* * *
На собеседование к Матэо Кастро иду уже на следующий день. Собираю волосы в строгий хвост, одеваюсь скромно. Мне очень нужна работа. Открывший мне дверь альфа выглядит уставшим. Я впервые вижу его так близко и замечаю глубокие тени под глазами. Мы знакомимся, и он приглашает меня войти. Дом хорошо обставлен, в меру изношен. Уютен, но не особо чист. Прибираются здесь явно не слишком часто. Хозяин дома проводит меня в столовую, усаживает за стол и гостеприимно предлагает чай. Соглашаюсь и незаметно осматриваюсь. Находиться здесь довольно приятно. Светлые тона — и на стенах, и на полу, — просторные комнаты, большие окна, выходящие в сад — немного запущенный, но симпатичный. Мистер Кастро приносит чашку с чаем и ставит передо мной. Благодарю. — Ваш муж… — начинаю и мгновенно замолкаю: наверное, это неприлично. На его пальце блестит кольцо, но собеседование он проводит один, а я ни разу не видел с детьми молодого омегу. Возможно, его уже и нет?.. «Но он все еще носит кольцо…» — Мой муж… Оуэн, — он все же говорит и нервно проворачивает на пальце обручальное кольцо. — Он в больнице. «О боги». — Не подумай ничего такого, — добавляет поспешно. — Он… не вышел из наркоза после родов. «О боги!» — мои глаза невольно округляются. — Сейчас он… Ну почти что в коме. «Летаргический сон» это называют. «Ну и дела…» — изумляюсь я и не нахожу слов для ответа. — Поэтому мне и нужен нянь, — поясняет альфа. — Два года я просидел с детьми в декрете. Сейчас это уже невозможно, а силы родных на исходе, к тому же родители Оуэна переехали, а мои… — он машет рукой, и, вероятно, это означает, что помощи от них нет. «Идти на работу и оплачивать услуги няня… Незавидная участь», — думаю я и для приличия все-таки говорю: — Мне очень жаль. — Все в порядке, я уже привык, — говорит он ровно. — Сейчас я приведу детей, познакомитесь. Я встаю из-за стола и вместе с ним выхожу в холл. Осматриваюсь и замечаю несколько фотографий на стенах. Подхожу к первой из них. Это фотография со свадьбы. На ней молодой омега счастливо улыбается, глядя в объектив. У него темно-каштановые волосы чуть ниже ушей, яркие глаза, красивые губы. Мягкие черты лица. Он кажется добрым и нежным, любящим жизнь и альфу, за которого вышел замуж. Как же так вышло, что теперь он спит беспробудным сном вот уже два года?.. «Он такой красивый…» — отмечаю я и едва сдерживаюсь, чтобы не протянуть к рамке руку и не дотронуться до снимка. «Он даже детей своих не видел?..» — понимаю я, и меня бросает в дрожь. Винс и Крис оказываются похожими на папу как две капли воды. От отца у них только брови и цвет глаз — темно-серый. Мы с мальчиками находим общий язык, и, договорившись об условиях, я заключаю с их отцом трудовой договор. После отъезда Дунканов я возвращаюсь к родителям. Там очень много шума и слишком мало места. Я не без труда помещаюсь на полутораспальной кровати в детской и встаю ни свет ни заря, чтобы успеть доехать до своих маленьких подопечных к отъезду Матэо на работу. В доме Кастро провожу почти весь день. Бужу детей, помогаю одеться, играю с ними, гуляю, при необходимости отвожу к врачу, во время дневного сна прибираюсь, вечером укладываю малышей спать. К ночи возвращаюсь домой. Родители крутятся как белки в колесе, стараясь поставить на ноги подрастающих отпрысков, братишки то и дело попадают в различные передряги. На правах старшего брата, нянчившегося с каждым из них вплоть до собственного совершеннолетия, я щедро раздаю им люлей и провожу воспитательные беседы. До кого-то доходит с первого раза, кому-то приходится несколько раз повторить. Спать ложусь без задних ног и мечтаю поскорее съехать из этого балагана. Мой испытательный срок — два месяца — заканчивается предложением о проживании в доме нанимателя, и я с радостью перевожу свои немногочисленные вещи в новую комнату. Она просторная, с большой кроватью и личным шкафом. А прямо напротив двери в коридоре висит свадебная фотография хозяев дома. Всего их три: по одной напротив трех дверей в этом коридоре — двух спален и ванной. Почему-то я очень рад этому факту. Эти фотографии первыми встречают меня по утрам, на них же я гляжу перед сном. Вернее… я смотрю только на Оуэна. Омегу, который, улыбаясь мне со стены, сейчас крепко спит в больнице. «Совсем один…» — понимаю я и проникаюсь к нему нежным теплом и грустью. Скоро я узнаю, что Матэо не навещает мужа, а его дети никогда не видели своего папу вживую. Это открытие меня изумляет и приводит в возмущение. И все же я, подавив гнев, начинаю вначале намекать, а потом и вовсе открыто высказывать точку зрения о том, что встреча детей с папой возымеет положительный эффект как на них, так и на него. Спящему летаргическим сном крайне важно чувствовать присутствие родных людей — об этом я прочитал на многих сайтах. И особенно если речь идет о детях. Что же касается близнецов… Разве можно держать их вдали от родителя? И делать вид, что его не существует? А когда он проснется несколько лет спустя, поставить их друг перед другом и сказать: «Знакомьтесь, дети, это ваш папа»?! Сначала Матэо отказывает мне. Довольно долго. Мне даже начинает казаться, что он вот-вот уволит меня, если я еще хоть раз заикнусь о его муже. Родители Оуэна, навещающие внуков время от времени, к моему глубочайшему удивлению, разделяют позицию зятя, и это убивает во мне веру в людей еще больше. Но я продолжаю твердо стоять на своем, и постепенно они уступают. Мы приходим в больницу вчетвером. Матэо спрашивает в регистратуре, где искать его мужа, и я понимаю, что не навещал он его уже очень давно. «Как вообще можно…» — завожусь я, но, конечно же, молчу. Затем мы идем к палате. Матэо открывает дверь и пропускает нас вперед. К мужу не подходит, держится отстраненно, а меня тепло обволакивает ароматом бодрящего лимона и уютного имбиря, и это даже слегка кружит голову. Дети ведут себя смирно: несмотря на все объяснения, они все еще не до конца понимают, куда мы пришли. А я замираю у постели и не могу отвести взгляд от лежащего на ней омеги. Его глаза прикрыты, лицо расслаблено, губы сомкнуты. Он не похож на парня с фотографии. Он старше, волосы длиннее. И он не улыбается. Он безмятежно спит и ни на что не реагирует. Даже когда дети осторожно прикасаются к его рукам, он остается безучастным. И все же… И все же я чувствую, как мое собственное сердце начинает биться быстрее. — Я пойду, мне нужно на работу. До вечера, — прощается с нами Матэо и уходит, не сказав своему мужу ни слова. Меня охватывает ярость, и я решаю: во что бы то ни стало, какой бы ни была погода, я буду приходить сюда, приводить с собой детей, говорить с этим омегой, и однажды он тоже сдастся и проснется. Встретится со своими детьми и заберет их у бессердечного супруга. Снова будет смеяться, улыбаться и выглядеть счастливым. Если не сможет один, я составлю ему компанию. Но он проснется. Непременно. Я приложу для этого все силы. Я умею стоять на своем.* * *
Наверное, меня можно назвать одержимым. А еще идиотом. И то, и другое при этом не в полной мере описывают всю ту степень беспросветной и отчаянной тоски, что толкает меня каждый будний день на протяжении нескольких лет ходить к Оуэну в больницу в надежде, что однажды он проснется. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем и год за годом. Дети подрастают, я нахожу для них детсад, вожу их в бассейн и на иностранный язык. Играю с ними в развивающие игры, учу читать и считать. Чувствую себя их родителем и люблю, как своих. И Оуэна люблю. Того, которого каждый день вижу на фотографиях. Того, кто счастливо смеется на короткой видеозаписи, которую Матэо находит для детей по моей просьбе и которую мы втроем уже засмотрели до дыр. Того, к кому я хожу в больницу, чтобы читать сказки и сблизить с детьми. Того, о ком думаю с утра до вечера на протяжении четырех лет. Люблю глупо и безответно. А еще — безнадежно. Надежда, что Оуэн однажды проснется, тает на глазах, но я все равно продолжаю, как дурак, ходить к нему и таскать с собой детей. Возможно, по отношению к ним я поступаю неправильно. Охваченный собственной отчаянной надеждой, вселяю ее и им — вполне вероятно, ложно. Винсу и Крису исполняется шесть. И даже в день рождения я веду их к Оуэну в больницу. Детишки воодушевленно рассказывают папе о том, какие подарки получили от отца и какие вкусные тосты ели на завтрак. Дома их ждет настоящее торжество с гостями, клоуном и тортом, но они пока об этом не знают. Чмокают Оуэна в щеки, а я лишь завистливо вздыхаю. Мне тоже хочется целовать его — хотя бы в щеки, — но официально мы даже не знакомы. Мы с детьми уходим, а после праздника вместе с Матэо начинаем планировать его отпуск. Первый за несколько лет. Совместный. В отеле на берегу моря. Незадолго до отъезда читаю детям сказку про Спящего красавца. С опозданием понимаю, что можно было прочитать ее им и раньше. «С другой стороны, — замечаю я, — они очень увлеченно слушают сейчас». Когда сказка заканчивается, Винс вдруг говорит: — Папа — Спящий красавец? Я улыбаюсь: а ведь не поспоришь! — Да, верно, — киваю. — Ваш папа очень красивый, и он тоже спит. — Может, его тоже нужно разбудить поцелуем? — спрашивает Крис. Улыбаюсь. Это звучит очень мило и невинно. Если бы Оуэна можно было разбудить лишь поцелуем… — Вы ведь целовали его, — напоминаю я, чтобы они не решили, будто это в самом деле возможно. — Но Спящего красавца нужно целовать в губы, как возлюбленного, — возражает Винс, и я улыбаюсь шире: — Тогда попросим вашего отца так и поступить. Может, и правда подействует. — Ура! Почему-то мысль о пробуждающем поцелуе очень завлекает меня. И вечером, когда дети с криками «Отя, отя! Поцелуй папу, чтобы он проснулся!» наседают на Матэо, а он бросает вопросительные взгляды в мою сторону, я с улыбкой отвечаю: — Я сегодня читал им сказку про Спящего красавца. Теперь они думают, что ваш муж герой сказки и вам следует его поцеловать, чтобы разбудить. — Хм, — выдавливает из себя Матэо, и я даже не могу его за это осуждать. Идея и в самом деле нелепая, но это же дети. Они гипнотизируют Матэо умоляющими взглядами и повторяют: — Поцелуешь, поцелуешь? — и альфа сдается: — Ладно, когда вернемся из поездки, — соглашается он, почти наверняка надеясь, что на отдыхе они обо всем благополучно забудут. Я же знаю, что этого не будет. «Но и эффекта от поцелуя не будет тоже», — думаю со вздохом. «А может, попробовать?.. — терзаюсь сомнениями. — Я ведь ничего не теряю…» «Правда, только в случае, если он в самом деле не проснется… А вот если вдруг проснется? Тогда мне несдобровать. Вряд ли он обрадуется, что какой-то незнакомый омега смеет лезть к нему своими губами». «Но я могу признаться… Могу сначала сказать, что чувствую… Он же услышит?..» Мой внутренний диалог заканчивается тем, что я все-таки иду в больницу, чтобы попрощаться с Оуэном на ближайшие пару недель. Он все так же бледен и расслаблен. И мне впервые не хочется ничего говорить в его присутствии. Я просто сажусь рядом и гляжу на него, вдыхая в легкие любимый аромат. Говорят, смотреть на спящего человека нельзя. Но как можно себе отказать?.. Оуэн очень красив. Высокие скулы, глубоко посаженные глаза, длинные волосы, пухлые губы. На них мой взгляд замирает, и я смотрю на них не отрываясь. Какие они на вкус? Наверняка сладкие и очень мягкие. Повинуясь порыву, я встаю и подхожу к нему. Поцеловать вот так — без предупреждения, — наверное, совсем бестактно. Как и в принципе целовать без разрешения. Но я не могу отогнать эту мысль и поддаюсь ей. Протягиваю руку, провожу пальцами по его щеке. Кожа нежная и гладкая, касаться ее безумно приятно. — Ты такой красивый, Оуэн… Я… Я знаю, что это неправильно, но не могу сдержаться… Я так хочу… Так хочу, чтобы ты проснулся… Мне так хочется… Пожалуйста, проснись… Я люблю тебя… Я наклоняюсь и замираю на расстоянии вдоха от его губ. Они так манят. Сердце колотится как сумасшедшее. К его губам — мягким и упругим — прикасаюсь очень бережно, почти невесомо, и понимаю, что мне этого мало. Прижимаюсь к нему плотнее, чувствую его губы всей поверхностью своих. Это бесконечно приятно. Мне хочется еще, хочется большего. Углубить поцелуй, почувствовать отклик, обнять, прижаться к его телу каждой клеточкой своего, услышать глухой выдох, а лучше — стон. Я хочу невозможного. Я совершаю непозволительное. И этот запретный плод невыносимо сладок. Отрываться от его губ совершенно не хочется. Оставлять его здесь, в этой палате, на целых две недели одного не хочется еще больше. Я ужасно рискую. Даже если отбросить в сторону мою глупую, наивную надежду на то, что он проснется от моего поцелуя — и вряд ли мое лицо напротив его обрадует, — меня может застукать кто-то из медперсонала, выгнать и больше не пустить. Отрываюсь от него медленно, неохотно. Нависаю над ним, вглядываюсь в невозмутимое лицо. Конечно же, он продолжает спать, и это убивает меня. Когда же он проснется?.. «А он вообще когда-нибудь проснется?..» — сердце замирает от страха. — Оуэн… — зову его едва слышно. — Пожалуйста, проснись. Я так хочу, чтобы ты проснулся. Я, твои дети, твои родители… Мы очень ждем твоего возвращения. Меня не будет какое-то время, твой муж везет детей на отдых. Я буду очень скучать. Пожалуйста, проснись. Я тебя люблю, — целую его еще раз — очень быстро, но крепко. Потом отстраняюсь и торопливо ухожу. «Проснется ли он хоть когда-нибудь?..»* * *
Матэо везет детей на отдых в пятизвездочный отель на юге страны. Пляжный отдых без экскурсий, но с отличным едва ли не круглосуточным питанием, неплохим баром и насыщенной детской развлекательной программой. Сидя на шезлонге и нацепив на глаза солнцезащитные очки, я тщательно слежу за тем, как Винс и Крис плещутся в детском бассейне с другими детьми и местными аниматорами. Матэо лежит в соседнем шезлонге, прямо под солнцем. У него крепкое тело, и он явно им красуется, выставляя напоказ, в отличие от меня: помимо свободных шортов я ношу рубашку и стараюсь лишний раз не отсвечивать. Я не ищу внимания альф и замечаю лишь одиноких омег. Даже подумываю с кем-нибудь из них развлечься, но пока не решаюсь. Меня никто не привлекает. Все мысли заняты Оуэном, который одиноко спит в нескольких часах перелета отсюда. Раздается звонок. Слышу противную стандартную мелодию на телефоне Матэо и, поняв, что он не торопится отвечать, поднимаю смартфон со столика и подношу ему под ухо. Он неохотно берет телефон в руки и сбрасывает вызов. Удивленно приподнимаю брови, а он объясняет это очень просто: — Мы в отпуске. Логика в его словах есть, и я отворачиваюсь. Детишки продолжают хорошо проводить время, я слежу за ними, Матэо загорает и пытается выспаться на год вперед. Он много работал в последнее время и часто задерживался допоздна — хотя я подозреваю, что задерживался он не всегда по работе, — и заслужил отдых. На следующий день звонок с незнакомого номера повторяется, и Матэо вновь сбрасывает его. Не придаю этому значения. Один из постояльцев отеля — симпатичный омега с аккуратной попкой, которую он всячески демонстрирует, — старательно строит мне глазки, и я решаю ответить ему взаимностью. Ночью мы неплохо проводим время в его номере, а после удовлетворенно прощаемся. На третий день Матэо начинает выходить из себя. Настойчивый абонент его раздражает, и он недовольно выдыхает: — Да что такое… Заблокировать, что ли… Черт, случайно ответил… Алло? Кто? Откуда? Что?.. Череда странных вопросов привлекает мое внимание, и я перевожу на него взгляд. Кто ему звонит? — И… Как он?.. — Матэо садится на шезлонге, и я встревоженно поворачиваюсь к нему. — О боги… Начинаю волноваться. С кем-то что-то случилось, пока нас не было?.. Матэо бледнеет, сжимает пальцами переносицу. — Я в отпуске. Вернусь через неделю. Приеду вместе с детьми, как смогу. Да, до свидания. Спасибо. Он отключается, а я чувствую, как мое сердце быстро бьется в груди. Могу ли я спросить?.. — Оуэн… — произносит он негромко, и меня сковывает страх. — Что случилось?.. — то ли думаю, то ли произношу вслух. — …проснулся. Сердце сбивается с ритма. Не могу поверить. Он сказал «проснулся»? — Проснулся? — сердце начинает биться быстрее. — Проснулся?! — Да, — в отличие от меня Матэо не выглядит счастливым, а я не могу сидеть на месте и вскакиваю на ноги. — Боги… Поздравляю! — Что?.. — он выглядит растерянным. — Я так рад… Надо скорее сказать мальчикам… — Погоди, — останавливает он меня и тоже встает. — Не спеши. — Что?.. — озадаченно оборачиваюсь на него. — Не надо. Пусть отдых пройдет спокойно. Они замучают нас, требуя вернуться. — Но ведь надо вернуться? Ваш муж наконец пришел в себя, разве вы не хотите… — Я ждал шесть лет, — обрывает меня Матэо. — Он подождет еще шесть дней. — Что?.. — переспрашиваю ошеломленно. Да он его ни в грош не ценит! — Вы что, не рады?.. — Не понимаю, почему ты рад, — он пожимает плечами. — Ты его даже не знаешь. — Он папа Криса и Винса. Они так ждали его пробуждения… «И я! Я так ждал его! Я наконец-то…» — Вот именно, — говорит Матэо хмуро. — Он заставил их ждать шесть лет. Он бросил нас всех. С какой радости мне теперь мчаться к нему, плюнув на собственный отпуск?! — С той, что он ваш муж?.. — предполагаю я. Разве это не главное? Разве это не важнее отпуска? Пусть и первого за шесть лет?.. — Если он мне и муж, то только на бумаге, — произносит Матэо холодно. — Как и детям он папа только по документам, — добавляет, и я ловлю себя на мысли, что хочу его ударить. Даже сжимаю пальцы в кулак. «Да как он может… Как смеет?!» «Хуже него просто и быть не может! Это просто немыслимо! Я… Я не позволю ему так себя вести. Не с Оуэном! Я… Я заберу его у него! Его и детей!» «Оуэн наконец-то проснулся!!!»* * *
На следующий день из клиники звонят снова, и в этот раз Матэо берет трубку. Лицо его при этом выглядит напряженным. Я замираю, боясь услышать плохие новости. Вдруг Оуэну стало хуже? Вдруг он снова уснул?.. Матэо разговаривает по телефону какое-то время, я слышу все, что он говорит — и как он говорит, — но ответы собеседника до меня не долетают, сколько бы я ни вслушивался. — Врач сказал, он почти не может шевелиться, — сообщает Матэо, закончив разговор. — Мышцы атрофировались за это время. Как у космонавтов в космосе. За ненадобностью. — Что?.. — все внутри меня холодеет. Я видел, что Оуэн выглядел худым, но чтобы настолько?.. — И что… Это надолго?.. Это… Он вообще восстановится?.. — Прогноз благоприятный, — говорит Матэо. — Он молод, а воля к жизни у него высокая. Но восстановление займет немало времени. Скорее всего, он еще несколько месяцев проведет в клинике. — Понятно… — слова звучат обнадеживающе, и все же мне страшно. — Но мы ведь можем его навестить? — Да, конечно, от меня этого и ждут. — Вы разве не рады?.. — спрашиваю я снова. Сутки прошли, должен же он был справиться со своими чувствами?.. — Эллис… — он нервно вращает кольцо на пальце. — Шесть лет прошло. Я уже привык жить без него. «А я — нет», — хочется ответить мне, но я понимаю, что, возможно, все дело в том, что настоящего Оуэна я не знаю. И, встретившись с ним лицом к лицу, вполне могу разочароваться и разлюбить его. «Разве?.. Неужели?..» Перед глазами проносится мой последний приход к нему, собственные слова и украденные поцелуи. «Поцелуи! — бледнею. — Боги, а вдруг он помнит?!» — Врач что-то сказал о его памяти?.. — спрашиваю осторожно. — Нет, а что? — Он мог запомнить что-то из тех событий, когда его кто-то навещал. Мне интересно, помнит ли он хоть что-то о детях… Конечно, меня волнует, помнит ли Оуэн мое признание и поцелуи. И если да… Как мне быть? Чем оправдаться?.. — Спрошу в следующий раз. — Спасибо. Я мысленно вычеркиваю прошедшие дни в календаре и считаю оставшиеся. Чтобы скоротать время, когда появляется свободная минутка, я много пишу. Это помогает отвлечься и забыться. — Врач сказал, что он многое помнит, — сообщает Матэо. Я не знаю, как к этому относиться, — то ли радоваться, то ли беспокоиться. Впрочем, беспокоюсь я гораздо сильнее. Очень жду и боюсь нашей встречи. Предвкушаю ее и дрожу от страха. Мне очень хочется его увидеть. Но я не знаю, что ответить, если Оуэн задаст вопрос о моем неуместном поведении. Остаток отпуска проходит как в тумане. Мне нет дела ни до палящего солнца, ни до ласкового моря, ни до свободных раскрепощенных омег. Мне хочется вернуться, нестерпимо хочется встретиться с Оуэном. Впервые заглянуть ему в глаза, поговорить — о чем угодно. В больницу идем на следующий же день после возвращения, в воскресенье. — Мы подождем здесь, пока ваш отец будет стараться разбудить папу, хорошо? — обращаюсь к детям, и они послушно кивают. Для них сказка превращается в реальность. Их папа — Спящий красавец, а отец вот-вот освободит его от долгого сна поцелуем. Прекрасная легенда, к которой Матэо относится исключительно скептически, но соглашается сыграть в ней отведенную ему роль. Когда он заходит в палату, начинаю готовить детей к встрече. Объясняю, что Оуэн проспал так долго, что наверняка обессилел, и нельзя его излишне доставать. Они так ждут встречи, что соглашаются хорошо себя вести. Матэо открывает дверь довольно скоро. Я заканчиваю свои наставления и, следуя сценарию, спрашиваю: — Получилось? Дети с предвкушением взирают на него, и он кивает: — Да. Восторг на их счастливых мордашках не описать словами. Матэо разрешает детям войти, и они забегают в палату, а я медлю. Ужасно хочу войти и ужасно же боюсь. Слышу, как мальчишки без умолку горланят на всю больницу. Собрав волю в кулак, прохожу в палату. — Здравствуйте, мистер Кастро, — говорю негромко, чтобы он услышал, но не отвлекался. Ему не до меня — незнакомого няня, — он занят только детьми. Он плачет. Улыбается и плачет, смотря на них. В моей душе что-то содрогается, и я чувствую, что и на моих ресницах проступают слезы. Он счастлив. И беспомощен. Он в самом деле не может управлять своим телом. Одна рука касается Винса, а вторая тянется к Крису, но не может его достать — ей не хватает сил. Тихонько подхожу к кровати и помогаю ему обнять обоих детей. Касаюсь его теплой кожи, как завороженный смотрю на его кисти. Живые, подвижные. Ощущаю его запах, пропитываюсь им насквозь. Слышу его всхлипы, вижу его слезы. «Он наконец-то вернулся», — сердце быстро-быстро бьется в груди. Мы уходим довольно скоро. Оуэн очень слаб, ему нужно отдыхать. Матэо непривычно молчалив и хмур, мальчишки без умолку трещат о проснувшемся папе. Я чувствую небывалый подъем и возбуждение. Оуэн прекрасен. И он наконец-то вернулся. Я с трудом дожидаюсь вечера, укладываю детей спать и, предупредив Матэо, покидаю дом. Я перевозбужден. Я давно такого не чувствовал. Мне нужно сбросить напряжение, накопившееся за эти дни, мне нужно забыться хоть ненадолго. Я иду в обычный клуб, где пью и знакомлюсь с одним из альф, а после уединяюсь с ним в туалете. Он на взводе, как и я, и мы быстро переходим к делу. Торопимся, и все заканчивается довольно быстро. Может быть, из-за спешки, а может, из-за его пола и моей пассивной роли я совершенно не чувствую удовлетворения. Мне хочется еще. И я понимаю, чего именно хочу, а вернее, кого, но Оуэн для меня не доступен. Почти наверняка украденные поцелуи останутся единственным, что я от него получу в физическом плане. Я покидаю клуб и еду в другой, клуб для омег. Их не очень много, но и для меня находится свободный и голодный. С ним я ухожу в отель. Его долго ласкаю на постели, его же отчаянно вжимаю в матрас, кончая. И еще раз. А потом ухожу и, чувствуя одновременно легкость и усталость, возвращаюсь домой. Поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь в детскую. Мальчишки мирно спят в своих кроватях, и я, прислонившись к дверному косяку, какое-то время наблюдаю за ними. Закрываю дверь и уже на верхней ступени лестницы слышу, как из своей спальни выходит Матэо. — Пахнешь… своеобразно, — говорит он, как мне кажется, с упреком. Пожимаю плечами: — Да, наверное. Спокойной ночи, мистер Кастро, — отворачиваюсь и иду принимать душ.* * *
На следующее утро испытываю чувство вины перед Оуэном. Я говорил, что люблю его, я его целовал, я просил его вернуться. И в первый же день встречи изменил ему. «Хотя можно ли это назвать изменой?.. Мы не встречаемся, и хранить ему верность я не обещал… Мои чувства не изменились, я все еще хочу его, а то, что было вчера, было на один раз и ничего не значило… Я даже не помню, с кем был». Внутренняя дисгармония выливается в то, что все начинает валиться из рук. Яичница пригорает, салат оказывается пересоленным. Дети хихикают, что «кто-то влюбился!» и посыпают овощи сахаром. От получившегося вкуса кривятся, и мне приходится кормить их хлопьями. В итоге мы опаздываем в детский сад, и я смиренно выслушиваю нудные нотации от недовольного заведующего. Понурый, возвращаюсь домой, прибираюсь и готовлю. Вечером забираю детей из сада и отвожу к Оуэну. Близнецы предвкушают встречу, а я пребываю в смятении. Напоминаю мальчикам не переусердствовать с проявлениями их любви и вместе с ними вхожу в палату. На мое представление Оуэн выдает прохладное «Спасибо, Эллис. Я вам очень благодарен», и все во мне замирает от этого холодного тона. «И это — Оуэн?.. — думаю я с сомнением, пытаясь сопоставить его с тем, кого знал на протяжении четырех лет. Тот Оуэн был улыбчивым и заливисто смеющимся. Но это был Оуэн, которого я придумал, основываясь лишь на нескольких фотографиях и одном коротком видео. И я ошибся. — Значит, настоящий он — вот такой?..» Он обращается ко мне на «вы», в то время как я, признаваясь ему в любви, позволил себе говорить с ним на «ты». Это смущает, и я мягко сообщаю, что с персоналом не принято разговаривать столь формально. Он прохладно отвечает, что «учтет» это, и я замолкаю. Он говорит с детишками. Вернее, это они болтают без умолку, а он лишь отвечает на их реплики. Он быстро устает. У малышей слишком много энергии, а у него ее не хватает. Им он улыбается, но с каждой минутой все более устало, а прервать детей не может или, скорее всего, не хочет. Я решаю, что пора это прекратить. Ему нужно восстановиться. — Ребята, вашему папе нужно немного передохнуть, — возможно, он это не оценит, но я действую исключительно из благих побуждений. Они расстроенно галдят, но Оуэн соглашается со мной: не спорит и не уговаривает меня задержаться здесь с детьми подольше. Внезапно осознаю, что до сих пор ему никто не представил детей, не сказал, кто из них кто. Чувствую вину за это и подхожу к ним. — Винс, Крис, — кладу руки на их макушки поочередно, — попрощайтесь с папой и пообещайте прийти завтра. Папа непременно будет вас ждать. Отчаяние на лице Оуэна ослабевает. Я понимаю, что поступил правильно. — До завтра, мистер Кастро, — прощаюсь я с ним и увожу детей домой. К вечеру приезжают родители Оуэна и остаются переночевать. Скоро у братьев поднимается температура. К утру полночи без сна дают о себе знать темными кругами под глазами и усталостью. Папа Оуэна настаивает на том, что приглядит за детьми вместе с мужем, и отправляет меня отдохнуть, но вместо этого я еду к Оуэну. Мы обещали вернуться, и мне следует сдержать свое слово. Перед первой встречей, которая должна состояться без посторонних, ужасно нервничаю. Оуэн не очень-то рад мне, судя по тому, что я видел два предыдущих дня. Он может воспринимать меня как угрозу: нянь заменял детям папу в его отсутствие, здесь нередко возникала ревность. А еще он может помнить мои поползновения в его сторону и быть ими крайне недовольным. Впрочем, я могу и ошибаться. Я ведь его совсем не знаю. — Здравствуйте, мистер Кастро, — прохожу в палату и мягко прикрываю за собой дверь. — Почему ты один? — спрашивает он. — Мальчики заболели, — сообщаю я и присаживаюсь. — Ваш папа остался посидеть с ними, меня отправил отдыхать. — Ты здесь отдыхать будешь? — он то ли удивлен, то ли недоволен, не могу определить точно. — Нет, я… — слегка теряюсь. — Пришел сообщить. Вы ведь без телефона, вам не позвонить. А обмениваться информацией через медработников не очень удобно. Он некоторое время обдумывает мои слова, а затем просит: — Если тебя не затруднит, пожалуйста, попроси Матэо передать мой телефон. Вряд ли он перестал работать за эти годы. Или мог?.. — добавляет с сомнением. — Нет, не думаю, — отрицательно качаю головой, споткнувшись на слове «передать». Не «привезти», а именно «передать». — Конечно, я принесу вам телефон завтра… «Почему он не ждет прихода Матэо?.. Почему просит меня?..» — Правда, я вряд ли смогу полноценно пользоваться им сейчас, так что можешь не спешить, — добавляет Оуэн куда более мирно, и я киваю: — Ладно… — Что с мальчиками? — спрашивает он озабоченно. — Температура? — Да, — киваю. — Скорее всего, акклиматизация. Не беспокойтесь, все под контролем. — Держи меня в курсе, — просит он. — Конечно. Как вы себя чувствуете? — спрашиваю я его, и он ровным тоном отвечает: — Нормально. Я понимаю, что он не хочет со мной откровенничать, и его можно понять, но все же я пытаюсь дальше: — Руки пока не слушаются? — Немного, — он сгибает их в локтях и слегка приподнимает над кроватью. — Врач сказал, что реабилитация будет долгой. — Это неудивительно, — это больно слышать, но этого следовало ожидать. — Вы проспали целых шесть лет. Не представляю, как вам тяжело. Почему-то в этот момент отчетливо ощущаю нашу разницу в возрасте. Вижу перед собой несчастного мужчину, с которым приключилась беда, и он не вполне еще осознал, как с ней справиться. — Полагаю, всем вокруг меня было гораздо сложнее, — говорит он прохладно, но я не могу с этим согласиться: — Никому из тех, кто вас окружает, не предстоит заново учиться ходить, — говорю я негромко, и он не находится с ответом. — Хотите… — неуверенно переплетаю пальцы. — Что-нибудь расскажу? — его не было так долго, он пропустил так много. — Например?.. — Оуэн переводит на меня недоумевающий взгляд. — Что угодно. Что вам интересно? Наверное, хотите побольше узнать про детей? Он смотрит на меня, как на идиота, со смесью презрения и ненависти. «Я ошибся?.. Ему неинтересно?.. Как?..» — Вообще-то… Я хочу сам обо всем узнать от них, — сухо заявляет он. «Вот оно что…» Понимающе киваю. — О. Простите… Подумал, могу быть вам полезным, я ведь провожу с ними времени больше всех остальных. То есть… Может, вам нужны какие-то подсказки, как наладить с ними контакт?.. — По-твоему, сейчас контакт не налажен? — его голос холоден как лед. Понимаю, что все, что бы ни сказал, будет воспринято в штыки. «Похоже, он меня просто не выносит… Но почему?..» Несоответствие моего воображаемого Оуэна с тем, кто сейчас сидит передо мной, больно бьет по сердцу. «Но в этом нет его вины, — думаю я. — Он ни при чем. Это ведь я нафантазировал невесть что». В ответ на его реплику пожимаю плечами. Мальчики любят его, восхищаются им. И, как мне кажется, не без моего участия. Но говорить ему об этом я, конечно же, не буду. — Мне не нужны подсказки, — продолжает он. — Я хочу сам их узнать. Без посторонней помощи. — Я просто предложил, — стараюсь сохранить нейтральный тон. — Тогда, может быть… Хотите узнать о чем-то другом? — я не сдаюсь. Мы наконец можем поговорить, я не упущу эту возможность. — О чем? — спрашивает он непонимающе. Я жму плечами: — О новых марках телефонов, о последних трендах, о знаменитостях, о новых фильмах… О таком… — понимаю, что ничего из этого он не хочет слышать из моих уст. — Хотя о чем это я? О таких вещах вы, наверное, хотели бы говорить со своими друзьями, — и я к их числу, конечно же, не отношусь. — Что ж, — как ни жаль это признавать, поражение есть поражение, — тогда не буду тратить ваше время, — я надеялся, что мы хоть немного поговорим, узнаем друг друга, думал, ему здесь настолько скучно, что он будет рад любой компании, но, как выяснилось, моя компания его не устраивает. — Если захотите что-то спросить, обращайтесь, я отвечу на все ваши вопросы, — сказав это, я поднимаюсь на ноги, намереваясь попрощаться и уйти, но он останавливает меня: — Постой. Вообще-то, у меня есть парочка вопросов. — О? — я снова сажусь и подаюсь корпусом к нему. — Каких? — Расскажи о себе. — О себе? — вопрос отзывается теплом в груди. Я интересен ему?.. — Да, о себе. После возвращения мне придется решать, что с тобой делать, и мне бы хотелось заранее понимать, что ты из себя представляешь, раз собеседование с тобой я так неудачно пропустил, — говорит он ровно, и я чувствую, что расстроен. Я ему интересен, да, но только как нянь его детей. «А чего я еще ожидал?.. Моего последнего прихода до его пробуждения он явно не помнит, а до этого я вел себя исключительно прилично». — А, ну да… конечно… — согласно киваю. — Что вам интересно? — Имя твое мне известно, пол ясен, что насчет возраста? — Мне двадцать четыре, — я младше него на шесть лет. — Учишься? — Нет. — Закончил что-то? — Нет… — опускаю глаза. — Только школу. — Почему? — он как будто не упрекает, но не понимает. — Мне нравится работать нянем, — улыбаюсь, чувствуя неловкость. — Если и учиться, то на кого? Не представляю. На самом деле, представляю. Но у меня четверо младших братьев. И всего двое родителей с далеко не самой высокой зарплатой. — Как попал на работу к Матэо? Будь на его месте кто угодно другой, я бы не сдержался и пошутил, сказав: «Через постель», — но передо мной был Оуэн, и он хотел знать правду. И подобную шутку вряд ли бы оценил. — Я подрабатывал у ваших соседей, Дунканов, но они переехали. Я искал работу, а ваш супруг как раз искал няня. У меня были хорошие рекомендации, мы познакомились с детьми и понравились друг другу. Мистер Кастро предложил мне работу, и я согласился. — Отношения? — допрос продолжается, но вопрос меня ошарашивает. — М?.. — Парень есть? «Парень?.. Почему его это интересует?..» Отрицательно качаю головой: — Нет, — и зачем-то добавляю: — Ничего серьезного. — А несерьезного? Вспоминаю позапрошлую ночь и не могу сдержаться от усмешки: — Ну я не монах, — улыбаюсь и наконец смотрю ему в глаза, чего не позволял себе все это время. Он прекрасен. И я его хочу. Даже такого — хмурого, недружелюбного, задающего мне неприятные вопросы этим холодным тоном. Я от него в восторге, хотя и представлял совсем другим. Фраза моя, вероятно, звучит ужасно вульгарно. Таким себя и чувствую — вульгарным и даже распутным. Таким, кто может сначала отдаться в туалете одному, а потом увезти в отель другого. Но все это для меня ничего не значит. Будь это он, я был бы верен. Чтобы сгладить впечатление, честно добавляю: — Я влюблен, вообще-то, — смотрю ему в глаза. — Но мы пока не вместе, — говорю это и понимаю, как отчаянно глупо звучит это «пока», и он тоже это замечает: — Пока? — спрашивает холодно. — Отчего же? Не понимаю, почему его тон становится все холоднее с каждой моей фразой и наконец сдаюсь: отвожу взгляд и опускаю его на свои руки. «Точно не помнит…» — понимаю с тоской. — Ну… Как бы сказать… Это односторонние чувства, и глупо даже надеяться на взаимность. «Похоже, так и есть… Мне с ним никогда ничего не светит… Я безнадежен». — Тогда почему ты сказал «пока»? — давит он. «Да, действительно. Почему же?..» — спрашиваю я себя и вдруг улыбаюсь: — Даже если и глупо, я все равно надеюсь. Вдруг что-то изменится? — и смотрю на него из-под прищуренных век. Все верно. Даже если этого никогда не произойдет, я все равно буду надеяться. И стараться. Ведь еще неделю назад я решил, что непременно заберу его у Матэо. Не позволю ему жить с этим человеком. Освобожу его. — А ты оптимист, — замечает Оуэн прохладно. — Так и есть, — улыбаюсь. — Приложу все усилия для достижения желаемого результата. — Где ты живешь? — меняет он тему. Перед ответом неловко приоткрываю рот, собираясь с духом. — Эм… у вас дома. Он замирает. Зрачки сужаются, и я буквально кожей ощущаю, как он зол. «Но что в этом такого?.. Это нормальная практика. Я и у Дунканов жил…» Поняв, о чем он, вероятно, думает, я бледнею. «Боги, нет, прошу, пусть он не думает, что я сплю с Матэо!» — молюсь всем, кого знаю, радуясь, что не стал шутить про постель. Как бы он отреагировал на такое? Собрал бы всю волю в кулак и чем-нибудь в меня кинул, не иначе! — Почему? — спрашивает он, и голос выдает испытываемый им гнев. Судорожно пытаюсь объясниться: — Я раньше у родителей жил, но это совсем другой конец города, и ездить к вам домой каждый день к восьми утра, чтобы успеть до отъезда мистера Кастро, было очень тяжело. А когда Винс и Крис простужались, я должен был оставаться на ночь. Поэтому после окончания испытательного срока мистер Кастро сказал, что раз у вас есть свободные комнаты, я могу переехать. Это удобнее. Вы против?.. Если он скажет мне выметаться из их дома, придется послушаться. Собрать вещи, съехать назад, к родным. Трястись по утрам и вечерам в общественном транспорте, возить с собой кучу вещей. Наставлять мелких на путь истинный, слушать бесконечные ссоры родителей… «А потом он и вовсе меня уволит…» «Надо срочно что-то придумать!» — Если вы против, я съеду, — заверяю я его. — Только скажите. Это ведь ваш дом. Он сжимает губы в тонкую линию. Наверное, ему непросто принять решение. — Оставайся, — наконец говорит он. — Так и вправду удобнее. Я ликую, хоть и не понимаю, чем продиктовано его решение. «Он разрешил мне остаться! Еще не все потеряно!» — Спасибо. Правда, спасибо. Он не отвечает. Губы все так же сжаты. Он не рад сделанному выбору, только считает его рациональным. — Мистер Кастро, — зову я. — Хотите еще о чем-нибудь спросить? — Мальчики, похоже, очень любят тебя, — вопрос — хотя это больше похоже на утверждение — очень скользкий, и все же я отвечаю честно: — Думаю, да… — А ты их? — Конечно, — киваю, — очень. Как своих. — А свои есть? — Ох, нет. — Хочешь? — Не знаю… Пока не думал об этом. — Опять «пока»? — смотрит на меня испытующе. — Ну… Если мой возлюбленный захочет, то и я, пожалуй… Но это необязательно. В смысле, мне и Винса с Крисом достаточно. Я надеюсь, он поймет меня правильно, но это вряд ли происходит. О том, насколько двояко прозвучали мои слова и какие мысли могли возникнуть в его голове, понимаю лишь с опозданием и ругаю себя на чем свет стоит. Он смотрит на меня таким тяжелым взглядом, что мне хочется сквозь землю провалиться. «Боги, нет!» Что сказать? Не признаться же открыто?.. Еще совсем не время!.. — Я… Я хотел сказать… — лихорадочно подбираю слова. — Я имел в виду, что это как с крестными детьми, понимаете?.. Они как родные мне, я ведь уже четыре года… — Все, достаточно, — прерывает он мои бестолковые объяснения. — Я устал. Момент упущен, что сказано, то сказано, выводы уже сделаны. Досадливо цокаю про себя и встаю с места. Хорошо бы все прояснить, чтобы между нами не было недопониманий, но если он устал, то мне стоит оставить его в покое. Он слаб. И все же я предпринимаю еще одну попытку: — Я правда… имел в виду только это. Отдыхайте, мистер Кастро, набирайтесь сил. Я приду завтра. До свидания. — До свидания, — долетает мне в спину. Понимаю, что полностью облажался. «Теперь точно никаких шансов… — мысленно вздыхаю. — Хотя и прежде их совсем не было…» Уже подходя к дому, вспоминаю, что Оуэн не спросил про своего мужа. «Это ведь странно, нет?.. Или он в самом деле считает нас любовниками и спрашивать меня о неверном супруге ни за что не станет?..» «Может, он так холоден со мной именно из-за этого?..» «Дьявол! Вот уж чего мне точно не надо — так это того, чтобы он ревновал своего мужа ко мне! У меня нет видов на Матэо! У меня виды на него самого!» Дома я первым делом спрашиваю у папы Оуэна о детях и, убедившись, что они спокойно спят, решаю развеять свои сомнения: — Мистер Андерсон… Можно спросить? — Спрашивай, Эллис, — разрешает омега, усаживаясь за стол с чашкой чая. — Ваш сын и мистер Кастро… У них все хорошо?.. — вопрос звучит очень обтекаемо, и я надеюсь, что он правильно меня поймет, но этого не происходит: — В каком смысле?.. — он поднимает на меня недоумевающий взгляд, и я пытаюсь выкрутиться: — Ну… У них… Мне показалось… Он смотрит на меня удивленно и озадаченно. Наверное, его оскорбила сама мысль о том, что я лезу в дела его сына. — Извините… — лепечу я. — Полез не в свое дело. Пожалуйста, забудьте.* * *
Оуэн напоминает мне ежика. Он то выпускает свои иголки, то прячет их. Когда на следующий день я вновь навещаю его в одиночку, он не рад меня видеть, но теряет всю свою колючесть, как только видит книги, которые я ему приношу. Две из них, к моему огромному удивлению, принадлежат его перу. Я ошарашен этим фактом, и какое-то время мы говорим о литературе, и я даже сознаюсь, что и сам балуюсь пописульками, а затем читаю ему ту книгу, которую он увидел впервые, и мы вполне миролюбиво прощаемся. Я прихожу каждый день и читаю. Мы понемногу узнаем друг друга и постепенно сближаемся. Я покупаю для него эспандеры, а когда ему разрешают есть привычную пищу, приношу кофе и круассаны. Оуэн выбирает вишневый, и мое сердце сбивается с ритма. Во мне зарождается огонек пусть слабой, но все-таки надежды, что у меня есть шанс. Даже если вкус вишни, который ему явно нравится, не имеет к моему природному запаху никакого отношения. Я влюбляюсь в него все больше. С каждым днем. В такого — недоверчивого, хмурого и искреннего. Безумно любящего своих детей. Целеустремленного и волевого. Сильного. Несгибаемого. Прекрасного. Когда дело начинает идти к его выписке, я прошу медбратьев научить меня ухаживать за ним дома. Учусь делать массаж, помогаю Оуэну осваивать коляску. Готовлю дом к его возвращению: организую замену дверей и установку пандуса на крыльцо. Навожу порядок в саду. Прибираюсь в доме. Подготавливаю для него спальню. Вместе с мальчиками выбираю для него подарок в честь возвращения. Забираю Оуэна из больницы и привожу домой. Сердце радостно бьется, предвкушая совместное проживание. Показываю ему сад, устраиваю небольшую экскурсию по первому этажу. Перед ужином напоминаю мальчикам про подарок. Оуэн и обрадован, и смущен — не ожидал. Ему явно нравится и очень приятно. Благодарит мальчиков и отдельно — меня. Смущаюсь. После еды отвожу его в спальню и помогаю улечься. Сердце трепещет от волнения и радости. «Мы вместе… будем теперь спать в соседних комнатах! И видеться каждый день!» Читаю ему на ночь. Усыпляю. Поправляю одеяло и отправляюсь развлекать ребятишек.* * *
Оуэн понемногу осваивается в доме, вместе со мной провожает детей в сад и встречает после. Принимает активное участие в наших вечерних занятиях, и я понимаю, что он в самом деле безумно любит своих детей. Наверное, он был создан, чтобы стать родителем, потому что мальчишки влюбляются в него легко, сразу и беззаветно. Радуюсь, ведь именно этого я и хотел все эти годы: мы вчетвером — одна дружная семья. «Вот бы еще он однажды ответил на мои чувства…» — мечтаю я, но с признанием не спешу: слишком рано. Через несколько дней после возвращения Оуэна домой ему поступает звонок от редактора, и он просит меня сопроводить его в издательство. Я с удивлением узнаю, что по его книге планируется экранизация. Для меня это высший пилотаж, я на такое и не рассчитываю. Оуэн знакомит меня со своим редактором Филиппом, и тот даже проявляет интерес к моим работам, но я скорее со стыда сгорю, чем признаюсь, о чем на самом деле пишу: Оуэн вряд ли это оценит по достоинству. Потом мы вместе обедаем и на пути к машине сталкиваемся с Полем. Встреча с бывшим одноклассником оказывается неожиданной и не самой желанной. Неловкой, как и все встречи с бывшими парнями на глазах у нынешнего… пусть еще не парня, но возлюбленного. За время короткого разговора отчетливо осознаю, что связь со мной — к слову, весьма недолгая — была для него лишь экспериментом, и радуюсь, что не успел тогда по уши влюбиться. Поль предлагает встретиться, и я киваю, хотя никакие встречи с ним мне не нужны. Зато Оуэн интересуется моей семьей, и я охотно рассказываю ему о младших братьях. Когда возвращается Матэо, я начинаю испытывать беспокойство. Не хочу, чтобы они с Оуэном спали вместе, не хочу, чтобы даже прикасались друг к другу. Боюсь, что не вынесу этого, хотя и понимаю, как глупо с моей стороны ревновать своего занятого возлюбленного к его официальному мужу. На мое счастье, они не съезжаются, а при общении держат дистанцию. Это удивляет и поражает — они ведь семейная пара. Любящие люди. «По идее», — добавляю я про себя: на любящих людей Оуэн и Матэо не похожи. Говорят мало, не обнимаются, спят раздельно. Матэо не проявляет интереса к уходу за мужем, и я с радостью беру все заботы на себя. Купаю Оуэна в ванне, наношу на его кожу увлажняющий крем, делаю массаж, сушу и укладываю волосы, читаю ему перед сном. Оуэну нравится моя забота. Он принимает ее легко и доверчиво. Никогда не бывает против. Даже стеснительность очень быстро пропадает. «Он мне доверяет», — понимаю с восторгом. И, как мне кажется, — по крайней мере, я на это очень надеюсь, — перестает подозревать в связи со своим мужем. Вместо этого догадывается о его изменах с кем-то другим. «Наверное, это ужасно больно — осознавать, что твой любимый человек не хранит тебе верность», — думаю я с тоской. Для меня походы Матэо на сторону, разумеется, не новость, но я не ожидал, что о них может быть известно и Оуэну. «И давно он знает?.. — размышляю я. — Может, это началось до родов? Может, их брак уже давно трещит по швам?.. Не потому ли Оуэн так холоден к супругу?.. А может, мне кажется, и я выдаю желаемое за действительное?» Позже я узнаю, что Матэо был у Оуэна первым. «Во всем», как он сказал. «И единственным, видимо», — понимаю я и чувствую страшную зависть. Хочу сам быть единственным у него, пусть и не первым. «Просто хочу…» «Первым… ох… — думаю ночью, лежа в своей постели. — Каким он был в свой первый раз? Как реагировал? Стеснялся, зажимался? Или, напротив, был раскован и жаден?.. Хотел бы я знать…» «А каким бы он был в постели со мной?.. — мечтательно закрываю глаза и опускаю руку к члену. — Такой красивый, такой желанный…» Я бы облизал его с ног до головы. И отсосал. И отымел его… И отдался…* * *
Как-то днем у нас заходит разговор о моей зарплате. Оуэн возмущается тому, что Матэо мне недоплачивает. По сути, наверное, так и есть: за все время работы на него я не просил прибавку ни разу, хотя забот на себя взял намного больше обговоренного. Оуэна это возмущает, я же боюсь признаться ему, что готов работать и за бесплатно. Дети за эти годы стали мне родными, а Оуэн — самым любимым человеком. Вообще-то, я готов и доплачивать за возможность оставаться рядом и с радостью бы так и делал, если бы мне кто-то позволил и если бы у меня был хоть какой-то дополнительный доход. Но — увы, за свои труды я получал оплату только от Матэо и почти все отдавал семье. Откровенно говоря, в плане заработка я был бы весьма ненадежным и абсолютно бесперспективным партнером: без крыши над головой, без гроша в кармане, без высшего образования и каких-либо стремлений по улучшению своего финансового состояния. Но я могу дать своему избраннику намного больше: свою любовь, ласку и заботу. Верность и преданность. Почему-то мне кажется, что это тоже дорогого стоит, и поэтому, вспомнив поговорку о том, что «сам себя не похвалишь — никто не похвалит», я начинаю сам себя «рекламировать», но во время самопрезентации перегибаю палку, заведя речь о сексе, и Оуэн сворачивает разговор. Поступает он так крайне редко, и обычно это означает, что рот лучше больше не раскрывать. Понимаю, что был неправ, и замолкаю. Вечером того же дня он просит о ванне. Я сомневаюсь, что это хорошая идея, — он все еще слаб, — и, к сожалению, оказываюсь прав. Задремав, Оуэн скатывается под воду, и я бросаюсь к нему, чтобы выдернуть на поверхность. Колени больно ударяются о плиточный пол, но мне нет до них никакого дела. Оуэн дрожит, его сердце бьется, как сумасшедшее, мое же едва не оборвалось. Я крепко-накрепко прижимаю его к себе и боюсь отпускать, даже когда вода уходит. «Я люблю его слишком сильно», — понимаю с тоской. Он доверчиво прижимается ко мне и не спешит разжимать руки. Мы оба напуганы, хотя он в этом и не сознается. А я не скрываю. Я в ужасе. Страшно даже представить, что могло случиться, если бы я не успел. «Нельзя было соглашаться!» — ругаю я сам себя, пока он выдыхает «Спасибо» мне в шею. По коже пробегает стая мурашек. Это безумно приятно. И какая-то паскудная часть меня радуется, что все сложилось именно так. Я прошу у него прощения — то ли за свои мысли, то ли за податливость, которая едва не стоила ему жизни, — и все-таки разжимаю руки, чтобы сполоснуть его и вытереть. Немного позже — в его спальне — я прошу у него прощения и за вульгарности, которые позволил себе днем, но он говорит, что все в порядке. И разрешает мне называть его по имени. Это невероятно греет сердце. «На шаг ближе… — думаю я. — Пусть даже всего на шаг…»* * *
Оуэн встает на ноги. Узнаю об этом случайно: прибираюсь на втором этаже, краем уха слышу на кухне шум и думаю, что Оуэну может понадобиться моя помощь. Спускаюсь и замираю на пороге. Коляски не видно, а Оуэн стоит у раковины и наливает воду в стакан. Подносит его к губам… Невольно делаю к нему несколько шагов, и он оборачивается. На лице паника — он явно не рассчитывал, что его кто-то застукает. Заверяю его, что не раскрою его секрет Матэо, хотя и не понимаю, зачем он скрывается. Я безумно рад стоять рядом с ним и видеть, что он полностью восстановился. Что мои усилия не прошли впустую, что мы справились. Он наконец-то может ходить. Какое-то время спустя, прибираясь вечером на кухне, я слышу позади себя шорох и звук закрывающейся двери. Оборачиваюсь и вижу Матэо. Он останавливается у острова и мягко зовет меня: — Элли. — Простите?.. — отзываюсь оторопело и выпрямляюсь. Называть меня сокращенным именем имеют привычку только родные, близкие друзья — крайне немногочисленные — и Крис с Винсом. А Матэо я этого точно не позволял. — Ты ведь знаешь про Найджела? — спрашивает он, и я рассеянно киваю: — Вашего любовника?.. — Не зови его так, — говорит он. — Мы расстались. Пожимаю плечами: мне-то до них какое дело? Или… Он все заметил?.. И теперь намекает, что и сам не прочь вернуть внимание мужа, на которое претендую я?.. — Зачем вы мне это говорите? — Оуэн… — начинает он. — У нас годовщина на днях. Это некрасиво, но после нее я собираюсь расстаться и с ним. «Расстаться?.. — недоумеваю я и бледнею. — Развестись?..» — Почему вы говорите об этом со мной? — не понимаю я. — Потому что… я уже давно… — он опускает взгляд, а потом отталкивается от острова и делает несколько шагов мне навстречу. — Найджел все усложнял. — В каком смысле?.. — я отступаю назад, вжимаясь пятой точкой в столешницу, но он берет меня за руку, и мне не остается ничего другого, кроме как вырвать ладонь. — Что вы… — Я хочу быть с тобой, — говорит он, и я ошарашенно выдыхаю: — Что?.. — Ты не заметил? Я, конечно, заметил. Что он говнюк. — Я влюблен в тебя, — продолжает он, а я лишь хмурюсь: — Что вы несете?.. — Эллис, пожалуйста, будь со мной, — он приближается ко мне почти вплотную и вновь пытается взять за руку, но я вырываюсь и отхожу на пару метров, а он поворачивается к кухонному гарнитуру спиной. — Станем жить вчетвером, без Оуэна, как раньше. — Вот еще. Вы что, пьяны? — запаха алкоголя не замечаю, но разве в адекватном состоянии он стал бы говорить нечто подобное? — Элли… — Не называйте меня так, — прерываю я его. — У вас есть муж… — Я разведусь с ним. Выходи… — Забудьте об этом, — не даю ему договорить. — Мне это неинтересно. Вы мне противны. — Ты несерьезно. — Еще как серьезно. — Ты работаешь у меня так долго. Ладишь с детьми… — Да. Но вы здесь ни при чем. — Тебя не устраивает, что я в браке? — спрашивает он. — Меня не устраивает, что вы стоите у меня на пути. — Я?.. — его брови удивленно приподнимаются. — Оставьте Оуэна в покое, — прошу я твердо. — Я его и не трогаю. А после развода… — А ему нужен развод? — спрашиваю хмуро. Оуэн замужем за этим гондоном и, вполне вероятно, все еще любит его. — Ну я-то ему точно не нужен, — Матэо пожимает плечами и хмыкает. Мне не понятно: то ли он серьезно, то ли бредит. — А дети — больше всего, — парирую я. — Готовы расстаться с ними? Он бестолково открывает и закрывает рот. — Что ты… — Пожалуйста, оставьте его в покое, — прошу я снова. — И тогда я не стану обвинять вас в сексуальном домогательстве на рабочем месте. — Какое еще домогательство?! — спрашивает он возмущенно. — Вы только что меня лапали! — объясняю я. — Боги, Эллис, ты что, больной? Я никогда… — Думайте как хотите, — произношу холодно. — Мне все равно. Оставьте Оуэна. И меня тоже, — не без труда поворачиваюсь к нему спиной и быстрым шагом ухожу с кухни. Практически сбегаю.* * *
О годовщине Оуэн как будто и не помнит. Не упоминает о ней и не договаривается с Матэо хоть как-нибудь ее отпраздновать. Я начинаю думать, что его «секрет» — это сюрприз. Своеобразный подарок к знаменательному дню. Начинаю переживать, что после ужина Оуэн прокрадется к мужу в спальню и они устроят грандиозное воссоединение, а Матэо и думать забудет обо всем, что сказал мне, в том числе и о разводе. От этого предположения меня бросает в дрожь. Однако, вопреки моим опасениям, вечером Оуэн привычно укладывается в постель, а я сажусь ему читать. Он почти засыпает, когда раздается стук в дверь, и через пару мгновений порог спальни переступает Матэо. Он удивленно смотрит на меня и просит: — Ты не мог бы нас оставить? «Я же просил… — нервно сглатываю. — Зачем он пришел?..» Бросаю встревоженный взгляд на Оуэна. «Что же будет?.. Воссоединение или разрыв?..» — сердце словно замерзает от холода. — Видимо, не сегодня, — мягко улыбается Оуэн, имея в виду книгу, которую я хотел сегодня дочитать, и, вероятно, это означает просьбу уйти. Соглашаюсь — как иначе? — и ухожу к себе. «Если услышу хоть звук… Сдамся», — решаю я и прижимаюсь к разделяющей нас стене спиной в надежде услышать хоть что-то. Звукоизоляция здесь хорошая, слова не разобрать, но я слышу их негромкий разговор. «Будут ли они…» «Получилось ли у меня…» Немного погодя слышу скрип кровати, и сердце замирает. «Они…» Скрип повторяется. Разговор продолжается, только теперь их голоса звучат немного громче. Выдыхаю. Это не любовный тон. Это звук скандала. За Оуэна больно и обидно. Он не заслужил этого. Измен, безразличного отношения, развода. Сползаю на пол. Через какое-то время слышу тяжелые шаги, а потом — хлопок двери. Оуэн остается в спальне один. Выжидаю пару минут и, убедившись, что шаги Матэо смолкают где-то наверху, встаю и иду в соседнюю комнату. Оуэн сидит на краю кровати, голова опущена, взгляд пустой. «Они разошлись?..» — содрогаюсь я. — Оуэн, все в порядке?.. Он поднимает голову, будто только сейчас меня увидел. — Да, мы просто… Годовщина сегодня. Прохожу в комнату и опускаюсь перед ним, чтобы оказаться на одном уровне. Ужасно хочется взять его за руки, обнять и утешить. В комнате полумрак, и его лицо красиво подсвечивается теплым светом ночника. «Я люблю его… — понимаю с тоской. — Как же сильно я его люблю…» «Но он — не мой…» — Мистер Кастро все узнал? — спрашиваю, кивнув на его ноги. — Вы сказали ему? — хочется перейти на «ты», сказать, что Матэо ничего не стоит. Ни слез, ни обид. — Да, — Оуэн кивает. — Нужно и детям сказать. «Они ужасно обрадуются!» — думаю воодушевленно. — Разбудите их с утра сами, — решаю я и улыбаюсь. Оуэн смотрит мне в глаза, о чем-то размышляет, а потом вдруг встает и уходит. — Сейчас вернусь… — бросает он, и я остаюсь один. «Они все-таки расстались?.. — думаю с тоской. — Ему так больно?..» Сажусь в кресло и открываю книгу. Сейчас все, что я могу сделать, — это поддержать его своим присутствием. Подбодрить, дав понять, что он мне не безразличен. Что он не один.* * *
— Мистер Кастро завтра в командировку уезжает? — спрашиваю я через пару дней за обедом. — Да?.. — переспрашивает Оуэн рассеянно. — Я как-то… запамятовал, наверное. — Вы в последнее время какой-то несобранный, что-то случилось?.. — интересуюсь осторожно, боясь сделать больно своим вопросом, но даю ему возможность выговориться. При желании, конечно. — Вроде бы нет… — отвечает Оуэн, и я понимаю, что до сих пор не завоевал его полного доверия. «Мы все-таки не друзья, — напоминаю себе. — Или я надумываю лишнего». — Тогда, наверное, слишком много думаете о своем романе, — переключаюсь я на другую тему. — Скоро закончите? — Сомневаюсь… — отвечает Оуэн и внезапно просит: — Дай почитать то, что пишешь. Еда застревает у меня в горле. — Ох, простите, нет… — отказываюсь я. — Почему? — он выглядит удивленным, а я пытаюсь уйти от ответа: — Вам не понравится. — Почему? — снова спрашивает он. — Не ваш жанр… — говорю я уклончиво. — Хоррор или романтика? — хмыкает он, и я вконец теряюсь. — Оуэн… Пожалуйста, не просите… мне неловко… — Ты что-то скрываешь от меня? — спрашивает он холодным тоном, и я догадываюсь, что предположения, которые он строит у себя в голове, мне бы не понравились. — Ну не то чтобы… — пытаюсь выкрутиться как могу. — То есть… Просто я… Это не просто «романтика», понимаете?.. — краснею. — Я пишу эротику, — он удивленно моргает. — Не хочу, чтобы вы это читали… Я же… Я ведь представляю своих героев, представляю в этот самый момент и… описываю… их… фантазии, кинки… разве можно такое показывать знакомому, да еще и… — «тому, кто тебе нравится», — чуть не вырывается из меня, но я вовремя прикусываю себе язык. — Ладно, — вдруг останавливает меня он. — Я понял, тебе неловко. Так бы сразу и сказал, — Оуэн тоже краснеет, и это выглядит чрезвычайно привлекательно. — Ты все еще влюблен, Эллис? — спрашивает он чуть позже, и я медлю, прежде чем кивнуть. — Эм… да… — а потом уточняю: — Почему вы вдруг спросили?.. — Да так. — Что-то вспомнили?.. — меня окутывает холодом. «Может, поэтому он такой задумчивый в последнее время?.. Может, это вовсе не из-за Матэо? Может, он вспомнил мое признание и тот поцелуй?..» — Вспомнил?.. Нет, — он качает головой. — А… — протягиваю я и сам не знаю, то ли рад, то ли нет этому ответу. А потом решаю сделать ход конем. Подпираю щеку рукой и говорю: — Наверное, мои чувства так и останутся безответными. — Почему?.. — Он просто непрошибаемый, — вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза. — Ну, знаете… Что бы ни делал — как о стенку горох. Намек ожидаемо остается непонятым. — Сочувствую, Эллис, — говорит Оуэн негромко. — Я уверен, ты найдешь себе достойную пару, — произносит он утешительно, но я не сдаюсь: — Но я хочу его, — смотрю ему в глаза и понимаю, что снова мимо. «Он в самом деле не понимает намеков или делает вид?..» — Давно ты… влюблен?.. — Да, давненько… — киваю. — Несколько лет уже… — Тогда… я уверен, однажды твои ожидания будут вознаграждены, — он тепло улыбается и сочувственно добавляет: — Хотя я бы посоветовал тебе полюбить кого-нибудь другого. «Если он все понял и просто притворяется… значит, это такой своеобразный мягкий отказ?..» — Боюсь, это невозможно, — заявляю я. — Видите ли, я однолюб. Раз уж полюбил, то навсегда. — Ты говорил, что не монах, — напоминает он, и я киваю: — Так и было. Ну, знаете… До… — «до вашего пробуждения», — продолжаю про себя. — Ясно… «Выходит, ему жаль меня? Наверное, думает, как помягче отшить так, чтобы я все понял?» — У вас скоро течка, — меняю я тему. — Я слышал. — Да. — Но мистер Кастро уезжает. — Нам нельзя рисковать сейчас, — говорит он, и мне почему-то кажется, что это всего лишь отговорка. — А вообще хотите еще детей? — спрашиваю. — Не думаю, — он отрицательно качает головой. — Что будете делать? — М? — он поднимает на меня непонимающий взгляд. — В течку, — поясняю я. — В одиночестве. Вы ведь… давно не проводили течку один? Он невесело кивает: — Да, очень… Что ж… закинусь подавителями… переживу как-нибудь. — Вам не нужны… какие-нибудь приспособления?.. — спрашиваю аккуратно, надеясь, что он не выгонит меня из-за стола. — Игрушки?.. — Почему интересуешься?.. — он краснеет. — Мне кое-что нужно, хотел сходить в магазин, — придумываю первое, что приходит на ум. — Ты же… — его голос слегка подрагивает, — …не предлагаешь сходить вдвоем?.. — Почему нет?.. — непринужденно пожимаю плечами, а он краснеет гуще. — Мы же… оба омеги, что такого?.. — Я… я не уверен, что… — Пойдете один? Сходим, зайдя в магазин по очереди? Или закажете в интернете? А как же потрогать?.. — Ты же шутишь?.. — его лицо пылает от стыда. — Вообще-то нет, — улыбаюсь. — У вас никогда не было друзей, с которыми можно было бы свободно говорить на эту тему? — По сути — да, — кивает он. — У меня тоже. И с родителями особо не обсудишь, они словно из прошлого века. — Да уж… — По моему опыту… — делюсь я, — пережить течку без партнера гораздо легче, если есть хотя бы один дилдо. Так что… если у вас его вдруг нет, то я очень советовал бы озадачиться его покупкой. — И какой, кхм, — он краснеет до корней волос, — ты бы посоветовал?.. — Ну… — тоже смущаюсь. — Это все индивидуально… Мы идем в секс-шоп вместе. Оуэн, красный как рак, натягивает на голову капюшон и глядит на все разнообразие игрушек со смесью страдания и недоумения. — Что это?.. — спрашивает он время от времени, тыкая пальцем в какое-нибудь приспособление. Смущенно объясняю. Он становится еще более красным и отходит подальше. — А это для чего?.. Рассказываю. Он прикрывает лицо руками. — И зачем я вообще спрашивал?.. Несмотря на то, что мы пришли за конкретным агрегатом, ему интересно посмотреть и на остальное. Он очень любопытен и невинен, как ребенок. Даром что уже десять лет — ладно, пусть четыре года — замужем. «Они с Матэо ничем таким не пользовались, — понимаю я. — И один он, наверное, не успел…» — Пойдемте сюда, — мягко беру его за локоть и отвожу в отдел с фаллоимитаторами. Их очень много — на любой вкус, цвет и кошелек. Оуэн окидывает быстрым взглядом все это многообразие и оборачивается ко мне: — Эм… Мне… наверное, нужен какой-нибудь попроще… — С вибратором? — чувствую, как мои щеки начинают гореть. «Какой он выберет?.. Большой?..» — Да нет… не знаю, — он теряется. — Кхм… — осматриваю предложенный ассортимент. — Какой… ты планируешь брать?.. — спрашивает он в отчаянии. Ищу то, что мне нужно. — Такой, — беру заинтересовавший меня прибор в руки и показываю ему. — Анатомической формы и с вибратором. Среднего размера. Можно установить на ровной поверхности и… — замолкаю, потому что жутко краснею. Оуэн закрывает лицо руками. — Ну… Кхм, вы поняли… — Спасибо, — говорит он. — Возьми мне такой же. — Хорошо, — беру второй и на кассе узнаю, что на вибраторы действует акция «Три по цене двух». — Можете выбрать еще один, — радостно произносит продавец, и пунцовый Оуэн выбегает из магазина. Отказываюсь и, расплатившись, выхожу наружу. Оуэн стоит в десяти метрах от магазина и делает вид, что никакого отношения к секс-шопу не имеет. Капюшон он снял, и его длинные каштановые волосы задорно развеваются на ветру. Улыбаюсь. «Боги… если однажды он ответит мне взаимностью и я заполучу его в свою постель, клянусь, сделаю для него все, что он только захочет».* * *
Его течка неумолимо приближается. Однажды вечером он вновь просится принять ванну, в этот раз под моим присмотром. Скрепя сердце соглашаюсь и пристально наблюдаю за ним. Наверное, ему неуютно, а может, все дело в течке и не подвластном контролю желании, но он просит помыть его. Я сглатываю. Сейчас — распаренный в горячей воде, ароматно пахнущий естественными выделениями, — он пробуждает во мне нестерпимое желание обладать. Бороться с возбуждением крайне трудно, и даже такая, с виду невинная, близость во время мытья грозит перерасти во что-то большее. Изнывающий от нарастающего желания, Оуэн может по глупости отпустить себя, уступить мне и согласиться на все что угодно, но позже непременно придет в себя, а оправдаться мне вряд ли удастся. И закончится все это неизбежным скандалом. Вполне вероятно, даже увольнением. Терзаюсь от желания согласиться и боязни не сдержаться. И первое берет верх. Напоминаю себе, что он полностью мне доверяет и я не могу его подвести. Действую аккуратно. Промываю волосы, вынимаю пробку, намыливаю торс и, дойдя до поясницы, чувствую его руку, перехватывающую мою. — Не надо, — говорит он негромко. — Дальше я сам. Не понимаю, с чем это связано, и случайно замечаю его вставший член под водой. Сглатываю. — Х-хорошо… «Это ведь из-за течки?.. Не из-за меня?.. Может ли быть из-за меня?..» — Ты можешь выйти? — просит он смущенно. — А мне нужно? — улыбаюсь. — Представь себе. Я, конечно, выхожу. А потом несколько дней неистово дрочу и скачу на вибраторе, слушая его стоны за стеной. «Хорошо, что догадался купить…» — радуюсь, отдыхая между приступами возбуждения. Течка у него, а штырит меня. Это удивительно и неописуемо. Я никогда не проводил течку с омегой, но теперь думаю, что это должно быть чем-то невероятным. «Хватит ли меня на него?.. Смогу ли я его удовлетворить?..» Эти мысли совершенно лишние и бесполезные. Вероятность того, что Оуэн однажды выберет меня в качестве партнера, крайне мала. Это я предпочитаю омег с юношеских лет, а его единственной любовью был альфа. «Да еще какой, — думаю я, вспоминая Матэо. — Высокий, широкоплечий. Не то что я». «И член у меня явно меньше…» «И детей со мной общих не будет». «Какой ему от меня толк?..»* * *
Течка Оуэна заканчивается через несколько дней. Я кормлю его завтраком и вывожу на коляске погулять и подышать свежим воздухом. Мы сидим на скамейке в парке и кормим голубей. — Какой он? — спрашивает Оуэн, и я растерянно переспрашиваю: — Кто?.. — Твой возлюбленный, — поясняет он, и я теряюсь. «Почему он спрашивает?..» — А… — не знаю, что ответить, — так, чтобы и намек был достаточно очевидным, но и не признаваться в открытую. — Ну как сказать… любимый? Он фыркает, но я еще не закончил: — Я имею в виду… Ну он не идеальный. Не очень-то оптимистичный. Иногда даже угрюмый. Не особо общительный. Но все равно нравится мне. — Несмотря на недостатки? — Недостатки? — удивляюсь. — Это просто мелочи. — А у тебя они есть? — Недостатки? — уточняю я. — Хм… Ну конечно. У кого их нет. — Ты же говорил, что идеален, — он усмехается. — Да, как возлюбленный, — с уверенностью киваю. — Заботливый, красивый, готовить люблю, с детьми лажу… — Да-да, я помню про постель, — перебивает он. Почему-то меня очень заводит, что он об этом помнит. «Есть ли у меня шанс?..» — Это не мешает мне быть человеком… ну, как сказать… Совершенно обычным, — говорю я, чтобы не показаться напыщенным индюком. — Обычным? Вот уж кого бы точно никогда не назвал обычным, — признается он. — Почему? — мне и приятно, и удивительно. — Я ничего особого из себя не представляю. Школу с трудом закончил, ничему, кроме работы по дому, не научился. Ни планов, ни целей, ни стремлений, просто плыву по течению. — Разве это плохо? — спрашивает он. — Ну… — задумываюсь. — Все ведь хотят чего-то достичь, добиться, к чему-то стремятся… Хотят что-то купить, куда-то съездить, а я… — А ты не хочешь? — А мне как-то… не это важно. Любимый человек рядом — и больше ничего не надо. А там уже хоть в шалаше, хоть на край света, как он захочет, я на все согласен. «Я ведь всего лишь омега… И это мой главный недостаток. Если он примет его, выложусь по полной, чтобы он никогда об этом не пожалел». — Выходит, ты из тех, кто интересы партнера ставит превыше своих? — Ну да, — киваю. — Мне… просто хочется, чтобы он был моим, и все. Чтобы… у нас было все то, чего мне сейчас так не хватает… — Чего же?.. — в его словах сквозит искренний интерес. — Ну… близости, я думаю… — говорю тихо-тихо, наклоняюсь вперед и упираюсь локтями в колени, занавешиваясь волосами. — Ужасно хочется близости… — Ты про секс?.. — уточняет он едва слышно. — Я не только про секс… — качаю головой. — Я про многое. И про душевную близость, и про взгляды глаза в глаза, и про прикосновения, про объятия… — Ты очень тактильный, — вдруг говорит он. — Да… — Я заметил. — Простите… — боюсь, что его это могло напрягать, но он меня успокаивает: — Все в порядке. — Секс тоже, конечно, — все-таки признаюсь я. — Поцелуи, секс… Хочу всего. Думаю, если он однажды согласится, я умру счастливым. Плеча вдруг что-то касается, и я вздрагиваю, а обернувшись, обнаруживаю, что он положил на него свою ладонь. «Это впервые… — понимаю я с восторгом. — Впервые сам коснулся меня…» — Я уверен, он обязательно тебя полюбит, — говорит Оуэн ободряюще. — А если не он, то кто-то намного лучше. — Мне нужен только он, — смотрю ему прямо в глаза. Оуэн горько улыбается: — Понимаю. «Он ведь не думает про Матэо?.. — холодею я. — Не думает, что я влюблен в его мужа? Любит ли он его до сих пор?» Мы возвращаемся домой и обедаем, а потом я принимаюсь за уборку. Спальня Матэо, детская, санузел на втором этаже, холл наверху, лестница. Спускаюсь на первый этаж. Открываю дверь в спальню Оуэна, и меня оглушает стоящим в ней запахом. Прохожу внутрь, закрываю дверь на защелку и прислоняюсь спиной к ровному полотну. Запах такой густой, что его можно есть ложкой. Здесь и смазка, и сперма, и пот. Вдыхаю воздух полной грудью, кое-как добираюсь до кровати и падаю перед ней на колени, утыкаясь носом во влажные простыни. Собираю их руками, притягиваю ближе, окутываю себя его запахом и пытаюсь надышаться им на всю жизнь вперед. Тело начинает гореть, из заднего прохода вытекает горячая смазка, член упирается в штаны. Опускаю руку и принимаюсь упоенно дрочить. Этого мало, и краем глаза я выцепляю его фаллоимитатор. Руки тянутся к нему сами, подносят ко рту, и я не могу сдержаться. Высовываю язык и облизываю его — от головки до основания, — слизывая остатки густой ароматной смазки. Обхватываю губами головку и принимаюсь посасывать. У меня уже давно этого не было, я ужасно соскучился по сексу, и даже такая его замена знатно сносит крышу. Не останавливаюсь, пока на дилдо не остается ни грамма смазки, а потом опускаю пальцы, подготавливаю себя к проникновению и насаживаюсь на него. Приходится кончить дважды, прежде чем я наконец-то прихожу в себя. На полу, у его постели, с его фаллоимитатором внутри, укутанный в его простыни. Перед Оуэном ужасно стыдно, и я до самого вечера боюсь показываться ему на глаза. За ужином Оуэн и Матэо впервые ссорятся при мне. Присутствовать при этом неловко, но когда я пытаюсь уйти, Оуэн первым выходит из-за стола и направляется к себе. Я следую за ним — не оставаться же с Матэо? — и замираю на пороге. Оуэн вздрагивает — не ожидал меня увидеть. — Извините, если напугал, — неловко улыбаюсь. — Просто хотел сказать… Я днем прибрался в вашей комнате и перестелил постель, — говорю первое, что приходит на ум, хотя больше всего мне хочется спросить, все ли в порядке. Ссоры с мужем — дело неприятное, а при свидетелях — и подавно. — Ох, ну что ты… не стоило… — его щеки краснеют, и я привычно отвечаю: — Мне было не в тягость. А вы сильно устали. Можете спокойно ложиться. — Спасибо… — все же благодарит он меня, а я набираюсь смелости задать свой вопрос: — Вообще-то я хотел спросить, как вы. — Все в порядке, — отвечает он. — Это не в первый раз. Ну то есть первый после моего возвращения, но не суть. — Хотите… поговорить?.. — предлагаю, отчетливо понимая, что хожу по краю. — С Матэо непросто, — говорит он после некоторых раздумий. — Поначалу может быть очень хорошо, а потом… вот так, — проводит рукой в воздухе. — Впрочем… может быть, так только мне не повезло, — пожимает плечами и проходит в комнату, на ходу снимая футболку. — Можно?.. — спрашиваю неуверенно, и он рассеянно оборачивается. — А… Да, конечно, — поспешно отходит к шкафу и достает пижаму. Стараюсь не смотреть на него, но глаза все равно предательски задерживаются на острых лопатках и опускаются ниже — к мягким впадинкам на пояснице. «Какой же он красивый…» — вздыхаю про себя и усаживаюсь в кресло. Беру в руки книгу, дожидаюсь, пока он уляжется, но открывать нужную страницу не тороплюсь. — Расскажете? — спрашиваю, сам не отдавая себе отчета. — М? — Каким… был мистер Кастро, когда вы полюбили его? — каким должен быть человек, чтобы Оуэн потерял от него голову?.. — Другим, — отвечает он и горько добавляет: — Наверное, я его испортил. — А? Как это? Поразмыслив, он объясняет: — Он был беззаботным, веселым, много шутил. Сейчас про него такого не скажешь. — Но вы-то точно не виноваты в том, что он изменился, — пожимаю плечами. — Кто же еще, как не я? — Это был его выбор. Остаться прежним или сделать шаг вперед. Он выбрал второе. Он, а не вы. — Но наверняка именно я подтолкнул его к этому. — Даже если и так, что с того? Это уже не важно, он сделал свой выбор, — не хочу больше говорить про Матэо и видеть тоску в его глазах. — А каким были вы до свадьбы? Над этим вопросом он размышляет еще дольше. — Думаю, что совсем не изменился, — заключает, все обдумав. — Не может быть. — Я всегда был таким, как сейчас. Угрюмым и нелюдимым. — Что, правда? — переспрашиваю с сомнением. — Мне почему-то так не кажется. Наверняка вы были очень милым и застенчивым. — Да, пожалуй, я всегда был стеснительным, — соглашается он с моим предположением. — Хотел бы я встретиться с вами в то время. — Зачем?.. — он поднимает на меня удивленный взгляд, а я пожимаю плечами: — Просто, — и открываю книгу. «Просто я хотел бы быть первым».* * *
Через пару дней, уже ложась спать, слышу стук в дверь и неохотно поднимаюсь. Это не могут быть дети — те вбежали бы ко мне без стука, к тому же сегодня они ночуют у Оуэна. И сам Оуэн ко мне бы не пришел, поэтому единственным возможным гостем остается второй хозяин дома. Неохотно открываю дверь. Так и есть — в коридоре стоит Матэо. — Поговорим? — спрашивает он, и я передергиваю плечами: — О чем?.. — О нас. — Ни о каких «нас» не может идти и речи, мистер Кастро, — заявляю сухо. — Элли… — Я же просил называть меня полным именем, — напоминаю ему холодно. — Мы уже так долго знакомы… — говорит он, но я его игнорирую: — И я сказал «нет». Это недопустимо. Вы мой наниматель. — Эллис, прошу, я люблю тебя. «Да кто тебе поверит…» — фыркаю я про себя. — Не вынуждайте меня отказывать вам в третий раз, — говорю я твердо. — Мой ответ не изменится. Это неприемлемо. Вы мой работодатель, я ваш работник. Ни больше ни меньше. Извините, — закрываю дверь у него перед носом и ложусь в кровать. «Чертов Матэо! — ругаюсь я про себя. — Просто оставь нас уже в покое! Нас обоих!»* * *
Утром понимаю, что работать на Матэо больше не могу. Хочу, чтобы Матэо исчез, испарился из нашей жизни и мы остались с Оуэном и детьми одни. Понимаю, что это невозможно, и начинаю подумывать об увольнении. Находиться с альфой в одном доме тяжело и физически, и морально. Он давит — взглядами и словами. Он ждет, что я передумаю и сдамся. Но мне нужен только Оуэн. Я продержался в этом доме так долго только ради него. Ради мальчишек тоже, конечно, я ведь люблю их, но оставаться рядом с ними в такой нездоровой обстановке… без надежд и перспектив?.. Правильно ли это?.. Хожу как в воду опущенный и оживаю, только когда Оуэн сообщает мне о том, что они собираются развестись. Я и рад, и озадачен. Значит ли это, что он больше не любит Матэо? Чье это решение? Есть ли у меня шанс?.. — Не уверен, что получится, но сделаю все, чтобы детей оставили со мной, — говорит Оуэн. — Не против сменить работодателя? Охотно соглашаюсь. Говорю, что мне жаль, — мне и в самом деле жаль, если для Оуэна это решение оказалось болезненным, — но он говорит, что жалеть не о чем. Чувствую небывалый прилив сил. «Если получится… Если все удастся… Мы будем вчетвером, как я и мечтал!» Иду в храм и молюсь о благоприятном исходе судебного процесса. Матэо предпринимает еще одну попытку поговорить со мной о «нас» и просит остаться с ним, если детей доверят ему. Решительно отказываюсь. Предлагаю Оуэну выступить в качестве свидетеля. Немного лукавлю при даче показаний, не испытывая при этом никаких угрызений совести, считая Матэо недостойным своих детей, и ребят оставляют с их папой. Искренне радуюсь за Оуэна и помогаю ему с выбором нового дома. Он предлагает обращаться к нему на «ты», и я внутренне ликую. «Еще на шаг ближе!» Дом, в который мы переезжаем, немного больше предыдущего и прекрасно вмещает двоих взрослых и двух детей. У нас с Оуэном отдельный санузел на две спальни, у мальчишек большая комната и игровая. Мы все располагаемся на втором этаже и прекрасно проводим время вместе. Постепенно Матэо остывает и начинает забирать детей на выходные. Оуэн не препятствует их общению и всячески поощряет его. Я продолжаю ухаживать за ним, даже когда в этом отпадает необходимость. Он не против, а мне приятно. Неожиданно подходит срок моей течки — раньше, чем я ждал, — и я не успеваю уехать к родителям. Оуэн увозит детей к родным, а я отправляюсь в свою спальню. Очередная течка, проведенная в полном одиночестве в компании одного лишь вибратора, выматывает до предела. И когда она заканчивается, чувствую себя разбитым и несобранным. Кое-как привожу себя в порядок, спускаюсь на первый этаж и усаживаюсь за стол. — Как ты? — заботливо спрашивает Оуэн, и я честно отвечаю: — Тяжелее, чем прежде. «Хотя бы потому, что мой возлюбленный был практически за стенкой, но не со мной». — Отдохни, — предлагает он. — Позволь в этот раз позаботиться о тебе. — Что?.. Не нужно, я в порядке… — пытаюсь отказаться и даже встать, но Оуэн перебивает меня: — Я настаиваю. — Ох… Что ж… — вновь усаживаюсь на место и покорно улыбаюсь: — Тогда я в твоих руках. — Вот и хорошо, — Оуэн ласково улыбается, и я таю. — Что хочешь на завтрак? — А что ты можешь мне предложить? — спрашиваю с улыбкой, подперев щеку рукой. — Я вполне способен приготовить практически все, что ты обычно готовишь по утрам, — заявляет он, и я не без сомнения спрашиваю: — Яйца пашот? — Могу, — он кивает, хотя голос звучит неуверенно. — Вафли? — пытаюсь я снова. — Могу, — он вновь кивает, но краем глаза посматривает в сторону телефона. То ли собирается папе звонить, то ли в интернете рецепт искать. «Ну какая милота!» — думаю с восторгом. — Тост с лососем? — смягчаюсь. — Легко! — отзывается он. — Что-нибудь еще? — Думаю, хватит, — мягко улыбаюсь и предлагаю свою помощь, но он отказывается. Наблюдать за ним, старающимся мне угодить и приготовить вкусный завтрак, невероятно приятно. Оуэн всегда прекрасен, но сейчас, за готовкой, в милом фартуке — просто бесподобен. Не могу отвести от него глаза и бестолково улыбаюсь. Когда все готово, Оуэн накрывает на стол и, сняв фартук, садится напротив. — Вау, — оглядываю я стол. — У меня просто праздник сегодня. — Надеюсь, тебе понравится, — он заметно нервничает. — Ты уже поел? — спрашиваю его и беру тост. Он кивает, но его желудок предательски урчит. Улыбнувшись, делю завтрак на двоих и принимаюсь за еду. Приготовил он на удивление неплохо, и я начинаю думать, что напрасно считал его неумехой. Вероятно, он просто не большой любитель готовить, вот и не лез лишний раз на кухню. — Очень вкусно, — оцениваю я его труды. — Не знал, что ты умеешь готовить. — Я просто не люблю, — подтверждает он мои подозрения. — Ну то есть… Только по настроению. — Повезло же мне, — улыбаюсь. Оуэн убирает со стола и зовет меня прогуляться. Я вспоминаю, что мы перевезли коляску с собой, и он предлагает нам поменяться ролями на один день. Предложение звучит заманчиво, и я с удовольствием соглашаюсь. Оуэн заботливо берет с собой плед и термос. На улице прохладно, но безветренно. Мы выбираем скамейку в парке и присаживаемся. Я распахиваю плед и приглашаю его присоединиться. Оуэн приятно смущается, — а мое сердце предательски подскакивает, — и садится вплотную ко мне. Я обнимаю его за плечи, и мы любуемся озером. Чувствую, будто мы по-настоящему вместе, но никак не могу найти в себе смелости признаться ему в любви. Боюсь отказа. Боюсь потерять его. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Оуэн, и я улыбаюсь: — Прекрасно. — Хочешь чего-нибудь? — Угу, — киваю. Очень хочу поцелуев и объятий, но произнести это вслух, конечно, не могу. — Чего? — он поворачивается ко мне, и мы встречаемся взглядами. Он очень красивый, и он так близко — совсем чуть-чуть, и мы соприкоснемся губами. Едва сдерживаюсь, чтобы не сделать этого. — Мороженого? — предполагаю я, и он удивленно моргает. Погода явно не располагает к поеданию мороженого, и мой ответ, вероятно, звучит максимально глупо, но это все, что я успеваю придумать в данной ситуации. — Холодно же?.. — спрашивает он с сомнением. — Мне жарко. Под одним пледом, в обнимку с любимым человеком, после течки, я и впрямь ощущаю жар. — Ладно, — соглашается Оуэн. — Тебе какого? — Лимонного, — это намек, но он остается непонятым. Оуэн уходит на поиски нужного ларька, и я остаюсь один, правда, ненадолго. — Эллис, — ко мне неожиданно подходит Матэо и занимает место Оуэна. Закутываюсь в плед, чтобы даже случайно его не коснуться. — Отдыхаешь? — спрашивает альфа. — Отдыхаем, — поправляю я его. — Ты не один? — А почему вы решили, что я должен быть один? — Начал с кем-то встречаться? Ужасно хочется сказать ему: «Да, с вашим бывшим мужем», — но я боюсь, что Оуэн это не оценит, поэтому ограничиваюсь многозначительным: — Хм. — И где твой… — он на мгновение замолкает, подбирая слово, — …спутник? — Ушел за мороженым. — Странные у вас вкусы: есть мороженое в такое время года. — Ну это я попросил, он, может, и не захочет. Говорить не о чем, но Матэо упорно не уходит, видимо, хочет увидеть моего «спутника» собственными глазами, а когда видит Оуэна, растерянно моргает. Пододвигаюсь к Матэо, чтобы освободить для Оуэна место с другой стороны от себя, но он не торопится садиться. — Что ты здесь делаешь? — холодно спрашивает у бывшего мужа. — Гуляю, — отвечает тот безмятежно. — Посреди рабочего дня? — Сегодня выходной. Распахиваю плед, предлагая Оуэну сесть, и он наконец соглашается. Приобнимаю его за плечи, и он отдает мне мороженое. — Неплохо устроились, — замечает Матэо, и в голосе его звучит холод. — Завидуешь? — спрашивает Оуэн, и я едва сдерживаюсь от смешка. Альфа переводит задумчивый взгляд с одного мороженого на другое, а потом на нас — попеременно, — и я обнаруживаю, что у Оуэна вишневое мороженое, с моим природным ароматом. Внутренне ликую. — Вот, значит, как, — произносит Матэо. — А я-то думал… Ему никто не отвечает, и вскоре он раздраженно встает. — Я заберу детей на следующих выходных? — спрашивает сквозь зубы. Подумав, Оуэн кивает: — Хорошо, у нас не было планов, но они хотели в зоопарк. Купи билеты заранее. — Понял, — альфа уходит, а мы остаемся есть холодное мороженое, запивая его горячим чаем. Наевшись мороженого и насидевшись, идем гулять по парку. Затем обедаем, а после — возвращаемся домой. Оуэн начинает прибираться, а я устраиваюсь в гостиной на диване и, включив какой-то фильм, довольно быстро засыпаю. Просыпаюсь уже под вечер и обнаруживаю себя заботливо укутанным в мягкий плед. Оуэн готовит ужин — мясо, запеченное с картофелем под сырной подушкой, и легкий овощной салат. На вкус получается сказочно, и я радуюсь, что сегодня он меня так балует. «Часто ли так везло Матэо?..» — размышляю я и решаюсь спросить: — А для Матэо ты готовил? До родов? — Хм-м, — он задумывается. — Да, но не особо часто, только если по выходным. Мы обычно ели вне дома. Или покупали что-нибудь навынос. Мне было некогда: я то учился, то писал. А когда забеременел, папа нас кормил. — Мистер Андерсон? — удивляюсь я. — Они с отцом жили неподалеку, и он приносил нам поесть, чтобы я полноценно питался. Иногда я переезжал к ним и жил в их доме по несколько дней. Понимаю, что мне в самом деле невероятно повезло сегодня. Оуэн убирает со стола и предлагает помочь принять ванну. Соглашаюсь, и мы поднимаемся наверх. Чувствую себя немного не в своей тарелке, ведь мне предстоит раздеться перед ним, и это будет впервые. Снимаю одежду и аккуратно складываю на стуле, Оуэн смущенно отводит взгляд. — Впервые видишь меня без одежды? — спрашиваю, надеясь избавиться от возникшей неловкости. Щеки горят — и мои, и его. — Угу… — Наверное, тебе не по себе?.. Ну я же… — Да нет, — он переводит взгляд на ванну. — Забирайся, — и я послушно залезаю в нее. Сажусь, и он, настроив воду, передает мне баночку с солью. Высыпаю много, чтобы пены было побольше и никаких казусов не случилось. — А читать будешь? — спрашиваю его. — Кхм… Ну если хочешь… — Хочу, — уверенно киваю. Оуэн приносит книгу и принимается за чтение. Он читает с выражением, и мне нравится. Я расслабляюсь и с удовольствием вслушиваюсь в каждое слово. Вода поднимается, и в какой-то момент Оуэн спотыкается. Открываю глаза и смотрю на него, чтобы понять, что случилось, и обнаруживаю, что он завис, глядя на воду. «На воду?.. — думаю с сомнением. — Или… На меня?..» — Кажется, ты сбился, — замечаю мягко. — Кхм, — он кашляет в кулак и краснеет, а потом встает и перекрывает смеситель. «Он смотрел на меня?.. Он такой красный из-за меня?.. Из-за того, что я голый?..» Наблюдаю за ним, неспособный отвести глаз и скрыть улыбку. Оуэн оттягивает ворот футболки, словно ему жарко, а потом продолжает читать. Он выглядит потрясающе привлекательно. Его волосы собраны в высокий хвост, а выбившиеся пряди слегка намокли от влажности и прилипли к лицу и шее. Лоб покрыт испариной, щеки алеют то ли от жары, то ли от смущения, острые ключицы выглядывают из футболки. Яркие губы шевелятся при чтении. Это непозволительно сексуально. Будь он моим, я бы не сдержался. Вылез из ванны, присосался к его губам, запустил руки под футболку. А потом затащил бы в ванну и отымел. И делал бы это с ним долго и упоительно, пока он не кончил бы несколько раз, без слов умоляя о продолжении. Богатое воображение подкидывает все новые и новые картинки нашей возможной близости, когда Оуэн закрывает книгу — дочитал до новой главы. Поднимается и подходит, и мои легкие заполняются его запахом — свежим лимоном и пряным имбирем. Я обожаю его запах. Я с ума по нему схожу. «Интересно, нравится ли ему мой?.. — задумываюсь я, когда он начинает мыть мои волосы. — Он выбрал вишневое мороженое сегодня. Просто так ли?..» Позволяю себе помечтать о том, что это было отнюдь не совпадением. Оуэн принимается за мытье. Тщательно обтирает мочалкой мой торс, руки, а затем переходит на ноги и ступни. На них моя выдержка ослабевает, я вздрагиваю и с трудом сдерживаю стон, отчаянно радуясь, что после течки просто не способен возбудиться. — А ты очень чувствительный, — замечает Оуэн, заставляя меня дрожать от прикосновения к стопам. — Мои стопы — одна сплошная эрогенная зона… — признаюсь я, и он краснеет. — Как же ты… держишься?.. — Вымотался за эти дни, сил никаких нет… — отвечаю честно, хотя кажется, что еще чуть-чуть, и я все-таки не сдержусь. Он слишком привлекателен. Слишком желанен. Когда Оуэн отпускает мои ступни, я забираю у него лейку и заканчиваю мыться, а он в это время распахивает для меня полотенце. Выбираюсь из ванны, поворачиваюсь к нему спиной и ощущаю на коже мягкую ткань. Это потрясающе приятно — чувствовать такую заботу со стороны другого человека, да не простого, а любимого, даже если в основе ее лежит лишь благодарность. Оуэн помогает мне обсохнуть и одеться, сушит и расчесывает волосы, а затем укладывает спать и читает на ночь. Я почти засыпаю — скольжу между явью и сном, — когда он спрашивает: — Ну как? Что именно — как, — он не уточняет, и я решаю, что могу выбрать сам. — Прекрасно… — выдыхаю. — Мне понравилось. Почувствовал себя таким… особенным. — Рад, что ты доволен, — отзывается он. Голос его теплый и мягкий, слушал бы и слушал. — Если захочешь повторить — я к твоим услугам. Улыбаюсь: — Ловлю на слове. — Устал? — спрашивает он, и я пожимаю плечами: — Я же ничего не делал. — Я имел в виду, мне почитать еще или хочешь спать? Я хочу спать. Хочу заснуть под его голос. А еще лучше — в его объятиях. — Будет здорово, если ты меня усыпишь, но для этого тебе придется читать не так интересно, — говорю я в итоге. — Хах. Ладно. Ты сам напросился. Он устраивается поудобнее и принимается читать максимально безэмоционально. Улыбаюсь и закрываю глаза.* * *
На следующий день мы забираем детей и идем гулять все вместе. Мальчишки наперебой тараторят о своих вынужденных каникулах у дедушек, а к Оуэну то и дело клеятся совершенно разнообразные альфы. Ко мне тоже, но я отшиваю их легко и твердо. Оуэн же смущается вниманию и теряется, хотя знакомиться не спешит, но один из претендентов на его руку оказывается настойчивее других. Дождавшись, пока я уйду за водой и оставлю Оуэна следить за детьми одного, он подсаживается к нему на скамью и берет в оборот. Оуэн не может уйти — за носящимися по детской зоне детьми кто-то должен следить, — но и дать серьезный отпор в силу своей природной скромности и вежливости не может. Вынимаю из автомата воду и спешу ему на выручку. — А что вы делаете сегодня вечером? — спрашивает альфа у Оуэна, и я хмуро уточняю: — А почему интересуетесь? Оуэн поднимает на меня глаза и смотрит, как на спасителя, в то время как альфа удивленно приподнимает брови. — Хотел пригласить на ужин, — отвечает он на мой вопрос. — Тогда, может, сначала спросите у его парня, не против ли он? Оуэн заливается краской. Он слегка пододвигается ко мне, и я сажусь между ними. Смотрю на альфу с вызовом. — Пап, дай попить! — зовет Крис, и Оуэн под благовидным предлогом сбегает. — Ну так что? — спрашиваю альфу высокомерно. — Мне долго ждать? Мы, вообще-то, заняты. Он осматривает меня оценивающим взглядом. — Я не против и с двумя, — заявляет надменно. — А я не против тебе эту бутылку в жопу засунуть, — сообщаю я ровным тоном, откручивая крышку со своей воды. Подношу бутылку к губам и делаю несколько глотков. — Какой-то ты совсем не милый для омеги. — Просто ты не в моем вкусе, — пожимаю плечами. — А он в твоем? — Он — да. — Понимаю. И думаю, что это взаимно. Что ж, не буду мешать. — Ага. Альфа наконец уходит, а Оуэн возвращается на скамейку и садится рядышком со мной. Я начинаю думать, что незадачливый ухажер может быть прав. «А может и ошибаться». И однажды, вот в такой же прекрасный денек Оуэн влюбится в какого-нибудь альфу, а потом выйдет за него замуж и родит еще парочку детишек. И что тогда будет со мной? Останусь ли я с ними, буду ли воспитывать его малышей?.. А Винс и Крис? Вырастут без меня?.. «Им уже семь…» «Сколько еще я смогу оставаться с ними в качестве няня?.. Два года, три, четыре? Увижу ли я их в подростковом возрасте? Буду ли плакать на выпускном в школе? А нервничать перед поступлением в университет? Поздравлю ли на свадьбу, когда они заведут свои семьи?» Вздыхаю. «Заведут свои семьи…» — повторяю я про себя. — Однажды они оставят нас и выпорхнут из гнезда… — произношу вслух. Оуэн какое-то время молчит, а потом оборачивается ко мне и отчего-то бледнеет. — Ты чего? — ободряюще улыбаюсь. — Это случится еще не скоро. — Да, но… Расставаться… Будет очень больно. Отпустить… Не уверен, что смогу… — Роди еще, станет легче, — пожимаю плечами. — Или собаку заведи. И пять кошек. — Почему пять?.. — Да просто так. Дом большой, места много. — Ты бы хотел? — вдруг спрашивает он. — М? — Собаку, кошек? — Ага, — улыбаюсь. — Я люблю животных. Они как маленькие дети. Только никогда не взрослеют. — Почему раньше не сказал? Давай кого-нибудь заведем, — предлагает он. — У Матэо аллергия на кошек, а собаку он не хотел, поэтому у нас никого не было. — Вот как? Тогда давай подумаем, — обрадованно киваю. — Я на все согласен. «Пусть нас связывает как можно больше всего… и всех».* * *
Несколько дней спустя у Оуэна проходит первая в его жизни автограф-сессия. Он ужасно волнуется, ну а я всячески пытаюсь его поддержать, и даже визажист замечает, что у Оуэна «заботливый парень». Тот краснеет, но не спорит. И я тоже. «Мы ведь нравимся друг другу?.. Мне же не кажется?..» — думаю я с трепетом. В субботу за детьми приезжает Матэо, и мы с Оуэном остаемся одни. Для меня это невероятный шанс признаться наконец в собственных чувствах, и я предлагаю сходить в кино. Назвал бы это «свиданием», но побоялся. Переодеваемся и едем в кинотеатр. На эскалаторе разговор вдруг заходит о славе, и я причитаю, что у меня нет не то что автографа, но даже совместной фотографии — ни с Оуэном, ни с детьми. К моему удивлению, Оуэн достает телефон и делает несколько наших общих селфи, а после отправляет мне. Договариваемся позже сфотографироваться и с мальчиками. Поход в кино превращается в полноценное свидание. Мы смотрим фильм, обедаем, гуляем. Идем за продуктами, а вернувшись домой, принимаемся готовить ужин. — Ты все еще влюблен? — вдруг спрашивает Оуэн, и я чувствую, что момент, похоже, наконец настал. Поджилки начинают трястись, а сердце — быстро-быстро биться. — Да. А ты? — М?.. — отзывается Оуэн непонимающе. — Матэо… Ты все еще любишь его? — спрашиваю с дрожью в голосе. «Пожалуйста… скажи, что нет…» — Нет, давно уже нет, — отвечает Оуэн ровно. — Давно?.. — удивляюсь я. «Что значит — давно?..» — Мы хотели развестись, — объясняет он, и я недоуменно моргаю. — Даже документы подали на развод, но пришлось их отозвать, когда я узнал, что забеременел. — Вот оно что… — бормочу я. — Настолько давно… А я все думал… почему вы так холодны друг к другу. — Да, верно… — он кивает. — А ты… все еще надеешься на взаимность? — Хм… да, — говорю я и добавляю: — Особенно теперь… «Ведь это значит, что его сердце свободно?.. Свободно для меня?..» — А вы… видитесь вообще?.. — спрашивает он. — Ты же почти все время у меня на виду. Я уже всю голову сломал… — Почему просто не спросишь, кто это? — улыбаюсь. — А ты ответишь? — он моргает, а в следующее мгновение вскрикивает от боли, неосторожно порезавшись. Действую на автомате. Поднимаю его руку и обхватываю пострадавший палец губами. Нахожу ранку языком и принимаюсь ее зализывать. Оуэн потрясенно молчит, а я вдруг осознаю, что наделал. Мы встречаемся взглядами, и я бледнею. «Если я… если понял его неверно, мне конец…» Прикрывая палец рукой, чтобы он ни в коем случае не заметил ни следа крови, вынимаю его изо рта и слегка опускаю. — Э-это… в-вроде как рефлекс… — пытаюсь оправдаться и ошарашенно замираю, когда он, бросив: «Тогда и это тоже», впивается в мои губы поцелуем. «Значит… — сердце сбивается с ритма. — Я не ошибся?..» Забываю обо всем и отвечаю на поцелуй. Жадно и страстно. Хочу, чтобы он все понял. Хочу, чтобы почувствовал. Обнимаю его за пояс и проталкиваю язык ему в рот. Он не сопротивляется — охотно встречает его своим, и я понимаю, что никакие мои страхи не оправдались. «Он тоже… в меня…» Хочу обнять его обеими руками и прижать к столешнице, но вспоминаю про порезанный палец. Прекращаю поцелуй и, извинившись, иду за аптечкой. Его здоровье превыше всего. Оуэн ждет меня на прежнем месте, стоя с закрытыми глазами. Он полностью доверяет мне, и мое сердце наполняется нежностью. Обрабатываю порез, заклеиваю палец пластырем, прибираюсь, а после возвращаюсь на свое место. Немного нервничаю и все же говорю: — Можешь открыть глаза. Я закончил. — А я — нет, — он решительно шагает ко мне, и мое сердце сбивается с ритма, когда наши губы вновь соприкасаются. «Наконец-то…» — звучит в моей голове бесконечно. Оуэн обхватывает меня за голову, не давая отстраниться, а я крепко обнимаю его за пояс, с силой вжимаясь в его тело. Мы жадно целуемся, а потом он запрокидывает голову, предоставляя доступ к своей шее. С удовольствием покрываю ее поцелуями, опуская руки на аккуратные ягодицы. Они идеально помещаются в моих ладонях, и я с наслаждением сжимаю их. Он коротко стонет и, зарывшись пальцами в мои волосы, оттягивает их назад, чтобы я выпрямился и встретился с ним глазами. — Наконец-то… — выдыхаю я, тяжело дыша. Потому что могу думать только об этом. «Наконец-то мы…» — Наконец-то? — переспрашивает он. Его щеки приятно алеют, сердце бешено бьется в груди. Как и мое. — Все никак не мог решиться на это, — признаюсь я. — Боялся… — Чего? — недоумевает он. — Что ты меня прогонишь после такого, — объясняю я. — Я ведь омега… — Но разве не ты считаешь отношения между работником и нанимателем недопустимыми?.. — удивляется он. — Разве не так ты сказал Матэо?.. — Ты слышал?.. — мои брови приподнимаются. — Да, я так и сказал ему, — киваю. — Мне нужен был благородный повод для отказа. Но с тобой… — выдыхаю. — Разве мы были когда-нибудь на самом деле нанимателем и работником? — Никогда… — отвечает он едва слышно. — Именно. — Но ты… Говорил, что влюблен несколько лет… — вспоминает он. — Так и есть, — вновь киваю. — Я очень давно влюблен в тебя. Влюбился, когда увидел на фотографиях в вашем доме. Можешь считать это любовью с первого взгляда. Пусть и по фото. — Но ведь… — начинает он, но замолкает. — М? — Я, наверное, совсем не такой, каким ты меня себе представлял… — бормочет едва слышно. — И я… был так холоден к тебе первое время. — Да, — вспоминаю его ледяной тон и презрительный взгляд. — Тогда у меня руки опускались от отчаяния. Но ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, так что я решил ни за что не сдаваться. Не прогадал, получается, — с удовольствием оглаживаю его ягодицы и вдруг слышу: — И я давно… — Правда?.. — сердце подскакивает. — Насколько?.. — Не знаю точно. Но задолго до развода. — Значит, можно было подкатить к тебе раньше, — досадливо выдыхаю, хотя на самом деле всем доволен. — Да, — он краснеет. — Столько времени упустил, — продолжаю забавляться. — Зато сейчас… — он сжимает мои плечи крепче. — Все идеально. Мы только вдвоем, и нам никто не помешает… Аж до завтра… — Верно, — соглашаюсь. — А раз так… Давай устроим романтический ужин? При свечах, с вином и все такое. — Да, давай, — он принимает мое предложение, и я, не сдержавшись, вновь подаюсь к нему, чтобы поцеловать. — В любви к поцелуям мы совпали просто идеально, — замечаю, неохотно отрываясь от него. — Да, — говорит он едва слышно и добавляет: — Мне кажется, мы во всем совпали просто идеально… — Согласен. Мы вместе готовим, накрываем на стол и неторопливо ужинаем. В неверном подрагивающем свете свечей Оуэн постепенно краснеет, а его аромат становится все гуще. «Он возбужден?..» — понимаю я с восторгом и борюсь с отчаянным желанием уложить его животом на стол. «Он хочет?..» Его лицо становится пунцовым. «Он ведь хочет…» И все же я сдерживаюсь и предлагаю потанцевать. Неспешно и неторопливо, больше обнимаясь, чем танцуя. Он теплый, гибкий и бесконечно желанный. — Как ты хочешь, чтобы закончился этот вечер? — спрашиваю его, даже не пытаясь скрыть собственное волнение. «Захочет ли он близости?..» Я готов принять любое его решение, но чувствую, что сойду с ума, если не уложу его этой ночью в постель. «Как же давно я…» «Как же мне хочется…» «Если он не согласится…» «Наверное, опять придется пользоваться вибратором…» — Ты и я… — отвечает Оуэн негромко, и мое сердце сладко замирает. — В обнимку заснем в одной постели. «Ох…» — теперь оно пускается вскачь. — А перед этим? — уточняю я нетерпеливо. «Пожалуйста… Прошу, скажи, что тоже хочешь…» — А перед этим… — он прижимается ко мне крепче, и я чувствую его твердый член, — все, что захочешь ты. Шумно вдыхаю его аромат, наполняя им легкие, сжимаю его бока и нежно целую в шею. — Примем душ вместе? — предлагаю отчаянно, надеясь как можно скорее перейти к тому, чего желаю больше всего. Его. Извивающегося в моих руках. На широкой постели. Оуэн соглашается на душ, а потом — и на ванну. Лежать с ним в горячей воде, касаясь друг друга обнаженными телами, потрясающе приятно. Не сдержавшись, я приподнимаю его ступню и делаю массаж. Он вначале вздрагивает, но постепенно привыкает к ощущениям. Он тоже чувствительный. Это сносит мне крышу. Я перехожу на другую ногу и игриво прикасаюсь губами к нежной коже у большого пальца, а следом — кусаю. — Элли… — Оуэн практически стонет и просит прекратить эту пытку. Впервые называет меня сокращенным именем, и меня ведет от звуков его голоса. Соглашаюсь, и мы наконец перемещаемся в спальню. Сердце колотится как сумасшедшее, член стоит. Мы удобно укладываемся на постели, и я нависаю над ним, взволнованно спрашивая: — Ты и вправду… позволишь мне все, что я захочу? — не могу поверить, что он в самом деле дал мне карт-бланш и теперь я могу делать с ним все, что только взбредет мне в голову. — Ты… — он краснеет и разводит ноги в стороны, а из меня начинает потоком литься смазка, — можешь делать со мной все что пожелаешь. Сглатываю и вжимаюсь в него, впиваясь в губы жарким поцелуем. Это потрясающе приятно. Он безумно красивый. Нежный. Ласковый. «Мой…» — думаю с восторгом. Мы тремся друг о друга, и я опускаю руку, чтобы сжать оба наших члена и приняться дрочить. Мне хочется большего. Много большего, но я изо всех сил сдерживаюсь. Хочу доставить ему удовольствие. Хочу, чтобы ему нравилось. Хочу, чтобы он изнывал от желания. Хочу, чтобы сам просил… Оуэн кончает, вжимаясь в меня всем телом и испуская долгий стон. Бессильно падает на постель и растекается на простынях. Он потрясающе красив. С прикрытыми веками, разомкнутыми губами, с растрепавшимися волосами, беспорядочно рассыпавшимися по подушке. «Хочу его…» — все, о чем могу думать, продолжая надрачивать собственный член. Мне нужно совсем немного, и я принимаюсь обцеловывать его — щеки, шею, ключицы. Когда дохожу до пупка, он притягивает меня к себе, а потом переворачивает на спину, оказываясь надо мной. Это удивляет и приводит в восторг. «Что он…» — Позволь мне, — просит едва слышно, и я не смею сопротивляться. Сердце трепещет. «Что он будет…» — додумать не успеваю. Он целует. Повторяет мои действия, спускаясь с поцелуями вдоль моего тела, но заходит дальше: касается губами головки члена, а после погружает ее в рот. Не в силах контролировать себя, впиваюсь пальцами в его волосы. Это невозможно сладко. «Он такой… Хочу…» Хочу внутрь. Хочу по-настоящему, но, обласканный горячим ртом и скользким языком, кончаю и расслабленно валюсь на подушку. По телу прокатываются волны удовольствия — от паха к груди и к кончикам пальцев. Потрясающе приятно. Оуэн мягко укладывается мне под бок, и я прижимаю его к себе. — Не могу поверить… — произношу с трудом, и он усмехается: — Как я могу тебе помочь? — Повторить?.. — предлагаю я. — Будь уверен, что я всегда за, — отвечает он с улыбкой. Звучит многообещающе. Чувствую себя неимоверно счастливым. Потому что мы наконец-то вместе. Вдвоем, в общей постели. Без одежды. Мы близки. Пусть еще не все попробовали, но уже так далеко зашли. Лениво разговариваем. Я честно признаюсь, что предпочитаю омег, и в том, что уже целовал его без разрешения в больнице. Последнего боюсь, но он не выглядит рассерженным. Напротив, выглядит довольным и предвкушающим продолжение. И я не могу нам отказать. Нависаю над ним, жарко целую, затем переворачиваю его на живот и делаю римминг. С упоением вылизываю сочащуюся дырочку, но недолго — выдержки не хватает, жар страсти слишком велик. Подготавливаю пальцами и уверенно вхожу. Оуэн зажимается — с непривычки — и расслабляется не без труда. Но принимает в себя охотно, движется мне навстречу. Сладострастно отдается и беспрерывно стонет. Это потрясающе. Внутри него так тесно, так жарко. «Как же хорошо…» «Как сладко…» Он очень красив. Плавный изгиб позвоночника, острые лопатки, каштановые волосы. Трогательные ямки на пояснице, маленькие ягодицы, покрасневший анус. Беру его сильно, со всей страстью, не жалея. Вбиваюсь до основания, вжимая бедрами в матрас, крепко держу, не давая отстраниться, признаюсь в любви, кусаю — и так до бесконечности. Невообразимо долго, пока мы, кончив, не падаем на промокшие простыни, сжимая друг друга в объятиях. Недолго спим, а потом повторяем все то же самое, но в других позициях. И так снова и снова. Вплоть до рассвета. А наутро подрываемся, услышав дверной звонок. — Матэо… — Оуэн бледнеет и в страхе натягивает одеяло до подбородка, будто его бывший муж может перешагнуть порог нашей спальни и застукать нас. Я улыбаюсь, бережно притягиваю его к себе и нежно целую в кончик носа. — Я спущусь, не переживай. — Но ты… — он оглядывает мое тело и с сомнением проводит пальцами по бесчисленным синякам, царапинам и укусам на торсе. Оставленными им. — Я оденусь, — улыбаюсь. — Мы же принимали душ, чего ты? — встаю и, надев на себя что-то максимально скрывающее следы прошедшей ночи — и вовсе не от Матэо, а от детей, — спускаюсь на первый этаж и открываю входную дверь. — Элли, Элли! — близнецы врываются в дом, как два маленьких урагана. — А мы вчера кормили козочек! Круто, да? — Ага, — только и успеваю ответить я. — Ты… — Матэо шумно втягивает воздух носом. — Впрочем, я, пожалуй, не буду спрашивать, — решает он и, торопливо попрощавшись с детьми, уходит восвояси. Оуэн спускается, когда за его бывшим мужем закрывается дверь, и обнимает мальчишек. — Папа, ты поранился? — спрашивают близнецы, замечая несколько засосов на его шее. — Ох… — Оуэн мило краснеет и поднимает на меня осуждающий взгляд. Пожимаю плечами, мол, ни в чем не виноват. — Не беспокойтесь, это сыпь от еды. — Что ты такое ел?.. — спрашивают дети встревоженно. — Кхм… — Что-то вкусное?.. Вспоминаю, как Оуэн делал мне минет, и прыскаю в кулак, а он, по всей видимости, подумав о том же, отчаянно краснеет: — Ничего такого, скоро пройдет, все в порядке, не бойтесь. Вы завтракали? — Да! — А мы нет, посидите с нами? — Конечно! — дети бегут в ванную мыть руки, а Оуэн неловко улыбается: — Пожалуйста, в следующий раз… держи себя в руках… — просит он меня, хотя сам недалеко ушел, и моя застегнутая на все пуговицы рубашка — лучшее тому доказательство. — Ничего не обещаю, — пожимаю плечами. — Ты придумал хорошее объяснение, зачем что-то менять? — Но они растут! — выдыхает он беспомощно. — Того и гляди начнут задавать вопросы… — Ну и ответим им как есть, что такого? Ты же не собираешься ничего от них скрывать? — Эм… Ну… — Оуэн нерешительно отводит глаза. — Я еще не думал об этом… Подхожу к нему и обнимаю за пояс. — Я хочу, чтобы у нас все было по-серьезному. Как у всех нормальных людей. А ты? Он растерянно смотрит мне в глаза и не находит там ничего, кроме уверенности и решительности. Улыбается: — Хорошо. Если ты так говоришь, то и я с тобой. — Ну вот и прекрасно, — оставляю на его губах нежный поцелуй и хочу отстраниться — вода в ванной перестает литься, а дети вот-вот выйдут в коридор и непременно нас увидят, — но неожиданно Оуэн притягивает меня к себе и углубляет поцелуй. Мы целуемся, мальчишки выбегают из ванной и потрясенно замирают. Нас ждет разъяснительная беседа, бесконечные вопросы и ответы, но все это — потом, позже. А пока мы наслаждаемся теплом и любовью друг друга.