Вова строго-настрого запрещал себе пить. Он боялся алкоголя, как огня, знал, что его употребление всегда выходило ему боком. Будучи пятнадцатилетним ребëнком, он повëлся на поводу одноклассников и напился так, что болел ещë два дня, переваривая мысль о том, что его язык в период этих нескольких часов растерял все кости и болтал направо и налево обо всëм, что попадало в голову. С тех пор он перестал даже смотреть в сторону алкоголя и тем более перестал к нему приближаться. Но когда сегодня перед ним поставили бутылку коньяка, похлопали по плечу и наполнили жидкостью рюмку, ему пришлось взять стопку и посмотреть на неë с жалостью в глазах, адресованной к себе. На этом его храбрость, демонстрируемая перед двумя развязно ведущими себя мужчинами, закончилась. Он сидел, напрягая челюсти, слушал чужие бессмысленные разговоры и медленно осознавал, в какую историю он попал. Начинало появляться волнение, даже паранойя. Зачем-то ведь его хотят напоить? Не может быть, что в него просто так начинают вливать алкоголь и прикрываться беседой, нацеленной на сближение и знакомство.
Он молча, не издавая звука и практически не дыша, огляделся. Это была простая однокомнатная квартира в кирпичной пятиэтажке, которая не отличалась от других ни планировкой, ни ремонтом. Раньше Неля с Максом жили в такой же, но смогли перебраться поближе к центру. Вова очень сомневается, что человек, занимающийся перегоном японских машин в северную столицу с другого конца страны, живëт именно здесь. Эта квартира Лëше может и принадлежит, но он точно не здесь не проживает. Ну, занимался бы Вова подобным делом и имел бы деньги и такую машину, он бы не стал жить там, где у подъезда огромные ямы, наполненные грязной весенней водой, пол в квартире скрипит, а на стене висит огромный бордовый ковëр.
— Парни, я не пью, — всë же решил подать голос Вова, отставляя от себя рюмку. Он говорил это так виновато, сжимаясь и чуть щуря глаза, что разговор резко прервался и всë внимание переключилось на гостя, которого они притащили сюда, толком и не расспрашивая о его планах.
— Как не пьëшь? — Илья, сидящий напротив, удивлëнно подскочил на кресле.
— Ну, не пью просто, — пожал плечами Вова, повернув голову на Лëшу, который строго-удивлëнными глазами смотрел на него и еле заметно кусал нижнюю губу. Наверное, думал что-то в роде: «и что нам теперь с этой информацией делать?». Да и вообще выглядел он так, будто сейчас поднимется и заставит выпить целую бутылку залпом.
— Без причины? Просто не пьешь? — Илья разочарованно вскинул брови, держа под своим носом полную рюмку.
— Без причины. Просто не пью.
— А ты попробуй. Это ведь не яд, не отрава какая-нибудь, просто коньяк. Ну, хочешь, мы тебе что-нибудь менее крепкое нальëм? Пиво будешь? — Илья забегал глазами по невысокому столику, соображая, есть ли в холодильнике пиво, хлопал себя по коленям и наконец вскочил и вышел из комнаты.
Вова поджал губы, глядя ему вслед, потом, от неудобства перед мужчинами, повертелся, оглядываясь, и снова посмотрел на Лëшу, который не переставал буравить его взглядом и молчать. По нему было не понять, хочет он что-то сказать, спросить, или просто смотрит, думая о чëм-то своëм, но как бы то ни было, под этим взглядом было не по себе. Наверное, своим заявлением о нежелании пить алкоголь он испортил впечатление о себе. Хотя что плохого в том, что Вова не пьëт? Это ведь хорошо, разве нет?
— Вот, пробуй, — Илья вручил банку в чужие руки, уселся напротив и кивнул Лëше, мол, бери рюмку. Они опрокинули еë, слегка поморщившись, но тут же отправили в рот кислый лимон. — Ну давай, Вован, знакомиться нормально. Насколько я знаю, с концептом наших дел ты знаком, со своей будущей ролью тоже. Ты ведь в курсе дел, верно?
— Ну да, — отвечал Вова, отпивая из банки немного мерзкого на вкус пива.
— Вот, супер вообще, — Илья сел на самый край своего кресла, желая быть поближе к парню. — А у Фриков ты ничем, кроме угона не занимаешься, да?
Губанов знал, что Илья способен своей харизмой и подвешенным языком выманить всю интересующую его информацию даже из самого заядлого молчуна. Доверить ему разговор с Вовой — это самый гениальный ход, который он решил провернуть. Коряков умел и подслужиться, чем заставлял терять бдительность, умел разговаривать с людьми, как с самыми близкими и давно знакомыми, что сильно подкупало каждого. Но у Вовы на лице не было никакого спокойствия, которое могло бы символизировать доверие к Илье. Парень не терял бдительность, но продолжал пить своë пиво. Илья даже сбегал за второй банкой. Изредка Коряков бросал взгляд на Губанова, мелко качал головой, показывая, что дело идëт не очень-то и легко.
— Ну смотри, а если ты пропадëшь на неделю, они что-то скажут? — Илья потянулся к парню, протягивая свою рюмку.
— Ну да, — с фырчанием и смешком отвечает Вова. — Вот сейчас меня нет третий день, — он смотрит на часы на стене, вскидывая брови. — И мне прилетит по башке за это, — после этих слов он улыбается, ставит вторую пустую банку пива на край стола и решительно берëт в руки стопку, которая вот уже минут двадцать стоит без дела. — Да и вообще, знаете, какая мне пизда придëт, если я к ним явлюсь? Тачку, принадлежащую вам, я им не пригнал, на связи меня нет уже трое суток, и информации обо мне тоже никакой.
— А почему тебя третьи сутки у них нет? — Илья подавляет удивление тому, что Вова взялся за рюмку, хотя изначально отказывался. Он глянул на Губанова, который только довольно ухмыльнулся и отвернул голову.
— Потому что у меня жизнь есть, эмоции есть, я жить хочу, а не быть мальчиком на побегушках. Особенно у них.
— Но ты ведь сменишь шило на мыло, их на нас.
— А что, вы меня тоже рабом возьмëте? Шаг влево, шаг вправо — расстрел? — Вова поставил рюмку на стол, поставил локти на свои колени и подпëр голову кулаком, искоса глянув на Губанова, который с самого начала разговора не проронил ни слова. Казалось, что главный тут не он, а этот Илья.
— Мы тебя работать хотим взять, а не следить за тобой в оба глаза, — лениво отвечает Губанов, поднося к губам третью рюмку. — Если Фрикам делать нечего, кроме того что за своими наблюдать, как Большой Брат, то это их проблема. У нас другая политика и другой взгляд на это всë. Вот смотри, — Лëша поднялся с места, поднял подбородок и лениво обвëл рукой комнату. — Хозяина квартиры сейчас здесь нет. И меня особо не ебëт, где он находится, хоть он в Москве яйца проветривает. Но если он мне нужен здесь и сейчас, то он обязан будет объявиться. Да и вообще, дела у нас такие, что одну неделю мы можем пахать, как проклятые, сами тачки перегонять, пригонять с Москвы, а потом на целый месяц руки сложить и сидеть в достатке. Может, Илья и прав, так и получается, что ты шило на мыло сменишь, но быть с нами намного спокойнее и выгоднее, чем с ними.
Вова смотрел на него исподлобья, изредка опуская глаза на Илью, который всем своим важным гусиным видом подтверждал правдивость сказанного.
— А вас вообще много?
— Нас шестеро. Ты будешь седьмым, — отвечает Илья, разливая коньяк по рюмкам, одну из которых протянул Губанову, вторую поставил перед Вовой, лукаво глянув прямо в глаза, а третью оставил себе. — Лëха, как ключевая фигура, Антоха, как правая рука (ну, с ним ещë познакомишься), я, как левая рука и дополнительный мозг, Барагозеры, Лëха и Андрей, и Денис — это наши механики так сказать, главные рабочие ручки. И ты, Вован. Итого, собирается неплохая компания, которая выебет рынок японских авто в великом городе Санкт-Петербурге.
— Опасным делом занимаемся, — бормочет под нос Лëша, разглядывая свою рюмку.
— Зато прибыльным. Кто не рискует, тот не пьëт шампанского, — Илья чокается с Лëшей, затем тянет руку к задумавшемуся парню напротив, который уже с трудом собирал глаза в кучу. Губанов глянул на него, усмехнулся, чем привлëк внимание Ильи, и, обойдя кресло и столик, сел рядом с парнем.
— Вот скажи, ты один живëшь в «Баке»? Тебе хватает того, что тебе Фрики платят?
— Конечно не хватает, — Вова приподнимает верхнюю губу в пьяной усмешке, оборачиваясь на Губанова. Он с трудом следит за своей речью, отчаянно пытается не потерять контроль за словами, которые так и рвутся из его рта, но понимает, что сопротивление медленно, но верно становится бесполезным. — Я у брата живу, а то, что зарабатываю у Славы с Вадей обычно на себя только трачу.
— С братом? А он в курсе, чем ты занимаешься?
— Ну, отчасти да, — мычит Вова, глядя в пустоту перед собой.
— И что он? Не против? — Илья откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и сложил руки в замок, наблюдая за пьяными глазами, которые лениво ползали то вправо, то влево, иногда опускаясь на рюмку.
— Против, потому ругаемся иногда, а если ругаемся, то я ухожу, — его голос начал надрываться, а язык, как назло, заплетаться. Приходилось тщательно следить за тем, как и что он сказал.
— Куда?
— К друзьям, — пожимает плечами Вова. — Я не выношу его. Вот представь, — он повернул голову на Губанова, уперевшись взглядом в его лицо, не нарочно показывая всë своë невменяемое состояние. С последних двух рюмок его сильно развезло, и по блеску в глазах это было хорошо заметно. — Представь, что есть человек, который на десять лет тебя старше и считает, что знает как жить, хотя единственное, чего он добился в жизни — комната в коммуналке.
— А друзья? Они знают, чем ты промышляешь?
— Знают. Они менты, — выдаëт Вова. Глаза Ильи мгновенно расширяются в удивлении, а лицо Губанова ничуть не меняется, только брови чуть поднимаются.
— Так у тебя есть личное прикрытие в органах, — Губанов закидывает ноги на столик, ложась на диване поудобнее.
— Ну типа того, — горделиво качает головой Вова, неожиданно для Ильи вливая в себя ещë одну рюмку. Больше Коряков еë наполнять не стал.
— И что? Друзья и брат? Больше никого у тебя нет?
— Нет, — Вова коротко качнул головой.
— Даже девушки? — Илья сощурил глаза и склонил голову к плечу.
— Даже девушки. Какая девушка, если у меня денег нет? Я саморазвиться не могу, а тут ещë и в отношениях развиваться надо будет, — он машет рукой, отворачиваясь и хохоча. — Слушай, налей ещë.
Илья покосился на Губанова. Чувствовалось, что Вова уже приближается к трагичному финалу, в котором он будет либо сразу блевать, либо сначала ловить вертолëты, а потом уже блевать. Так напаивать парня никто не собирался, оно само как-то вышло, но раз уж информация из него льëтся рекой и лезть за словом в его рот больше не надо… Коряков наполняет рюмку, а Вова опрокидывает еë без лишних слов и закуси.
Вова вошëл во вкус своей болтовни. Ему так нравилось говорить без конца, делиться всем тем, что хранил в себе на протяжении стольких месяцев и даже лет. Ему хотелось поделиться с кем-нибудь своими проблемами, рассказать, как ему не сладко, как устроена его жизнь, как он крутится и вертится без конца, вечно оставаясь наедине с собой и своими тараканами. Так уж вышло, что для этих целей под руку попались его «работодатели». Но Вова уж точно не глуп и понимал, что для этого они и напоили его. Вот и получайте словесный понос обо всëм на свете.
Он потрепал мозги ещë с полчаса, последние десять минут не находя в себе силы поднять голову от спинки дивана, и уснул, ощущая, будто его тело крутится в пространстве, а голова наполнена ватой.
— Подведëм итог, — Илья отставил пустую бутылку коньяка на край стола. — Денег — ноль. Секса — ноль. Музыка сдохла, мальчик в ноль.
Губанов ничего не ответил, лениво хлопая глазами и глядя в потолок. Затем он усмехнулся, потëр лицо ладонью и повернул голову на вырубившегося парня. Он должен признать, что план Ильи сыграл неплохую роль. Теперь они знают Вову чуть лучше, и эти знания капитально повлияют на их взаимоотношения. Какую бы важную персону он из себя ни строил, он мог сломаться в секунду. Теперь Лëша понимал, почему за Вовой так пристально наблюдают, почему его боятся лишиться. Одинокий человек без личной жизни со скудным запасом людей и связей за плечами, без денег, но зато со стремлениями, благодаря которым он готов бежать сломя голову и ронять столбы. Идеальный вариант, который только и будет гнаться за работой и деньгами, прислуживать, несмотря на то, что сам себя считает богом. В общем, Губанов теперь и не сомневается, что кровь будет пролита не зря. Если раньше Вова ему просто нужен был, то сейчас необходим, как воздух.
— Мальчик реально в ноль. Угоняем? — Губанов пристально смотрит на Илью, закусившего губу. — Скажи своë экспертное мнение.
— Экспертное, — повторяет Коряков и усмехается. — Мне кажется, если я скажу нет, то ты сделаешь вид, будто не услышал. Если ты готов за него повоевать — угоняй.
— А ты бы стал рисковать?
— За него? Скорее да, чем нет. Ценный экземпляр.
***
Чуть растормошив пьяное тело, Илья заулыбался, как только увидел открывшиеся глаза. Вова хлопал всë ещë хмельными глазами и пытался собрать их в кучу, пока его за руку тянули подняться.
— Давай, друг, поедем домой, время позднее уже, — Коряков взял его за плечо, выводя его в коридор.
— Я надеюсь, он делов не наделал? — высокий парень, заглянувший в комнату, из которой только что вывели незнакомца, поправил очки и неодобрительно взглянул на Илью.
— Даже если бы наделал, то убирал бы всë равно ты, Ден, не парься, — машет на него свободной рукой Илья, отпуская Вову, принявшегося самостоятельно натягивать свои кроссовки.
— Иди в пизду, — огрызается Денис, бросая тяжëлую чëрную сумку на пол. — Ты останешься?
— Не знаю, — качает головой Илья.
— Мы договаривались. Ты обещал, — зелëные глаза стреляют из-под очков, напоминая об уговоре. Ему обещали рассказать, как прошла эта посиделка, обещали, что будут держать в курсе, но Илья будто бы нарочно забыл, делал вид, будто и не помнил об уговоре. Это только сильнее подогревало интерес.
— Ладно, останусь. Только давай быстрее. Отвезëшь Губанова с молодëжью и сюда. Мне ещë к Ксюше ехать, — он недовольно взглянул на часы на руке, тряхнул ею и сунул ноги в свои кроссовки. А Вова уже давно обулся и сидел, подперев голову ладонью.
Сунув Вову на задние сидения, Илья хлопнул дверью белой тойоты и оглядел двор в поисках Губанова. Тот стоял под кривой яблоней и смотрел на друга исподлобья долго и пытливо. Они около часа говорили только лишь об одном, и этот разговор их немного поссорил. Невыполненная работа Вовы, после которой он исчез с радаров Фриков, по мнению Лëши сыграла им на руку, а по мнению Ильи только усугубила всю ситуацию. Перемывая кости сложившейся истории, они тяфкались и доказывали свою правоту, пока виновник мирно и крепко спал и пропитывал подушку Дениса слюнями. Губанов был уверен, что для них всë сложилось просто идеально, что осталось лишь грамотно угнать Вову и набивать деньгами свои карманы. А Илья хватал его за локоть и упорно доказывал, что без терпения и выдержки весь их план пойдëт ко дну. Так и ругались: один больше не мог терпеть и ждать, а другой боялся поторопиться. Но всë решила одна лишь фраза: «Если мы будем медлить, то они его найдут и убьют или ещë чего хуже, и тогда угонять будет некого». Илья умолк в своих агрессивных высказываниях и замолчал, поджимая губы в поражении. Этот весомый аргумент заставил замолчать обоих до самого прихода хозяина квартиры.
— Куда его повезëте? — Илья, закурив, подошëл к кривой яблоне и подпëр еë ствол плечом.
— Ну точно не в Бака. Он всë ещë пьяный в зюзю, и если он со своим братом постоянно срëтся, как он сам и сказал, то его там могут на куски порвать. И самое главное — Фрики сто процентов знают, где он обитает. Не знаю, почему нам повезло сегодня не встретить их на карауле нашего вора. Нельзя дать им увидеть Вову. Надо перестраховаться и куда-нибудь его деть. Желательно до момента, пока он не перейдëт в наши руки.
— Везите к его друзьям, — предлагает Коряков, отнимая сигарету от своих губ.
— К друзьям, которые менты? Ещë перед левыми ментами я не светился. Делать мне нехуй.
— Вези к себе, я хуй знает, — предлагает ещë один вариант Илья, начиная раздражаться.
— Повезëм к Барагозерам. Там тихо. Подержим его там, пока с Фриками не разберëмся. Всяко спокойнее будет, — Губанов поправляет свой бежевый плащ на плечах, чуть шатается от нетвëрдого шага и направляется к машине.
— А обещал, что никакого рабства, только работа, — смеëтся вслед Илья, выбрасывая бычок в лужу.
— Никто его в рабы не записывает, — кричит через плечо Лëша, открывая заднюю дверь машины. — А если бы я тебя послушал и повëз его домой, то перед Фриками с бубном танцевал бы ты.
— Да поезжай уже, заебал. Только вернись с Деном сюда, если не хочешь, чтобы наш вор у Барагозеров трое суток сидел, — машет на него рукой Илья, направляясь к подъезду. Денис завëл двигатель, пока на заднем сидении одно вдрызг пьяное тело снова спало, а второе лениво зевало, время от времени поглядывая на пассажира на заднем.
***
Вот теперь ему точно пизда. Вова проснулся в пять утра в совершенно незнакомом месте, в котором лишь тускло горела лампочка на сером бетонном потолке, за дверью кто-то возился с инструментами и шумел какими-то железяками, от чего в голове происходил подобный звон, только раз в пять мощнее. Стараясь только поворачивать голову и даже не моргать, он огляделся, оглядел своë тело и сглотнул остатки слюны. Горло сушило, шея болела.
— Андрюх, тут свечи заменить, вот эти две, — кто-то затопал по бетонному полу, громким голосом отдавая команды. — Ну и ремень ГРМ бы ещë проверить, сказали, что свистит сильно. Это завтра можем посмотреть, давай пока восьмëркой займëмся. Ты пока отгоняй эту, — громкий голос затих, повысив интонацию.
— А не легче с этой закончить, а потом на другие прыгать?
Вова с кряхтением поднялся на локтях и огляделся по-хорошему. Это был гараж, но светлый и относительно чистый, с заваренными изнутри воротами. В небольшой комнате, в которой стены представляли собой белый крашенный кирпич с огромными пятнами копоти в некоторых местах, было всего два ободранных и грязных дивана (на одном из которых сейчас лежал Вова), высокие, под самый потолок железные шкафы со следами коррозии и пара плакатов на стенах. Прямо за его головой стоял невысокий советский холодильник, который без конца гудел и пищал. Отвратительно пахло машинным маслом и спиртом. Вове сложно было сложить два плюс два своей больной головой, но понять, что это помещение для отдыха в каком-то сервисе, он всë же смог. Из последнего он помнил, как его подняли с дивана, сволокли с четвëртого этажа на первый и посадили в машину. Потом он снова уснул, игнорируя вертолëты и качку на поворотах. А вот куда его увезли и почему он не дома, как ему обещали при пробуждении — непонятно.
— О, Володя продрал глазки, — незнакомец, вошедший в помещение, вытер грязные руки об серую тряпку и уселся напротив, уперев локти в колени. — Прости, брат, от головы совершенно ничего нет, только свежий воздух, если тебе это поможет.
Вова молча и с подозрением в самых страшных делах глянул на механика, тихо вдохнул и потëр висок, от чего голова только сильнее разболелась.
— Молоко будешь? Холодное, — с мурлыканьем тянет парень, поднимаясь с дивана и за два лишь больших шага подходя к холодильнику за вовиной головой. — Держи.
— А где Лëша? — Вова принял из чужой руки треугольную красно-синюю коробку с обрезанным уголком и тут же наклонил еë, жадно глотая холодную жидкость.
— Я тут, — шутливо фыркнул механик в ответ, но через мгновение перестал смеяться и вздохнул, снова падая на диван напротив. — Оставил тебя тут и уехал. Что он, сидеть будет с нами, ждать твоего пробуждения? Привëз, сказал, мол, не выпускать тебя, пока не позвонит, и уехал.
— В смысле не выпускать? Я че ему, собака? — Вова возмущëнно плевался на каждом слове.
— Слушай, если бы ещë что-то объяснили, то я бы посвятил в их гениальный план, а так я только посредник, только передал тебе информацию. Чтоб ты меньше волновался: долго ты здесь не просидишь. Губанов не любит тянуть кота за яйца, и если ему что-то надо, то он по головам пойдëт, лишь бы побыстрее добиться своего. Так что наслаждайся ароматами машинного масла и ацетона, холодильник в твоëм распоряжении, а мы с Андрюхой за дверью.
Механик поднялся, потянулся и, зевнув, вышел единственную дверь, ведущую в соседний гараж. Странная конструкция этих помещений заняла Вову на пару минут. Хотелось бы, конечно, пораскинуть мозгами на тему того, что он заперт с двумя совершенно незнакомыми ему механиками в одном гараже, но мысли никак не могли сосредоточиться на этом. Да и вообще, меньше суток назад он был практически на пороге комнаты, а сегодня ночью он уже хуй знает где терпит головную боль и мерзкие запахи. И непонятно кого винить: себя или Лëшу, который сначала напоил его, вытянув всю нужную ему информацию и промыв мозги тем, что у него под крылом Вове будет лучше, а потом оставил дожидаться себя в каких-то ебенях. Вова даже представить себе не мог: он находится в кооперативе за чертой города или в отдельно стоящих гаражах где-то на окраине?
Повалявшись ещë минут пятнадцать и поразглядывав плакаты Вячеслава Бутусова, Вова наконец поднялся. Так можно сутки пролежать, дожидаясь звонка на телефон, который так его и гипнотизировал. Постояв у телефона с минуту, подумав о Васе и возможности ему позвонить пусть даже ночью, он решил всë же не звонить. Вместо звонка он вышел в дверь, потëр щëки и принялся наблюдать, как вокруг машины кружилось двое парней в старых трениках и растянутых и измазанных мазутом и маслом майках. В углу гудел обогреватель (но он никак не помогал, здесь было прохладнее в разы, чем в зоне отдыха), а на потолке трещала длинная лампа. Парни тихо переговаривались о ремне, с фонариком залезая под капот.
— А вы че делаете? — Вова, обняв свои плечи, пытаясь согреться, мелкими шагами подошëл к машине.
— Сейчас будем «ГРМку» менять, — устало вздыхает Лëша, поднимая голову на Вову. — Слушай, брат, а покажешь, как взламываешь? Мы всë ждали, когда ты проснëшься… посмотреть хотели просто.
Вова глянул на них совершенно пустыми глазами, а потом улыбнулся краешком губ, обращая внимание на ручку водительской двери. В ней не было ничего особенного. АвтоВАЗ никогда не мудрил с замками и из модели в модель пихал одни и те же замки, и вскрывать девятку было так же легко, как копейку. И этими своими знаниями он гордился. Несмотря на неважное состояние, показать свои навыки хотелось. Его же просят! Этому умению восхищаются! Грех не блеснуть мастерством.
— Закройте, — просит Вова, а затем суëт руку в передний карман своих штанов. Тоненькая отмычка блеснула на свету и, когда в гараже раздалась короткая сигнализация, исчезла в замке. Вова ковырялся практически вслепую, наощупь проворачивая отмычку и замке. Буквально минута, и механизм замка щëлкнул. Дверь открылась. — Вуаля, — Вова поднялся с колена, глянул на побеждённый замок и вернул отмычку в карман, гордо глянув на механиков, видя на их лицах удивление и даже уважение. — А «ГРМка» стëрлась там что ли?
— Да, свистит, — Андрей, отойдя от удивления, качнул головой и снова нырнул под капот. — А что, ты ещë и в начинках тачек разбираешься?
— В АвтоВАЗе да, понимаю, — Вова несмело сделал шаг к капоту, хлопнув водительской дверью.
Раз уж ему никуда не деться из этого гаража и он подозрительно быстро смирился с этим, он решил, что проведëт время с пользой и интересом. Покопается в тачках с этими двумя механиками, пока дожидается звонка. Но они уехали буквально через час, желая выспаться и продолжить работу следующей ночью. Кто же знал, что Вова просидит здесь до вечера и в полном одиночестве, длящемся до заката, будучи запертым в тëмном гараже с одним лишь единственным источником света — лампой над одним из диванов. Хотелось злиться на Губанова за такую подлянку, но с другой стороны… Вова просто надеется, что у него заготовлен какой-то странный план, и Вовино пребывание в этом месте — это его неотъемлемая часть. И когда план будет приведён в действие и благополучно завершится, его жизнь будет именно такой, как обещал Лёша. С такими надеждами в груди Вова лежал и старался не обижаться и не злиться, как маленький ребёнок. Да, ему и намёка не дали на то, что сейчас происходит за дверьми этого гаража, но ведь перед ним и не обязаны отчитываться. Как сказал механик, тёзка шефа, если Лёше что-то ударило в голову, то он пойдёт по головам ради своей цели. В этом кратком описании Вова видел себя и оправдывал Губанова до последнего, хоть ему и хотелось домой. Он не был дома больше трёх суток, и вся эта кутерьма начинала надоедать.
