Сборник яндере JJK boys

Сатору Годжо

      Ожидания Годжо совпали с реальностью: полёт был улётным. Он даже и не смог вспомнить, когда в последний раз так смеялся. Наверное, никогда.       Стоит ли пересказывать, что Хима обалдела, увидев, как она выразилась, «железную птицу», что громко шумела, заставляя девушку зажимать уши и трястись от неприятного звука? Совсем чуть-чуть. Естественно, Сатору пришёл к ней на помощь и стал тащить за собой, но та упиралась пятками и не хотела идти ближе к пугающему транспорту. Почесав репу, Годжо хотел поднять её на руки и утащить таким способом, как вдруг самолёт ещё страшнее загудел, и Хима, как бедная зверушка, прыгнула ему на голову и чуть ли не села на макушку. Шаман и не предполагал, что она может вести себя настолько неадекватно. Из-за этого к ним были прикованы взгляды всех неравнодушных людей, находившихся в аэропорту. Они с долей непонимания и местами сочувствия наблюдали за непонятной парочкой: неестественно высоким мужчиной, что вёл себя не менее странно своей спутницы, и этой девчушкой, сидевшей на его плече и вжимавшейся в него всем дрожащим от испуга телом... Во взглядах прохожих читалось недоумение, дескать, хватит ржать и успокой трясущуюся бедолагу, сжимающую твою голову. Но Годжо было хоть бы хны: его поглотило изучение своего нового питомца. Вся эта возникшая ситуация искренне забавляла сильнейшего.       Как говорится, посмеялись и хватит. Сатору тоже так подумал, а потому отцепил Химочку от своей головы и, крепко прижав к себе, понёс по трапу на борт. Там он усадил всё ещё дрожащую от страха тушку на сиденье и, сев рядом, стал спокойно объяснять, что такое самолёт и почему бояться этого не нужно. Его слова смогли внушить девахе долю спокойствия, и жгучий страх стал отступать. Она даже с любопытством взглянула в иллюминатор. Казалось, что паника покинула её, и Сатору даже расслабился, развалившись в кресле, принимаясь размышлять о дальнейших планах, но… Всё было хорошо, пока не стало плохо.       Стоило им оторваться от земли, как Хима задницей оторвалась от сиденья и со всем своим сокровенным желанием сбежать попыталась перелезть через длинноногого Годжо, который юмора не понял. Её всё ещё трясло, как лист во время урагана, она металась в разные стороны, снова привлекая к себе чужое внимание. Недоумевающий Сатору принялся решать возникшую проблему и пересадил истеричку на своё место, ближе к проходу. Он надеялся, что как любой нормальный ребёнок она будет очарована красивыми облаками, блестящей водной гладью и вообще всем, чем можно любоваться с высоты птичьего полёта. Но, конечно же, Хима это не оценила (к слову, она просто была шокирована тем, что стала птицей и смогла так высоко взлететь). С одной стороны, Сатору подумал, что милашка все сказанные им слова просто пропустила мимо ушей, с другой стороны ему было начихать. Его пиздецки сильно воодушевляла вся её реакция, потому что она была лучше той, что он предполагал узреть. Было смешно и необычно, это совершенно отличалось от среднестатистического человека. Вот что значит прожить вдали от цивилизации всю сознательную и несознательную жизнь.       Проглотив достаточно наивкуснейших эмоций попутчицы, он сызнова начал своё объяснение. Ему не было выгодно настолько сильно пугать юный ум новшествами, что пришли в жизнь девушки с его появлением. А потому он подключил всё возможное обаяние и харизму, дабы опять внушить Химе факт безопасности и комфортабельности данного вида транспорта. Совокупность всяких обстоятельств в виде настойчивости Годжо, усталости от переизбытка впечатлений и тому подобное, заставили Химу сдаться и принять всё, что сейчас с ней происходило. Сатору же был более чем доволен таким исходом. На удивление остаток дороги она вела себя тихо и почти не разговаривала. Лишь её язык тела и выражение лица выдавали подлинные чувства, что испытывала жертва перелёта.       Из самолёта вытаскивать бедняжку тоже пришлось на руках: увидев громадные здания, врезающиеся в небо, она окончательно потеряла дар речи и ощущение реальности. К тому же в качестве эффекта от полёта, что длился около двух часов, её трясло как при сильном ознобе. Ей оставалось лишь положиться на своего учителя, который так заботливо успокаивал, говоря о том, что всё будет хорошо, ведь он находится рядом с ней. Даже по завершении всех аэропортных дел дрожь в коленях не угасала и, казалось, лишь возрастала – стресс пробил максимальную отметку в подсознании Химы, что у неё даже закружилась голова. Желание сбежать домой в родную тихую деревушку сигналило где-то внутри, заставляя ладонями сжимать плечи, не позволив им лишние движения.       Что касается Сатору, то для него было важно сохранить рассудок девушки, а потому приходилось сопровождать ту на каждом этапе её непростого пути. Годжо бросил все силы на то, чтобы помочь ей быстро и безболезненно адаптироваться к новой реальности, хотя честно, это было очень трудно как для него, так и для неё. Ради своей подопечной он учился терпеть и ждать. Ради него она пыталась собраться с силами, ведь отчасти и совесть мучила: было стыдно за своё непонимание и незнание.       С Божьей (реально) помощью, проблемная парочка доехала до колледжа. По дороге в общежитие они не встретили никого из знакомых Сатору, что было ему на руку. При другом раскладе его план бы моментально рассыпался. Хима рассматривала природные богатства территории оккультного учреждения. Оно ей ощущалось как родное. По сути, она права: у неё дома тоже были огромные лесные массивы, старые здания и даже храмы.       По решению Годжо новенькая шаманка будет жить напротив его комнаты, в учительском крыле. Объяснил он это тем, что так им будет проще поддерживать контакт. Стоило ему открыть дверь её пристанища, как Хима издала восторженный вздох. Новая комната в разы отличалась от прошлой, старой.       Пока она изучала прелести своей просторной комнатки, Сатору впервые за всё путешествие поинтересовался её проклятой техникой. Для демонстрации своих навыков она попросила какой-нибудь небольшой предмет. Годжо любезно подал ей канцелярский нож, что успел ухватить с крыльца. В тот момент, когда она взяла его, опытный шаман не поверил своим глазам: только что неживой предмет ожил и стал самостоятельно ходить по полу и даже пританцовывать. Обладательница столь вычурной техники стояла рядом со своим творением и скромно шаркала по полу ножкой. Потрясённый Годжо довольно улыбнулся: к его большому удивлению, её техника поразила сильнейшего. С минуту поглядев на ходячий нож, он попросил Химу сделать того снова неживым. Шаманка же равнодушно забрала у предмета возможность ходить, больше интересуясь самой вещью, чем тем, что она с ней только что сделала.       Посмотрев на Химу, которая с любопытством вертела ножик в виде кошачьей лапки в руке, Годжо осведомил её о том, что ему нужно будет временно уйти по очень важным делам. Она кивнула, и мужчина легко вышел из помещения, закрыв за собой дверь.       По каким это таким важным делам умотал этот белобрысый бес? Так-то ему было нужно переговорить с Ягой: во-первых, чтобы отчитаться о том, что девчонку он забрал; во-вторых, предупредить об её странностях и нелюдимости, а значит шестиглазому, как доверенному лицу, положено взять ответственность за социализацию подопечной; в-третьих, как-то объяснить малоприятный факт её плохого знания японского и убедить коллегу в своих профессиональных способностях по обучению этому языку. Так он и сделал, на что Яга, недолго думая, махнул рукой, этим жестом отдав Химу в полное распоряжение Годжо. Голубоглазый чёрт в душе ликовал: всё шло как нельзя лучше. Раз директор одобрил его кандидатуру, то и старейшины против точно не будут. Что до учеников, знающих о существовании островитянки… Его главным ответом на вопрос: «Где новенькая?» будет её ужасное знание японского.       Ледяной безумный хохот рвался наружу, когда он проходил по пустому коридору, направляясь к своей новой ученице. Ему грело душу осознание простого факта: она – его.