***
Еще год назад, если бы кто-то сказал Тэхену, что он будет счастлив, он бы зашелся истерическим хохотом, сквозь слезы слушая этот абсурд. Сейчас же он старательно пытается поверить в новую реальность, отгоняя от себя призраки прошлого. Изменилось абсолютно все, полноценно прожит спектр всевозможных эмоций. Неизменным осталось только его любимое маковое поле. Ковер из ярко-алых цветов, кажется, будет вечен. Тишина и спокойствие в этом месте, как панацея от всех тревог и переживаний. Он чувствует себя частичкой этих цветов. Лето в этом году выдалось не жаркое, чаще дождливое. Но это не мешает омеге наслаждаться природой, прикрыв глаза и поглаживая округлый живот, в котором зародилась новая жизнь. Это время года для него особенное. То ли кармическая привязка, то ли проклятье, он так и не разобрался. Но именно в эти месяцы, из года в год с его жизнью происходили судьбоносные изменения. — Ты простудишься, — нагретый пиджак неспешно опустился на его тонкие и острые плечи. — Мне не холодно, — не открывая глаз, Тэхен уткнулся носом в плотную ткань, вдыхая упоительной аромат своего спасителя и теперь уже супруга. — Надо думать за двоих, а не только о себе, — с легкой улыбкой стал читать нотации альфа, усаживаясь позади Тэхена на плюшевый плед. — Как скажешь, — сразу же откидываясь на широкую грудь, промурлыкал он. — Ты сегодня рано. — Я старался освободиться быстрее. А то вдруг сбежишь. — Теперь бегать сложнее. И на лошади верхом нельзя. А машину водить я не умею. — Вот и прекрасно. Я люблю тебя. — До сих пор не верится. — Значит, буду говорить тебе это утром, в обед и вечером, — тихонько целуя белоснежную макушку, руки альфы опустились на живот омеги. — Придумал имя? — Нет еще. Не хочу торопиться. — Как скажешь, прелесть. Пойдем в дом? — Давай посидим еще немного. Мне так спокойно. — Хорошо. Но недолго.***
Тринадцатилетний Тэхен стоит перед своим домом, не веря, что все это происходит в его жизни. По лицу рекой текут мерзкие слезы, а мозг отказывается воспринимать жестокую реальность. Ох, если бы он знал, что именно с этой минуты начнутся его адские страдания, он бы сбежал, не оглядываясь. Омега совершенно не догадывался, что ждет его, когда тяжелая рука опустилась на плечо, а приторно лживый голос говорил слова утешения. Этой роковой летней ночью лицо мальчика впервые освещали не полюбившиеся звезды, а полыхающее пламя собственного дома. Двухэтажный особняк, что когда-то укрывал от всех бед, теперь будет только сниться. Лиц родителей и всех, кто оберегал и заботился о нем, он больше никогда не увидит. — Я позабочусь о тебе, мой дорогой, — низкий голос мужчины пытался проникнуть сквозь громкие рыдания — Плачь, мой маленький, плачь. Скоро ты все забудешь. — Дядя Минсок, почему? — огромные зеленые глаза, что застилал страх и неверие в такую несправедливость, стали еще зеленее на фоне покрасневших от слез белков. — Такова судьба, Тэхен. — Папа… Отец… Они… — Да, Тэхен. Их больше нет. Они погибли. Тэхен знает значение слова «погибли». Он просто не мог пока уяснить смысл сказанного. Отказывался верить и рвался в полыхающий дом, что никак не могли потушить несколько пожарных машин. Увезти мальчика оказалось сложным делом. Омега так истерил и вырывался, сопротивляясь и отказываясь уезжать с родной земли, что пришлось вколоть ему добротную дозу успокоительного. Минсок подхватил хрупкого Тэхена и, усадив в машину, кивнул водителю. Автомобиль тронулся с места, хрустя колесами по мелкой щебенке, и мальчишка провожал полыхающий дом сквозь тонированное стекло. Плохо. Одиноко. Вопиюще несправедливо. Время для омеги замедлилось с того рокового дня. Меланхолия и апатия, как две подружки ходили за ручку повсюду, куда бы не отправился Тэхен. Потрясенный мальчик настолько замкнулся, что перестал реагировать на какие-либо слова. Он часами молча лежал на постели, смотря в одну точку, и спасением было лишь, когда глаза закрывались, и он проваливался в сон. Там он мог быть со своими родными, чьи лица больше не повзрослеют и не изменятся, в отличие от самого Тэхена. Страшная иллюзия счастья окутывала мальчика лишь во снах, а после пробуждения он разбивался о не менее страшную реальность. — Сколько времени прошло? — поинтересовался доктор, водя фонариком перед глазами мальчика. — Почти месяц, — сложив руки на груди, грустно ответил Минсок. — Что с ним? Это депрессия? — Определенно. Посттравматический шок перешел в состояние апатии. Это пройдет, нужно время. — Сколько? — Я не Бог и даже не экстрасенс, — мягко улыбнулся доктор, смотря на альфу снизу вверх. — У каждого человека все индивидуально. Мальчик пережил огромный стресс. Он слишком юн, поэтому времени потребуется много. Но сразу хочу вас попросить вести себя очень сдержанно и аккуратно. Ему нужна забота и любовь. Вы, как его опекун, в первую очередь должны быть чутким и внимательным ко всем изменениям. Я оставлю свою визитку. Звоните в любое время. — Хорошо, я понял. — Я не могу назначать какие-либо препараты, так как в данном случае, это работа психиатра. Поэтому могу лишь посоветовать вам хорошего специалиста, если он не пойдет на поправку самостоятельно. Рекомендую тщательно следить за его питанием и не нагружать. Пусть пропустит год школы. Он все равно в таком состоянии не сможет учиться. — Так и сделаем. Мы забрали документы с его старой школы, а новую пока не выбрали,— альфа отошел в сторону, пропуская врача из комнаты. — Дайте ему столько времени, сколько потребуется! Узнайте, что он любит, на что сможет переключиться. Его психическое состояние очень хрупкое, от негативных эмоций могут быть плачевные последствия, — предостерег доктор, надевая обувь. — Суицид? — чуть тише уточнил Минсок, поглядывая в сторону комнаты омеги. — Вполне. — Я не допущу этого! — Верю в вас. У вас есть все, чтобы сделать его жизнь лучше. Удачи. Пожав руку альфе, доктор покинул дом. Тяжело вздохнув, Минсок вернулся к мальчику. Со стороны омега выглядел как потрепанная временем кукла. Пустой, немигающий взгляд упирался куда-то в стену. Бледная кожа отдавала болезненной серостью из-за недостатка витаминов. Белоснежные волосы неопрятно лежали на постели, а местами и вовсе сбились в колтуны. Мальчишку бы откормить да отвести в ванную, но он вряд ли самостоятельно двинется. — Тэхен, маленький мой, скажи, как помочь тебе? Что обрадует? Я все для тебя сделаю, только не молчи. — Ничего не нужно, — прохрипел омега. — Оставьте меня, пожалуйста. — Тебе нужно кушать. Я не хочу, чтобы ты заболел. Давай я принесу тебе твой любимый пирог с мясом? — Не хочу. — Ладно. Отдыхай пока. Я зайду вечером. Альфа плотнее укрыл одеялом худенькое тельце, провел вздрагивающими пальцами по слипшимся волосам и вышел прочь. Сжимая кулаки, он громко дышал через нос, поднимаясь к себе в кабинет. По пути дал указания прислуге, чтобы дежурили около окон и двери омеги, на случай, если мальчик решит что-то с собой сделать. Минсок понимал, что Тэхен будет грустить и плакать, потеряв все. Он был готов находиться рядом круглые сутки, лишь бы вновь услышать звонкий смех и увидеть широкую угловатую улыбку. Но он не был готов к тому, что омега настолько сильно уйдет в себя. Сколько еще должно пройти времени, чтобы мальчик хотя бы самостоятельно стал кушать и ходить? Тяжело. Но нужно терпеть. И альфа терпит, вытирая платком испарину со лба и сжимая рукой вставший член в брюках. Его любовь к юному омеге уничтожает изнутри. Заставляет мучиться в ожидании. Он так устал мечтать и грезить этим хрупким созданием. Ночь сменяла день, минуты насчитывали часы. Жизнь шла своим чередом, не задерживаясь ни на секунду. Все, что помнит Тэхен, это периодически открывающуюся дверь в его комнату и постоянно разные лица около него. Кто-то смотрел равнодушно, у кого-то в глазах застыла печаль и сожаление. Минсок приходил утром, оповещая о том, что уезжает на работу, и вечером желая добрых снов. Омега толком не помнит, как его мыли и кормили с ложки, не помнит этих людей, что каждый раз представляются, называя свое имя. Ему плохо и больно. Воспоминания никак не хотят покидать голову, раз за разом обжигая внутренности, заставляя очередной поток слез выйти наружу. Он плачет беззвучно, кричать в голос уже нет сил. Такой маленький омега и с таким огромным грузом на плечах из страданий, утери и боли. Поскорее бы вновь заснуть и не чувствовать ничего.***
Осень наступила слишком быстро, хотя для Тэхена, кажется, прошла вечность. Снова ночь сменилась утром, впуская в жизнь мальчика новые события. Застоявшийся сухой воздух комнаты неприятно стянул кожу на лице. Жарко и холодно одновременно. Как это может быть? Когда все тело влажное от пота, а кончики пальцев рук и ног словно в снег опустили. Тэхен пытается подняться с кровати, но головная боль вынуждает лечь обратно. Он шевелит пересохшими губами, пытаясь извлечь звук из ослабевших в молчании голосовых связок, но все, что он может, это шептать, держась за горло. Он из последних сил хватается за край кровати, пододвигая свое окаменевшее тело к краю, и с грохотом валится на пол вместе с одеялом. Дверь в комнату тут же открывается, и испуганный омега сразу подбегает к нему. — Господин, что с вами? Вам плохо? — Воды, — шепчет Тэ, пытаясь сконцентрироваться на размазанной картинке перед глазами. — Сейчас, — омега наливает стакан воды и, придерживая голову, помогает Тэхену делать спасительные глотки. — Вы весь горите, у вас жар! Я немедленно звоню господину. Омега нервно теребит в руках телефон, в попытке разблокировать его, бросая взгляды на Тэхена, который нашел в себе силы подняться и лечь обратно в постель. Противиться не было смысла, так как он сам понимал, что умудрился заболеть, находясь больше трех месяцев в четырех стенах. — Как тебя зовут? — сипло спросил Тэхен, разглядывая нервного омегу, который выглядел чуть старше его самого. — Чимин, Пак Чимин, господин, — парень отзывается как по команде, все еще ожидая, когда ему ответят на звонок. — Ты здесь живешь? — Нет, я работаю на господина Ким Минсока. Он поручил мне заботиться о вас. — Понятно. — О, господин, — взвыл Чимин не своим голосом, наконец услышав в трубке долгожданное «Алло» — Господину Тэхену плохо, у него жар… Да, хорошо! — Дядя Минсок на работе? — Да, он уехал совсем недавно. Но уже направляется к нам. Сказал, что сам позвонит вашему врачу. — Нехорошо отрывать такого человека от работы. — Ваше здоровье для него превыше всего, — Чимин мягко улыбнулся, радуясь, наконец, поговорить с тем, кто игнорировал его на протяжении всех месяцев. Взмыленный Минсок врывается в комнату через пол часа, сразу же присаживаясь возле кровати омеги. Тот тяжело дышит, со свистом выпуская воздух из легких. Лоб мокрый, а тело трясет в лихорадке. Доктор, которому позвонили сразу же, следом прошел в комнату, вытирая вымытые руки полотенцем. Он осторожно отодвинул влажное одеяло и принялся прослушивать грудную клетку стетоскопом. Далее последовали несложные манипуляции для осмотра горла и измерения температуры. — Так, — серьезно начал доктор, — нужно в больницу. Подозрение на воспаление легких. — Как такое возможно? — тут же напрягся альфа. — Он постоянно находился в тепле. С чего вдруг мог простудиться? — Необязательно мерзнуть, чтобы заболеть, господин Ким Минсок. Для этого достаточно было редко проветривать комнату и не выпускать омежку на свежий воздух. Давайте не будем терять время! Нужны анализы. — Хорошо. — Я поеду с вами и лично прослежу за ним. — Рассчитываю на вас! Из-за высокой температуры Тэхен был как в бреду. Прохладный осенний воздух, резко сменивший сухой и горячий в его комнате, вызвал безостановочный рваный кашель. Омега задыхался, роняя кристаллики слез, пока его бережно держали крепкие руки. — Держись, маленький мой, — шептал Минсок, не сводя глаз с дороги до больницы. — Ван, давай быстрее, ты не видишь?! Ему плохо! — рявкнул альфа на своего водителя. В больнице началась паника. А то как же! Сам Ким Минсок на руках с его драгоценностью несся по коридору, словно у мальчика смертельное ранение. Медперсонал, завидев мирового судью, которого могли созерцать лишь на экране телевизора, спохватились, дабы уберечь себя от гнева альфы, что успел по дороге выпустить давящие феромоны. Запах календулы вперемешку с камфорой в стенах больницы был просто невыносим. И без того стены этого заведения пропахли медикаментами, а тут еще и разъяренный опекун усложняет всем жизнь, заставляя зажмуриться и прикрыть нос. — Господин Ким Минсок, для нас огромная честь… — Закрой рот! И делай свою работу! — грубо оборвал он главврача. — Ему плохо! — Всем покинуть палату! Я проведу осмотр. Все перешептывались за спиной очень уж сильно нервничающего альфы. Кто-то обмолвился, мол, вот он и показал внебрачного сына. Кто-то говорил, что мальчик из приюта, потому что альфа не может иметь детей. Никто не знает правды, откуда появился этот подросток. Но слухи есть слухи, они вечны и способны забивать голову, постепенно превращаясь в отравляющую псевдоправду. Но Минсоку плевать. Он и только он знает, кем приходится ему Тэхен. И, признаться честно, это страшит его больше всего на свете. Узнай люди правду, он потеряет ни только свое недавно полученное место в мировом суде. Скорее всего, его упекут в тюрьму или вовсе казнят. Но он этого не допустит никогда. Омега будет его. Он грезил об этом, наверное, с самого его рождения. — Итак, — начал доктор, поправляя свои очки, — мы взяли необходимые анализы. Чуть позже придут результаты. Точно могу сказать, что это не воспаление легких, а бронхит в тяжелой форме. Бояться нечего, мы его быстро поставим на ноги. — Его можно забрать домой? — нахмурился Минсок. — Дайте ему отлежаться дня три. Здесь он быстрее пойдет на поправку. — Тогда нужна отдельная двухместная палата. С ним останется его прислуга. И охрану я тоже поставлю. — Господин Минсок, при всем уважении, здесь безопасно. — Я не спрашивал у вас о безопасности. — Я понял. Спорить с таким человеком не имеет никакого смысла. Никто не хочет проблем на свою голову, особенно главврач. Минсок не стал больше распыляться и командовать, он просто закончил заполнение документов и уехал. Чимин перенес все выданные вещи в новую палату, радуясь, что сможет спокойно спать хотя бы пару дней. Тэхена ему было очень жаль. Мальчик настрадался за эти месяцы и неизвестно сколько еще времени понадобится, чтобы раны стали затягиваться. Сам Чимин тоже не мог похвастаться своей жизнью. Он так же был лишен родителей слишком рано. Только в отличие от Тэхена ему податься было некуда. Так и скитался по улицам, пока его не пожалел один омега и не определил в церковно-приходскую школу. В Бога он несильно верил, но это был идеальный вариант для несовершеннолетнего беспризорника. — Господин Тэхен, вам лучше? — поинтересовался Чимин, укладывая мальчика на новую постель. — Да. — Я рад. Хотите чего-нибудь? — Хочу спать. — Конечно, я буду здесь, — указал он пальцем на соседнюю кровать. — Говорите мне, если чего-то захотите или если станет плохо. — Хорошо, спасибо. Очень немногословно, но это намного лучше, чем вечная тишина. Чимин очень надеется, что Тэхен сможет выбраться из этого состояния, сможет пережить потерю родителей и всех, кто оберегал его. Бесполезно описывать и объяснять чувства Тэхена, если вы не знаете, каково это — терять любимых и близких людей. А Чимин знал и знал не понаслышке. Проникшись к юному господину и прикипев за пару месяцев от жалости, он зарекся сам себе, что обязательно поможет ему. Человеку нужен человек для того, чтобы не утонуть в страдании и нескончаемом горе. Чимин станет им, станет тем человеком, который протянет руку и пойдет следом, не давая упасть, а может быть, поведет за собой, как сложится. Он смотрит на Тэхена, который, возможно, уже спит и не может наглядеться. Такой красивый. Точно фарфоровая кукла или сказочный принц. Жаль только, что беды на него высыпались, как конфетти из хлопушки. Несколько раз за день к ним в палату заходил врач, проверяя температуру омеги и ставя капельницы. Лицо мальчика к вечеру приняло приятный здоровый цвет, сменяя пурпурные щеки на нежный розовый румянец. Дыхание облегчили лекарства, а победное урчание желудка воодушевили Чимина на то, чтобы накормить несчастного. — Господин, надо поесть, — тихонько произнес он, точно зная, что Тэхен не спит. — Давайте сядем поудобнее. — Не буду, — пробубнил Тэ, приоткрывая глаза. — Тогда я просто покормлю вас, как и раньше, с ложечки. Вы только рот открывайте. Хорошо? — мягко улыбнулся помощник. — Я не голоден. — Ваш желудок с вами не согласен. Он уже довольно громко урчит. Сжальтесь над ним, покормите. — Чимин, — строго резанул Тэ, — я не голоден. — Простите, — тут же отошел Пак, немного теряясь от такой смены настроения. — Я хочу в туалет. Помоги мне, пожалуйста, подняться. — Конечно. Тэхен и сам бы сходил, но что-то подсказывало, что на ослабших ногах он точно где-нибудь свалится. Чимин замолк окончательно, и это заставило Тэхена пристыдиться. Рыкнуть на паренька ни за что было совсем неправильно. Он же не виноват ни в чем. — Я поем, — усаживаясь на кровать, стыдливо согласился Тэхен. — Сам поем. — Очень хорошо. Сейчас я все поставлю на поднос. Чимин тут же оживился и принялся раскладывать принесенную недавно еду. Ужин господина был великолепен. Тут тебе и запеченная в сливках красная рыба, и мясистые ароматные помидоры, свежевыжатый сок и хрустящая выпечка. Тэхен неохотно ковырял рыбу палочками, поглядывая на Чимина, который довольствовался местной больничной стряпней в виде кимчи и куриного бульона с рисом. — Почему у нас еда разная? — Для вас, господин, отдельный рацион, богатый витаминами. Вы слабы из-за болезни. — Это же неправда. — Что? — удивился Чимин, находя в мальчике поразительную способность в проницательности. — Ну, не совсем. Вашей едой распоряжается господин Минсок, а моей — местная кухня. — Вот оно что. Тогда я скажу, чтобы и тебя кормили нормально. — Не стоит, — немного напугался Чимин. — Думаю, это лишнее. — А я так не думаю. — Мне будет неловко перед Ким Минсоком, господин. — Хватит меня так называть! Мне не нравится. Я что, в графстве живу? — Но мне так сказали… — А теперь говорю я. Обращайся ко мне на вы, если хочешь. Хоть ты и старше. Но не говори господин. — Ладно. Но при господине Минсоке мне придется вас так называть, иначе мне попадет. — Договорились. Возьми мой ужин, я не хочу больше. — Но вы же толком ничего не съели. — Я не могу много есть. Мне хватит, — Тэхен улегся на бок, поправляя широкую сорочку, и с болезненным стоном на выдохе приготовился встретиться со своими родными в другой реальности.***
Как и обещал доктор, Тэхен оклемался на третий день. Высокая температура и больное горло больше не доканывали его, чего нельзя было сказать о кашле. Но Минсок настоял забрать мальчика домой, чтобы не отравлять ему жизнь противным нахождением в желтоватых стенах больницы. Один Чимин был не рад возвращению, но вида не показывал. Лишь изредка ловил на себе взгляд альфы и нервно складывал вещи в багажник. — Вечером жду в твоей любимой комнате, когда Тэхен будет спать, — тихо сказал альфа, склонившись к Чимину. — Понял? — Да, — еле сдерживая ком в горле, ответил омега, прекрасно зная, что его ждет в этой проклятой комнате. — Наряд я для тебя подготовил. Найдешь его в своем шкафу. — Сколько? — дребезжащим голосом спросил Чимин. — Четыре. — Вместе с вами? — Возможно. Посмотрю, как ты себя будешь вести. И чтобы без выкабениваний! — Угу, — всхлипывая, беспрекословно согласился мальчик, смотря на альфу глазами, полными слез. — Если не успокоишься, трахну прямо здесь, — рыкнул Минсок, вытирая большими пальцами крупные слезы с очаровательного лица. — Ты знаешь лучше всех, что у меня встает на твое заплаканное лицо. — Не надо, — испуганно отошел Чимин, — я все сделаю. — Вот и молодец. Садись к Тэхену и будь с ним до вечера. — Слушаюсь, господин. До дома ехали в тишине. Тэхен продолжал дремать, прильнув к двери машины, а Чимин нервно перебирал пальцами края футболки. Игрища, которые периодически устраивал Минсок, заканчивались для него плачевно не только морально, но и физически. Радовало только, что устраивал он их не так часто, как мог — один раз в два-три месяца. Чимин с содроганием в теле вспоминал, как оказался в той злосчастной комнате впервые. Тогда для него рухнул весь мир. Тогда он понял, что остаться на улице после смерти родителей было не самым плохим положением. Тогда он потерял девственность непонятно от кого. Тогда он познал все грани развращенного нутра альфы и его дружков, которым не было ни конца, ни края. Он прислонил край футболки к лицу, и в ткань тут же впитались слезы, оставляя маленькие темные пятнышки. Вечером плакать нельзя. Такое условие. А сейчас выплакаться можно и даже нужно… — Господин Тэхен, мы приехали, — шепнул Чимин. — Хорошо. Минсок проводил омегу в комнату, спросил, не желает ли тот чего-то и, получив, как всегда отрицательный ответ, разочарованно покинул дом. Как он хотел радовать этого мальчика, словами не передать. Он приносил ему игрушки и разные украшения. Поставил мольберт по рекомендации врача, чтобы тот выплескивал негатив на бумагу. Умудрился даже установить на балконе небольшой телескоп, чтобы омега мог наблюдать за ночным небом и передвижением его «обитателей». Но все без толку. Тэхен не притронулся к краскам и ни разу не покинул свою комнату. Чимин наблюдал из угла комнаты за медленным передвижением Тэхена. Тот бесцельно слонялся вдоль стен, изредка задерживая взгляд на отдельных предметах. — Я хочу осмотреть дом. Мне можно? — Конечно, Тэхен. Я покажу вам его. На первом этаже комнаты располагались довольно классически. Вместительная просторная кухня, плавно переходящая в обеденную зону. Большой камин, перед которым стоял кожаный диван и два кресла, книжные стеллажи до самого потолка, кованая винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Дом Тэхену не особо понравился. Мебель, конечно, была дорогая, это было видно даже невооруженным глазом, но до нелепого безвкусна и совершенно несочетаема между собой. Огромный и просторный особняк. Но все не так. В его доме все было по-другому. Комнаты были светлее и уютнее, хоть и не украшены богатством. Тут как в мрачном замке, вроде тепло, а на душе холод. Хочется уйти из этого несуразного места. — Чимин, а сколько тебе лет? — проводя пальцами по потрепанным переплетам книг, Тэхен решил разбавить оглушающую тишину. — Семнадцать. — А когда у тебя день рождения? — Тринадцатого октября. — Мне нравится это число. У тебя иногда выпадает день рождения на пятницу 13. — Да, — заулыбался Чимин, — мои родители часто шутили, что если я буду плохо себя вести, мой день рождения выпадет на эту дату, и я ничего не получу. — А где твои родители? — Они умерли. — Как и мои… Мне жаль… И…И жаль, что твой день рождения пропустили… И подарка у меня нет… У меня вообще больше ничего нет… В тот момент их глаза, заполненные страданием, встретились. Тэхен разревелся, от всего сердца выпуская накопленное, а Чимин, позволив себе наглость, крепко обнял его и просто ждал, сдерживая собственные слезы. С того самого дня они стали дружить, впервые найдя что-то общее, пусть и самое неприятное.*** спустя еще два месяца***
— Тэхен? — позвал мальчика Чимин. — Тэхеен! — чуть громче повторил он имя.— Где вы, Тэхен? Чимин в ужасе осознал, что молодого господина нигде нет. Он в панике оббежал весь дом, но омеги и след простыл. — Он ушел с господином Минсоком на задний двор, — высунулся из кладовой повар. — О, спасибо, Джуни. Я чуть не умер от страха. — Да брось! Куда бы он делся?! — Не говори так. Он только стал в себя приходить. Мало ли что его расстроит. — Ты слишком о нем печешься. Судя по тому, какой он привереда в еде, характер у него еще ого-го! — Так, иди-ка готовь свои супы или что ты там обычно готовишь. Нечего наговаривать. Он прекрасен! — Ишь, раскомандовался! — улыбнулся старший повар и отправился кашеварить новогодний ужин. Чимин побежал, куда направили, и к своему счастью, увидел там Тэхена. Мальчишка улыбался. Пак даже глаза протер, не веря самому себе. Улыбка — это что-то новое. Господин Минсок гладил его белокурые волосы и что-то рассказывал. — А вот и Чимин. Это он помогал. — Чимин, она прекрасна, спасибо. Так как за время, проведенное вместе после больницы, мальчики успели найти общий язык и сдружиться, Чимину было поручено узнать, что любит Тэхен, чтобы подготовить подарок ко дню рождения. Ко всеобщему удивлению, омега ответил сразу и окончательно: лошади. Он поделился с Чимином, что когда жил с родителями, те часто водили его к своим знакомым посмотреть на прекрасных и свободолюбивых животных. А потом он выпросил, чтобы его отдали в конный спорт, и уже к десяти годам стойко держался в седле. Самым любимым занятием молодого господина была верховая езда. До спертого дыхания. Он обожал мчаться верхом, рассекая поля. В такие моменты он ловил чувство окрыленности и думал, что он подобен ветру, а может даже быстрее него. — Я никогда не видел белых лошадей. Какая это порода? — уверенно проводя ладонью по гриве, спросил Тэ. — Белая лошадь Томпсонов. — Она очень красивая. — Как ты, — выпалил Минсок и тут же прокашлялся. — Спасибо вам. Могу я оседлать ее сейчас? — Конечно, только попрошу запрячь. Радости у альфы не было предела. Наконец-то он дождался этой обворожительной и счастливой улыбки на лице его возлюбленного. В груди все затрепетало и захотелось еще. И он готов расшибиться лицом о стену, вывернуться наизнанку, лишь бы эта улыбка никогда не исчезала. Да, он согласен скупать всевозможных лошадей, тратя все свое состояние, если омега только этого попросит. Все, что угодно! Он жадно впитывал каждую эмоцию белокурого принца, когда тот с легкостью запрыгнул на лошадь и с восторгом пришпорил кобылу. Омега наматывал круги по манежу, держась за поводья, вновь чувствуя себя окрыленным. Выводить лошадь на просторные поля было рано, но не передать, как желаемо. — Когда вы успели все это отстроить? — вспотевший и довольный Тэхен резво спрыгнул с лошади, предавая поводья конюху. — Месяца хватило, — трясущейся рукой альфа вытер мокрый лоб платком. — Вам нехорошо? Вы покраснели, — забеспокоился омега, ближе подходя к Минсоку. — Все нормально. Давление, видимо. — Может, приляжете? Позвонить врачу? «Только если с тобой», — пролетело в голове Минсока. — Нет, не стоит. Все хорошо. — Ладно. Еще раз спасибо вам. Это лучший подарок. — Тэхен, я сделаю для тебя все, что пожелаешь. Только скажи! — Мне достаточно и того, что вы мне даете. Я могу еще немного побыть тут один? — Конечно. Мы оставим тебя. Чимин, идешь со мной. — Я? — вздрогнул омега. — У нас еще есть Чимин? Ты, конечно. — И-иду. Резко помрачневший омега поплелся за своим господином, украдкой кидая взгляд на счастливого Тэхена. Он был рад за него. Искренне рад, но не за себя.