил Том Волдеморта. ***       Альбус посмеивался, когда они вышли из поместья. − Его так смешно злить! − Только тебе это под силу.       Альбус просиял еще ярче.       Добравшись до Министерства, они обнаружили Абраксаса на месте. Атриум и впрямь смотрелся великолепно. Абраксас выглядел таким самодовольным, будто это его избрали министром. − Уже командует людьми, − пробормотал Альбус, вприщур глядя, как Абраксас инструктирует перепуганных сотрудников Министерства. − Он ими командовал, едва научился писать, − напомнил ему Волдеморт. – Это здесь ни при чем. − Профессора! – к ним пробрался Флимонт, в его глазах горел тот же огонек, что и в одиннадцать лет, и неважно, что теперь он смотрелся старше Волдеморта. − Серьезно, Флимонт, сколько раз повторять, чтобы ты звал меня Альбусом?       Флимонт расхохотался и отмахнулся. − Поздравляю с изобретением зелья! – сказал Альбус. − Спасибо, спасибо, − Флимонт провел рукой по ставшим почти седым волосам, которые в кои-то веки не торчали во все стороны, а лежали аккуратно. – Если бы только я мог убедить сына им пользоваться! Мелкий негодник отказывается.       О, черт. Уже? Волдеморт совсем забыл о Поттере. Снова.       Но да, логично, что мальчишка уже родился, ведь Сириус Блэк носился по дому на площади Гриммо и поместью Малфоев. − Мы уже скоро с ним познакомимся? – спросил Альбус.       Флимонт кивнул. − Да! Джеймсу не терпится отправиться в Хогвартс. Особенно он ждет знакомства с вами, профессор Гонт. Я ему все о вас рассказал.       Волдеморт застонал и отвернулся.       Флимонт снова расхохотался. − Такой же сварливый, как всегда! − Он стал еще сварливее, − сказал Альбус. – Но студенты его любят.       Волдеморт направился к компании людей, которых ему не хотелось убивать. Ну, это громко сказано. Не было таких людей, кто не вызывал бы покалывания в кончиках пальцев, но некоторые ему хотя бы нравились.       Его поприветствовали семь почти одинаковых лиц. Беллатрикс, к сожалению, среди них не было, наверное, она отдыхала в Испании с Люциусом и их друзьями. − Хороший день, − довольно прокомментировал Арктурус.       Он на протяжении многих лет неустанно трудился, продвигая Тома по служебной лестнице и безоговорочно поддерживая. − Я лишь хочу, чтобы все поскорее закончилось, − встревоженно произнесла Вальбурга. – Мне нужно вернуться домой, чтобы убедиться, что Сириус не спалил дом дотла. − Расслабься, − закатил глаза Орион. – Перед уходом я наложил на стены чары, замораживающие огонь! − Может, тогда он дом затопит!       Волдеморт недолго пообщался с Поллуксом и Сигнусом, пока в комнате не стало тихо и на возвышение не поднялся Рудольфус.       Он был главой аврората. Том назначил его, когда возглавлял Департамент магического правопорядка.       По сути, Том давно возглавил Министерство. У него во всех отделах имелись верные люди. У него были сторонники по обе стороны Визенгамота. Сейчас назначение на пост министра было лишь церемонией. Магическое сообщество должно было понимать, кто лидер. Остальным сотрудникам Министерства это уже давно было известно.       В воздухе витало какое-то напряжение, первобытные инстинкты присутствующих распознавали в Томе хищника, коим он и был.       Он был высоким, импозантным мужчиной, но его магическая аура напрягала даже сильнее, чем внешность.       Волдеморт не удержался от улыбки, глядя, как Том поднимается на помост.       На старости лет он стал сентиментальным, но не мог избавиться от гордости, которую испытывал, глядя на Тома. − О, − выдохнул Альбус, вдруг очутившийся рядом, и Волдеморт разглядел влажный блеск в его глазах.       Он был уверен: дело в красной подкладке мантии Тома и очерченных золотом пуговиц, которых не было, когда они оставили его в поместье Малфоя.       Элементы ярких цветов не сделали его меньше похожим на диктатора. Волдеморт считал, что немного красного лишь усилило это сходство, но Альбуса волновало лишь то, что Том выбрал цвета его факультета и в какой-то мере последовал его совету.       Будто это было удивительно… Том часто прислушивался к советам Альбуса. Никогда не слушал полностью, это всегда была полумера, но никогда не отмахивался.       Альбус мог сколько угодно повторять, что не хотел, чтобы Том шел в политику, но он многократно предлагал хорошие решения проблем, с которыми Том сталкивался в начале своей карьеры.       Он вздохнул и надулся, когда Том постепенно заменил всех глав отделов на преданных ему людей, но именно Альбус ранее сказал, что Тому в качестве союзников нужны молодые специалисты, ведь старым пора на покой.       Волдеморт не предлагал никакой помощи. Он искренне презирал политику и слово не вмешиваться сдержал. К тому же его участие, несомненно, означало бы убийство соперников Тома.       Альбусу стало труднее. Он не мог перестать вмешиваться, никогда не мог.       Невзирая на довольно серьезные разногласия, совместные усилия Тома и Альбуса привели к мирному и довольно быстрому захвату власти.       Альбусу не нравилось называть это поглощением. Он предпочитал называть это естественным прогрессом.       Но это было поглощение, пусть и осуществленное законно. Разумеется, оппозиция Тома подала в отставку или обманным путем была отстранена от должности, а не убита, но де факто это все равно был захват власти.       Альбус, без сомнения, хотел, чтобы Том избавился от влияния сторонников чистой крови на Министерство, но Том предпочитал держать рядом с собой некоторых людей, в основном это были Блэки.       «Он сохраняет довольно здоровый баланс, − подумал Волдеморт. – Но в какой−то момент чаша весов склонится в ту или иную сторону».       Тому станет скучно. Стать самым молодым министром в Европе было непросто, но теперь, когда он это сделал, Волдеморт опасался, что Том начнет создавать для себя проблемы.       Волдеморт был таким же в молодости. Теперь он был стар, ему нужны были покой, Альбус и замок, но Том был еще слишком молод, чтобы полностью довольствоваться чем-то.       Лишь время покажет.       Том говорил недолго. Тут-то и вступало в игру их разное воспитание.       Волдеморт любил произносить монологи, видимо, потому, что первые десятилетия своей жизни провел в тишине, ведь его никто не хотел слушать, и он это компенсировал.       У Тома таких проблем не было, у него всегда была благодарная аудитория в лице Меропы и Альбуса. Поэтому в своих речах он был лаконичен.       В прессе его называли «человеком действия». «Человеком, который решает проблемы, а не говорит об их решении».       Разумеется, газеты были куплены на золото Малфоя, что на самом деле журналисты думали о Томе, было неизвестно. Скорее всего, этого никто никогда не узнает.       И все же проблемы он и впрямь решал. Это была не только его заслуга. Разумеется, он был компетентен, он умел организовать Министерство, умел заставить людей повиноваться, у него было богатство Абраксаса, чтобы достичь цели, но именно Волдеморт позаботился о том, чтобы Хогвартс работал так, как должен, чтобы он выпускал образованных ведьм и волшебников и перестал быть цирком, как прежде.       Волдеморт от каждого из своих студентов ждал, что они будут лучше предшественников, он никогда не снижал стандартов и настаивал, чтобы другие профессора тоже становились строже.       В прошлом большинство волшебников не умели даже аппарировать. Теперь, когда он много лет назад изгнал специалиста от Министерства и взял на себя ответственность научить студентов аппарации, аппарировать могли почти все.       Прежде у них был отдел по специальной борьбе с боггартами. Теперь, когда все прошли курс Волдеморта, в этом отделе отпала необходимость. Любой волшебник мог самостоятельно справиться с боггартом.       У Хогвартса была прекрасная репутация – соседние страны просили разрешения отправить туда своих волшебников. − Ну, только наполовину как диктатор, − прокомментировал Альбус, когда Том закончил свою речь о «новой эре». − Я бы сказал, на три четверти, − не согласился Волдеморт. − Я не потерплю предательства или бездарности, − предупредил Том, его глаза блеснули, а за спиной маячило угрожающее присутствие Рудольфуса.       Том вернулся с ними в поместье Малфоя. − Разве тебе не стоит остаться на вечеринку в твою честь? – спросил Альбус. − Боги, нет. Мне больше не нужно мириться с людьми, − с облегчением вздохнул Том. – Больше мне не нужны их голоса. Пусть с ними разбирается Абраксас, он же любит общаться. − Как прошел твой день? – спросила Меропа, когда они сели ужинать. – Вы все так празднично одеты! Вы были на свадьбе?       Её, как всегда, не интересовало ничего, кроме того, что происходило в её поле зрения.       Волдеморт помнил, что она была единственной живой душой, не знавшей о его победе над Гриндевальдом. − Министерские дела, − ответил Том. – А твой как?       Она принялась многословно рассказывать о саде.       Том долгое время отказывался переехать в поместье Малфоя, даже когда прошло достаточно времени и Абраксас «оплакал свою покойную жену».       А когда все же переехал, то вместе с Меропой. Собственно, ради неё он и согласился. − Мама, помнишь, когда я был маленьким, я обещал, что построю тебе замок? Значит, ты будешь принцессой. Ну, этот замок выстроил не я, но он все же замок. Ты его достойна, мама.       Меропа, наконец-то нашла друга по душе. Это был сумасшедший домовой эльф Добби, но они прекрасно ладили.       Абраксас пытался ей объяснить, что статус Добби ниже, чем её, ведь он низшее существо, слуга, но Меропу не мог вразумить никто, даже Волдеморт.       Меропа готовила, ведь таково было её желание, для Тома, и, соответственно, для Абраксаса. Ей нравилось делать все для Тома – убирать в его комнате, ухаживать за его мантией, украшать сад, так что Волдеморт не знал, что оставалось делать Добби.       Меропа полагала, что Люциус – сын Тома, потому в нем она тоже души не чаяла.       Том и Абраксас никогда не были женаты – оба были слишком привязаны к своим фамилиям, а магический союз требовал объединения семьи под одним именем.       Люциус не называл Тома отцом, хотя явно относился к нему как сын. Потому Меропа воспринимала его как внука, и не было смысла её разубеждать.       Ясно, что Абраксас делал Тома счастливым, ведь его еще не отравили. Вскоре после ужина вернулся Абраксас. − А где Люциус? Я же сказал ему, что хочу, чтобы он присутствовал на церемонии. − Я отправил его в Испанию. − Я хотел, чтобы он был на церемонии, Том. Чтобы мы были как единое це… − Абраксас, вряд ли кто-то забудет, что он твой сын. Он подросток, ему четырнадцать лет, а не сорок. Ему нечего делать в Министерстве. − Ты слишком строг к Люциусу, − поддержал Тома Альбус, пристально глядя на Абраксаса. – Он пришел в Хогвартс, уже ведя себя как маленький взрослый Абраксас. Не знаю, чего еще ты от него хочешь. *** − С этой парочкой будут проблемы, − сказал Гораций, глядя на хохочущих Сириуса Блэка и Джеймса Поттера, когда Минерва ввела первокурсников в Большой зал. − Вот уж действительно, − пробормотал Волдеморт.       Он отказался от мыслей убить Поттеров, но наверняка вспомнит, что грязнокровку надо убить до рождения Гарри.       Он взглядом обвел толпу первокурсников. Её не пришлось долго искать.       Его внимание тут же привлекли ярко-рыжие волосы, и он понял, что не убьет и её. Хоть рыжина была и не такая, как у Альбуса – ничто не могло сравниться с цветом только что пролитой крови, − но все же мысли навевала, и Волдеморт бы попросту не смог этого сделать.       И зеленые глаза. Рядом с ней стоял Северус, маленький вероломный предатель, ему на глаза падали немытые волосы.       В конце очереди пристроился оборотень, на него уже все пялились.       Альбус не отстал от Тома, пока тот не подписал указ, разрешающий оборотням открыто получать образование в Хогвартсе.       Некоторые – наверняка большинство – были не в восторге от этой идеи, но никому не хватило смелости попытаться оспорить решение Тома.       «Пророк» опубликовал хвалебную статью о «прогрессе и единстве между всеми волшебными существами».       Альбус был счастлив, даже слишком счастлив. Просто чтобы его позлить, Том во имя «единства и сотрудничества» простил Фенриру Грэйбеку многочисленные преступления и приветствовал возвращение в общество его дикой стаи. − Ну, здесь или одно или другое, − возразил Том, когда Альбус устроил сцену. – Хочешь прав для оборотней – они будут у всех. − Грэйбек – убийца! − Ну, ведь его же… как ты это назвал? Изгнали, травили, бедного маленького оборотня. − Я это сказал о Ремусе Люпине и других детях, очутившихся в его положении! А не о том человеке, который их укусил! − Альбус, может, он их укусил лишь будучи подвергнут травле. Ты же любитель вторых шансов, почему бы один не дать Фенриру? − Ты хочешь, чтобы он был на твоей стороне, ведь он древнейшее, самое могущественное и кровожадное существо в Европе! − Ты назвал его существом? Как нетолерантно с твоей стороны.       Так или иначе, Фенрир стал членом социума, а маленьким оборотням разрешили учиться в школе.       Ремус Люпин стал первым и единственным, кому хватило смелости столкнуться с наверняка негативной реакцией сверстников.       Альбус хотел, чтобы он превращался в полнолуние в туннеле, а сверху предлагал вырастить дикую иву.       Он явно впадал в маразм. Волдеморт не мог представить худшей «меры безопасности».       Волдеморт выстроил для Люпина по-настоящему безопасное убежище, вокруг сторожили кентавры, чтобы ни один любопытный студент даже близко не мог подойти.       Сортировочная Шляпа тоже старела. Волдеморту надо было обновить чары, наложенные его предком, спустя столько лет они стали гораздо слабее.       Шляпа отправила Петтигрю в Гриффиндор, хотя ему явно было самое место в Слизерине. ***       Отказавшись от попыток убить Поттера и Эванс, Волдеморт решил их хотя бы разлучить.       Он думал, это будет трудно, ведь между ними наверняка возникнет внезапная, мощная химия.       Каково же было его удивление, когда он увидел, как сильно Эванс презирает Поттера.       Что ж, её можно было понять, мальчишка и впрямь был невыносим. Даже хуже Флимонта. И явно избалован дальше некуда.       Минерва пыталась держать их с Сириусом в узде, но Альбус им всегда потакал, ведь он любил мальчиков.       Гораций закрывал глаза на то, что над его студентом безжалостно издеваются, ведь ему тоже нравились Сириус и Поттер, и, что еще важнее, он боялся Ориона и никогда бы не осмелился сделать замечание его первенцу.       Волдеморт мог бы повлиять на ситуацию, но у него осталась некоторая обида из-за прошлого предательства Северуса, и он предпочел не вмешиваться.       К тому же мальчишка отказывался принимать меры предосторожности. Выслеживая Поттера и Сириуса повсюду, он сам себя делал мишенью.       Но он был способным студентом, умным, пусть социально не адаптированным, и на пятом курсе Волдеморт пригласил и его, и Сириуса в свой частный клуб.       Но не Поттера. Поттер был хорошим студентом, умным, но не слишком любопытным. Не из тех, кто интересуется темными искусствами.       К тому же, если бы он пришел, то изводил бы бедную Лили, и Волдеморт его не пригласил.       У Волдеморта уже состоялся серьезный разговор с мальчишкой, когда тот принялся ежедневно посылать Лили десятки записочек в форме сердечек. Он посоветовал ему оставить девушку в покое.       Это не имело ничего общего с попытками помешать рождению Гарри Поттера. Просто Волдеморт всегда терпеть не мог, когда студенты приставали к студенткам. И не собирался с этим мириться.       У Тома в Министерстве были такие же строгие правила. Он так же любил Беллатрикс, как всегда любил Волдеморта, и серьезно её выслушал, когда она рассказала, сколь несправедливо иногда обращаются с женщинами лишь потому, что у них есть матка.       Разумеется, к ней никто никогда так не относился. Она была самой уважаемой целительницей в стране, единственной, кто умел снять стойкие проклятия или обнаружить смертельные зелья.       Иногда она ставила опыты на некоторых своих пациентах, но Рудольфус и её семья довольно эффективно это скрывали.       Сириус и Северус стали лучшими учениками в частном клубе Волдеморта, значительно превосходящими любого другого студента.       Волдеморт разрешал им драться на дуэлях под его присмотром, вымещать ненависть друг на друге в безопасной обстановке, и через год парни невольно зауважали друг друга.       Как следствие, Северус перестал быть мишенью для гриффиндорцев, ведь Поттер прислушался к лучшему другу.       А поскольку теперь у него была печать одобрения Сириуса, Северуса приняли богатенькие из чистокровных семей, он заговорил на их языке, довольно скоро Лили услышала из его уст слово «грязнокровка», и это породило между ними раскол.       Желая ему отомстить, она на шестом курсе пошла на свидание с Поттером, и Волдеморт распрощался с последней надеждой на то, что Гарри, возможно, не родится. − Джеймс на самом деле не так уж плох, − ответила Лили на вопросы Волдеморта. – В смысле, он придурок, но без друзей может быть другим. Он довольно милый, если задуматься, − она покраснела и опустила глаза. − Я ждал от вас большего, − отчитал её Волдеморт.       Даже если Поттер и впрямь станет наполовину порядочным человеком, перестанет издеваться над слизеринцами и станет спокойнее, Волдеморт ни за что не позволит Альбусу сделать мальчишку старостой. Это нелепо.       Один значок получил его рейвенкловец, но Волдеморт не имел ничего против кандидатуры Лили. Она много трудилась и была очень ответственной. Её самым большим достижением, на взгляд Волдеморта было умение держать Поттера в узде. *** − Ты давно был в кабинете Томми? – спросил Альбус, когда они отдыхали на пляже в Мадагаскаре.       Неторопливый отпуск после того, как он заставил Альбуса пешком пройти по Сахаре.       Он никогда не любил активный отдых и к старости становился только ленивее, но Волдеморт продолжал на него давить, ведь он был полон решимости беречь здоровье Альбуса. Он тщательно следил за потреблением сладкого, ему частенько приходилось разыскивать запасы лимонных долек, которые Альбус прятал в их комнатах.       Однако ему нужно было некоторое поощрение, и Волдеморт вознаградил его неделей на пляже. Они там только читали, спорили о магических теориях, наслаждались солнцем и морской водой. − Разве моя нога хоть раз ступала в это проклятое место? – Волдеморт не был в Министерстве с тех пор, как Том стал министром. − А стоило бы. Это абсурд. Сперва он лишь слегка модернизировал свое кресло. «Сделал его удобнее», − сказал он. Но продолжал в том же духе. И теперь это настоящий трон, Мерлин побери! Трон! Он убрал все стулья и расположился на нем, а все, кто добивается у него аудиенции, вынуждены стоять.       Волдеморт рассмеялся. − Держу пари, он хорошо смотрится на троне. − Он бы хорошо смотрелся на пне, − заявил Альбус. – Сотрудники Министерства склоняют головы, когда он проходит мимо. Это смущает. Я прогулялся с ним вокруг здания, и люди стояли вдоль стен, склонив головы. Скоро начнут преклонять колени.       Волдеморт уверен, что многие их уже преклоняют, просто Том, наверное, запретил это делать в присутствии Альбуса. − Он отказывается деэскалировать ситуацию с Францией. Попомни мое слово, если он не отступит, быть войне.       Волдеморт на это лишь пожал плечами. − Не пожимай плечами! Я стар! У меня нет никакого желания наблюдать, как он влезает в войну! − Дорогой, я уверен, его не нужно ни в чем убеждать. Безусловно, он и сам все понимает.       Альбус потер виски. Волдеморт взял его за руку. − Если тебя это беспокоит, я могу все решить.       Ему понадобится не больше недели на убийство французского министра. Конечно, Том найдет повод для спора и с любым другим, но, когда это случится, Волдеморт и это сможет утрясти.       Том жаждал большей власти и больших возможностей. Всегда жаждал.       Но начать войну он сможет лишь после смерти Альбуса и Волдеморта. Волдеморт не позволит Тому расстроить Альбуса в его золотые годы. − Боги, нет! – покачал головой Альбус. – Пожалуйста, ничего не решай. − Ладно, − Волдеморт сделал вид, что согласился, но решил присматривать за ситуаций, чтобы суметь вмешаться в случае необходимости. – Но не дуйся. От этого появляются морщины.       Они оба рассмеялись, ведь еще несколько морщинок среди уже имеющихся будут совершенно незаметны.       Миновало уже очень много лет с тех пор, как Волдеморт в последний раз готовил Эликсир.       Он уже и забыл, куда дел этот чертов камень. Неважно. Он был ему не нужен.       Возможно, он тоже впадал в маразм, ведь теперь он смотрел на Смерть лишь как на еще одно приключение, которое они с Альбусом вместе преодолеют.       В конце концов, им в этой жизни больше нечего делать. Они объездили весь мир, изучили каждый его уголок. Они обнаружили множество руин, остатков старой магии. Они написали сотни книг, обогащающих волшебную культуру.       Волдеморт был кавалером пяти орденов Мерлина за различные достижения. Альбус был кавалером трех, но они были единственными в Британии, у кого их накопилось больше одного, так что им было нечего терять.       Том велел воздвигнуть их статуи в Атриуме Министерства. Волдеморт их не видел, но ему рассказали, что в зале возвышаются статуи в девять футов высотой. − Ты становишься ребенком, − сказал Волдеморт Альбусу тем же вечером, застав его с перемазанными сахаром губами. − Ой, перестань! Я же съел на ужин твои овощи! – парировал Альбус. – Конечно, я заслуживаю немного сладкого! – он достал пирог из расшатанной половицы и протянул Волдеморту. – Съешь, может, станешь добрее.       Волдеморт сел рядом на диван и взял кусок пирога. − Это один из способов помешать Тому затеять войну. Если мы будем так плохо питаться, то ослабеем, ему придется забрать нас в свое поместье и присматривать за нами.       Альбус рассмеялся. − Или он отправит нас в Мунго, в заботливые руки Беллатрикс, − он вздрогнул. – Эта женщина наводит ужас. − Она прелестна, − возразил Волдеморт. − Она безумна. − Одно другому не мешает.       Она часто навещала Волдеморта или присылала письма с подробными описаниями своих последних экспериментов. Она изобрела новую форму Круцио, нацеленную на определенные части тела.       Рудольфус утверждал, что эта форма очень полезна на допросах, это был эффективный способ причинить боль заключенным, не лишая их рассудка.       У них были дети-близнецы, девочка и мальчик, Волдеморт с нетерпением ждал их в Хогвартсе.       Они поступят в том же году, что и Гарри Поттер.       После смерти жены Абраксаса Волдеморт убил лишь одного человека.       Альбусу взбрело в голову ввести Прорицание в качестве предмета в Хогвартсе, ведь его преподавали в других крупных школах. − Оно бесполезно, но я не хочу, чтобы Хогвартс отставал, − сказал он Волдеморту. − Я узнаю мнение людей, − ответил Волдеморт, и в этом не было ничего подозрительного. Он всегда опрашивал людей, ведь ему требовалось способное общество, а стандарты у него всегда были выше, чем у Альбуса.       Итак, он поговорил с Трелони, угостил её чаем Меропы, и спустя пару недель она упала замертво. Волдеморт позаботился о том, чтобы вскрытие провела Белла и объявила, что смерть наступила по естественным причинам.       Возможно, в этом не было необходимости, но Волдеморт не хотел рисковать. Ему не хотелось, чтобы пророчество вновь повторилось.       Каким бы мирным ни было правление Тома, он оставался темным лордом. Возможно, необычным темным лордом, но все же темным, и Волдеморту не нужно было, чтоб его останавливал какой-нибудь избранный пророчеством герой.       И все же он вручил Тому Старшую Палочку. Том ничуть не удивился, увидев, что она истинная. − Я это давно знал, − признался он, будто Волдеморт сомневался, что рассказы о могущественной палочке ускользнут от внимания Тома. – И пришел к выводу, что однажды она попала в руки Гриндевальда. − Теперь она твоя, − сказал Волдеморт. − Моя? Разве я не должен её у тебя отнять? − Тебе не нужно побеждать владельца палочки, чтобы она стала твоей, − соврал Волдеморт. – По крайней мере, этой. Разве тебе не кажется, что она будет послушна твоей воле?       Том нахмурился, поигрывая волшебной палочкой. − Кажется.       Конечно, кажется. Палочка почувствовала, что Том и Волдеморт – это один человек. − Другие Дары Смерти тоже существуют, − сказал Волдеморт. – Мантия у Поттеров, но не кради её, пока мы с Альбусом живы. А кольцо, − он поднял руку, и кольцо сверкнуло на его пальце, − перейдет к тебе после нашей смерти.       Тома не обрадовала новость, что ему в руки попадет такая власть. Он выглядел расстроенным. − Что такое? – спросил Волдеморт. − Я бы предпочел, чтобы ты и Альбус надели кольцо и мантию, − медленно произнес он.       Это почти вывело Волдеморта из себя. Не совсем, но он был на грани. − Не переживай, мы еще долго будем рядом с тобой. Мы элегантно стареем. Но я бы хотел, чтобы ты знал о Дарах, ведь, когда в конце концов время придет, они достанутся тебе.       Том выглядел все еще смущенным, но заставил себя улыбнуться. − Стареете элегантно? – насмешливо повторил он. – Ты может быть, но мне донесли, что вступительные речи Альбуса в Хогвартсе с каждым годом становятся все менее вменяемыми. «Добро пожаловать в Хогвартс! Пока не начался пир, я хотел бы сказать несколько слов. Вот они: Придурок! Ворвань!» Он правда так сказал?»       Волдеморт вздохнул. − Правда. Он просто развлекается.       Альбуса устраивала его эксцентричная репутация. Ему нравилось сбивать с толку студентов своими выходками. Но он мгновенно становился серьезным, когда в этом возникала необходимость.       Необходимость возникала редко. Волдеморт был серьезен за них обоих. − Следующим летом мы должны отправиться в маггловский круиз, − заявил Альбус, наклонившись, чтобы слизать с губ Волдеморта немного сахарной пудры. – Я слышал, магглы на старости лет так путешествуют. Целыми днями носят дурацкие шляпы и бездельничают на палубе. − Нет, − отказался Волдеморт. – Ни за что. − Европейские благороднее. По мне душноватые, но каждому свое. Так что круиз должен быть американский. Они не такие серьезные. − Я сказал «нет». − Я попросил Лили помочь нам с «бронированием» или как там это называется. Она уже забронировала нам два билета. − Альбус, − взмолился Волдеморт. − Это будет чудесно! Я читал, там подают напитки прямо в кокосовых орехах! С крошечными разноцветными зонтиками! И дарят тебе цветочную гирлянду на шею. − Пожалуйста, нет. − Все мужчины носят розовые или зеленые рубашки и штаны. Со шлепанцами. Это будет здорово! Потом мы поедем в какую-нибудь темную пещеру на Северном полюсе, обещаю, ты сможешь побыть асоциальным гремлином, но сперва мы отправимся в круиз! Это меня очень обрадует!       Он лучезарно улыбнулся, и Волдеморт понял, что уже проиграл эту битву. Он одобрительно хмыкнул, Альбус положил голову ему на плечо и открыл свой журнал с узорами для вязания.       Волдеморт взял очередную книгу о проклятиях на крови, и они уютно провели время перед сном, перекусывая бесконечными запасами лимонных долек Альбуса.