***
Кибитку было решено лишь убрать с дороги, но не отгонять подальше в лес — если повезёт, они могут услышать каких-нибудь путников, тогда у них можно было бы попросить лекарств или зелий. Сорену споили найденное у Ноа кровоостанавливающее, а сами принялись за подготовку. Что-что, а делать вещи под чутким руководством им давалось очень хорошо. Мистер Уво справедливо решил, что и пальцами что-то доставать не выйдет, какими бы тонкими и длинными они ни были у Бернарда, поэтому роль инструмента присудили щипцам, которыми из фонарей доставали отколовшиеся кусочки лопнувших от напряжения световых кристаллов. Их сейчас над импровизированным костерком в котелке с кислым видом прогревал Арейн, снявший свою броню для удобства. К счастью, у всех при себе были бинты, и даже первой свежести, так что это быстро перестало быть проблемой. В воде тоже не было недостатка, чего не скажешь об обезболивающем. Пускай полностью подавить мучения не получится, но был риск, что мужчина потеряет сознание от боли. — Почему мы его просто не вырубим? — Тут же решил уточнить Ноа, поворачивая щипцы над огнём. Мистер Уво, размахивая лапкой, прыгуче прошелся по всей кибитке, распахивая все маленькие окошки под крышей, какие только были. — Ну-у-ужно следить са его-о-о состоя-а-анием, — ответил мистер Уво, копаясь в одном из ящиков. Берни выкладывала рядом с собой всё необходимое. Сама она устроилась у головы Сорена, который начал свой счёт сначала, опять прерываясь на воду — теперь уже по собственной просьбе. Его тело мелко дрожало, порой она замечала полноценную резкую судорогу в чужой руке или пальцах. В эти моменты пустой, направленный вверх взгляд раненого искрился не болью, но настоящим раздражением, недовольством. Возможно, из-за того, что они будто бы и не спешили что-нибудь сделать. — А в сознании он помрёт от боли, — цокнул товарищ, начиная потихоньку тушить огонь в котелке. — Поэтому мы-ы-ы и дади-и-им ему вот э-э-это! — Мистер Уво протянул Берни бутылку: чёрное матовое стекло не позволяло увидеть содержимое, но тёмная этикетка с серебряными узорами звёзд и линий быстро подсказала, что вручали ей «Северную плеяду» — дорогое храмовое вино прямо с другого континента. Она тяжело сглотнула, аккуратно принимая бутылку так, будто это настоящее сокровище, чем она, впрочем, и являлась. Неуверенный взгляд упал на стонущего от боли Дальфена, который даже не подозревал, какой чести он удостоился, а всё равно выпьет так быстро, что не сможет прочувствовать всего букета. — Вам бы то-о-оже немного выпить, сэр-р-р Хэц, вы бледны-ы-ы и нос навер-р-рняка болит, — кажется, неверно трактовал её отчаяние ритцель, отворачиваясь, видимо, чтобы более её не смущать. — Нет, — прозвучало очень печально. Берни сокрушённо опустила голову. — Я уверен в своих руках лишь на трезвую голову. Она никогда не колдовала после бокала-другого, а потому не могла сказать точно, как хорошо её слушаются руки. Что уж там, Бернард никогда не напивалась, а в случае с «Северной плеядой» она не была уверена, что сможет устоять — это вино прославилось как напиток, отправляющий тебя к богам. Не в том плане, что он убивал, тут скорее была такая себе метафора о вознесении, но факт оставался фактом: кто знает, что случится, если в столь ответственный момент она пригубит бокальчик? Рисковать было нельзя. Так что, откупорив бутылку, тут же расслышав чарующий аромат специй, запечённой сливы и дуба, мысленно пустив слезу, она одной рукой помогла Дальфену приподняться и приложила горлышко к его губам. Мужчина начал жадно пить, делая паузы только на то, чтобы проглотить вино. Присутствующие предпочли промолчать на кровожадный взгляд, которым Берни провожала каждое движение выпирающего кадыка. Через время Сорен немного обмяк. Его взгляд смазался и помутнел, в сознании держать его стало ещё сложнее. Все понимали, что такой сонный он будет недолго, ведь щипцы уже лежали рядом, готовые к действиям. Она решала, как подвесить карту света, пока Ноа пытался сообразить, как так зафиксировать их раненого, чтобы не мешать самой операции, пока не совсем уверенный, что делать с этим до ужаса большим количеством конечностей для него одного. Когда мистер Уво подчеркнул, что дрыгаться мужчина будет всем телом, зло шипя и ругаясь, кажется, жалея, что так легко отнесся к их попутчику, он связал мужчине ноги и уселся рядом, чтобы боком навалиться ему на грудную клетку и своими руками схватиться за чужие. — Всем было бы удобнее, расположи мы его на высоте. Может, ящики как стол соберём? — Поделился слабым предложением, тут же обратив на себя пару недовольных взглядов. — Не стоит его больше двигать, это ещё может помешать зелью, — Хетч покачала головой, убирая в сторону шарф, чтобы не мешался. Она бросила взгляд на ритцеля и тот кивнул, на что она скорее сняла наручи и закатала рукава рубашки, поднеся ладони над принесённым котелком. Мистер Уво отдал огрызок мыла и начал лить воду, позволяя в комфорте вымыть руки перед операцией. Они оба видели, как дрожат юношеские пальцы, пока он остервенело тёр их почти до красноты кожи. Он продолжал, даже когда воду перестали лить, но никто его не останавливал. Давали время. Глубокие вдох и выдох не помогли. Плечи сковало напряжением. Её максимумом было перебинтовать рану или помазать чем-нибудь ушиб. Даже оказавшись в столице, Берни не воспользовалась возможностью походить на начальные медицинские курсы: Королевская клиника раз в месяц проводила уроки первой помощи для всех желающих. Она не задумывалась, какую пользу это может принести, предпочитая потратить свои выходные на чтение очередного авантюристского романа, чтобы и его потом отбросить, признав унылой пародией на «Экспедицию на Ту-Сторону». Теперь, склоняясь над сонным попутчиком, она понимала, что не только Ноа неправильно расставлял приоритеты. Она мечтала стать авантюристом. Она знала, какие бывают риски. В таких навыках была польза, даже если вся твоя команда состоит из врачей. Наверное, слишком надеялась на зелья, словно то — божественное лекарство от всех ранений, травм и болезней. На плечо опустилась мягкая, пушистая лапа. Берни не оглянулась, только тяжко сглотнула и, подкорректировав движениями пальцев положение карты-светильника, склонилась над Дальфеном. Его мутные глаза были обращены к ней. Наверное, с такого ракурса выглядит она не очень. Ещё и бледная, будто сама сейчас отправится в могилу. Теперь, находясь в более удачном положении, чем он, она уже не чувствовала того злорадства, что клубилось в ней ещё тогда, в кабинете мистера Уво, когда она осадила его за несоблюдение простого этикета. Когда пальцы коснулись плоти, она не отреагировала. И раненый на удивление был спокоен. Берни начала медленно, круговыми движениями вводить указательный палец, чтобы в первую очередь нащупать пулю и не распотрошить к дьяволу чужое плечо. Сначала обхватившее его мясо было одновременно упругим и плотным, а ещё сухим, но чем глубже он проникал, тем теплее становилось, и вскоре влага окутала подушечку и ногтевую пластину. Такого ужасного крика, который резонировал в каждой её косточке, Хетч ещё никогда не слышала. Дальфен дёрнулся всем телом, подаваясь навстречу. Она не останавливалась, натыкаясь в ране на кусочки ткани и маленькие осколки кости. Наконец она ощутила укол — что-то вонзилось в кожу, заставляя её резко вытащить палец, вызывая со стороны раненого волну ругательств в свой адрес. — Что-о-о тако-о-ое? — Обеспокоенно подался вперёд ритцель, протягивая ей тряпку. — Пуля и правда непростая, — она вытерла руки и потянулась за щипцами. Заметив их блеск, мужчина задёргался с удвоенной силой, за что паладин тут же налёг на него, придавливая к полу кибитки. — Думаю, она застряла в ключице, ближе к лопатке, — Хетч примерилась щипцами, надавливая на них, чтобы полностью сомкнуть. Большим пальцем другой руки она провела линию от отверстия по плечу, останавливая его там, где примерно под кожей и мышцами должна быть пуля. — Я постараюсь быстро. Сорен, кажется, не поверил. И был полностью прав. Несмотря на свой холодный расчёт, в первый раз она вытащила не пулю, а осколок с обрывком материи. То, что сначала показалось ей костью, на деле оказалось стеклом, блеснувшим вместе с каплями крови на нём. Откуда тому было взяться, ей ещё предстояло узнать. Так, пришлось делать ещё несколько заходов, нащупывая что-то пальцем, а потом вытаскивая это щипцами. Дальфен кричал и ругался, кажется, проклиная её на каком-то не особо разборчивом диалекте, а после умолял прекратить это всё как можно скорее. Он предлагал деньги, обещал вырвать ей руки и пару раз припомнил богов в богохульной манере. Но она лишь методично выбрасывала на тряпку обрывки ткани одежды, маленькие кусочки плоти, кости и стекло. Вскоре рана превратилась в какое-то небрежное месиво, став значительно больше. Дальфен уже не кричал и не ругался, а только плакал. Слезы скатывались по его вискам, впитываясь в волосы, а сам он вернулся к непонятному языку, проговаривая нечто похожее на молитву. Арейн всё так же держал его: пускай мужчина больше не ревел на всю дорогу, но тело его никак не могло смириться с таким болезненным вмешательством. Глядя на тряпку с найденными «сокровищами», Берни осознала, что её скоро точно стошнит. Возможно, прямо на Сорена. Благо, в последний раз она ела ещё рано утром, перед их выходом, и с того момента времени прошло изрядно, так что в нутре осталась лишь желчь, которую всё ещё можно было сглатывать, морщась от горечи. Щипцы под конвульсии тела что-то почти зацепили, но беззвучно сомкнулись. Сам этот факт каким-то образом отдался по ним к её руке, давая понять, что что-то выскользнуло. Бернард, щурясь, повторила свой манёвр, начиная тянуть. Нечто шло тяжело, едва-едва двигалось, а вскоре вновь освободилось от хвата щипцов. Она решила подойти иначе, — пуля ведь не могла быть настолько тонкой, — и, изловчившись, протолкнула инструмент глубже, теперь хватая им что-то более крупное. До этого скулящий и шепчущий Дальфен с новой силой заголосил, пуча глаза, быстро отходя от действия алкоголя. Ноа, к счастью, не давал ему сильно дёргаться, блокируя любые попытки заехать мучителю по и без того опухшему носу. На яркий свет карты она вытащила что-то, что, скорее всего, было пулей. Она была не крупной, с ноготь большого пальца руки взрослого мужчины, даже не сплюснулась от резкого столкновения. Темный металл лишился блеска из-за крови, уже успевшей покрыть его корочкой, словно то ржавчина. На ней остались торчать обломки множества тонких шипов-иголок, — видимо, за них она и пыталась вытащить пулю, — а в стенках были прорези со стеклянной крошкой. Сердцевина пустовала. Пуля походила на шарик-головоломку, из которого смогли вытащить бусину. Она была магической. Ныне пустое пространство явно содержало в себе некротическое ядро. Может, тоже кусочек кости? Их проще всего спутать с родной или потерять. Сконцентрировавшись, она могла увидеть парящие над пулей остатки зелёных клубов «дыма» и как чёрные частички мухами летали вокруг, растворяясь в воздухе. Будь у неё на магию не зрение, а чутье, пахло бы, наверное, отвратительно. Стекло, судя по крошке, закалённое магией, но с такой толщиной и в таких объемах оно не справилось с давлением и лопнуло, поэтому энергия быстрее выходила из раны, нежели проникала в живые ткани. Максимум, что грозит теперь мистеру Дальфену, если они успеют добраться до храма, так это ампутация. Она оглядела тряпку со всем, что смогла вытащить: следов на той почти не было. — Ты чего? — Нахмурился Арейн, когда пуля со звоном упала на дно пустой бутылки, а Берни вновь оценочно склонилась над раной, пощёлкивая щипцами. — Нужно проверить, всё ли я вытащил.***
Девушка медленно выскользнула из кибитки, закрывая за собой двери. Она аккуратно выглянула из-за укрытия, осмотрелась, сделала несколько шагов, выходя в зону, что делало её лёгкой мишенью для стрелка. Защитных карт не осталось, так что оставалось надеяться лишь на собственную расторопность — ещё одно тело с пулевым ранением им не нужно. Было тихо. Птицы восседали на ветвях, внимательно наблюдая за ней, поворачивая головы то одной стороной, то другой, переговаривались о чём-то друг с другом. В кибитке слышались лишь шорохи: Сорену споили ещё одну бутылку вина, подешевле, и мистер Уво остался следить за его состоянием, пока её напарник занимался уборкой. Её ещё трясло и мутило, на коже осталось фантомное чувство окутывающей плоти и крови. Глядя на свои пальцы, она заметила темные области под ногтями — порошок свернувшейся крови. Резкими движениями попыталась выцепить их, несколько остервенело, пытаясь избавиться от любого напоминания о произошедшем, но толку в этом было мало. Сил выблевать волнение тоже не нашлось, поэтому она отчаянно схватилась за подсумок на поясе, ища успокоения в родной колоде. Она тасовала карты сама, без помощи магии, прощупывая грани и уголки. Некоторые были выполнены из дерева, какие-то материалом не отличались от игральных, а пара-тройка выделялись металлом или простым пергаментом. Большая часть карт была старой, но находились и новые, которые она создавала сама, склонившись над полом в три погибели, пытаясь разобраться в схемах на страницах дневников. Первое время её работы выглядели небрежно и криво, словно маленький ребёнок добрался до важных вещей и, вооружившись красками, что-то накалякал. О работах по дереву или металлу и вовсе стоило промолчать, таких карт было всего две, созданные чисто ради проверки собственных способностей, кривые линии по которым показывали, что прошло всё не очень успешно. Берни за три года так и не решилась их использовать, ведь не подозревала, что может пойти не так из-за её неуверенных сколов, пусть на вид магические круги выглядели складно. От колоды исходила лёгкая вибрация — знак, что карты готовы в любой момент откликнуться на нужные жесты. Она могла назвать каждую из них, не глядя, бегло и легко, ведь уже множество раз вот так перебирала их, пытаясь вместе с ними также как-то отсортировать свои мысли и эмоции. Одну за другой. Ловко и быстро. Берни замерла, когда сверху всей колоды оказалась единственная стеклянная. Она пригладила её подушечками больших пальцев, задевая знакомые потёртости. Ногтем очертила старые царапины. Что бы с ней ни случилось, она всегда выглядела так, словно совсем новенькая. Пережила множество своих владельцев, переживёт и её. Сможет ли она попасть в достойные руки? А находилась ли она в них сейчас? Гнетущая тоска оседала под кожей, как кровавая пыль осела под её ногтями — так просто не выскоблишь. Птицы вскинули головы от звонкого щелчка заклёпки подсумка.***
Прежде чем пуститься в ход, Хетч за ноги и за руки кое-как оттащила бандитов в одну линию от дороги к деревьям, чтобы зверям было проще избавиться от тел, не попадясь на глаза всем прохожим. На всякий случай пометила место на карте — все ответственные граждане, а тем более авантюристы, должны были отчитываться о местах с трупами. Закончив с приготовлениями, Берни подошла к коню и успокаивающе похлопала его по шее, другой рукой приглаживая морду, что так и норовила уткнуться в ладонь. — Сейчас уже пойдём, — прошептала девушка, взбираясь на козлы. Сама она никогда телегами не управляла, умела лишь ездить верхом, но за всю дорогу успела понаблюдать за мистером Уво, чтобы запомнить основные жесты. Неловко пропуская вожжи через ладонь снизу, как видела этим утром, она сжала их в кулаке и придавила большими пальцами, тут же хмурясь. Было немного некомфортно, но вряд ли бы ритцель делал это просто так и терпел неудобства. Встряхнув руками и тут же натягивая вожжи с нужной стороны, Берни не без облегчения заметила, как конь послушно потопал на поворот, вскоре возвращаясь на дорогу. Ехали они так быстро, как было возможно без риска для раненого. В общем, чуть быстрее, чем спокойным ходом. Это не сильно сокращало время, которое уйдёт на дорогу, но всё же так было лучше, чем ничего. В одиночестве всё, что ей оставалось, дабы не погрузиться в тяжёлые мысли и игнорировать неприятный зуд в носу, — это следить за дорогой и, в принципе, смотреть по сторонам, выхватывая всё великолепие поздней осени на маэльских территориях. Погода радовала выглянувшим из-за серых туч солнцем и приятным ветерком, что сильно контрастировало с общим настроением их экипажа. Деревья словно горели, охваченные канареечными, ржавыми и закатными листьями, которые упрямо оставались на ветвях, хрустяще шурша, изредка падая на бледно-зеленую траву. Старая, немного неровная дорога, — на самом деле её уже который год обещали сделать вымощенной, — впереди сужалась, смешиваясь с окружением. Скрип колёс кибитки и приглушённый стук копыт слегка убаюкивали, обращая внимание на странную сонливость посреди дня. Бернард встрепенулась, когда дверь к козлам распахнулась и Арейн скользнул на место рядом с ней, вновь облачённый в свою броню, ещё поправляя какие-то ремешки. — Как нос? — Кивнул в её сторону, проверяя крепление меча. — Нормально, — отмахнулась она, инстинктивно пытаясь вскинуть руки, но тут же остановила себя, когда поняла, что чуть не дала коню знак ускориться. — В храме быстро залатают, будет как новенький. — Угу, — только буркнула Берни. Молчание. Не гнетущее и не тяжёлое, но заметное, ощутимое, такое, словно давящее на плечи какой-то неестественностью. Шум со стороны Ноа прекратился, и он, расслабленно откинувшись на стенку, ловко вытянул из поясной сумки свёрток с чесночной булкой. — Как так вышло? — Хетч слегка повернула к нему голову, тут же выхватывая недоумённый взгляд. — Сам забыл, что она там, — он пожал плечами с довольной улыбкой, видимо, решив, что дело было о булке. — Нет же… Как так вышло, что ты не давал клятвы богам? Он почти сразу прекратил есть. После небольшой паузы томительно медленно пережевал всё, что уже было во рту, и тяжело сглотнул, кажется, надеясь, что этот чесночный ком не встанет у него поперёк горла. Как-никак, там уже застряли его ответы. — Я не клялся демонам или каким-нибудь феям, если ты об этом, — от него прямо веяло недовольством, но Берни была упряма. — И всё же ты паладин. В чём твоя клятва? — Теперь она повернулась уже всем корпусом, недоверчиво склоняя голову. — Настоящая клятва. Он смотрел ей в глаза с минуту, может, дольше. От этого становилось не по себе, и только желание добиться правды не позволяло ей сдаться и отвести взгляд. По движению крыльев его носа было видно, как он сдерживает подступающий гнев. Возможно, даже сжимал сейчас кулаки. Трудный разговор. Она понимает. Сложно было не догадаться за все те разы. Его клятва, его наставник и братья по оружию, его семья. Большое поле, усыпанное магическими кругами, что взрываются тут же, стоит задеть их самым носком. У Ноа, на её взгляд, были некоторые проблемы с агрессией. Эта мысль отпечаталась на лице отёками под глазами и вспухшим носом, который сейчас напоминал налитую сливу. До этого он уже давил на Бернарда, переходил на низкий голос и готовился упираться лбом, как-то делают во время битвы самцы различных рогатых. Нападал в своей защите. Пресекал любую попытку вдаться детальнее в его дела, в его проблемы. Вёл бы он себя так, будь он для него девушкой? Если бы не было никакого Бернарда? Ответил бы ей сразу? Или пытался бы как-то схитрить? — Волшебная пуля… — наигранно задумчиво начал Ноа, вырывая её из мыслей, отворачиваясь с видом небрежным, словно прошлая тема их разговора была на уровне вопросов «Какая твоя любимая погода?». Она быстро понимает, что он задумал. О чём предупреждает таким поступком. И вынуждена сыграть по его правилам, чтобы вновь не задеть взрывающуюся магическую ловушку. — Мне даже интересно, как эти жалкие разбойники смогли раздобыть «Маве́тту»! — Не думаю, что наш стрелок и банда были заодно, — товарищ молча кивнул ей, предлагая продолжать. — Если у них был такой козырь в рукаве, как имперская винтовка, зачем вообще выходить до выстрела? Это же впустую потраченное преимущество. Да и некротическое ядро… Тут уже чистой воды покушение. — Верно. Значит, у нас есть группа разбойников, что пыталась ограбить мистера Уво, — он сделал паузу, чтобы хорошенько пережевать булку. — И стрелок-одиночка, что пытался его убить. Хетч обеспокоенно обернулась к дверке позади. Понять, чем занимался клиент, оказалось невозможно, ведь окошко над дверцей было закрыто деревянной задвижкой с той стороны. Она шикнула на Ноа, призывая быть тише в своих догадках. Не стоило ритцелю слышать, что его ученик пострадал, отхватив предназначавшуюся ему пулю. Ну или не было смысла ему это напоминать. — Меня беспокоит мысль, что, скорее всего, он и сам направится в Истмарк, — заговорила полушёпотом, вновь оглядываясь. — И рано или поздно узнает, что его настоящая цель жива. — Думаешь, он не заметил, что промазал? — Он сразу же ушёл. С маветтой ему бы хватило времени на ещё один выстрел. — У него могла быть с собой лишь одна пуля, — подал новую мысль Арейн. — Самоуверенный? — В точку. Это имело смысл. Объясняло бы, почему он не стрелял, почему не попытался помешать им идти дальше, почему не устроил засаду. Он мог быть уверен, что попал, или не подготовился на случай неудачи, а может и всё сразу. Только это никак не меняло факта, что он может оказаться в городе. Но помогало составить хоть какой-то портрет неудавшегося убийцы — ей хотелось так его называть, ведь подсознательно это настраивало на то, что Дальфен выкарабкается. Конечно, многие скажут, что нужно просто следить за каждым, у кого за спиной торчит винтовка, но ей ли не знать, как можно спрятать что-то с помощью магии? И стрелок ею точно владел, раз маветта не была простым декором в его руках, как обычно существовала на стенах или за стеклом в домах разных благородных и коллекционеров. Как же он отреагирует на живого ритцеля? Если он наёмник, — а так, скорее всего, и есть, — то спокойно пожить он ему не даст, а продолжит свои попытки. Истмарк не был сильно крупным городом, но она никогда там не бывала. Ей лишь известно, что его часто называют «городом-торговцем», потому что он стоит у границы империи с королевством, и через него проходит большинство их торговых сделок: ткани, продукты, артефакты, книги, мебель и оружие из Асвиума — всё это должно получить истмаркскую печать, иначе на честный рынок им путь закрыт. Вряд ли наемник планирует пересечь границу, ведь тогда отследить его будет проще, с большей вероятностью он решил переждать там какое-то время или отправился к клиенту. Берни исключала из всей этой схемы столицу по той причине, что они бы уже пересеклись на дороге: обходить дорогу через леса в одиночку с пустой маветтой слишком опасно. От размышлений её отвлёк колокольчик. Переливчатый звон словно бы эхом раздался в черепной коробке, оттолкнувшись от костяных стен, мягко отпружинив на перегретых от роя мыслей мозгах. За колокольчиком последовали смех, упругое бренчание лютневой струны и острое шуршание множества маленьких камушков в деревянной коробочке, что сами обтёсывали друг друга. Тихий напев ворвался ласковым женским голосом, от которого внутри всё согрелось и приятно заныло. На мгновение ей даже показалось, что она слышит аромат масел, мёда и меха, который только вынесли с мороза. Берни не сразу поняла, что на дороге впереди выросла другая кибитка с двумя запряжёнными лошадьми. Пегие скакуны были словно бы отражением друг друга: там, где у одного пятно располагалось слева, у второго оно идеально точно отразилось справа. Кибитка путников сильно отличалась от их собственной: старое дерево выкрашено в богатый тёмно-вишнёвый цвет и усыпано криво нарисованными звёздами, искрами и нотами, а также следами кошачьих лап; под крышей от её угла к другому по всей площади висели нанизанные на нити осколки световых кристаллов разных цветов размером не больше мизинца; переднюю дверцу наподобие шторы закрывала тяжёлая голубая лоснящаяся материя; на верхушку крыши был воткнут резной флюгер, который сонным котом кокетливо указывал лапкой на юг. Сильнее всего, пожалуй, выделялось переломанное колесо, которое ещё годилось для того, чтобы удерживать телегу, но никак не для дальнейшего пути. На козлах сидел ритцель. В сравнении с мистером Уво он казался подтянутым и высоким, даже так можно было понять, что ростом примерно с Ноа. Кремовая короткая шерсть выделялась необычными, более светлыми и древесно-коричневыми пятнами — ей нравилось, как одно такое легло под его ртом, напоминая бородку. Одет путник был в белоснежную рубашку с широкими рукавами, расшитый серебряными нитями синий жилет и шоколадного оттенка штаны. Огромное количество украшений звенело в такт его движений: браслеты, кольца-серьги, подвески, какие-то цепочки на ремне. Увидишь такого хоть раз — никогда не забудешь. Он со скучающим видом насвистывал аккомпанемент приглушённой песни, но резко затих, когда Берни потянула вожжи, останавливаясь. — До-о-обрый день, господа-а-а! — Необычайно легко произнёс ритцель, но тут же ойкнул, разглядев их раны. — Ого, где-е-е вас так потрепа-а-али? — Д-добрый, — она кивнула, а Ноа повторил за ней. Слегка наклонилась, внимательнее разглядывая колесо. — Да так, наткнулись на бандитов… Вам нужна помощь? — У ва-а-ас, я так посмотрю, глаз — алма-а-аз! — Он задумался и подмигнул ей. — Или пра-а-авильнее будет сказать «в глазах зла-а-ато»? Вы-ы-ыглядят чарующе! Берни тут же передёрнуло, и она пожалела, что карта не могла скрывать румянец на её щеках и кончиках ушей. Пускай у неё был и редкий цвет глаз, люди обычно не обращали на это никакого внимания, так что слышать такие вещи было делом непривычным. Пытаясь скрыть своё смущение от товарища, она закинула руку за голову, якобы почесать затылок, а на деле — прикрыть ухо. Неправильно, конечно, так реагировать на комплименты другого мужчины… — Кхм, колесо сломалось, значит? Сейчас посмотрим. — Ноа спрыгнул на дорогу и, успокаивающе похлопав по шее коня, приблизился к чужой кибитке, начиная разглядывать повреждение. Берни, замешкавшись, поспешила за ним. Со своей стороны она просто тупо смотрела на треснувшую древесину, порой глядя на товарища, ожидая его вердикта. Он в свою очередь только цокнул, обращаясь к ритцелю: — Да, оно уже не подлежит ремонту. Был бы свиток с заклинанием… — скользя взглядом вокруг, он внимательно уставился на коней. Потом на Берни. Внезапно в его глазах вспыхнула искра, такая, какую она видела в тот раз во внутреннем дворе гильдии. Идея. Предвкушение. — Но я точно помню, что у нашего клиента есть запасное. Услышав это, путник также спустился, чтобы оказаться рядом, — от его движения кибитка даже слегка не покачнулась, будто он ничего не весил, а это при сломанном-то колесе! — и радостно похлопал, не переставая улыбаться. — Это отли-и-ичная новость! Вы нас пр-р-росто спасаете! Мы уже боялись, что не успеем на пе-е-ервый концерт! — Он покачал головой с видом, будто сама эта мысль вызывает у него головную боль. — Вот как, значит, я не ошибся, вы барды? — Значительно повеселела девушка, переглянувшись с товарищем. — Всё ве-е-ерно! Позвольте представиться! — Он оттянул свой жилет, чтобы избавиться от складок, пригладил усы и, выпрямив спину, упёр руки в бока и слегка повернул голову, лучезарно улыбаясь. — Фьяр-р-р, скромный лидер са-а-амой популярной труппы «Мя-а-агкие лапки»! Хетч не решилась признаться, что слышит о них впервые, хотя название было… говорящим. В её защиту стоит сказать, что за всю свою жизнь она вообще редко бывала там, где играют достойные труппы. Чаще всего лично встречала лишь унылые дуэты или ссорящееся трио. Те, у которых музыка была пустой и никакущей. Они если и запоминались, то только тем, как же плохи они были. — Меня зовут Ноа, а это мой товарищ Бернард, — кивнул парень, похлопав её по плечу. — Берна-а-ард? — Ритцель с удивлением оглядел её, прищурился и резко отпрянул с какой-то странной, шкодливой улыбкой. Ну не мог же он?.. Она в панике оглянулась на Арейна, но тот, кажется, не обратил на это особого внимания. — Славно-сла-а-авно… Быть мо-о-ожет, в благодарность за вашу по-о-омощь, я могу дать вам и ва-а-ашему клиенту биле-е-еты? — Он взмахнул лапой в их сторону, и в ней непонятно откуда взялось три красивых билета с тиснением и яркими красками, такие она видела лишь в Большом театре столицы. Вглядевшись, Берни ахнула, тут же прикрывая рот: в самом уголке стояла печать с витиеватыми «БТ» — им за какое-то колесо предлагали билеты в самый лучший и дорогой театр всей империи, да что уж там, всего материка! Как вообще труппа бардов смогла достичь таких высот? — Простите мою грубость, но я хотел бы попросить за колесо кое-что другое. — Ноа недоумённо нахмурился, когда она резко к нему обернулась, уставившись во все глаза с видом, так и говорящим, что она не может поверить в то, какую ошибку он совершает прямо здесь и сейчас. Это же билеты в театр! Ладно, не хочешь идти, но они же стоят бешеных денег! — Дело в том, что у нас есть раненый, и нам нужно срочно доставить его в храм, но с телегой особо не разгонишься, а конь у нас всего один, вот я и подумал, что вы могли бы нам одолжить своего. Берни уже было хотела что-то сказать, но закрыла рот, тут же его приоткрывая, чтобы тяжело выдохнуть. Он был прав — было бы проще, если бы он смог как можно скорее отвезти Дальфена к лекарям. Они уже многим рискуют, остановившись сейчас, о чем ей напомнил мистер Уво, что с шорохом убрал задвижку, дабы увидеть причину такой долгой паузы и звуков, которые не переставали изливаться из чужой телеги. Все взгляды устремились на его сверкающие в глаза, но торговца это не смутило. Выходить он по какой-то причине не спешил, а только, насмотревшись, задвинул дощечку обратно. — Ох, понима-а-аю… В таком слу-у-учае, обменяем колесо на коня-а-а, а билеты — в знак благода-а-арности за помощь? — Мистер Фьяр не сдавался, тряхнув лапой, в которой всё ещё держал билеты. Берни проследила за этим движением, даже слегка качая головой в такт. — Последнее всё же лишнее, — сдержанно улыбнулся Арейн, игнорируя любые сигналы от своего товарища. — Позвольте спроси-и-ить, от чего же вы та-а-ак категоричны? Не любите хоро-о-ошую му-у-узыку? — Ритцель лукаво оскалился, когтями второй лапы пробежавшись по уголкам билетов, как по струнам. — Любим! — Девушка не сразу поняла, что сделала рывок вперёд, накрывая ладонью отвергаемые паладином дары. Сжимая помимо билетов ещё и чужую лапу. Мистер Фьяр, не потеряв былой улыбки, удивлённо моргнул и хохотнул, в свою очередь опуская вторую лапу ей на ладонь, начиная быстрое и неловкое рукопожатие. — Зна-а-али бы вы, молодой человек, — поставил он акцент на обращении, хищно щурясь, — как я ра-а-ад встретить такого цени-и-ителя искусства! Среди ваших ровесников это ре-е-едкость! — Да… наверное… — Берни осторожно прижала к себе руки со своей добычей сразу, как только её освободили. От товарища так и сквозило неодобрением, но он просто промолчал, отворачиваясь. — Я схожу за колесом, — буркнул он напоследок, быстро скрываясь за телегой. Они же остались стоять в молчании, и только звуки из бардовской кибитки мешали тому стать оглушающим. Девушка почти не дышала и продолжала прижимать к себе билеты, будто страшась, что их сейчас отберут. На ритцеля она тоже не смотрела, но каждым открытым участком кожи ощущала, как он её разглядывал. Пристально. Внимательно. Кажется, даже насмешливо. Во все свои большие зелёные глаза. Нет, он не пытался ничего в ней найти. Он уже нашёл. И теперь всячески, без слов, давал об этом знать. Намекал. И ей лишь оставалось догадываться о том, что же он заметил. Когда в её сторону сделали мягкий шаг, она и вовсе замерла, приняв решение притвориться столбом. Ведь их же никто обычно не трогает? — Эй, Бернард! Помоги-ка! — Раздалось приглушённо. Она, вздрогнув, поспешила на голос, даже не оборачиваясь. Заглядывая в телегу, девушка быстро поняла, что помощь её была не нужна. Сорен беспокойно спал, а мистер Уво перебирал инструменты, откладывая в сторону то, что должно пригодиться при смене колеса, — судя по всему, Арейн уже обо всём ему рассказал. Остановившись возле товарища, она бездумно оглядела запасное колесо: то было слегка меньше, чем у бардов, но лучше, чем ничего. Впрочем, кажется, Ноа смущало не это. — В следующий раз не бери ничего так бездумно, — прошептал он, когда Берни уже было собралась задать вопрос. Она тут же нахмурилась, виновато пихая билеты в карман штанов. — Да что в этом такого? Это же всего лишь знак благодарности… — концовка вышла слабой и неуверенной. От того, как тяжело вздохнул паладин, кажется, даже просела кибитка. — А если бы они были прокляты? — Об этом она не подумала. — Бернард, не каждый, кто выглядит дружелюбно, имеет такие же помыслы. — Прости, я ещё не привык. Этого больше не повторится, — прошептала, почесывая точку родинки на шее. — Главное, что ты понимаешь, в чём твоя ошибка, — приободряюще улыбнулся Ноа, потрепав её по плечу. В ответ вышло что-то очень кислое, судя по его реакции, но это было лучшее, на что она была способна в данный момент. Внутри разливался горячий стыд вперемешку с недовольством к самой себе. Она не раз читала о ужасных проклятьях, которые зарабатывали по глупости, и прекрасно знала, что с незнакомцами нужно быть настороже. Знала и всё равно так легко взяла эти несчастные билеты. Будто без них жить не могла. Хотелось себя хорошенько ударить, чтобы в следующий раз думала лучше. Возможно, она бы уже покрывалась тёмными нарывами или на следующее утро у неё бы исчезла память, изменилась личность. Может, в голове бы раздался чей-то голос. Могло произойти что угодно. Нет гарантии, что ещё не произойдёт. Пока Ноа не видел, она быстренько вытащила уголки билетов и внимательно в них всмотрелась, пытаясь найти следы магии. Ничего. Пусто. Но легче от этого не становилось. Было бы лучше, проверь она их сразу, ещё в чужих рука… лапах, а не когда ей за это устроили втык. — Пошли, — кивнул парень, вставая, утягивая за собой колесо. Берни же подобрала собранные ритцелем инструменты, и так, всё тем же составом, они вернулись на дорогу, где скучающе потягивался мистер Фьяр. — У вас есть чем её подпереть? — Ноа подошёл ближе, оглядывая место будущих работ. — Ох, с э-э-этим проблем не бу-у-удет! — Ритцель подпрыгнул и постучал по выкрашенной древесине. — Моро-о-ок, помоги-ка нам! Телега качнулась, жалобно скрипнув. Авантюристы во все глаза наблюдали за тем, как чьи-то движения внутри заставили кибитку просесть на одну сторону, отчего передняя часть несколько приподнялась по сравнению с прошлым уровнем. Когда же дверь, судя по звуку, открылась и кто-то глухо спрыгнул на дорогу, она, всё ещё скрипя, отпружинила обратно. К ним вышел ещё один ритцель. Да такой, каких никто из них не видел даже просто на улицах города. Морок был выше Арейна на две головы и так вымахал в плечах, что в дверь он явно втискивался полубоком. У него была короткая иссиня-чёрная шерсть, большие синие глаза, не обременённые тяжёлыми думами, маленькие круглые ушки и длинный хвост, которым он обвил собственную ногу, — Берни сразу вспомнила картинки с пантерами, которые видела в книгах. Рубашка с закатанными рукавами на нём еле сходилась, и лишь серые штаны выглядели точно по размеру, украшенные простой вышивкой. В отличие от лидера труппы, Морок не выделялся никакими кольцами да браслетами, видимо, не имеющий потребности выделяться среди других из-за своих габаритов. Он внимательно оглядел присутствующих, молча кивнул с мягкой улыбкой и, подойдя к кибитке, без особого напряга приподнял её за бок. Одной лапой. Ноа предпочёл промолчать, но по его лицу было видно, какую зависть он сейчас в себе таил. Его можно было понять, сама вот девушка никак не могла представить, сколько ему бы понадобилось времени и тренировок, чтобы добиться тех же результатов. Ритцели не сильно отличались от людей в плане продолжительности жизни, поэтому создавалось впечатление, что массу Морок начал наращивать, ещё будучи совсем крохой. Даже предположить его возраст было той ещё задачкой. Двадцать? Тридцать? Пятнадцать?! С установкой нового колеса они возились недолго. Как только они закончили, крупный ритцель под приглушённый девичий хохот опустил край кибитки, позволяя ей полноценно встать на дорогу. Они какое-то время ещё смотрели вчетвером на сие творение, видимо, проверяли, не провалится ли ничего вот прямо сейчас, вне движения. Когда прошла минута, а ничего не изменилось, все нестройно кивнули, довольные результатом. Мистер Фьяр пошёл распрягать одного из коней, и, пока он нашёптывал что-то скакуну, успокаивая, Берни обернулась к другому ритцелю. — Та-а-ак… На чём вы играете? — Морок посмотрел на неё сверху вниз, не переставая улыбаться. Что-то в его взгляде было такое, будто он смотрит на неразумное дитя. — О, наверное, вы хотите, чтобы я угадал! — Некоторое время не было никакой реакции, но он всё же кивнул. — Что ж, хорошо, эм… Она внимательно оглядела его. Говоря откровенно, в инструментах она разбиралась очень посредственно, даже никак, а сама на легком уровне могла лишь сыграть что-то очень чопорное на пианино, не более. В её представлении для струн нужны были длинные пальцы или когти, для барабанов — сильные руки, а для духовых — мощные лёгкие. Ритцель перед ней соответствовал всем требованиям, что ставило её в тупик. Берни задумчиво хмыкнула, потирая подбородок. — Дудочка? — Наконец сдалась, выдавая первое, что пришло в голову. Морок басисто засмеялся и завертел головой из стороны в сторону. — Я не музыкант. Пер-р-ретаскиваю всякое, что-то чиню, что-то — ломаю. — его голос звучал низко и урчаще. В отличие от остальных знакомых ей ритцелей, он почти не тянул звуки, только коротко прорычал одно слово, от чего сразу вспомнились урчащие под боком довольные коты, но эту ассоциацию она поспешила выкинуть из головы как можно скорее. — Вот оно как, думаю, это и правда очень полезно, — она отвлеклась на мистера Фьяра и Ноа, которые о чём-то переговаривались в стороне, пока бард вручал ему поводья коня. — Фьяр-р-р умеет игр-р-рать на дудочке, — доверительно прошептал ей ритцель, чуть склоняясь. — На всём умеет, если честно. — Ого… — Берни хмурится, представляя, сколько лет жизни нужно отдать уже на это. В такие моменты начинает казаться, что она все годы занималась какими-то глупостями и тратила время зря, пока другие отдавались одному делу и развивались в нём, чтобы достигнуть высот не к третьему, а как максимум ко второму десятку. Видимо, лидер труппы обладал великолепным музыкальным слухом и какими-то выдающимися способностями, раз ему поддавались любые инструменты. — Морок! — Словно ощутив, что говорили о нём, позвал ритцель. — Давай обратно, мы выдвигаемся, не нужно заставлять зрителей ждать! Мужчина бодро вскочил на козлы, подхватывая вожжи, и нетерпеливо кивнул, когда его товарищ замешкался на мгновение. — Хор-р-рошей дор-р-роги, — кивнул он украдкой и, махнув мистеру Фьяру лапой, поспешил в кибитку. Та, как и в прошлый раз, на первом его шаге просела, приподнимаясь с другой стороны, а потом скрипом молила о помощи, пока он передвигался внутри. Стоило только телеге перестать качаться, как ритцель щёлкнул вожжами и языком, отчего оба коня пришли в движение, так что Ноа пришлось приложить усилие, чтобы затормозить полученного скакуна. Вновь заиграла музыка и послышался смех, мелодию насытил звучный свист и шорох дороги под колёсами. Вскоре колокольчик затих.***
— Итак, кто повезёт нашего раненого? — Самый главный вопрос решила задать именно Бернард, как только они вновь оказались в полумраке собственной кибитки. Мистер Уво обновлял перевязку Дальфена и только пожал плечами, выражая своё полное безразличие к тому, кто же конкретно останется с ним. — Ты и повезёшь, — пожал плечами Арейн, придерживая мужчину за спину, чтобы ритцелю было удобнее перевязывать рану. — Я? Почему сразу я? — Берни уселась на один из ящиков и возмущённо оглядела товарища. — Ну, ты же умеешь ездить верхом? — Конечно! — А я не умею. Её брови в изумлении взлетели вверх, да и, кажется, клиенты тоже замерли от такого откровения. Сорен и вовсе перестал болезненно вздыхать и постанывать, вяло поворачивая к нему голову. Вообще, мало у кого могло уложиться в голове осознание, что паладина не обучили верховой езде. Когда ты много путешествуешь, ты можешь очень быстро разориться на кучерах и прочих возможных транспортных средствах. Это был самый полезный навык, и, если не всякий мог оседлать верблюда или лося, то уж как держаться на коне стоило изучить любому, кто не планировал торчать в одном городе, максимум отлучаясь на пикник в лесу. Саму Берни обучали этому ещё в детстве. На шестой день рождения ради этого ей подарили собственного пони: бурого и строптивого по характеру Бурелома, который никак не хотел подпускать её к себе. В итоге училась она на совсем другом пони, но к шестнадцати годам уже уверенно держалась как в седле, так и без него. Вот только не имела ни малейшего представления о том, как перевозить раненого, которого не сможет ни сама впереди себя удержать, ни оставить позади, чтобы он цеплялся за неё. — Он же свалится, — со стороны, наверное, звучало очень жалобно. — Сам я его не удержу. — Мы его хорошенько привяжем, так что никуда не денется. Берни оглядела Дальфена. Выглядел он не лучшим образом: лицо изнемождённо осунулось; кожа у плеча ещё чернела и морщилась испорченным фруктом; глаза потускнели, как у древнего старца; дышал он, кажется, ещё реже, чем сама Хетч, хотя ему нос никто не ломал. Его время шло не на дни — на минуты. Пускай некротического ядра в его теле больше не было, но губительная энергия всё же проникла в плоть, пытаясь поглотить всё, что только можно было успеть. Она видела незримых другим мух, летающих вокруг его плеча, садящихся на него и жадно кусающих сморщенную оболочку, окутанные черно-зелёным дымком. Берни бы дала ему сутки — не больше. Сорен ей не нравился. Всё время он смотрел на неё, как на пустое место, словно он знал всё-всё на свете, а она имела при себе ту же информацию на бумаге, да только вот читать не умела. По правде говоря, она даже считала, что он и сам виноват в том, что в него попал стрелок: не выберись он самовольно на дорогу, может быть, они бы оказались в чуть более лучших условиях, если бы решили продолжить путь, подменив их на козлах. Но ему просто нужно было показать им, где, по его мнению, их место. Какую на самом деле важность они здесь имели. Показал. Молодец. Теперь страдаешь от последствий. Но как бы сильно он её не бесил, как бы сильно ей самой не хотелось разок шлёпнуть его по затылку, чтобы внутри его головы всё встало на места, Берни ему смерти всё же не желала. Тем более такой… мучительной и долгой. Быть сожранным некротикой на живую — что может быть хуже? Сейчас жизнь Дальфена и мистера Уво полностью зависели от них, авантюристов, а великий герой Тьювер писал: «Это будет сложно, это будет мучительно, ты можешь ненавидеть своего заказчика и даже втайне желать ему смерти, но пока он не нарушает закон и не просит о подобном тебя, ты обязан выполнить своё задание во что бы то ни стало». — Вяжите… — выдохнула Берни, закидывая свой рюкзак к себе на плечо. Ноа заметно оживился, чего не скажешь о клиенте.***
Сорена, как какой-то мешок картошки, привязали к коню так, что его руки и ноги свисали по бокам, когда он сам упирался животом в холку скакуна, дабы Берни могла видеть его состояние и наличие в принципе. Ей эта позиция казалась странной, но тут даже мистер Уво довольно улыбался, отряхивая лапы от невидимой пыли после усердной работы. Залезать ей, конечно же, никто не помогал, да и не сильно в этом нуждалась, знаете ли. А на Ноа она взгляд бросила так… просто чтобы было куда пристроить своё внимание. Убедившись, что устроилась надёжно, она взялась за поводья и оглядела присутствующих, не забыв изучить и тушку перед собой. — Мистер Уво, я никогда не был в Истмарке, можете подсказать мне, куда примерно двигать, как только въеду в город? — Коне-е-ечно! — Ритцель взбодрился и успокаивающе погладил коня по шее, когда тот начал нетерпеливо перебирать ногами. — Сра-а-азу поверните напр-р-ра-а-аво и двигайтесь по доро-о-оге. Увидите статую р-р-рыцаря — позади него-о-о храм Я-а-ашты, там вам помо-о-огут. Клиент потянулся к ней, и Берни пришлось несколько склониться набок, чтобы подать руку в ответ. На ладонь опустился пухлый мешочек из кремового бархата, перевязанный белой шёлковой лентой. Она оценила его вес лёгким покачиванием руки: навскидку золотых сотня как минимум — у неё даже во рту от такого пересохло. — Возьми-и-ите себе деся-а-аток — это на ко-о-омнаты и пита-а-ание, остальное пожер-р-ртвуйте хра-а-аму, — после этих слов мистер Уво отошёл в сторону, освобождая место для Ноа. Тот ещё раз проверил верёвки и узлы, которыми они закрепили Дальфена, и протянул ей бутылёк. О его дно глухо постукивали круглые камешки, проглядываясь сквозь жидкий жемчуг. Она сразу узнала в нём то зелье, что они нашли в вардановом гнезде. — Алхимик сказал, что это зелье бодрости. Выпей, если поймёшь, что засыпаешь, — убедившись, что Бернард крепко держит бутылёк, Арейн ещё какое-то время стоял рядом, демонстративно разглядывая крепления. И наконец буркнул: — Ты осторожнее там давай. — Угу, — только и смогла кивнуть Хетч, закрепляя зелье на ремне возле подсумка с колодой. Она невольно задела пальцами жетон гильдии авантюристов, нащупывая линии листа на нём. Тяжело вздохнула. И, припоминая увиденное, щёлкнула поводьями и языком, призывая коня к движению.***
Сон начал накатывать к вечеру. Чем ниже опускалось солнце, тем больше тяжелели веки. Значительно похолодало, впереди небо затягивалось тяжёлыми, хмурыми тучами, а вокруг, кажется, размяк сам воздух, наполняемый влагой грядущего дождя. Сорен вечно ругался на дорожную пыль, что поднимала при галопе лошадь, но затыкать его Берни не спешила, решив, что лучше слышать, что он ещё живой. Всё же ему этот путь давался значительно тяжелее. Несколько раз он отрубался, и ей приходилось останавливаться, чтобы выбраться из седла и плеснуть воды ему в лицо: тряска в движении, очевидно, никак не помогала. Он её за это ругал сначала, а после умолял оставить в покое, дать отдохнуть хотя бы минутку. Что-то мстительное было в том, как она из раза в раз спрыгивала на дорогу, набирала ладонь воды и хлестала его по щекам, возвращая в сознание и суровую реальность. А потом уже себя. — Такими… темпами… доберёмся поздно ночью, — радостно сообщила Берни, подбадривающе похлопав мужчину по спине. Тот то ли икнул, то ли чихнул, понять было сложно, поэтому она всё равно на всякий случай коротко пожелала ему оказаться первым в очереди на благословение богиней медицины. Сорен, который, кажется, не отличался верой, — и богобоязненностью, судя по всему, коль так выражался во время операции, — в этот раз решил выразить недовольство лишь коротким мычанием. Скакать было ещё долго, да и мрак пасмурного вечера скрывал для неё то, что ждало впереди, но она могла представить тонкую чёрную полоску виднеющегося города с редкой, слабой россыпью огней. Хотелось уже отдать Дальфена мастерам своего дела, убедиться, что всё с ним будет хорошо, да взять комнату в гостинице. Принять тёплую ванну, понежившись в мыльной пене и хорошенько содрав с себя дорожную грязь. Съесть чего-нибудь сладкого, кусок шарлотки, к примеру, или вишнёвые пирожки. А потом погрузиться в объятья постели, зарывшись под одеяло с носом, чтобы на утро разбудило пение птиц за окном, а не над головой. Можно было бы почитать перед сном, но, скорее всего, уснёт она сразу, как только голова коснётся подушки. От мыслей об этом даже сладко зевнула. Когда эта самая сонливость стала уже невыносимой, Берни дала лошади знак замедлиться, а потом и полностью остановиться. Выбравшись из седла, она сняла с пояса бутылёк с зельем и сделала несколько коротких глотков. Жидкость была холодной, но тут же согрела язык, оставив неприятное, кисловатое послевкусие. Отследив уровень зелья в стеклянном сосуде, — отпила почти ровно половину! — она довольно кивнула и шагнула к привязанному раненому со стороны его головы. — Не знаю, будет ли вам удобно в таком положении, но, может, тоже немного для бодрости выпьете? — Она ткнула в его сторону бутыльком и какое-то время наблюдала за совершенно нулевой реакцией. Нервный смешок вышел как-то сам собой. — Мистер Дальфен? — Девушка наклонилась, пытаясь разглядеть чужое лицо. Его глаза были закрыты. Веки и губы не шевелились. Её пальцы, казалось бы, должно было сковать ледяным ужасом, но вместо этого всё тело наполнилось жаром. Нетвердо опускаясь на корточки, а в итоге неудачно падая на пятую точку, Хетч почти вскрикнула, когда выплеснула часть зелья на дорогу, оставляя тёмные пятна, которые не исчезли, а напротив — начали размножаться. Она смотрела на это чудо огромными глазами, пока ладони не коснулась капля, за ней ещё одна и ещё. По рукам, плечам и макушке. Всё быстрее и быстрее. Вода впитывалась в одежду, утяжеляя её, размазывала по лбу темные росчерки волос, закатывалась за шарф, глухо стучала по коже ботинок. Лошадь недовольно и нетерпеливо перебрала копытами, не понимая, почему они продолжают стоять. Это её отрезвило. Берни поспешила закупорить зелье, пачкая горлышко, и потянулась одной рукой к Сорену. — Ну же, где же ты? — Её пальцы хаотично обегали изгиб чужой шеи, порой соскальзывая, утыкаясь в торчащий холмик кадыка или оставляя грязную линию на затылке. Пара тяжёлых вдохов и выдохов позволила сосредоточиться и остановить руку, чтобы вслушаться. Такой редкий, такой мучительно слабый пульс. Почти что попытки теряющего силы утопающего выбраться на поверхность воды. Хотя по ощущениям утопала сейчас именно Берни: уши заложило, из-за чего шум дождя звучал словно бы через плотную стену; лёгкие сдавило, воздух она жадно и быстро глотала, двигая ртом не хуже выброшенной на сушу рыбы; тело едва слушалось, отчего какие-то движения выходили резкими и быстрыми, какие-то — медленными и размашистыми. Вспышка. Она встала, опираясь на лошадь. Тихое ржание для неё прозвучало бы осуждающе, если бы не заглушивший его гром. Берни звучно откупорила бутылёк и ткнула его горлышком в морду коня. Тот непонятливо зашевелил губами, вскоре обхватив ими и стекло, и её ладонь. Второй рукой она помогала себе удерживать морду скакуна, надавила снизу, чтобы поднял голову. Когда тому в рот попала согревающая, кислая жидкость, он упрямо захлестал хвостом и начал вертеться, но она упрямо продолжала вливать в него зелье, надеясь, что этого хватит. Пустой бутылёк отправился куда-то в траву. — Давай, — Хетч решительно взобралась на седло и похлопала недовольную лошадь по шее, по темнеющему на нём пятну. — Давай, пошли, пошли!!! Поводьями хлестнула грубо, но винить себя ещё и за это пока времени не было. Безымянный конь всхрапнул, довольно скоро пустившись в галоп, кажется, ещё более быстрый, чем раньше. Всё вокруг расходилось тёмными разводами, как если бы недовольный своим творением художник вылил на мольберт с ещё свежими красками ведро воды. За яркими, белыми вспышками через некоторое время следовал давящий по ушам, прорывающийся через мутную плёнку гром, который давал понять, что это не её собственный бред. Сердце грозилось перейти в ритм перестука копыт. Скорее всего, из-за зелья. — Быстрее, — шептала, не решаясь отпустить поводья, чтобы размазать по лицу слёзы и кровавые сопли. — Держитесь только, мистер Дальфен, держитесь.***
— А ну стоять! — Громким криком приказал стражник, поднимая руку. Сделал он это заблаговременно, так что вкупе с резко оттянутыми поводьями лошадь успела затормозить вовремя, оставляя копытами борозды на размытой дороге, в последний момент цокнув уже по каменной кладке. — Что за спешка? Докумен!.. — Мужчина обомлел, когда в свете молнии разглядел всадника. Юноша, весь в мыле не хуже своего скакуна, вытянулся, как палку проглотил, и тяжело дышал ртом. На лице его расцвело тёмное пятно вспухшего носа, из которого, наверное, и натекла кровь, что осталась разводами над губой. Влажные волосы прилипли ко лбу, вискам и шее, делая лицо визуально меньше. Мальчишка смотрел на него огромными, испуганными глазами, которые, как ему показалось, на мгновение блеснули золотом. — Храм… Мне нужно… — он тяжело сглотнул, обессиленно опуская голову. Бросил поводья, чтобы начать рыться на поясе. — У меня… человек у… ик… умирает… Дрожащая рука передала ему плотный, набитый чем-то подсумок с каким-то жетоном. Сощурившись, он подозвал товарища с фонарём, чтобы чётко увидеть эмблему Гильдии авантюристов. И ношу. К лошади действительно было привязано тело. Ему совсем не хотелось говорить напуганному мальцу, что везёт он уже не умирающего, а мертвеца. — Езжай! — Едва стражник успел отдать всаднику подсумок, как тот сразу подстегнул коня, вынуждая того, тяжело всхрапнув, перейти в быстрый шаг. Когда те скрылись за поворотом, он кивнул своему товарищу: — Эй, Данн, отправь кого-нибудь из младших к храму, пусть проверит их…***
Конь тяжело дышал, двигаясь нехотя, но будто понимал, что сейчас останавливаться нельзя. Берни и сама глотала воздух ртом, уже второй час терпя тянущую боль в носу и сонливость, от которой больше не спасало принятое в тот раз зелье. Её собственные повязки потемнели от крови и воды, а на губы помимо капель дождя стекало что-то липкое — после проверки на языке остался вкус солоноватый привкус с примесью металла. Истмарк уже погружался в сон, и на улицах почти никого не было, только запоздавшие прохожие спешили домой, накрывая головы руками, да патрули, которым непогода не была помехой. Согласно совету мистера Уво, держалась она правой стороны, проезжая мимо жилых домов, в некоторых окнах которых пока горел свет. Скучающие, ещё не устроившиеся спать жители выглядывали на улицу на перестук копыт и провожали их взглядами, тут же скрываясь в глубинах комнат, чтобы шёпотом, — будто их кто-то мог расслышать, — обсудить таинственного наездника с каким-то мешком. Высокая статуя рыцаря указывала мечом в небо, застыв в величественной позе. За ней явно следили: на камне не было ни трещинки, плечи и голова храброго война не были обременены и опозорены наглыми голубями, а табличка у его ног была такой чистой, что даже сейчас в ней можно было увидеть собственное отражение. Из-под объемных каменных бровей на город смотрел сэр Сардис — эскорт-рыцарь «мраморной» принцессы империи, который погиб вместе с ней, защищая её до последних секунд собственной жизни. Сейчас его памятник защищал собственным «телом» стены храма. Оказавшись у входа, Берни не столько слезла, сколько упала с коня, поскальзываясь. Стоящие под навесом прихожане застыли, наблюдая за этим, и лишь какая-то старушка поспешила обратно в тёплые объятья храма, чтобы позвать жрецов. Глаза, налитые тяжестью, постоянно закрывались, но девушка только трясла головой, вяло закрепляя поводья о коновязь. Узлы никак не получались, но она всё равно недовольно брыкалась, когда кто-то отнял её руки, закончив это дело самостоятельно. — Сюда, — прошептала нежно незнакомка, утягивая Берни за плечи в сторону дверей. Она оглянулась: Сорена отвязывала парочка парней-жрецов, что-то активно обсуждая. — В него… пуля попала… некротическая, — договорить ей не дали, похлопав по спине на уровне лопаток. Яркий свет внутри бил по глазам, так что их пришлось прикрыть. Её вели, напоминая о дне, когда Маварр тащил за собой в свой кабинет, пока она пыталась выхаркать кусочки собственных лёгких. Чувство, словно это было так давно, а прошло всего-то ничего. Почти неделя. Мысли об этом наваливали усталость с новой силой, и ближе к двери она уже окончательно держалась только на женщине, что, на удивление, справлялась с ней самостоятельно, без чьей-либо помощи. Скрип и полумрак. Её осторожно опустили на кровать и стянули ботинки, судя по звуку, поставив их где-то рядышком. — Всё будет хорошо, — обещала незнакомка медовым голосом, погладив Берни по щеке. Нос нагрелся, пока и вовсе не начал гореть, но жаром приятным, уютным, убаюкивающим ещё сильнее. — Вы сделали всё возможное, теперь мы позаботимся о вашем друге, а сейчас отдохните. Возможно, этого разрешения она и ждала. Всё ещё дыша ртом, порой отвлекаясь на покалывание в носу и слабый белый свет, пытающийся пробиться сквозь опущенные веки, Берни медленно теряла сознание, охваченная умиротворением от исцеляющей магии. Святые силы жрецов Яшты были тёплыми, подобно свету отца богини, и мягкими, как объятья её матери. К ним хотелось тянуться и не отпускать, лишь бы не терять это и нежиться вечно. В последний раз она чувствовала такое лишь в детстве. Глубоко внутри, в грудной клетке, под рёбрами. Она и правда могла немного отдохнуть.