Внимание! Агент заметил вас.

      Камерамен.       Ты из-под тишка смотришь на идеальную прямую спину начальника, и раздумываешь о том, что он… определённо в твоём вкусе.       Последнее время камерамен ведёт себя немного странно, иногда подвисает когда ты вторгаешься в его личное пространство и подолгу сверлит тебя взглядом с другого конца кабинета, словно желая что-то сказать. Ты не уступаешь ему в подглядывании, рассматривая того, когда он поглощён чем то важным. Парочка учёных рядом уже намекнули, что вы два идиота, что пялятся друг на друга, но волновало ли это тебя?       Когда тебе стало уже совсем невмоготу от странной давящей атмосферы, ты встала из-за рабочего стола, резким движением разворачиваясь и намереваясь подойти к учёному и хоть что-то сказать. Но камерамен опередил тебя, он уже стоял за твоей спиной, и вы двое вздрогнули от неожиданности.       — Эм… — ты тушуешься, неловко опуская взгляд на белый расстегнутый пиджак, за которым скрывалась чёрная рубашка. — Сэр Аллен, вас интересуют старые приборы?       Камерамен проглатывает свою реплику, издав какой-то трескучий звук. Ты чувствуешь себя тупицей, поскольку другую причину для приглашения ты не могла найти в упор. Оригами он уже научился.       — Да, — кивает он корпусом чёрной матовой камеры, решая позже озвучить свои мысли. — По сравнению с людьми наша история… Мала и незначительна. Хотелось бы прикоснуться к тому времени, когда моего конструирования не было даже в планах.       Ты опираешься поясницей на рабочий стол, сцепляя пальцы в замок. Учёный замечает это, но решает умолчать.       — Хотите взглянуть на мою маленькую коллекцию? — звучишь ты почти неуверенно, косясь на огромный циферблат на стене. — Уже конец рабочего дня, вы могли бы заглянуть ко мне… Но если вам некогда…       — Хорошо, — говорит он спешно, от чего даже механический голос надламывается. — Я был бы рад принять это приглашение, — добавляет уже спокойнее.       Ты счастливо улыбаешься, но тебя пугает неожиданная мысль о том, что он вообще-то… не человек. Но определённо симпатизирует тебе.       До твоей комнаты вы доходите в приятном молчании. Каждый из вас обдумывал, с чего бы стоит начать разговор, но у тебя хотя бы имелось идеальная отсрочка: кажется, ему и правда интересно посмотреть на допотопные и устаревшие приборы автоматики.       Твоя комната встречает вас прохладой и свежим воздухом. Ты сразу же пересекаешь пространство, прикрывая узкое окошко под самым потолком, едва дотягиваясь до него. Камерамен стоит в дверях, пристально рассматривая огромные лабораторные стенды, которые были похожи на те, по которым ты училась в университете. Ну, вообще-то, это они и были, и какая разница, что на тебя смотрели странно из-за просьбы притащить такие старые развалюхи?       — Чувствуйте себя как дома, — говоришь ты чуть дрогнувшим голосом, и первая подходишь к стенду с пневмо-системой.       Учёный следует за тобой, ты слышишь неторопливые тяжёлые шаги. Ты подключаешь стенды к сети, загудели старые системники и генераторы. Камерамен определённо восхищён увидеть нечто подобное, его пальцы невесомо оглаживают края пазов, объектив опускается на широкий стол, где отсортированы провода, трубки и стоят отдельные блоки со сбором электронных цепей. Да тут можно собрать схему пневмоприводов с дискретным управлением по положению и запрограммировать через электропневмоавтоматику!       Ты проходишь в сторону, останавливаясь у комплекта релейной защиты и автоматики в электроэнергетических системах, и щуришся, замечая края облупленной краски. Ты тянешь руку, чтобы убрать ошметки, как её неожиданно накрывает тёплая механическая ладонь, обтянутая кожаной перчаткой. Вздрогнув, ты хочешь обернуться, но замираешь, ощущая как края ваших одежд соприкасаются друг с другом. Его камера сейчас где-то над твоей макушкой.       — Сэр Аллен, я… — ты не успела придумать, как спросить о его долгих взглядах и странном поведении, как камерамен тебя перебивает:       — Я хотел предложить тебе изучить меня, — звучит странно из-за его трескающегося динамика, словно в системе что-то засбоило. — В обмен на то что я… изучу твою внешнюю составляющую.       Ты застываешь каменным изваянием, забыв даже как дышать. Просьба, конечно, странная, но до чего же интригующая. Ты заливаешься краской, не зная что на это ответить, как вдруг его хватка на твоей ладони стала мягче. Он протискивает свои пальцы между твоих, аккуратно сжимая, и твой взгляд фокусируется на выпирающих сегментах его ладони.       — Но посчитал это не правильным, — продолжил он глухо, от чего твоя кожа покрылась мурашками. — Потому что ты мне… нравишься.       Учёный за твоей спиной замолчал, и в звенящей тишине твоей комнаты ты можешь поклясться, что слышишь шум кулеров внутри его тела.       Кажется, не одна ты вляпалась в патовую ситуацию.       Большой и обычный спикермены.       Людей стало больше, или ты стала замечать окружение вокруг?       Ты со стоном сползла на своём кресле, смотря на наступивший обед и даже не собираясь идти в буфет. Живот, разумеется, протестующе заворчал, но ты лишь цыкнула, опуская документы на своё лицо.       И что тебе теперь делать?       Спикеры не дают проходу, буквально поджидая тебя везде и всюду, каждый твой выход за пределы комнаты или кабинета — кошмар, потому что за твоей фигурой гремят сопливые романтические песни, и внимание всех приковывается на ваши странные отношения.       Друзья ли вы? Определённо нет. Нравится ли тебе это внимание? Конечно же да.       Раздражает и нравится, от чего ты опять стонешь, но уже тише, боясь что тебя банально подслушивают. Прикрыв глаза ты задумалась, что же делать со всем этим.       Спикеры определённо выражали к тебе своё внимание, отпугивая других людей, и в частности мужчин, которые решались попытать счастья с молоденькой девчонкой. В конце концов ты была не уродкой, но и не писаной красавицей. Обычная девушка, миловидной внешности и с мягким голосом. Которой не давали проходу два наглых робота. Спрашивается: какого чёрта?       Сегодня ты решила превзойти саму себя. Достаёшь из ящика контейнер с приготовленными рано утром сэндвичами, откидывая документы на край стола. Оставалось надеятся, что эти шумные мальчишки не начнут ломится в её кабинет. Мальчишки… Почему они вообще увязались за тобой? Людей вокруг мало?       Ты без энтузиазма жуёшь на редкость вкусный сэндвич, пытаясь собраться мыслями и духом… Может быть, стоит сегодня вечером наведаться к ним в гости? И выяснить, что в конце концов происходит. Почему парнишка, который вчера строил тебе глазки, сегодня огибает тебя за километр и стремительно меняет траекторию, если бы вам пришлось пройтись буквально плечом к плечу?       Ноги у проблемы наверняка растут из характерного места, но ты надеялась, что все не настолько запутано, как ты себе придумала.       Вечер настал очень быстро, а вот сил и решимости на разговор так и не нашкрябалось. И что теперь делать?       Что делать, что делать, что делать, что тебе, блядь, делать?       Ты вздыхаешь, подскакивая с кресла столь неожиданно, что рядом сидящие коллеги вздрогнули, а кто-то даже взвизгнул. Может, прежде чем идти и допрашивать спикеров, тебе стоило подумать над своим поведением и чувствами?       Ты определённо не прогоняла их, когда они явно тебя дразнили, и не шарахалась от не навязчивых аккуратных прикосновений. Спикермены были нежными и внимательными, и точно — ты не помнишь ни одного случая, когда они пакостили тебе в откровенно паршивый день. В такие моменты тебе молча всучивали в руки какие-нибудь сладости. И плевать, что ты вообще-то не особо по сладкому тащилась, они были такими искренними, и ты съедала все с приятным чувством где-то глубоко под рёбрами.       Ты даже не успеваешь закрыть дверь, как чуть ли не носом влетаешь в чью-то грудь. Милашка смотрит на тебя… Не понятно, с какими чувствами и посылами, но ты надеешься, что он не злится. И прежде чем он успевает пробормотать что-то до нелепости очаровательное, ты отходишь от мимолетного испуга, и сама хватаешь его за жёсткую ладонь.       — Я как раз собиралась искать вас, — говоришь ты торопливо, ощущая как вибрирующая дрожь прокатилась по его корпусу. — Здоровяк в комнате?       Милашка промолчал и просто кивнул, уже увереннее перехватывая твою ладонь, и повёл тебя через коридоры в свой жилой отсек. Ты замечаешь, как разбредающиеся на отдых люди провожают вас с немым недоумением, но стоит с кем-либо встретиться глазами, как все тут же тушуются и бегут дальше по своим делам. Откуда тебе знать, может быть их удивили не ваши сцепленные руки, а вообще присутствие солдата в этом крыле.       Твой взгляд невольно падает на ваши ладони: он держит бережно, но крепко, словно не давал тебе и шанса на то, чтобы передумать и вернуться в свою комнату. В просторном лифте вы тоже едите в молчании.       И только ступая за порог тёмной комнаты, когда за твоей спиной Милашка закрыл дверь, все твои короткие волоски на руках встали дыбом.       — Мне нужно с вами поговорить, — говоришь ты уже не столь уверенно.       Ладонь спикера ложится на твоё плечо, и он мягко подталкивает тебе вглубь. Тебе ничего не остаётся, кроме как подчинится и стараться не выглядеть испуганным ослом.       Хотя, какая разница. Они слышат все, вплоть до грохота твоего сердца. Которое решило именно сейчас отбить чечётку.       Ты совершенно упускаешь из виду момент, когда вас двоих снова сгребли в объятия. Ну вот, сбежать точно не получится. Да и куда тут идти в темноте?       — Объясните своё поведение, потому что те мысли, которые приходят мне в голову, заставляют сомневаться меня в моей адекватности и…       «И предпочтениях в целом» — остаётся неоглашенное, но ты лишь глубоко дышишь, потому что только что сказала все на одном дыхании, словно к твоему виску приставили дуло.       Тишина вокруг стала слишком неуютной, от чего ты поерзала на… Черт, ты даже не уверенна, на какой именно части тела сидишь, поэтому даже не пытаешься общупать руками — вдруг тронешь то, что не следует. О, Боже, а вдруг у этого большого спикермена есть большой…       Мысль обрывается вместе со звонким шлепком ладоней по щекам, которые тут же начало жечь. Держи себя в руках, твою-то мать а.       Ты вздрагиваешь и пытаешься отползти назад, когда чужие ладони ложатся на твои колени, поглаживая их, а корпус спикера наклоняется вперёд. Позади тебя подхватывает большая ладонь другого спикермена, и пальцами он также аккуратно пригладил твой бок. Какая чечётка, твоё сердце сейчас остановится нахрен.       — Ты нам нравишься, — говорят синхронно, посылая волны вибрации через свои тела к твоему, от чего ты чувствуешь себя рыбой выброшенной но берег.       «Но… но их же двое…» — мысль отчаянно стучит в висках громче пульса.       Большой камерамен.       Ты щелкаешь ручкой, неотрывно наблюдая за сгорбленной фигурой коллеги, который с завидной лёгкостью перетаскивал боеприпасы на новое место, откладывая в сторону дефектные. Его движения на удивление плавные, выверенные с точностью до микрона, когда он без проблем втискивается с огромным ящиком между узким пространством стеллажей. Тебя физическими данными природа обделила, не смотря на внушительный рост, от которого впадали в ступор даже обычные агенты, смотря иногда даже не вровень, а вверх. Ты привыкла, на что просто неоднозначно хмыкаешь и ведешь плечами. И радуешься тому, что тебе не приходится стрематься по поводу высокого роста напарника. Хотя его рост действительно впечатляет, и ты растекаешься в счастливых девичьих соплях, чувствуя себя диснеевской принцессой на его крепком плече.       Камерамен заметил с самого начала твой пристальный изучающий взгляд, но старательно делал вид, что занят сортировкой оборудования, и никакие человеки ему не интересны. Ему кажется, что твой образ въелся в его объектив, и куда бы он не посмотрел везде мерещился твой хрупкий силуэт. Он решил для себя, что тебе необходимо знать о том, что он чувствует… Но совершенно не понимал, как это сказать так, чтобы ты не убежала от него в панике и смущении. Или в ужасе. Кто знает, что творится в твоей голове?       Ты ловишь себя на мысли, что обнимать этого гиганта тебе безумно приятно и комфортно, хотя бы потому что его «лицо» не теряется в твоей плоской груди или в районе живота. Ты смотришь на его огромные ладони, которые с лёгкостью удерживают тяжёлый боеприпас, и поднимая взгляд выше, желая залипнуть на корпус его камеры, неожиданно понимаешь, что он стоит и пялится на тебя в ответ. Неловкая ситуация.       Ты делаешь вид, что поперхнулась, резко опуская взгляд в кучу бумаг перед собой. Твои уши краснеют быстрее твоего лица, что замечает камерамен, и до тебя доносится ни чем не скрытая усмешка. Паршивец ещё и смеяться над тобой удумал.       В прочем, вина тут только твоя, негоже пялится столь откровенно на… мужчину? Ну, выглядит он и впрямь, как мужчина. А можно ли это применить к роботу? Вдруг они вообще бесполые.       Ты подвисаешь от странных размышлений, совсем не замечая тяжёлых шагов к своему столу. А на тебя падает тень уже бесполезно делать вид, что ты чем то увлечённо занята.       — Нам надо поговорить, — грубый бас эхом прокатывается по просторному ангару, и ты не смело поднимаешь на него взгляд.       — Прости, Кай, — задушенно выдавливаешь ты, и его камера кренится на бок. — Я не хотела так бесстыже пялится, — добавляешь пристыженно, упираясь ладонями в столешницу.       — Подож… — начинает он, вытягивая руку, но ты уже резко встала и устремилась в уборную, чтобы остудить своё пылающее лицо.       Треск разлетающихся пуговиц и неприятное жжение на животе заставляют тебя нахмуриться, а после в ужасе замереть. Ты смотришь на острый угол стола, на котором все ещё висел край рубашки, а после на себя, где на животе виднелась мелкая, но досадная царапина. И кружевной бюстгалтер, потому что у тебя разлетелись буквально все пуговицы от рывка. Даже не сразу доходит, что на тебя вообще-то смотрит коллега. Смотрит даже слишком пристально.       Прежде чем ты успеваешь ожить и сгореть от стыда, на твои плечи опускается кошмарно огромный пиджак, который висит на тебе словно плед. Камерамен лично запахивает тебя, и ты поднимаешь на него взгляд. Он поспешно отвёл взгляд в сторону, но руки от лацканов пиджака не убрал.       Вы так и замерли друг напротив друга, он смотрел в сторону, а ты опустила взгляд на его ладони.       — Спасибо, Кай, — выдыхаешь ты, прикрыв глаза от накатившего стыда. Ну какая же ты все-таки неуклюжая.       — Ты мне нравишься, — говорит он тихо, и ты вздрагиваешь под тёплым пиджаком. — Я могу хоть на что-то рассчитывать?       Тебе не нужно поднимать свой взгляд, ты и так нутром чувствуешь — он смотрит сейчас прямо на тебя. И ждёт, что ты ответишь.       Большой ТВмен.       Тебя теперь с завидной регулярностью предлагают выгулять за пределы Альянса. Не то, что бы ты была против — свежий воздух прекрасно сказывался на твоём самочувствии, а так же тебя меньше стала мучить бессонница. Но проклятье, какие же тёплые и уютные руки твоего начальника… Ты боишься однажды тупо захрапеть в них, хотя ТВмен и не возражал по поводу твоего вечного желания спать где угодно и когда угодно. Он вообще ни на что не возражал.       Тебе, как его секретарю, приходится часто перемещаться между секторами, чтобы собрать мелкие отчёты, уточнить информацию, составить собственный протокол и все это своевременно предоставить большому и обаятельному роботу. Вот и сейчас ты давишь зевок в зачатке, хмурясь на противно скрипящий лифт, и выходишь на этаже перераспределения бойцов быстрее, чем тебя задавит волна агентов. Чтобы тебя не втоптали в ничто, ты оборонительно поднимаешь руки с документами вверх, и громко вопишь «ПРО-ПУС-ТИ-ТЕ!», от чего все от мала до велика расступаются в сторону. И смотрят на избранницу проверяющего с излишним любопытством.       Ты по первости путалась в коридорах и терялась, от чего большой ТВмен до безобразия часто телепортировался и помогал тебе вернуться на путь истинный. Тебе было стыдно, ведь он в такие моменты всегда спешил, а ты явно отвлекала его от важных дел. Но твой отчёт тоже важен, а как ты его сделаешь, если банально потерялась в тёмных коридорах, где нет ни единой душонки? Даже странно — воле лифта всегда столпотворение, а в глубине некоторых коридоров словно прошлась катастрофа.       Ты неспешно шагаешь по уже выученному маршруту, стараясь игнорировать пристальные взгляды солдат к твоей хрупкой сонной персоне. Ты бы и шла дальше, если бы не услышала жуткий ор с грохотом.       Твоя голова резко поворачивается на звук «бойни», и ты с удивление замечаешь своего начальника, который… Который и издавал все эти жуткие звуки. До тебя даже не сразу доходит, что он кричит на другом языке — ты никогда его не слышала, а тембр его голоса стал значительно ниже, от чего у тебя вдоль позвоночника пронёсся табун мурашек.       Невольно отмечаешь про себя, что тебе бы определённо не хотелось, чтобы он так кричал на тебя. Все же ты не особо любишь громкие звуки, но этот голос… Черт возьми, твой начальник занимает непозволительно много места в твоей пустой голове.       Ты уже продолжила путь, когда ТВмен заметил тебя и осёкся, от чего стоящая перед ним группа спикеров перестала пытаться мимикрировать под серые стены, расслабляя плечи. Практически дойдя до необходимого кабинета, телефон в твоём кармане требовательно вибрирует сообщением, и твой вздох теряется среди звука шагов и тихих голосов. Зайдя внутрь, тебя встречают два подозрительно похожих друг на друга камерамена — по первости тебе показалось, что от недосыпа начало двоится в глазах, но нет, это всего лишь близнецы роботы. Вы обмениваетесь документами молча, прощаетесь кивком головы и двух камер, и уже за дверью решаешься достать свой мобильник.       «Свободна вечером?» — обычное сообщение, если бы не его отправитель, который несколько минут назад истошно кричал на провинившихся агентов. Ты вспыхиваешь очаровательным румянцем, и даже не знаешь, что ответить. Соврать, или сказать честно?       «Хотите прогуляться?» — пишешь ты в ответ, и чуть погодя добавляешь: «Вам бы не помешало остыть».       О да, у тебя напрочь отсутствует чувство самосохранения.       Телефон молчит вплоть до конца рабочего вечера. Ты успеваешь сшить несколько отчётов, заполнить журнал на сегодняшний день, прибраться на своём столе — кошмар, ну ты и свинота, — и прежде чем выйти из кабинета, устало бросила взгляд на часы. Неужели ты ляжешь пораньше?       Путь до комнаты не долгий, тебе повезло что твоя дверь практически в самом начале жилого сектора, и ты вваливаешься в свою берлогу, радостно мыча когда скидываешь туфли с уставших ног. Но не успеваешь даже пройти вглубь, как перед твоим носом заклубился знакомый чёрный дым.       — Прошу прощения, что не предупредил о визите, — слышишь ты сквозь шипение помех, и автоматически запрокидываешь голову, чтобы встретиться взглядом с экраном.       Тебя смущает его неожиданно уменьшившись рост, а потом до тебя доходит — он присел на колено, чтобы свести неудобство к минимуму. Твоя шея все равно противно заскрипела.       — Не страшно, — выдавливаешь ты из себя, смотря в ничего не выражающий белый экран.       Проклятье, в отличие от своих собратьев, он никогда на твоей памяти не пользовался эмодзи.       — Вы что-то хотели, Господин Раут? — решаешь уточнить ты, когда молчание стало затягиваться.       Большой ТВмен встрепенулся, словно завис на это время, и наклоняет телевизор на бок, рассматривая тебя… Слишком пристальным взглядом. Стало жарко и дурно.       — Хотел, — говорит он гулко, и ты вздрагиваешь от низкой интонации. — Айсшиварн енм ыт.       Ты не сразу понимаешь, что это значит — фраза звучит знакомо и интуитивно понятно, и до тебя доходит — он просто говорит задом наперёд! А когда ты расшифровала его фразу — он терпеливо ждал все это время, — твои щеки покрывает стремительный румянец.       И что ему ответить?       ТВмен.       Этот… этот не знающий личных границ агент реально контролировал твоё лечение. Только теперь он даже не стучался в дверь, а просто появлялся из воздуха посреди твоей комнаты, и ты решила повременить с наушниками — боялась не заметить чужого присутствия.       Температура ещё держалась, но ты абсолютно не желала ходить и вонять пóтом, поэтому взвесив все за и против, пошлепала в душ. Горячая вода приятно стекала по твоему телу, и ты в блаженстве прикрыла глаза — о, неужели хоть какая-то радость за весь больничный. Тебе даже показалось, что ментоловый шампунь пробил твой нос, и ты довольствовалась этим коротким мгновением без заложенности носа. Как бы не стало потом только хуже.       Закрывая подачу воды, ты вылезаешь из кабинки в прохладу, смотря на своё уставшее лицо в зеркало. А после опускаешь взгляд на тумбу — ну блин, как ты могла забыть взять полный комплект вещей, а не только полотенце?       Ты смотришь на мягкую ткань, а после кидаешь взгляд на дверь. Какова вероятность, что этот… самодовольный телевизионщик уже пришёл по твою душу контролировать приём таблеток?       Ты прислушиваешься: за дверью ни звука, ни шороха, ни треска помех. Тяжко вздохнув — выходить один фиг придётся, — ты обматываешь полотенце вокруг тела. Его вполне хватает, чтобы закрыть тебя от груди до ягодиц, но искушать судьбу все-таки не стоит — ты неадекватно реагируешь на близость агента, а что творится в его телевизоре тебе и вовсе непонятно.       Дверь с тихим щелчком открывается, ты выглядываешь в комнату, оценивая обстановку. Пусто.       Выключив в душевой свет, ты быстрым шагом подходишь к шкафу, не особо надеясь на закрытую дверь, которой уже не пользовались по назначению. Быстро нашарив шмотки, в которые можно надеть, ты распутываешь полотенце, спуская его до поясницы.       И слышишь характерный трескающийся звук и хлопок телепортации.       Блин, блядь, сука!       Ты поднимаешь полотенце слишком резко, дерганно оборачиваешься и прижимаешь ладони к груди, едва успев замахнуться и зафиксировать тряпку на теле. ТВмен стоит к тебе спиной, после чего вальяжно разворачивается, направляясь к твоему рабочему столу. И замирает, едва замечая мокрую и раскрасневшуюся тебя. Твои ладони до трясучки вцепились в собственные плечи, придерживая полотенце под грудью, чтобы то никуда не вздумало свалить. Вы молча играете в гляделки, пока его динамик не выдаёт какой-то непонятный скрежет, а на экране не загорается «OwO». После чего он дёргается, отворачивается в сторону, выдавливая из себя ещё больше непонятных звуков.       Неужели кое-кто смутился даже больше, чем ты?       — Вот для этого существует дверь, — сухо чеканишь ты, поспешно захлопывая шкаф. Не хватало, чтобы он ещё в красках разглядел твои провокационные комплекты нижнего белья.       — Люди с температурой не принимают душ… — звучит от него ломанно и неуверенно, он все ещё стоит к тебе боком, стараясь не возвращать взгляд в твою сторону. — Анерх огокак, еитайлкорп?! — шипит он уже возмущённо, и ты даже не понимаешь, что именно он там сказал на своём языке.       — Что, стыдно? — ехидничаешь ты, решая не упускать момент. Ему можно тебя дразнить, а ты чем хуже? — Как пальцы в рот мне пихать — это тебе не стыдно, и вероломно ломая мои личные границы ты тоже не чувствовал угрызения совести.       Ты не успеваешь среагировать, когда он растворяется в чёрной дымке. Он тут же оказывается рядом, с грохотом впечатывая свои руки по обе стороны от твоей головы в жалобно всхлипнувший шкаф. Ты вздрагиваешь, когда от статики с экрана буквально защекотало твоё лицо — настолько близко этот говнюк себе ещё не позволял наклонятся.       — Ты… Не представляешь, как тяжело сдерживаться… Айакат ыт, тройч… — он звучит тихо, плечи, до этого напряжённые, расслабились, и одна его рука скользнула на твой подбородок, пока ты пыталась стать со шкафом одним целым. — Нравишься мне… — последние слова практически сливаются с его беспорядочным шипением помех.       Пальцы ТВмена скользнули вниз, очертили шею, проскользнули по ключицам… А после он растворился в чёрной дымке, оставив тебя охреневать от ситуации.