В одно окно смотрели двое.

Все попросту неизменно. Какая цена у внимания? Вполне риторический вопрос. Как бы не так. Что может лишить человека разума? Только сам человек. Холодный кафель, что держит Феликса, кажется вот вот покроется паутинкой из трещин от давящего морального истощения Ли. Эти худые, исполосованные в частых местах руки, где красуются багровые, почти засохшие раны, к сожалению или нет, но нанесенные целенаправленно и хладнокровно... Они были такими нежными и по-детски нетронутыми... — Феликс, черт бы тебя побрал, сукин ты сын! Я разве непонятно изъяснился в прошлый раз? Разве не говорил, чтобы больше не видел этого у тебя на руках? На кой черт ты снова это сделал?! Хочешь сказать, ты плохо живешь? – мужчина стоял в дверном проеме, держа в руке до боли знакомый черный кожаный ремень. Эта привычная надменная поза, суровый взгляд без доли понимания или ласки, должно присущей родителям. – Ну дерзай! Вперед! Отправляйся к своей блядской мамаше, и не смей больше позорить меня, – парень даже не смотрел в сторону отца, в этом не было смысла. Феликс и без того знал, что могло последовать за его словами. Только ощущая на себе испепеляющий взгляд единственного родного по крови близкого человека, он мог без толики сомнения определить, как у того чешутся руки, как он сдерживается, чтобы не занести этот чертов ремешок над собственным сыном. И будь Феликсу лет пять, он бы снова спрятался за юбку мамы, как в первый раз, пытаясь защититься от сурового отца. И, возможно, если бы тогда он этого не сделал... Все было бы по-другому. Мать его была прекрасной женщиной, пожалуй, единственной, которую он мог так охарактеризовать. Ли почти не помнит ее. Где-то в глубине души отложились лишь редкие обрывки ее мягкого и ласкового голоса, готовые уже вот-вот исчезнуть из памяти мальчишки навсегда, оставляя после себя мертвую тишину. Мать старалась уберечь его, несмотря ни на что. Женщина старалась сделать это из последних сил. Вера Феликса в нежную, чистую и искреннюю любовь уже давно угасла. Мать и отец женились по брачному договору. Семья отца была донельзя богатой, чего отнюдь не скажешь про семью матери. Думаю, ответ очевиден. Нет примера, нет и веры. Отец довел ее так же, как и Ли. Вот только она была больше не в силах бороться с этой несправедливостью окружающего мира. Этот мир давил на нее не слабее, чем на сына. До последнего вздоха она лишь молила бога о пощаде для ее Феликса, до самого последнего вздоха... Слеза с ее глаз скатилась медленно, будто взывая к небесам, будто вымаливая заботу для любимого сыночка. И как бы ей сейчас ни было жаль, будь она рядом с ним в тот момент, видела бы она состояние своего сына... Но ничего уже не изменить. Судьба решила по другому. Феликс молчал. Лишь изредка покусывая уже засохшие, покрывшиеся кровяной корочкой губы, парень старательно сдерживал любые звуки, что рвались откуда-то изнутри. Душа кричала, она разрывалась от боли, желала заявить всему миру о том, как ей плохо. Но сам Феликс молчал. Отец бил его на постоянной основе, оттого уже и все это и казалось настолько привычным и незначительным. Это было такой обыденностью, что по возвращению домой, он смиренно ждал каторгу, как заключенные ждут своего приговора. Только вот Ли невиновен. Уж если и есть за ним какая-то вина, то это только вина за угасшее желание жить у него в сердце, а наказывать за это в праве только Бог. Эта вина и самоистязание, следующее за ней, так же вошли в рутину, как и бесконечные побои от отца. Это был своего рода круг ада, в котором он жил вот уже несколько лет. Тяжело сказать, когда он начался. С самого рождения? А может, когда на его нежной коже появился первый порез? Это неважно. Он не один такой. — Феликс, ты какой-то бледный, что ли? – Уен с прищуром наблюдал за своим одноклассником, пытаясь зрительно уловить причину столь нездорового состояния. – Ты в порядке? — Да, я в порядке, – Ли скучающе облокотился на парту. –Просто этот проект всю кровь высосал. Я ночь не спал, – Феликс перевел все тот же лишенный эмоций взгляд на друга и легонько похлопал его по плечу, тем самым благодаря за проявленный к нему интерес. — Зато мы оба с зачетами. А это я предлагаю отметить в столовке сосисками в тесте, – Уен с улыбкой полез в портфель за бумажником, в то время как Ли перевел такой же скучающий и абсолютно ни в чем не заинтересованный взгляд в окно. — Я не голоден. Сходи один, – улыбка с лица друга спала и тот, не завершив поиски, выпрямился и хмуро посмотрел на Фелиса. — Слушай, ты вообще ешь хоть что-то? – Уен с долей обиды сказал эти слова, совершенно не подозревая, что попал в точку. — Мне не импонирует еда из столовой, ты же знаешь. То, что Ликс из раза в раз выбирал голод как средство для борьбы с моральными переживаниями, уже давно не было в новинку хотя бы для него самого. Его уже давно не заботило его здоровье, а более того, морально устойчивая психика. Есть множество способов заглушить те мечты, что ядовитой тоской разъедают каждую частичку некогда светлой души. Только не все способны выбрать тот или иной путь. Далеко не каждый решился бы на то, как изощренно Феликс уничтожает грезы совместно с собственным будущим. Он давно решил для себя, что иных путей нет. Все, что когда-то было ему дорого, обратилось в прах, который бесследно развеялся над океаном отчаяния, минув при этом море надежды. We are so often tormented by memories. Sometimes you just want to snuggle closer to something warm, intimate, dear and giving hope. One want to get close to someone who is ready to give their last breath for a second of pleasure. But you told me that it was just an insignificant grain of my soul. Are you ready to apologize now? Уроки проходили до чертиков скучно. Живот скручивало от длительного чувства голода, медленно приносящего болезненные ощущения, что иногда сменялись на острые покалывания. Феликс старался игнорировать призывы организма к приему пищи, отравляя его очередной чашечкой кофе или высококалорийным батончиком, чтобы держать хотя бы уровень сахара в норме. Калории, они же энергия для жизни, можно получать не только с помощью еды. Сон - прекрасный вариант, который в данный момент выбрал для себя парень. — Ли Феликс, вам не интересен мой предмет? – издавно противным для Фела голосом завещал преподаватель, даже не надеясь увидеть долю внимания на лице Феликса. — Нет, – парень ответил честно и без утайки. Он не собирался извиняться за свой мирный, никому не мешающий сон, что так редко протекает в спокойной обстановке. Учитель не хотел тратить свое драгоценное время на неисправимого ученика. Тот просто устал бороться, поэтому, вздохнув, продолжил вести урок. — Слушай, Ликс, – шепотом заговорил Уен, стоило ему понять, что преподаватель уже разбудил соседа, – к нам тут учитель математики новый переводится. Говорят, он тот еще красавец. Мол, молодой и горячий, – парень улегся на парту рядом с Ли, шепотом делясь новой сплетней. — Мне стоит радоваться? – с закрытыми глазами, но без всякого раздражения ответил тот. — Ну грустить точно не стоит. Это же, прикинь, можно будет подлизаться, ну, там, оценочку хорошую выпросить. К тому же, я слышал от одной особы из параллельного класса, что он гей, – Ли удрученно вздохнул и открыл глаза, понимая, что спокойно поспать ему уже не дадут. — Звучит, конечно, заманчиво, но ты же сам знаешь, что я в математике, как ты в химии, – он приподнялся, принимая сидячее положение. – Не думаю, что смогу подлизаться так, чтобы мой тест с, дай бог, двадцатью баллами, в руках этого учителя резко превратиться в бумажку с цифрой сто в правом верхнем углу, – Ли немного закатил глаза и перевел взор в сторону окна, разглядывая до тошноты приевшиеся виды заднего дворика школы. — Да ладно тебе, все может быть, – Уен придвинулся немного ближе и попытался обратить на себя внимание, влезая в район бокового зрения друга. – Посмотришь, послушаешь и, быть может, решишь для себя: "Была не была", – он склонил голову на бок, все еще пытаясь поймать ускользающее внимание Феликса. – Сейчас как раз будет его урок. Осталось только закончить слушать нудятину этого пердуна. Ну? – Ли ничего не ответил, продолжая подпирать подбородок рукой и испепелять взглядом бедную птицу, сидящую на ветке дерева за окном. — Вы – выпускной класс. Вам стоит начать вести себя более внимательно и ответственно! – эти обыденные слова заглушил громкий звук звонка, означающий свободное времяпрепровождение в стенах старшей школы города Сеул. — Братан, параллель уже видела его. Девчонки говорят, он тот еще секс. Я в предвкушении! – Уен с улыбкой посмотрел на опустевшее место учителя. — Ты как то говорил мне, что натурал, – Ли ухмыльнулся и, наконец, обратил внимание на друга. – Я чего-то не знаю? Давно ты в геи заделался? – парень вздохнул и откинулся на спину к стула. — Вот вечно ты так, – Уен перевел взгляд на друга, смотрящего на него с какой-то недобро-коварной улыбкой. – Я вообще-то тебе его презентую. Во мне ничего не поменялось, я все так же по девочкам, мой милый друг, – он натянул наигранно-широкую улыбку, которую Фел очень криво отразил на своем лице. —Ну-ну, – он встал и, поставив рюкзак на парту, стал устало шебуршить по карманам. – Я покурю пойду, – еще один крайне действенный способ заглушать нытье желудка. — Только давай побыстрее, скоро урок, – Уен облокотился на парту, явно теряя интерес что-то доказать своему соседу по парте. — Знаю, – Ли быстро сунул пачку в карман пиджака, скинул рюкзак на пол и направился вальяжным шагом к черному выходу. Феликс частенько любил прятаться в небольшом закутке заднего двора школы, дабы вдохнуть едкий и горький, губительный дым. Он любил наполнять парообразным ядом свои легкие, постепенно уничтожая альвеолы. Понимал ли парень вред всей этой затеи? Безусловно. Просто его это уже давно не останавливало, а если быть точнее, Ли целенаправленно уничтожал себя изнутри всеми известными ему способами. В том месте никогда не было ни учеников, ни учителей, что облегчало эту задачу по медленному самоубийству. Феликс делал длительные затяжки, а потом долго не давал легким насытиться новой порцией кислорода. Он держал в себе дым до жжения в груди, до желания с жадностью вздохнуть. Это не было пыткой, а, наоборот, расслабляло, уже далеко не из-за приевшегося организму никотина. — И давно в стенах школы разрешено курить? – Ли без испуга медленно открыл глаза, все еще держа голову запрокинутой назад. Он одним лишь взглядом проследил в сторону источника звука. Из-за угла вышел молодой человек, новенький, подумал Ли. Хотя не важно. Встреча все равно не из приятных. — Нет, – с полным безразличием сказал Феликс, в очередной раз затягиваясь. Он выпрямился и облокотился на стену, вальяжно припирая ее ногой. – Пожалуешься? – Ли медленно пустил струйку серого воздуха в сторону. — Нет, – тот улыбнулся. – Но сигаретку я твою заберу. Беги в школу давай, – незнакомец аккуратно вынул сигарету из губ мальчишки, и кинул ее в недалеко стоящую импровизированную мусорку. Феликс вздохнул. Все равно она почти дотлела. Он закинул мятную жвачку в рот, засунул руки в карманы и лениво побрел в сторону входа. Феликс не был заинтересован в новых знакомствах, но решил не противиться своему желанию пару раз обернуться на симпатичного молодого человека. — Ты долго, – Уен все еще скучающе лежал на парте и обернулся, стоило Ли с грохотом занять свое место. — Как раз вовремя, – опрометчиво ответил тот, с улыбкой обращая внимание друга на звонок. —Зануда, – парень хмыкнул и принял сидячее положение. Он размял затекшую шею, потянулся и, облокотившись на руку, перевел уставший взгляд на доску. Урок математики. Очередные несколько минут сна для соседа по парте. Скучно даже. Ни поболтать, ни посплетничать. Остается только слушать учителя или делать вид, что слушаешь. В любом случае Уен недалеко от Ли в рейтинге параллели ушел. — Добрый день, ребята, – в класс зашел улыбчивый и высокий молодой человек. Парень даже забыл, что минутами ранее говорил Феликсу. – Я ваш новый учитель математики, Хван Хенджин, – хоть тот и говорил это, обращаясь ко всему классу, но его темные, словно смоль глаза, были прикованы лишь к одному парню, что сидел с небольшим удивлением на лице за самой последней партой, игнорируя резко возникшие возгласы своего друга. Нет. Феликс еще не спал, а если быть точнее, пока еще не успел заснуть. Ли хмурился и одновременно удивлялся такому неприятному совпадению. — Что же, раз мы с вами познакомились, начнем урок.