Будущее твое - рюмка водки, накрытая хлебом

***

Пятничным вечером в местном ДК дискотека шла полным ходом. Девушки толпились около стойки диджакея, чтобы попросить поставить песню Комбинации, скорлупа ныкалась с сигами в туалете, а остальные возраста предпочитали проводить время на танцполе или общаться возле колон, где не так сильно была слышна гремящая музыка, и лишь одиночки стояли и просто наблюдали за всеобщим весельем. К последним относился Кащей, который был в привычно-нетрезвом состоянии, и пилил взглядом человека, не дававшего ему возможность полностью расслабиться и на пару часов позабыть о всем насущном.       Вова пребывал в небольшой компании людей и о чем-то увлеченно рассказывал, наверняка одну из привезенных историй, и, если быть полностью откровенным, то выглядел он просто потрясающе в зеленой форме и с пилоткой набок. С момента его прибытия на район они ни разу так и не смогли поговорить по-человечески. Их отношения походили на танец двух магнитов с отрицательным зарядом. Расставались перед отъездом тяжело, едва ли не на скандальной ноте, а по возвращению возник уже новый невысказанный конфликт. Хождения вокруг да около начинали постепенно капать на мозг, хоть с самого начала автор понимал, что будет нелегко вновь восстанавливать доверие, не говоря уже об их предыдущем уровне взаимоотношений. Суворов слишком изменился, и дело было не только во внешности. Мужчина то и дело замечал, что порой на лице бывшего вояки проскальзывала натянутая улыбка, взгляд устремлялся куда-то в сторону, а не на собеседника, словно его внутри волновало куда более серьезное в радостную минуту. Он мог после войны вовсе отойти от дел улицы и жить спокойно, но все-таки вновь влез. Уверенность, что все мирно решится, постепенно таяла. Стоило улучить момент, чтобы попытаться изменить ситуацию.       Спустя час празднования, Адидас отлучился на улицу покурить и заодно проветриться. Спичка чиркнула по коробку, и через несколько секунд в легких оказался теплый дым. Декабрьский мороз приятно бодрил. Голова больше не болела от громкой музыки, а мысли постепенно прояснялись. Наконец-то можно было спокойно выдохнуть и прикрыть глаза на несколько секунд. Только на несколько секунд. Секунд. Позади послышались чьи-то шаги, тем самым вызывая внутри желание устало вздохнуть.       — Я скоро вернусь. — повернувшись назад, парень увидел Кащея, вышедшего так же в легкой одежде. Он привычно улыбался своей кошачьей улыбкой и, конечно, от него несло дешевым алкоголем. Все в лучших старых традициях. Ему вновь что-то было нужно, — А, это ты… — немного небрежно сказал Адидас, прежде чем вновь отвернуться.       Старший встал рядом, доставая свою пачку табака.       — Не рад меня видеть? — мужчина хотел звучать в том же духе, что и его собеседник, но сам уловил обиду в своей фразе. Возможно, выпивать всю фляжку нечто похожего на водку не стоило. Кащей заткнул свой рот сигаретой.       — Не сказал бы. Так-то подумал, что кто-то из пацанов увязался.       Никита понимающе кивнул и наигранно сочувственно прокомментировал:       — Фанаты не дают покоя. Бедный какой. Тяжело, наверное, купаться в лучах славы.       Вова хмыкнул, выпуская меж губ струйки дыма вместо ответа. Этого хватило, чтобы детская обида за небрежную фразу прошла, и старший продолжил прожигать Суворова взглядом, забывая, что как выдернул сигу из рта, так и продолжал ее теребить. Еще несколько лет назад заимел привычку не держать обиду долго, ведь в пацанских делах иначе нельзя было. Тем более слышал словечки в свой адрес и похуже. Нести в себе все обиды за одни только грубо брошенные фразы было бы непосильной ношей. Мужчина похлопал себя по карманам штанов в поисках спичечного коробка. Оказалось печально пусто.       — Бляха-муха, посеял где-то. Угостишь огоньком?       Володя вновь чиркнул спичкой, но ветер поспешил потушить маленький огонек. Старший недовольно промурчал блатные маты, прежде чем подойти ближе, загораживая Вову от холодных потоков воздуха. Огрубевшие руки создали стенку, чтобы новый огонек перестал дребезжать, когда спичка вновь прошлась по коробку. Вторая попытка оказалась успешной. Сделав затяжку, он не спешил отойти. Наоборот, с интересом вгляделся в лицо напротив, подмечая изменения более внимательно, что мало смущало Адидаса, который словно не замечал этого вовсе. Если бы он был совершенно пьяным и честным, то без зазрения совести Володя так же пялился бы в ответ, а не холодно подмечал, что от того сильнее, чем ранее казалось, несло спиртом.       — Ты нахера усы отрастил? — из всех возможных вопросов, которые ожидал услышать Суворов, именно этот не входил в список. Кащей всегда умудрялся его удивлять.       — Солиднее так.       Никита недоверчиво сощурил глаза и отдалился, словно пытаясь убедиться в словах Суворова, но по итогу только сморщился.       — На тракториста похож.       Уже на этом моменте можно было выкинуть сигарету и удалиться, но Вова остался и отчего-то посчитал нужным продолжить этот странный и бесполезный диалог.       — А трактористом быть, по-твоему, не солидно?       Мужчина возмущенно выдернул сигаретку из губ и повернулся к Адидасу.       — У тебя только усы в наличии, а трактора чет не видел. Планируешь в романтику Сектора газа погрузиться в будущем что ли?       На удивление собеседник призадумался и помолчал, прежде чем ответить:       — Может через пару лет в деревню махну... Трактор, речка рядом, печка русская. Хорошая идея.       Кризис сорока лет настал быстрее, чем предполагалось. Не пришлось даже дожидаться статуса древнего.       — Ты на тракторе что ли умеешь ездить?       На этот вопрос-претензию Вова повернулся и хмыкнул, воспринимая слова мужчины скорей как шутку, чем как попытку наехать.       — Че ты к трактору докопался? Сел и поехал. Считай почти на автомобиле.       Старшего данное утверждение серьезно задело.       — Да ни хрена. Там иная тема. Там повороты тяжелее делать, скорость другая, да и вообще машина – другой разговор.       — А тебе откуда знать?       — Я-то умею ездить на тракторе и усы стремные не отращиваю.       Казалось, после двух лет молчания их первый разговор наедине мог бы быть про район, новые события или про них самих в конце концов, но чтобы на подобную тему…       — Так ты к трактору или к усам по итогу имеешь претензию?       Кащей сначала растерялся, а позже и вовсе отвернулся.       — Ой бля, замяли тему.       Повисла тишина, и хоть Вову этот диалог скорее развеселил, чем задел, он посчитал нужным его продолжить и попытаться вырулить во что-то нормальное.       — Девушкам нравится.       Никита слегка озадаченно посмотрел в его сторону и спросил:       — Трактористы?       Адидас пуще прежнего заулыбался.       — Усы.       Кащей показушно закатил глаза.       — Ну да, конечно, а еще пиздострадания под окном с букетом роз и сопливыми стихами в моде до сих пор. Вместо ресторанов.       — Ну, кстати, да.       Старший махнул рукой, которой держал сигарету, провоцируя пепел упасть на асфальт, чудом не задевая относительно новый пиджак, который он отжал у одного из молодых, сказав, что возьмет погонять на какой-то срок.       — Актуально, может, и было бы два года назад. — сигарета Никиты полетела вниз, и он сразу спрятал руки в карманы.       — И сейчас так.       Никита удивленно повел бровью. Он знал, что на того будут вешаться девушки, но не мог подумать, что столь скоро.       — Ты, Казанова, когда успел? — голос вновь его подвел. Он прозвучал немного испуганно, заставляя тут же стушеваться и прокашляться, словно дело было исключительно в сигаретном дыме, неудачно попашем не в то горло.       — Не я, а Табурет. У него дама сердца появилась недавно.       Кащей лишь хмыкнул, тем самым скупо благословляя новоиспеченную пару.       Мимо них прошла девушка, которая куталась в шубу, и на пару секунд остановилась, стоило ей только увидеть Суворова. Мужчина попусту не мог не улыбнуться ей. Ответная улыбка не заставила себя долго ждать, прежде чем она поспешила продолжить свой путь. После этого Вова победно посмотрел в сторону Кащея, который упорно делал вид, что все это время его интересовал исключительно асфальт под ногами.       — Говорят, в соседнем районе отшили кого-то из старших, которого я знавал. — Адидас никогда не умел заходить на нужные разговоры аккуратно. Сразу с порога было ясно все, о чем он собирался доложить. Этого Афган из него не вытянул.       — Тема такая, что замешан фотограф. Он начал фотки распространять интересного содержания, а на парочке из них засветилась сестра одного из авторов Теплоконтроля. Те, следовательно, узнали, кто фотал, ну и дальше сам понимаешь. Дом погромили, фотки сожгли, его отпинали и по итогу свои же и отшили.       В памяти Вовы тот запомнился, как лучезарный парень, который хотел фоткать для журналов и даже тайно копил на переезд в Питер для обучения.       Порой улица рушила судьбу, и его случай не стал исключением, что нагоняло не самые радостные мысли.       — Отвалить за фотик тогда пришлось нехило.       Глаза Вовы округлились, и он вопросительно уставился на Кащея.       — Да, я купил. — Никита был более чем доволен собой.       — И ему не вернул?       Порой Вова казался Кащею настолько правильным, что хотелось повязать красный галстук на шею и отправить читать Комсомольскую правду.       — Ну, Вов, его уже отшили и видеться с таким – себя не уважать. А аппарату зря, что ли, было пропадать в такой ситуации? — рука сама потянулась поправить одну из медалей на груди Адидаса, а после продолжить, понизив голос, — я уже разобрался с фокусом и прочей бурдой. Заходи ко мне если что. Сфоткаю хоть рожу твою автоматную после возвращения. На память. Мало ли еще куда-то погонишь.       Вова никогда не понимал намеков.       — Я теперь дома. Соскучился по родне. Да и бросать больше не хочу улицу.       Абсолютно никогда не понимал их.       — Это правильно. Нужен ты… — Кащей поднял взгляд, останавливаясь на внимательных каштановых глазах, устремленных исключительно на него, — Многим. Но все равно приходи. Я ведь не только как на паспорт могу сфоткать, но и по-иному. — на последнее слово старший сделал особенное ударение и почти сразу увидел, как на лице напротив начало происходить осознание, заставляющее довольно улыбнуться. — Ну ладно. Откисай. — мужчина мягко похлопал парня по плечу, — Адрес мой знаешь.       На прощание он позволил задержать руку подольше, чтобы провести ею вниз, что никогда себе не позволял по отношению к другим пацанам, вызывая тем самым смятение Суворова, до которого слишком туго доходило.       Докуривать сигарету Вове пришлось в компании своих мыслей, которые упорно вели в другую сторону от его планов поменять все на районе. Оставалось принять правильное решение, не прогадав момент. Для этого была еще тьма времени. По крайней мере так казалось.