Семь дней: истории Дримноблэйд 2

- Твой соулмэйт будет тем ещё собственником, - смеялась Паффи, когда заставала его крутящимся перед зеркалом и рассматривающим свои метки. Он тогда краснел и начинал возмущаться, пытаясь прикрыть покрывалом рисунки стеблей роз, что удобно оборачивались вокруг бёдер, змеились ниже и даже ползли между ног, заявляя свои права. Поговаривали, что вид цветов и их расположение указывали на характер соулмэйта, и иногда Дрим лежал по ночам, смотря в потолок, и представлял того, кто был предназначен ему. Розы на его коже были крупными, сильными, и он был уверен, что руки у его половинки тоже будет такими же. Они жадно оплетали его талию, тянулись к самым интимным местам, и ему нравилось ощущение уверенности, которые они непроизвольно ему давали. Потому что цветы значили, что где-то был кто-то, кто его любил. Кто был готов повторить руками узор опасных стеблей, способных ранить кого угодно, но только не его. Иногда он сидел вместе с Паффи и вслух размышлял, какой будет его половинка, рассматривая метки матери, которые шли по её рукам, поднимались по шее и достигали длинными листьями самых краешков рта, симметрично располагаясь на лице. У неё были рисунки водорослей, и Паффи часто шутила, что стать пиратом было её судьбой ещё с самого детства, хотя метки появились только к её одиннадцатилетию. Значит, соулмэйт был младше неё на целых одиннадцать лет. Сколько себя помнил Дрим, они с командой всегда жили на воде. Никогда не оставались нигде надолго, дышали океанской водой, проходили штормы и нападения морских чудовищ с таким умением, которое может быть только у тех, кто всю свою жизнь посвятил воде. Ветер был их вечным спутником вместе с туманом, прячущим их от ненужных взглядов. Паффи нападала на корабли не хуже, чем легендарные кракены, топя их один за другим, забирая золото и всё ещё высматривая свою пару. Дриму нравилась такая жизнь. Он стоял рядом с ней, всегда помогал и любил их корабль и команду всей душой. Но иногда, когда он снова рассматривал в зеркале свои метки, он думал… какого было бы иметь под ногами твёрдую землю, а не раскачивающийся пол корабля? Розы не росли в океанах. Им нужен был уход и стабильность, богатая земля и много солнца. Как он найдёт свою пару между волн, если она могла никогда и не ступить на корабль? - У тебя дикие розы. Не домашние, - говорила ему Паффи, когда он делился с ней мыслями. - Твой соулмэйт не будет сидеть на месте, дожидаясь тебя. Кто знает, может его метки подскажут, где тебя искать? Цветы оживали на несколько мгновений, когда ты касался своей половинки. Но пока ни ему, ни Паффи не везло. Метки продолжали понемногу расти, распускали новые бутоны, давали новые листья, и Дрим всё чаще замечал, что смотрел в сторону берега. Ему нравилась его нынешняя жизнь. Стоило ли отказываться от неё, чтобы найти незнакомого соулмэйта? Время шло, а он всё не решался. Подростковые года остались позади, и Паффи всё чаще говорила, что скоро передаст ему свой титул капитана корабля, восхищаясь тем, каким он вырос. Шторм проходил за штормом, они продолжали грабить корабли и убивать тех, кто охотился на них, и тёплая кровь на руках легко смывалась океанской водой, благодарно принимая подарки. Некоторые русалки привыкают к ним. Требуют оставлять трупы им в обмен на помощь. Дрим соглашается, ответственный за их договоры, и вскоре морские создания ведут их в пещеру, наполненную сокровищами. В ней Паффи и встречает своего соулмэйта. Золотой бог выглядит молодо. Он сидит на сундуке с драгоценностями, любопытно смотря на них яркими голубыми глазами, и рисунки ламинарий, что змеятся на его плечах и груди, оживают, как только Паффи его трогает. Он называет себя Фулиш, говорит громко и чётко, знает очень много, но всё равно удивляется, когда они забирают его на корабль, словно никогда до этого не выходил из пещеры. Его разум запутан и сложен, как и у каждого божества, но Паффи терпеливо учит его жить по правилам океана, помогая начать чувствовать. Золотое божество постепенно становится частью их команды, и в тот день, когда Фулиш впервые смеется, наконец поняв чью-то шутку, они празднуют всем кораблём, открывая запасы самого ценного алкоголя. А на следующий день, когда Дрим просыпается, розы на его бёдрах увядают. Они опускают головы, осыпаются, высыхают и чернеют. И, когда одна из веток становится полностью мёртвой, он пугается. До этого он убеждал себя, что его половинка плохо себя чувствует, что это всё пройдёт, но теперь, когда розы чахли буквально на его глазах, паника начинала захлёстывать с головой. Они становились ломкими, и с каждым днём цветов было всё меньше. Уже через три дня на ветках не было ни одной розы, а сами стебли остались вокруг его бёдер сухими линиями. Дрим сидел перед зеркалом, упираясь в него ладонями, и не дышал, не моргая, смотря, как один оставшийся лепесток растворяется на его коже, забирая с собой последние теплые цвета и оставляя только чёрный. Его напуганный взгляд метался по всей отражающей поверхности, ногти проводили по ногам и бёдрам, пока они не были покрыты царапинами, а дыхание сбивалось, наполняя его каюту хрипами. - Мама! - он совсем не помнил, как ворвался к Паффи, которая лежала на кровати вместе с Фулишем, поглаживая его золотую кожу кончиками пальцев. Она нашла своё сокровище, а он, кажется, только что потерял своё. У него дрожал голос, щеки были мокрыми, но он был слишком напуганным, чтобы чувствовать стыд по этому поводу. Паффи моментально оказалось рядом, обхватывая его лицо и заглядывая в глаза. - Они высохли! Они… они… мама! - он весь дрожал, и Паффи какое-то время смотрела на него рассеянно, не понимая. Фулиш за её спиной склонил голову, внимательно смотря на него. А потом наконец-то в её глазах промелькнуло сожаление. - Ох, мой мальчик. Мой бедный, бедный малыш… Она обняла его, опускаясь с ним на пол, и что-то внутри Дрима разбилось. Если она реагировала так, значит ничего нельзя было изменить. Значит его соулмэйт действительно… Был мёртв. Дни после этого тянулись странно. Он ощущал себя пустой оболочкой, а один взгляд на сухие ветки на бёдрах только вгонял ещё глубже в бездну печали. Это было так глупо — скорбеть по кому-то, кого ты никогда не знал, но Дрим не мог заставить себя перестать. Сердце обливалось кровью, душераздирающе рыдало, не давало мыслить. У него были всё те же обязанности, та же работа, и он всё также нападает на корабли вместе с мамой. Океан всё также слизывает кровь с его рук, а русалки хищно вгрызаются в трупы рядом с вёслами. Но теперь каждый раз, когда он проходит мимо зеркал, ему хочется разбить их. Когда он ложится спать, он долго крутится, внутри застывает холод. Он замерзает и даже не может сказать, реально ли это ощущение. Каким был его соулмэйт? Отчего он умер? Почему не успел встретиться с ним? Дрим смотрит в сторону берега. Рядом с рыбацкими лодками летают чайки. Волны разбиваются об скалы. Где-то в мире кто-то умер. И никто не знает об этом, не думает об этом. Какого цвета были его глаза? Это была женщина или мужчина? У него были тысячи вопросов, на которые он хотел бы узнать ответы, но теперь, когда цветы были мертвы, а с ними и их владелец… Раньше он представлял крупные ладони на своих бёдрах, там, где распускались самые большие розы. Тёплые, сильные, которые бы согревали во время холодных ветров, бросающих ледяную воду в лицо. Было больно думать, что эти фантазии так и не станут реальностью. Разум твердил, что пора перестать так скорбеть по незнакомцу, но сердце продолжало выть и рыдать, пытаясь разорвать внутри всё, до чего могло дотянуться. Ему хочется сказать, что он знал своего соулмэйта, видел как росли цветы на его коже, но разве это будет иметь смысл, когда остались только мёртвые ветки? Дрим смотрит в сторону берегов. По той земле когда-то ходил тот, кто был предназначен ему самим миром. Океан утешает своими песнями, но Дрим не хочет слушать. Он просто хочет увидеть… хотя бы часть того, что составляло жизнь его половинки, которую он даже не успел узнать. Русалки делают гримасы, говоря, что это глупо, мама пытается его отговорить, и разум кричит в его голове, что он отказывается от всего ради пустых надежд. Его дом был здесь. На суше его ничего не ждало. Больше нет. И всё же он прощается с командой, желает Паффи и Фулишу счастья и обещает отправлять письма птицами. Мама качает головой и просит возвращаться, если он будет чувствовать себя потерянным. Фулиш желает удачи и дарит золотой оберег в виде компаса, стрелка которого всегда будет указывать на корабль, его дом. Рисунки на их коже едва заметно двигаются, и Дрим отворачивается. Его собственные больше никогда не оживут. Океанский запах клеится к его телу, словно след принадлежности к воде, и не оставляет, даже когда он ступает на землю. Он уже был в портовых городах, но никогда не сходил с корабля с мыслью о том, что ещё долгое время не сможет вернуться. Дрим не оборачивается, не ждёт, когда корабль исчезнет из виду, и начинает делать свои первые шаги. Люди на берегах не особо обращают на него внимание. Они привыкли к странникам волн, не трогают их, пропускают без проблем. Но за границей портовых городов ситуация меняется. Пиратов здесь боятся, кажется, даже больше, чем на воде. За голову одного из них предлагают такое вознаграждение, что о бедности можно забыть на всю жизнь, и люди готовы убиваться, лишь бы увидеть такое богатство. Дрим видит своё лицо на постерах, видит лица Паффи и почти всей команды. Все они непривычно серьёзны, смотрят прямо, выражают опасность одним только взглядом. У каждого приписка о том, что их нужно доставить живыми или мёртвыми за баснословно огромную сумму в награду. Исключение составляет только постер с Фулишем. Золотое божество нужно им живым, и денег за него дают почти в три раза больше. Только вот океан — это их дом. Он защищает их, помогает им, поэтому людям с суши никогда не получить никого из них, пока они пересекают волны. Дрим смотрит на свой портрет. Белые волосы сильно контрастируют с дьявольски зелёными глазами, и он с злостью сжимает бумагу, когда замечает на рисунке мёртвые ветки, что выглядывают над поясом его штанов. Первые недели самые сложные. Океан его больше не защищает, и люди пользуются этим, раз за разом пытаясь его убить. Он плохо спит, не слыша убаюкивающего шума волн, и земля предоставляет ему одни сложности за другими. Но это кусочек мира его половинки, и Дрим заставляет себя потерпеть. Ему просто нужно привыкнуть, что пол под ногами не качается, что чайки не кричат над головой, что солнце нещадно жжёт, даже когда вокруг мили пустошей и ни капли воды. Когда-то тот, кто был ему предназначен, дышал этим раскалённым воздухом, смеялся с людьми, которые никогда не знали океана, смотрел на небо, не зная, как читать по ним свой путь. Любил ли он эту часть мира, что была его домом? Чем он занимался? Как погиб? Дрим думает об этом, заворачивая себя в тугие одежды, скрывая волосы под капюшоном и лицо за маской. Он знает, что больше никогда не увидит своей половинки, не узнает даже, как он выглядел и где лежит его тело, но не может заставить себя перестать ходить по этой земле. По ночам он просит у неба хотя бы несколько мгновений снов о своём погибшем соулмэйте, но без волн заснуть кажется почти невозможным. Маска улыбается вместо него, пока пустота продолжает наполнять его изнутри. Дрим не знает, что он делает. Он ходит под солнцем, отбивается от людей, пытается полюбить сушу, но слышит лишь зов океана в своих ушах. Проходит год, за ним ещё один, а земля всё такая же сухая. Он встречает Джорджа и Сапнапа — соулмэйтов, которые увязываются за ним, пытаясь убить несколько раз, а затем как-то незаметно записав его к себе в друзья. Люди с земли странные существа. Они не ценят свои метки, вырезают поверх странные символы, чтобы те перестали расти, говорят, что сами хотят выбирать своих партнёров. Они творят такие вещи с цветами на их коже, которые бы никогда не пришли ему в голову. Предают соулмэйтов, убивают их только ради мнимой свободы выбора. Дрим так долго мечтал встретиться с тем, кто был ему предназначен, до сих пор не может оправиться от горя, и вид того, как легко люди оскверняют такой подарок жизни, злит его. Джордж и Сапнап ценят свою связь, показывают её миру, и движение цветов на коже радует их. У них обоих опасные растения — огненные цветы и ядовитый плющ, о чём они постоянно шутят, и всё же… они оба подходят друг другу так же, как его мать и Фулиш. Зрелище снова наполняет его горечью. Он до сих пор не знает, что тут делает. Дрим проводит на суше ещё два года перед тем, как зов океана становится нестерпимым. Он хочет домой. Он устал, ему больно, и он хочет обратно к волнам. Обратно к семье. Джордж и Сапнап идут за ним. Паффи плачет, когда он снова ступает на борт корабля, приводя за собой пополнение к команде. Фулиш открыто улыбается ему. Пустота внутри никуда не ушла, но Дрим обнаруживает, что привык к ней, научился с ней жить, даже несмотря на тупую боль, что появляется, каждый раз при виде мёртвых веток. А с песней океана терпеть её становится легче. Паффи передаёт ему титул капитана. Теперь они грабят корабли под защитой его имени, проливая кровь и кормя ею океаны. Её становится больше и больше… Русалки довольно скалят клыки. Жизнь на волнах приносит спокойствие в его разум, также как и та часть воспоминаний, что осталась после суши. Он носит все свои ощущения где-то у сердца, позволяя им греть, когда боль снова приходит после неосторожного взгляда на соулмэйтов, что уже нашли свои половинки. Только вот ничего из этого не помогает ему подготовиться к тому, что происходит при очередной атаке на богатый корабль. Кровь льётся ручьём, и одному человеку даже удаётся задеть его одежду на спине, не коснувшись кожи. - У тебя интересные метки, - говорит Сапнап, когда они наконец останавливаются и скидывают трупы в воду. - Я никогда не видел роз иссушителей вживую. Сначала Дрим хочет закричать на него за то, что он поднял эту тему, но потом приходит Паффи и удивлённо раскрывает глаза, смотря на его кожу. - Дрим… Твои цветы… Фулиш приносит зеркало, пока он пытается извернуться и посмотреть, что же так удивляет его команду. Чёрные розы с острыми шипами и стеблями, которые почти не имеют листвы, выглядят зловеще и опасно. Они поднимаются по его спине, тянутся к самой шее. Дрим смотрит на свои бёдра. Рисунки, пусть и остались чёрными, изломанными, словно сухими, но теперь, присмотревшись, он замечает на них крохотные бутоны. В тех же местах, так же по-собственнически спускаясь вниз и к промежности. - Похоже, твой соулмэйт зомби, - смеется Джордж, и Дрим бьёт его, случайно лишив сознания. Что… Что происходит? Метки принадлежали только одному человеку, только одному соулмэйту, так почему же… Если, конечно, Джордж не был прав, и его партнёр не умертвие. Но чем больше дней проходило, тем больше разрастались его цветы. Оборачивались вокруг шеи, словно метка принадлежности, спускались к груди, удобно пригреваясь на коже, и расцветали крупными бутонами. Чёрные, словно пятна застарелой крови, они поражали видом своей опасности и величия. - Бог Крови сменился, - засмеялись русалки, разбрызгивая воду своими хвостами, когда увидели его шею. - И он придёт за тобой. Фулиш склонил голову и улыбнулся. - Такие как он рождаются через собственную кровь. Ему нужно было это изменение. Но ты… ты был обещан ему с самого начала. Он найдёт тебя. И Дрим даже не знает, что чувствовать по этому поводу. Цветы растут, примешивают кроваво-красный цвет на кончики лепестков, продолжают обвивать стеблями тело. Пустота внутри наполняется робкой надеждой. Он лежит в своей каюте, слушая пение волн и смотря в деревянный потолок, залитый лунным светом, когда внезапно становится тихо, словно что-то накрыло всё вокруг стеклянным куполом. Воздух стал тяжелей, и тени под ногами стали удлиняться. Запахло металлом. - Маленькая прелестная сирена, - властный голос прозвучал сзади, и Дрим увидел чёрные руки, разрисованные мелкими дикими ромашками. - Я долго тебя искал. Розовые длинные волосы попали в его поле зрения, и он задрал голову, смотря на нового Бога Крови. - Тебе потребовалось много времени. - выдохнул Дрим, поднимая руки к его голове. Цветы сразу же зашевелились от прикосновения, и его соулмэйт улыбнулся ему, показывая внушительные клыки. Дикие ромашки смотрятся странно на его коже, рассыпанные в самых разных местах, но пятна белого цвета только подчёркивают божественное происхождение его тела. - У меня теперь есть вечность, чтобы его наверстать. - просто отвечает Бог, по-собственнически держа руки поверх чёрных роз на его бёдрах...