Давай всё нахуй усложнять?

🌌🌌🌌

— Бля-я-ять… — Бомгю лежит на диване, вздыхает и листает инстаграм. Ёнджун косо смотрит на него, мол «опять начал», делает глоток кофе. Продолжает писать текст песни, пытается сосредоточиться. А младший ему мешает. Жизнь айдола не лёгкая. Особенно просыпаться по утрам в течение нескольких лет, да так, что мозг предательски привыкает, и даже по воскресеньям уже не получается поспать допоздна. Жизнь айдола не лёгкая. Потому что нельзя прекращать танцевать и петь, даже если эти песни заелись как пластинка и порядком бесят. Нужно соблюдать диету, нельзя есть что хочешь, ну, или кого хочешь… Последнее, пожалуй, было одним из самых сложных условий для Бомгю. В «Биг Хит» парень попал в возрасте пятнадцати лет, и с тех пор его жизнь превратилась в одно огромное месиво из танцев и музыки. Ни о какой личной жизни речь не могла идти, ибо, что это, нахуй, такое в пятнадцать лет? К тому же, какая нахуй личная жизнь у айдола? Не раз он пытался флиртовать со стаффом, глупо улыбаясь, когда ему красили лицо, делал комплименты стилистам. Благодарил девушек, что приносили им еду, по десять раз. Но те аккуратно намекали, что не хотят лишиться работы, мол, Бомгю не помешало бы с фанатами свою романтичную натуру включать и глазками стрелять. Бомгю такой драгоценный совет старших нун мимо ушей не пропускает и с нетерпением начинает ждать фан-встречи, чем вызывает перешёптывания у Субина с Ёнджуном. Наряжается Гю как на свидание, сияет как звездочка на ёлке и пытается взять номер одной приглянувшейся ему девочки, когда менеджер ловит его с поличными. Тот под конец встречи с фанатами долго читает ему нотации, добродушно завершая старческим советом свою лекцию: «Фанаты бывают опасными. Что, если бы ты позвонил ей, а она бы записала твой голос и продала СМИ? Не будь таким наивным.» — тем самым вселив в Бомгю новую фобию: «Никаких. Отношений. С фанатками!». — Су-у-у-ука-а-а… — очерёдный вздох от Бомгю и очередной убийственный взгляд от Ёнджуна. Стакан со стуком опускается на рабочий стол. Ёнджун пытается вспомнить, когда вообще Бомгю пришёл в его комнату, какого хера лежит на его кровати, как на своей, и листает рилсы уже третий час. Попыткам замутить с фанаткой, как сказала Юна-нуна, пришёл печальный конец. Однако, строгий менеджер, видя как Бомгю вздыхает направо и налево, не знающий, куда всунуть свой член, всё-таки по-мужски посоветовал: «Если хочешь девушку, ищи хотя бы среди наших трейни или бекап танцоров, они адекватные. И будь аккуратен, смотри мне, чтобы не залетел никто». В ответ на это Бомгю слёг на три дня с температурой и отбросил нахрен эту идею, даже не попробовав. Не хватало ему ещё со своим девственным членом папочкой стать в двадцать два года… Никакого траха с девочкой! — Су… — Да блять! Заебал тут охать и ахать как сучка, чего тебе не хватает? — терпение Ёнджуна наконец лопается. — Секса! — Бомгю говорит первое, что приходит в голову. Вроде бы правду, но слишком, по его меркам, вульгарную. В итоге чувствует себя чертовски неловко. Нахуя он сказал это вслух? Зачем сказал это Ёнджун-хёну, да ещё и таким озабоченным тоном, что оставалось только дальше выдыхать своё любимое «блять». — Какой, нахрен, секс, Бомгю? Иди подрочи! И окно открой, душно стало! — Шестой год уже дрочу. Хочется чего-то нового на своём члене, кроме собственных рук. — Моей руки, например? — целью Ёнджуна было заткнуть эту ходячую осеннюю хандру, и у него, вроде бы, получилось. Но, у Бомгю в эту секунду в голове заработали нейроны, которые несколько лет спокойно себе спали. Глаза его превращаются в два шарика, а лицо озаряется так, словно он открыл новую теорему в области физики и вот-вот выкрикнет «Эврика». Почему он не думал об этом раньше? Ни на какой странице их толстого, но наверняка не настолько, как член Ёнджуна, контракта не написано, что нельзя трахаться с одногруппником. А сколько от этого преимуществ, представьте себе! Представьте себе, зелёненким он был! Гю задумывается о своём одногруппнике. О таком красивом, который ему как хён родной, который никому об этом не расскажет, и главное, сколько ни трахайся, не залетит! И ладно бы если в группе все были по девочкам, Бомгю бы принял это за фиаско, но гетеросексуальностью в «ТХТ» и не пахло! Разве что Тэхён жаловался на их постоянные гомо-шутки, гордо отстаивая свою натуральную, как апельсиновый сок, ориентацию, а Кай на это лишь ржал, мол, «дайте ребёнку время, он скоро откроет Таиланд в себе.» — Хули задумался? — Ёнджун решил, что Бомгю сейчас встанет и пойдёт дрочить, а он своё дело закончит и ляжет спать, но не тут-то было. — Я тут подумал, что хотел бы… — Чего хотел? — тянет Ёнджун и, оборачиваясь, видит, как Бомгю уселся на коленях, расставляя пятки в стороны. Его длинные волосы добивали образ, и Чхве старший невольно усмехнулся, очень желая выпалить: «Ну ты и девочка!». — Ну… Тебя? — а вот это уже ни в какие ворота, Чхве Бомгю. Иди-ка ты в пизду со своими шутками. — Э-э-э… Чего? — Бомгю молчит, стремительно краснеет и на глазах превращается в аниме-девочку, что стыдливо кусает губы, а потом, облизываясь, пялится на Ёнджуна огромными глазищами. Всё в этой же проклятой позе! — Эй, не смотри на меня так! И засунь свой язык туда, откуда он растёт! — Ты слышал, что я сказал. Если нет, то я пойду к Каю. Я, вроде, в его вкусе, он меня и трах… — Йа! — перебивает его Ёнджун. Злится, захлопывает бедный ноутбук и начинает ходить по комнате вправо-влево. — Ты ещё пообижайся на меня тут за то, что херню какую-то выпалил и нихуя не объясняешься. Типа, рот тебе зачем дан? — Может, чтобы отсосать тебе? — Гю прячет лицо в ладони и больше не смотрит на парня. А у Ёнджуна член не каменный, от того и дёрнулся, когда его обладатель услышал такое заманчивое предложение. Ёнджун от этого Чхве состарится раньше времени. Он просто хочет напихать в его красивый рот салфеток, да так, чтобы его губы никогда не забыли эти ощущения, а потом и отшлёпать. Но всё, что он может себе позволить — это брови сводить, губы сжимать и из-под розовой чёлки сканировать Гю, пытаясь понять, какая муха его укусила. Но нет. Никакая это не муха. Его, скорее, сам змей-искуситель Ёнджуна совратить отправил. — Ты ебаться со мной хочешь? Прямо серьёзно-серьёзно? — Угум. — Бомгю, либо да, либо нет. — Почему ты всегда бываешь таким грубым козлом? Может, я чувствую себя как… Плохо, говоря тебе об этом? Может, я стесняюсь? Зачем так… Я просто пойду к Каю, ладно? Просто забудь всё, что я сказал! Меня сегодня здесь не было! — Гю чувствует себя тряпкой. Он не смог толком выразиться о том, чего хочет, да ещё и обиделся на грубость. Теперь, как лох, хочет запереться в ванной и плакать от того, что ему отказали или не восприняли просьбу всерьез. Поиздевались? Он истерит сейчас? Возможно, да. Но похуй? Пусть Ёнджун разберётся, это он устроил! А мог бы просто сказать: «Окей. Давай, ебаться, бро». — Йа. Бомгю-я, стой. Дай объяснить, ладно? — Не хочу. Не трогай меня! — а Гю всегда такой. Он их нежный ранимый цветочек, который вечно устраивает спектакли и истерики. Его можно бить в шутку, но никак не ругать. На это он заплачет, а потом отомстит в прямом эфире какой-нибудь пакостью. Чхве Бомгю всегда такой. Непредсказуемый, интересный, всегда хочет чего-то необычного, но прямо об этом не говорит, намекает издалека, чтобы сами догадались, сами подарили, сами сказали, купили, сделали. Ёнджун часто бьёт Бомгю, но никогда всерьез не ругает и не грубит. Срывается, разве что, когда очень сильно устаёт, как сегодня, а работы ещё много и Бомгю… тоже очень много. Настолько, что как кость в горле застревает. Настолько, что хочется его в коробку засунуть и в кошачий приют отдать. В приют для особо бешеных кошек. И сегодня один из таких дней, когда он долго стоял у Ёнджуна в горле, как застрявшая таблетка, а потом вызвал бурю эмоций своим «хочу то, хочу сё». Но старший винит себя, винит в том, что знает, как с младшим себя вести нельзя, но постоянно наступает на одни и те же грабли. — Я просто чертовски устал, ясно? Вдохновения нет, песня не пишется, а тут ты мямлишь что-то себе под нос. Отсос… Ёмаё, говоришь такие вещи, от которых, Гю, человеку не по себе становится. Я просто сорвался. Прости, ладно? — Мгм. — Карма Божья, — шепчет Ёнджун и обнимает Бомгю. Тот не отталкивает, но при этом стоит как вкопанный, смотрит куда-то как одержимый, не поднимает голову. А надутые губы и влажные глаза таки блестят. — Ты пьяный? — Сам ты пьяный! — срывается он на крик. Бесится. — Ладно-ладно. Прости. Я тупой, ок? — Не ок! — кричит опять Бомгю. — Значит, хочешь со мной переспать? — кивок в ответ. — Это странно, Гю. Трахатся с другом. — Ёнджун нервно смеётся. Он никогда не думал о Бомгю в этом, мать его, плане. Да, Гю сладкий как маршмеллоу, его хочется поцеловать иногда, потрогать бёдра и обнять со спины, но с ним Ёнджуну никогда не хотелось переспать. Фантазии из рода «мне срочно нужен секс» в основном занимал Субин, который более-менее по возрасту и душе ближе к нему, изредка их открытый бисексуал Хюнин Гей. Но Бомгю? — Вот именно, что не странно. Мы лучшие друзья, а это просто, ну, взаимопомощь? Получать удовольствие вместе? С кем мне это делать, если не с таким родным как ты? Я никому не доверяю так, как тебе... — А если это станет привычкой? Перестанет быть просто этим или превратит наши отношения во что-то неловкое? Типа, я не могу просто взять и сделать это, Бомгю, мне, как минимум, нужно подумать. — Если ты будешь думать, ты откажешь, я тебя знаю. А я захотел именно сейчас и именно с тобой, больше ни с кем… Я не знаю, может, гормоны, может, тупая башка моя? Но я очень сильно тебя захотел, когда ты сидел такой весь розовенький, красивый, в белой майке и пошутил насчёт руки. Я таким тупым себя, блять, никогда не чувствовал. — проговорил Бомгю с перерывами, чтобы его дрожащий голос не сорвался на плач, и всё это время продолжал смотреть в одну точку. Куда ты, сука, смотришь вообще? — Хорошо. Подожди, ты не тупой, ладно? Только не обижайся на меня, давай мы для начала сядем, а я подумаю прямо сейчас? Обещаю, я быстро приму решение. Мы всё обсудим и… — Бомгю его слушает? Да, но скорее членом, а не ушами, раз так упирается в него? Он Ёнджуна обнимает, голову кладёт на его грудь, которую легко можно почувствовать лицом через тонкую ткань майки с длиннющим разрезом, что выставляет Бомгю напоказ острые ключицы старшего. Облизнуть охота. — Обсудим и примем реш-решение…, — Ёнджун слышит глубокий вздох и чувствует, как живот младшего поднимается и опускается чаще, чем нужно. Пальцами он сжимает майку старшего, дышит громко, ртом. Задыхается что ли, блять, как рыба, которую на пляж выбросило волной? А Ёнджун в этот момент чувствует чужой стояк своим животом. Впервые его касается чей-то половой орган и, блять, ему охуеть как стыдно. Хотя, что он сделал? Всего лишь хотел закончить сраную песню! Чёрт, Чхве Бомгю, у тебя встал. Встал на одногруппника, которого ты сейчас обнимаешь, гладишь по спине, о котором думаешь невесть что и которого заводишь. — Бо… Бомгю-я? — тот не отвечает, лишь потирается лицом о грудь старшего, прижимается пахом ближе и мелко дрожит. А Ёнджун в панике понимает, что не может это остановить или… Не хочет остановить? — Бомгю-я! — Мгм? Ты звал? — очухался тот и наконец-то смотрит на старшего. Смотрит он, а Ёнджун умирает. — Блять… Жизнь айдола не лёгкая. Особенно не лёгкая она для Ёнджуна, на которого смотрит возбуждённый и обиженный Бомгю, который вроде и нахуй послать старшего хочет, но в то же время сам на его хуй тоже хочет. Не легка эта жизнь ещё тем, что у Бомгю глаза слипаются. Ясное дело почему: уже полночь, а тот лежал, три часа рилсы как зомби листал и наверняка перелистал себе все нервные клетки. Но сейчас глаза эти слипаются не только из-за отсутствия сна, а ещё и от дикого желания. Это видно по его красному лицу, по губам, которые то открываются, то закрываются, то остаются зажатыми меж зубов. Бомгю глотает часто, губы облизывает. Он будто под таблетками: еле стоны сдерживает, ведь внизу приятно, потому что его член на прессе старшего покоится, и пусть даже сквозь одежду — всё равно приятно, уютно, по-домашнему. У Бомгю ещё поясница горит, ведь Ёнджун его там обнимает, сам не понимая, как долго и какого вообще хуя. — Д-да хён? Ты говорил что-то о том, чтобы сесть и под-думать? Да. Да, давай сядем и будем… Думать вместе… Бомгю забирается и садится в свою трахните-меня-такого позу, что Ёнджуну хочется его разрушить. Разрушить и позу и самого Бомгю. И… Блять, Ёнджуна самого рушат кажись. Он не спешит к нему присоединится, ставит руки на пояс, смеётся над ситуацией, над собой, а потом идёт выключать ноут. Оставить устройство в спящем режиме, чтоб он утром тебе фак показал с подохшим зарядом — нет, спасибо. — кудааа тыыы? — тянет Бомгю так отчаянно, что у Ёнджуна дыхание перехватывает. Ещё чуть-чуть, блять, ещё пару ноющих звуков на высоких октавах и он сука передумает «подумать» и просто разложит эту неугомонную быстро и грубо. А пока, он прочищает горло, глотает тяжело и пояснет: — выключаю ноут, сейчас подойду. — мгм… — Бомгю даже стыдно, что он сидит на кровати и ждёт когда к нему придут, а вдруг откажут? Куда тогда он гордость свою пойдёт хоронить? Хотя в голове настойчиво тиранит голос «никуда я сегодня не пойду, не получив его член». — я здесь. — Ёнджун садится на краешек кровати, совершенно забывая о том, кому она принадлежит, а Бомгю губы жуёт. — мгм, ты здесь… — как ты себе это представляешь? — бросает в лицо Ёнджун. — я не стану это озвучивать, если в конечном итоге ты мне откажешь. Мне лишь будет стыднее… — чего ты стесняешься? Разве не сам сказал, что мы друзья и неловкости быть не должно? — неловкость создал ты, а я лишь не могу от неё выпутываться теперь… — Джун молчит, прежде чем задать другой вопрос. — хорошо, допустим мы это сделаем, а дальше что? Забудем и дальше жить? — ты что, любишь меня? — а? — любишь меня? Бэ? — нет… Ну, не в романтическом плане. — ну всё. Чего усложнять тогда? Можно попробовать, а о проблемах будем думать по мере их появления, нет? — Гю смотрит. Опять смотрит и Ёнджун осознаёт чего только ему стоило всё это объяснять, ждать и смущаться как ёжик. — да, хорошо, давай, попробуем, только вот кто бу… — я снизу. И мне нужно сходить в туалет сначало. Ты пока готовься, не знаю, найди что-то чем можно лубрикант заменить. — больше Бомгю ничего не говорит. В туалете запирается. Смотрит на своё красное отражение, бьёт себя по щеке. Они сейчас с Ёнджуном потрахаются. С этим красивым, высоким, сексуальным, нереальным Ёнджуном, который ещё и старше, ёмаё, все фетиши Бомгю в одном лице. — охуеть… Охуеть… Просто охуеть! — шепчет себе под нос Ёнджун, готовит кровать, меняет местами подушки. Дверь запирает, футболку снимает как дурак, потом надевает обратно, находит увлажняющий алоэ гель, она подойдёт. Презервативов нет, он не планировал никого трахать… Ёпта, он сейчас Бомгю трахнет. — я готов. — выходит тот. А Ёнджун хочет спросит чем он там занимался, ну может научит, к следующему разу, чтоб Ёнджун уже знал, хотя стоп… У них ещё первого раза не было, что за следующий? — угум, я вот, алоэ нашёл… — мгм… Подойдёт. — Бомгю подходит мелкими шажками, Ёнджун стоит всё ещё опираясь руками о пояс. У Гю стоит и он это не скрывает. Лишь головой утыкается старшему в грудь. — сам предложил, сам смущаешься. — комментирует Ёнджун, гладя младшего по голове. — бесишь… — в глаза не хочешь посмотреть? — глаза твои я сто раз видел. Меня больше интересует кое-что другое. — ай яй яй… Чхве Бомгю, я и не знал что у тебя такой сильный недотрах. — у тебя тоже недотрах, дорогой. — чеканит каждое слово Чхве младший и прижимается стояком ко старшему, чувствуя его член на своём. Старший ему волосы гладит, целовать начинает с макушки, опускаясь к лицу, подбородку и шее… Шея, боже, его никогда там не целовали… — ох… — время для Бомгю замирает. Привычная комната хёна ощущается по-другому, всё ощущается по-другому. Кровать, которая их ждёт вгоняет в краску, окно хочется открыть от духоты, но он так боится оторваться от Ёнджуна. Свет сильно раздражает и его пожалуй надо выключить, чтоб не стоял между ними. Чтобы были здесь только они, Ёнджун и Бомгю. Второй понимает, почему из всех четырёх мемберов, он хочет очень сильно потрахаться именно с этим. Он ведь такой горячий, злой и сексуальный чёрт возьми, и такой он на протяжении всего дня, на протяжении шести лет. — Хён… — Бомгю вздыхает, улыбается. А Ёнджуна манят его губы. Такие красные от покусываний и пухлые. Ёнджун проводит по ним большим пальцем направо, налево, которого Бомгю берёт в рот и посасывает. Сначало только накрашенный чёрный ноготочек, а потом и всю фалангу. Закрывает глаза и выпускает палец вместе с языком. — блять… — свет и окно. Бесят. — жалуется Гю. А Ёнджун ненавидит. И окно, которого распахивает с такой силой, что рама о стену ударяется и выключатель, которого ебашит рукой, чтобы подойти к Бомгю огромными шагами, хватать его за подбородок и прижаться губами, щуря при этом брови, чтобы полностью сосредочится на ощущениях влажных его губ. Тот мычит старшему в рот, растерявшись от такого напора и обнимает за шею, пока Ёнджун вжимает его тело в своё, уже бесстыдно потираясь своим возбуждением. Так они падают на кровать. Уже по тёмной и относительно прохладной комнате гуляют звуки причмокиваний. Бомгю никогда бы не подумал, что во время его первого поцелуя ему будут вылизывать рот с таким напором, что он не будет знать куда деть свой язык, которого раз за разом ловят в ловушку из губ и посасывают. Заставляют открыть рот широко, а язык высунуть настолько насколько это возможно. Ёнджуну это в кайф, сосать язык Бомгю, а тому блять настолько охуенно, что не лень бесконтрольно изобретать новые гласные звуки, отдавать свой язык во власть чужого рта и плевать что челюсть уже болит. — мне нравится… — отрывается Ёнджун, чтобы томно прошептать. — мне тоже… — следует ответ, после чего Ёнджун целует его воздушно в губы, а потом сильно сильно в щёки. Потираясь носом о такую приятную гладкую кожу, старший опускается поцелуями вниз к шее, шумно вдыхает запах своего… Уже непонятно кого… Зарывается ладонью в его длинную шевелюру и просит: — снимай одежду, аниме мальчик. — можно просто «милый»… — подсказывает Бомгю снимая с себя футболку. Джун делает тоже самое, а потом смотрит на лежащего на его кровати Гю, волосы которого рассыпались на подушке, как солнышко. Голенький торс и худощавые ладошки, что пытаются скрыть грудь. — чего прячемся? — Ёнджун покрывая ладонью, руки Гю медленно их убирает. — непривычно… — старший наклоняется и каждый сосок целует. — ближе к утру будет очень даже привычно. — сообщает он. — рассчитываю на это. — дальше Ёнджун перекидывает ногу через Бомгю, опускаясь вновь для новой порции поцелуя, который плавно переход от губ к кадыку, а дальше к груди. Тогда то Джун опускается на Гю всем телом и начинает мокро целовать его грудную клетку, посасывает соски и ему это чертовски нравиться. Ощущать на языке такие маленькие бусинки, пока чувствует грудью как живот младшего вздымается и опускается. Мда, певцы непременно дышат животом. Даже во время секса. — долго тянешь… Я же от одного трения могу… Так что, быстрее. — «от трения» значит? Старший хихикает и отвечает: — как скажешь. — встаёт с кровати, чтоб стянуть с себя домашние штаны. Тоже самое делает и младший, а когда дело доходит до боксеров просит: — не смотри туда. — я всё равно увижу. — блять, давай быстрее тогда… — тянет Гю, закрывая лицо руками, пока Ёнджун избавляет сначало себя, потом его от белья и застывает немножко в ступоре видя такой сильный стояк. — вау… — говорит Ёнджун. — не вау, действуй… — я хочу, кое-что сделать… — ваще похуй что, просто де… Аахх бляять… — Ёнджун берёт в руки аккуратный сочащийся член Бомгю, водит немножко вверх вниз как обычно делает со своим, но чужой член он трогает впервые и ощущается это очень даже приятно, отзываясь бабочками на животе и желанием попробовать взять в рот. Взять нахуй и впихнуть настолько глубоко, насколько это возможно, чтоб в его глотку наверняка спустили… — Ёнджун хён… — тебе нравится? — ещё бы… Ммм… — Ёнджун никогда никому не отсасывал. Он вообще, ни с кем не трахался и сейчас ощущения безбашенные, острые, настолько непривычные, что ему страшно на это подсесть как на высокосортную травку. Член Бомгю тёплый, тяжёлый на языке и на вкус как будто пальцы лижешь. Говоря о пальцах, Ёнджун Бомгю коленки в стороны разводит, берёт зелёный тюбик, содержание которого предназначена для увлажнения кожи лица, но эта штука сейчас увлажнит кожу кое где ещё… Джун со специфическим звуком выпускает член изо рта замечая, что Бомгю также часто дышит и глаза руками прикрывает. — посмотри на меня, милый. — не хочу… — шепчут в ответ. — ты такой красивый. Гю. — Ёнджун ложится на него. Их лица теперь на одном уровне, Бомгю убирают ладони с лица, целует закрытые глаз заставляя их открыться, а потом улыбаются ему. Заявляют: — обожаю тебя. — я тоже. Ты уже, ну, растянешь? Ты знаешь как? — да… — Бомгю фыркает. В ТХТ никто никогда не скрывал, что смотрит гейское порно. Все, кроме того же апельсинового сока Тэхёна конечно же. — я сейчас… скажи если будет больно. — а Бомгю наверное и не скажет. Ему просто похуй, ему чертовски похуй, что алоэ это сраное холодное как труба зимняя и, где Ёнджун его вообще хранил, в холодильнике, чтоб не испортилась? Он не скажет, что ему щекотно и чертовски в кайф от одного пальца внутри, что такой блять длинный и вообще… — идеальный… — чего? — палец, хён, так идеально вошёл, даахх… — Ёнджуна это возбуждает, он издаёт едва слышимое мычание и щупает пальцем стенки Бомгю. Тактично спрашивает. — добавить второй? — о, да, было бы охуенно. — теперь в него уже входят два пальца, пока хён трётся своим влажным членом о его бедро, языком ласкает уши и дышит там чертовски шумно, что член у Бомгю ноет. Он хочет кончить. Два пальца в него входят уже свободно, но вот от третьего будет больно, он знает и просит: — можешь войти. — куда войти? — Ёнджун спрашивает томно дыша и совершенно серьёзно. Он просто открыл в себе кое-что новое, сегодня, что называется «мне нравится слушать пошлости, говори сколько хочешь.» — это звучит кринжово, хён. — это звучит сексуально, Гю, то что ты хочешь, чтоб мой хуй вошёл в твою дырочку и трахнул тебя. — теперь звучит обидно… Трахать… — Гю опять губки дует, губки, которых тут же целуют. — Ласкать. Любить. Довести до оргазма. Сделать моему анимэ мальчику приятно. Так нормально? — мгм… Более чем… — Бомгю опять улыбается, но глаза не открывает будто бы на принцип. Внезапно его коленки прижимают к груди и поднимают зад в позе улитки. — ч-что ты делаешь? Почему именно так? — поднимаю наверх, чтоб было удобно, не смущайся. — говорить легко, Чхве Ёнджун, ты сверху, Бомгю снизу и он чувствует себя скрученным котёнком на осмотре у ветеринара. — может мне на живот перевернутся? — просто подожди, ладно? Я как войду верну тебя в прежнюю поз. — ладно, закрой уже свой грязный рот, сколько же там… Боже упаси, на что я согласился… — а потом и хнык, тихий стон, напоминающий писк, пока в него входят медленно и такой доверчивый «хён, не делай больно». Ему обещают «не сделаю» и входят во всю длину, так по блядски морщя брови и кусая губы словно входят в самую охуенную сучку Сеула. Ёнджун в Бомгю замирает, опускает его зад вниз, ложится сверху и шепчет всякие нежности выцеловывая лицо и шею после каждого слова: — нежный, сладкий, сексуальный, красивый, идеальный, возбуждающ… — заткнись уже, тварь! — горячо в тебе, Бомгюя, так горячо, что я блять сейчас кончу без стимуляции… — тогда я тебе больше не дам. — а я возьму без разрешения в следующий раз. — при этом делает пробный толчок и остаётся очень довольным результатом. — ааыхх… Блять… — Ёнджун толкается ещё пару раз, спрашивает всё ли нормально, а получив в ответ «больно, но привыкну, продолжай» продолжает, продолжает, но медленно. Двигает тазом плавно, аккуратно, входя и выходя из младшего, трахает его медленно, словно массирует стенки изнутри, растягивает, не забывая гладить его бока руками, целовать лицо, губы и тихо тихо стонать в такт. — Ёндужна-хх… Так приятно оказывается… Заниматься сексом. — мне тоже, милый, очень приятно, заниматься с тобой сексом… — давай почаще, ох, блять, сделай так ещё. — вот так? — Ёнджун членом давит куда-то, а Бомгю от этого стонет совершенно по-новому. В комнате темно, гуляет прохладный ветер и два тела что так страстно льнут друг к другу словно огонь и вода. А потом и ладони, что ложатся Бомгю на рот, губы, что шепчут «я хочу кончить, милый» и быстрые толчки, которые вбивается Гю в такое девственное нутро. Бомгю сам себе дрочит, Ёнджун заметив покрывает его руку своим, подставляет ладонь на головку и потирает её быстро быстро, срывает с Бомгю гортанный стон, который к счастью остался в его левой ладони. Бомгю выгибается, глаза слезятся, он такой… Нуждающийся, блять… А Ёнджун так хочет, хочет, но без разрешения не посмеет. — Бомгюя, милый, я могу в тебя кончить? — кивок. Ещё пару быстрых толков, что сопровождтся звуками шлепка, ведь яйца Ёнджуна так блять сильно бьются о задницу Бомгю, что Ёнджун завтра их проверит на наличие синяков. — ыыххм… — на удивление первым кончает Бомгю, который изливается белым прозрачным на руку старшего, дышит словно только что хореографию станцевал раз десять, а потом и смотрит глазищами, такой довольный, затраханный, чертовски уставший и лижет ладони, что прикрывают ему, убирает руку старшего и говорит: — кончай в меня хён, давай… — Бомгюя… — Ёнджун издаёт несколько безумных «ха», кусает губы младшего и кончает падая на него всем телом. Это действительно падение. Падение к ногам младшего, ведь он Ёнджуна сегодня ночью подчинил, приручил просто тем, что лежал и говорил, говорил и стонал, так блять красиво, что Ёнджуну они снится будут в мокрых снах. Ёнджун в послеоргазменной дрожи сжимает Бомгю в объятиях. Он никогда в жизни такого яркого оргазма не получал. Вот что значит настоящий, взрослый секс. — это было вау… Больно, но… Хуй с ним, хён, я привыкну. Это вау! — привыкнешь? — приятно слышать. — да, хён, я готов идти у тебя на поводке и «усложнить» всё между нами с этой секунды. Давай всё нахуй усложнять? — давай… Давай всё нахуй усложнять.