Забыв обо всем

***

В камине глухо постукивали горящие поленья. Янтарный огонёк напоминал глаза любимой: Ничто не могло ослеплять так, как ее янтарные глаза с золотистыми вкраплениями – ни одна кошка не могла похвастаться таким проницательным и глубоким взглядом. Также ее янтарные глаза были сравнимы с золотыми монетами, — они такие же блестящие и величественные, а при самых ярких лучах солнца так и вовсе казалось, что они горели. Но в хорошем смысле. Из соседней комнаты доносился звук новогодних песен, Мишель не могла разобрать среди них четкие слова, но что-то в ней откликалось на них. За окном слышались первые запуски фейерверков, яркие краски которых заполняли всю комнату, крася ее куда уж лучше всех их гирлянд. Чуть приглушив свет, Кэтрин тихо приблизилась к своей возлюбленной, нежно обвивая талию со стороны спины. Смотря в окно, она даже не заметила, как девушка приблизилась к ней, поворачивая к себе. Снежинки за окном были уж больно красивыми, — они падали на дома, машины, столики у кафе. Холодный день, но тёплые объятия даже не давали подумать об этом. Ощущая приятное тепло на плече, она нежно приобняла свою возлюбленную, взглянув ей в глаза. Красивые. Холодные, но такие тёплые, которые она видела каждый день. Смотря на неё, в груди разливалось счастье, зная, что эти глаза никогда её не покинут, а руки, что так крепко сжимали её, будут с ней всегда. Она чувствовала, как вздымается ее грудная клетка, когда утыкалась подбородком в ее плечо. Размеренно, тёплое дыхание успокаивало, а теплые объятия расслабляли. Она обвивает рукой её талию, прижимаясь ближе, улыбаясь. Она глубоко выдыхает, утыкаясь носом в её макушку, вдыхая запах волос. Запутывает руку в мягких волосах, перебирая их, играясь с ними. С огромной заботой целуя за ушком, напоследок не сдерживаясь и слабо кусая его мочку, тут же получая лёгкий шлепок по своей ноге. Слыша тихий смешок и чувствуя, как партнёрша отклоняет ее назад, прижимаясь к ней, ей стало спокойнее. Она согревала её прямо сейчас, не хуже солнца, — красивое, бесконечное, а главное такое родное. Она повернулась к ней лицом, смеясь, обнимая её сильнее, не желая отстраняться, наполняя сердце теплом, которое ей так нравится. Чуть улыбнувшись, руки девушки будто бы сами залезли под пушистый свитер, проходясь по бархатной коже, улавливая успевшие пройтись по телу возлюбленной мурашки, а после перемещаясь на бедра, шутливо поглаживая их. Медленно отстранившись, первая легко коснулась плеча любимой, будто бы прося её развернуться. — Ну чего-о? — С наигранным недовольством сказала она, стараясь сдержать свою улыбку. Её чистые, абсолютно кристальные глазки были подобны тихой водной глади. Вместе с её прекрасными и тонкими чертами лица, девушка вовсе была похожа на куколку. В этих небесно-голубых глазах отражалась вся чистота и доброта человека, а с появлением солнца в них вовсе начинали играть многочисленные зайчики – отраженные лучи, но при тусклом освещении были подобны стали. — Поцелуй меня. — Резко выпалила девушка, прерывая недолгое повисшее молчание между ними. — А?! Не дожидаясь ответа, Кэтрин наклонилась к губам своей возлюбленной, целуя. Сладко и чувственно целуя, в столь желанные губы, стараясь насладиться каждым сантиметром, вседозволенно проникая языком внутрь, кончиком его проходясь по чужим деснам, стараясь сдерживать переизбыток чувств. Девушка, вцепившись за шею своей собеседницы, резко притянул ее к себе. Сократив расстояние между их лицами до совсем уж неприличного. На губах ощущалось чужое дыхание, горячее, прерывистое. Кэтрин сначала неуверенно коснулась столь желанных губ, распробывая их на вкус, пока что-то внутри настоятельно требовало ласки и тепла, страсти, адреналина и, черт возьми, некой похоти, в кое-то веке. Сердцебиение ускорилось и, будто-бы, пробегало оглушающими ударами от грудной клетки к губам, горячим и сухим. Они обжигали, пока то долгое и беспечное прикосновение медленно удовлетворяло мечты и фантазии о том, чтобы вот так вот без стыда и зазрения совести прикоснуться и поцеловать кого-то. Но этого не хватало. такого было мало, крайне мало. Грудь болезненно сжималась от ломки, от того, что желало большего, чем такого скупого поцелуя, что и поцелуем назвать было сложно, и поддавшись какой-то будто наркотической зависимости, девушка углубляет поцелуй, по хозяйственному давит на чужой затылок, и подключает в это всю себя. Мокрые языки касаются друг друга, пытаясь на опережение коснуться неба, зная наперёд, как это принесет хоть частичку наслаждения друг другу, как окончательно разбудит только проснувшиеся соединения-ниточки, что отвечают за чувства, как заставит действовать, как заставит поддаться порыву. Губы болели, язык устал. Кэтрин не помнила, целовалась ли она с кем-то из своих бывших так же долго, так же страстно и с таким бесконечным нежеланием оторваться. С Мишель даже поцелуи ощущались иначе: Желаннее, приятнее, возбуждали сильнее, из-за чего почти захлёбывалась воздухом, но продолжала. Продолжала прикусывать губы в стремлении перехватить инициативу и раздразнить, притиралась бедром, чтобы услышать хриплый стон или игривый смешок. Кэт не хотела уступать. Хотелось коснуться своим языком чужого, не пускать к себе в рот, чтобы удерживать в сознании фантом инициативы, притянуть к себе, фиксировать за затылок, будто бы ее Кэт могла куда-то уйти, будто бы рискнула прервать то, что сама же и начала. С ней не страшно было звучать шумно, чмокать и давить, она не только выдерживала напор страсти, но и накаляла его в разы, требуя больше. Но Мишель, неожиданно для Кэтрин, да что там, даже неожиданно для себя же самой, отстраняется. — Притормози ты.. Умаяла. Мы так весь праздник пропустим! — От стыда полыхали даже уши. — Ой.. — Слегка удивленно, даже скорее озадаченно ойкнула Кэтрин, переведя взгляд с любимого лица напротив к часам. — Вот тебе и ой, ты посмотри сколько времени! И правда. Время почти что подходило к полуночи, тем самым торопя девушек отвлечься друг от друга. В этот предновогодний вечер хотелось только близости со своим любимым человеком, его нежных касаний и тёплых объятий, и обе девушки запомнят его навсегда, ведь только любовь способна вызвать такие чувства, такое расслабление и уют. Но сейчас им действительно следовало бы поспешить к столу. — Ну что, идем? — Да, давай. На губах держался привкус и щекотные покалывания поцелуя, не давая покоя, но ослушаться любимую казалось тяжким преступлением.