merry christmas

Минхо — любитель вечеринок. Ему нравится миленько одеваться, красить губы вишнёвым тинтом, подводить глаза какой-нибудь ядерно-розовой подводкой и подцеплять горячих альф, чтобы хорошо провести время наедине где-нибудь на втором этаже дома, в котором проходит очередная тусовка. Ох, Минхо обожает развлекаться с альфами. Нет, он правда не озабоченный или что-то в этом роде, просто ему нравится чувствовать себя хорошо, знать, что кто-то сходит от него с ума, ощущать это кожей, когда на неё обрушиваются горячие касания пальцев или губ. Но есть одна загвоздка: один конкретный альфа на Ли не обращает, кажется, никакого внимания, и это очень сильно бьёт по омежьему самолюбию. А заодно и всему остальному, потому что все другие альфы — не он. Чан на вечеринки ходит редко, предпочитая культурно затусить с друзьями или позависать в зале, а когда всё же выбирается на данные мероприятия, то опять развлекается в кучке своих приятелей-альф, не давая омегам и шанса на продолжение вечера или ночи уже вдвоём. Минхо даже сначался испугался, что Чан по альфам (ну а вдруг?) и просто не любит противоположный пол, но слухи о его отношениях с омегами были, а позже были найдены и подтверждения тому, что это не просто слухи, а правда. Поэтому, почему Бан так старался скрыться от внимания милых мальчиков, — младший совсем не понимал. Не понимал, потому что не видел, как этот самый альфа глазами прожигал дыру в его спине, стоило ему только отвернуться хоть на секундочку. Чан очень сильный, накачанный и до безумия красивый, а ещё у него абсолютно точно железная выдержка: он любит ждать, дразнить и заставлять хотеть всё больше и больше, держать на крючке и долго не подпускать к себе, чтобы в один момент подсечь "добычу" и показать настоящий рай. Альфа не любит давать всё и сразу — теряется искра, чувства быстро вспыхивают и так же быстро потухают, даря эйфорию лишь на несчастные часы. Чан любит, когда его хотят до скрежета зубов, сильно и отчаянно, когда разгорается азарт, обжигающий кончики пальцев, когда можно заполучить самую настоящую награду и дать её другому. Поэтому да, Минхо уже полгода как в пролёте и совершенно не знает, что с этим делать.

***

Сегодня рождественская вечеринка среди однокурсников, и омега решительно настроен заполучить Чана, потому что, чёрт возьми, он не намерен входить в новый год без своего главного подарка. Минхо действует резко, без колебаний и в последний раз оценивающе оглядывает себя в зеркале, приглаживая рыжеватые волосы: грудь обтягивает тоненький белый кроп-топ, открывающий вид на подтянутый живот с едва заметной тенью пресса, крепкие бёдра выглядывают из-под короткой светло-розовой юбочки, а блёстки ярко сверкают на веках и щеках. Если бы Минхо был альфой, то несомненно бы повёлся на такой милый вид. Он обувается, накидывает куртку и полный решимости заполучить своё новогоднее чудо отправляется к дому Джисона, который и закатывает эту вечеринку. Где-то в груди сильно бьётся сердце от предвкушения сегодняшней ночи — отчего-то было предчувствие, что Минхо просто сойдёт с ума. И неизвестно, в хорошем смысле или нет. Музыка бьёт по ушам, а в нос забиваются запахи алкоголя и взбудораженных омег и альф, когда Ли наконец проходит в заполненную людьми гостиную. Он ощущает, как его открытую, нежную кожу сразу же лижут хищные взгляды всех вокруг, как горло жжёт от чего-то из стаканчика, который он успел схватить со стола, чтобы набраться большей смелости и наконец-то свершить свою, кажется, заветную мечту. Ноги сами несут омегу на импровизированный танцпол, в самый центр комнаты, где он ощущает себя, как рыба в воде. Минхо знает, что он хорош в танцах, а ещё знает, что с этого места открывается самый лучший вид на него и его тело. И он абсолютно точно уверен, что если Чан в этом помещении, то со стопроцентной вероятностью увидит его в лучшем свете. И Чан видит. Он сидит со своими друзьями на диване где-то сбоку, тягуче медленно потягивая напиток из бутылки, и неотрывно смотрит, как Минхо двигается в толпе, буквально сияя на фоне остальных, и являя взору влажную обнажённую кожу бёдер и миленького нижнего белья, когда и так короткая юбка задирается ещё выше. Стоит признать, что омега действительно сногсшибательно прогибается под музыку, попадая в каждый бит и пуская в кровь Чана чистое животное желание взять его прямо посреди танцпола под эти громкие возгласы пьяных одногруппников. Минхо забывает про своё шоу, теряясь и растворяясь в очередном треке и движениях тела, и вспоминает себя, только когда ощущает явное присутствие двух альф перед собой и за спиной: горячие пальцы сжимают талию и ляжки прямо под тканью юбки, нарушая все рамки приличия и личного пространства. Омега льнёт к прикосновениям, игриво улыбаясь и притираясь к чужим телам, пока глаза случайно не натыкаются на дикий, тёмный взгляд Чана за спиной впередистоящего альфы — Ли на секунду теряется, ощущая дрожь где-то в коленях от того, как его чуть ли не пожирают глазами, но быстро берёт себя в руки, разворачиваясь с парочкой ровно настолько, чтобы один конкретный альфа явственно увидел, как тот жадно целует каждого по очереди, расплываясь в хитрой улыбке и стреляя бесстыжими глазками в нужную сторону. И, ох, кажется, это действует отлично, потому что через секунду Бан буквально испаряется со своего места, заставляя Минхо победно усмехнуться, и, в последний раз пошло лизнув чужие губы, легко и непринуждённо ускользнуть прочь, чуть поодаль от центра.  Омега ждёт. Мучительно долго ждёт, когда его влажная мечта наконец окажется рядом и уведёт за собой в темноту второго этажа. Минхо, ощущая возбуждение и уже мокрые трусики, мягко очерчивает в воздухе восьмёрки своими невозможными бёдрами, пальцами водит по телу, мечтая, чтобы это были руки Чана, и вот это наконец случается: альфа ловит чужие худые запястья, обволакивая младшего тяжёлым, уже явно возбуждённым запахом и теплом тела. — И что это было? — низко спрашивает Бан, обжигая дыханием тонкую шею, и проводит языком по вспухшей вене, впитывая сладость омежьей взволнованности и вкуса нежной кожи. — Что именно? — Минхо весь дрожит от властного тона и крепких рук, удерживающих его на одном месте, и еле переводит дыхание, ощущая, как та здравая часть его мозга медленно растекается и испаряется, оставляя место лишь желанной похоти. — Не играй со мной, котёнок. Ты знаешь, о чём я, — альфа прижимает Ли ближе к себе так, чтобы тот упёрся в его горячее тело, — Неужели ты настолько отчаян и жаден до моего члена, что готов пойти на всё? — Бан усмехается, с силой удерживая омегу за голые бока и впитывая кончиками пальцев его дрожь. Минхо чувствует, насколько Чан большой и возбуждённый, как он крепко прижимается к его заднице, притираясь. Низ омежьего живота сводит до подгибающихся коленей, Ли чувствует себя совершенно расплавленным от такого близкого контакта с потенциальным сильным партнёром, со своей мечтой, чёрт возьми, чувствует, как всё сильнее и сильнее мокнут его трусики. И, о боже, по бедру скатывается липкая густая смазка. Минхо никогда не был настолько возбуждён. Он буквально готов упасть на колени и отдаться Чану здесь, посреди заполненной пьяными студентами комнаты, наплевав на всё. — А-альфа, пожалуйста, — Ли еле слышно скулит, хныкая и накрывая ладошками чановы пальцы. Бан в ответ рычит, разворачивая омегу к себе лицом, и впивается в его грешные губы, в прямом смысле вылизывая их и недовольно кусая от призрачного ощущения вкуса других альф — он абсолютно точно не хочет избавиться от чужого запаха и любого намёка на то, что кто-то касался его сегодняшнего десерта. Когда Чан наконец его отпускает, у Минхо призывно торчащие сквозь тонкую ткань кроп-топа соски, закушенная нижняя губа вишнёвого цвета, тёмные-тёмные глаза, потерявшиеся в тягучем возбуждении, и сладкая капля смазки, стекающая по бедру всё ниже и ниже — альфа медленно ведёт по мокрой дорожке указательным пальцем, собирая влагу, и неотрывно, призывно смотря в чужие глаза, погружает палец в рот, не стесняясь никого и ничего в этот момент. Всё. Конечная. Минхо плавится, чувствуя, как сильно и уже болезненно сводит его живот и промежность от дикого желания быть помеченным и трахнутым до слёз и сорванного голоса. Бан хватает ничего не понимающего омегу за руку и быстро тащит его за первую же попавшуюся дверь на своём пути, ощущая не меньшее помутнение перед глазами. Когда Чан затаскивает Минхо в ванную, младший окончательно теряет возможность здраво мыслить, не успевая отвечать на бешеные влажные поцелуи, которые обрушиваются на него в таком объёме, что Ли кажется, будто этого хватит на всю оставшуюся жизнь и ещё следующую, будто это больше, чем всё, что он получал за всё время. Ему так хорошо и так плохо одновременно, что он не верит в то, что его влажный сон сейчас делает всё это с ним, и боится просто потерять сознание от нахлынувших ощущений. Они целуются так долго, что губы немеют и наливаются тёмным цветом. Чан подхватывает Минхо под бёдрами, усаживая на стиральную машину, предварительно скинув с неё всё, что попалось под руку. Он оставляет лицо младшего в покое и спускается ниже, на шею, на то место, где особенно ярко пробивается малиновый аромат омеги и где он так жаждет быть помеченным, неосознанно наклоняясь и оголяя кожу над запаховой железой. — Блять, как же ты пахнешь, — Бан жадно вдыхает сладость ягоды, отчаянно выстанывая эти слова в беззащитную шею и слабо прихватывая её зубами. Минхо в ответ дышит тяжело, прижимая чужую голову сильнее и давая разрешение на большее, — альфа принимает этот очевидный знак, вонзая зубы всё сильнее: не до метки, но до глубокой болезненной отметины, чтобы след надолго напоминал о себе и этой ночи. Младший жалобно скулит, сжимая пальчиками волосы на чановом затылке. Он готов кончить прямо сейчас просто от того, что его шею кусают и зализывают вспухшие, пульсирующие пятна от челюстей. Но когда Чан опускается на колени, приподнимает подол юбки, впиваясь жадным взглядом в мокрое бельё и блестящие от смазки бёдра, Минхо не понимает, как остаётся в сознании: самый горячий и желанный мужчина в его жизни склонился перед его промежностью, смотря так, словно он наконец дорвался до самой вкусной и дорогой сладости в мире. Бан обрушивает волну поцелуев на дрожащие бёдра, помечая внутреннюю сторону отпечатками пальцев и зубов. Он долго и старательно облюбовывает крупные ляжки, оставляя следы на тех местах, к которым теперь ни один живой человек, кроме него, не прикоснётся, и которые явно дают понять, что Минхо теперь принадлежит ему. И только ему. Чан губами доходит до верха ноги, к краю трусиков, где прозрачная смазка сразу же прилипает к его щеке. Альфа притворно нежно целует промежность сквозь ткань и цепляет края белья, стягивая его вниз, пока за ним тянутся толстые нити предэякулята, а Ли жалобно хныкает. Бан зачарованно замирает, рассматривая гладковыбритый лобок и миленькие розовые набухшие половые губы. Блять, он готов просто сожрать эту прелесть. Чан жадно припадает к влажной киске, вылизывая так, что Минхо судорожно хватается ладонями за стену сбоку и позади себя и звонко, надрывно стонет, где-то отголосками ускользающего сознания удивляясь тому, как может звучать его голос. Альфа собирает языком смазку, проникая им в узкую дырочку, пока нос упирается в горошину клитора. Громкие чавкающие звуки заставляют щёки и уши Минхо налиться цветом: Чан буквально утопает в количестве влаги, задыхаясь, но усердно лаская вагину, в то время как Ли продолжает течь ему на язык, словно в течку. Ни один партнёр не доводил его до такого предобморочного состояния, хотя альф, с которыми он развлекался, было много, и некоторые были действительно хороши, но сейчас он парит где-то высоко, в облаках, чувствуя только, как срывает голос и как сердце бешено бьётся об рёбра. Ох, Минхо ощущает, что уже готов кончить, спустя несчастных пару минут, и вы не можете винить его в этом. — Ч-Чан, я близко... — омега еле произносит это осипшим голосом, скребя пальцами по стенам и напрягаясь от подкатывающего оргазма. Старший будто сходит с ума от этого жалобного звука: он крепче вжимает Минхо в своё лицо, активнее теребя языком клитор и слабо рыча в нежную кожу. Омега почти кричит и, видя оттопыренную юбку, под которой скрывается чужая голова, резко зажимает её ляжками, кончая Чану прямо в рот.  Альфа еле отрывается от своего десерта, тяжело дыша и опираясь щекой на дрожащую ногу, и прикрывает глаза. Сильный и пьянящий вкус малины всё ещё ярко ощущается во рту, а крепкие бёдра продолжают слабо удерживать голову на месте. Минхо судорожно всхлипывает, находясь в мягкости посторгазменной неги. — Я хочу сожрать тебя, — запыхавшись, шепчет Чан, чувствуя новый прилив сил и острое, уже болезненное возбуждение в своих узких джинсах. — Ты уже, — Ли тихонько усмехается, собирая себя по частям после такого безумного экстаза. Бан улыбается, оставляя поцелуй на острой коленке, и выныривает из-под юбки, жмурясь от света в комнатке, — Минхо хочет провалиться сквозь землю, когда видит полностью красное и мокрое лицо Чана, который, кажется, ни чуть не стесняется этого, а напротив, радуется. Омега так долго ждал хотя бы малюсенького внимания со стороны старшего, что совсем не верит в происходящее и не понимает, что за благословение снизошло до его задницы в это Рождество. Альфа поднимается с пола, вытягиваясь во весь рост, тянет Минхо на себя и целует, пачкая теперь и его лицо смазкой. Младший издаёт непонятный звук, ощущая свой собственный вкус на языке и чужой член, упирающийся ему ровно между ног, — Ли углубляет поцелуй, пальчиками цепляется за пояс джинсов, быстро расстёгивая его, и собирается уже расправиться с пуговицей, как вдруг его прерывают. — Хочу, чтобы ты видел своё лицо. Видел, как тебе хорошо, пока я трахаю твою жадную и мокрую киску, — Чан низко, животно урчит эти слова прямо в омежьи губы, слыша, как дыхание младшего на секунду прерывается от слов и фантазий, которые сразу же вырисовываются в его голове, и спускает его со стиральной машины, подталкивая к раковине. Когда Минхо упирается поясницей в умывальник, его мгновенно разворачивают на сто восемьдесят градусов и давят на спину, заставляя красиво прогнуться, словно кошка. Он поднимает взгляд на зеркало перед собой, и от открывшегося вида ему становится просто плохо: его макияж размазан, губы красные и опухшие, вокруг них блестящие пятна смазки, на шее тёмный след от зубов, а лямка топа съехала с острого плеча, оголяя сосок. Минхо никогда не выглядел настолько пошло, разбито и затраханно. — Выглядишь прекрасно, котёнок, — Чан звенит расстёгиваемой молнией за его спиной и спускает штаны вместе с боксерами, удовлетворённо выдыхая от желанной свободы. Минхо уже готовится к тому, что сейчас получит член своей мечты, но успевает только удивлённо прогудеть, когда ощущает чужие пальцы, прижавшиеся к его входу. — Я чертовски мокрый, словно в течку, и сейчас заплачу, если не получу твой член внутри себя прямо в эту секунду. Ну же... — Ли недовольно стонет, отчаянно пытаясь прижаться задницей к чужому телу. — Малыш, поверь, это нужно. Ты же не хочешь, чтобы я тебя порвал? Ничего не понимающий Минхо поворачивает голову к Чану, упираясь взглядом ровно в колом стоящий огромный член, — его киска судорожно сжимает пальцы внутри себя, а щёки вспыхивают багряным румянцем. Чёрт возьми, это парень точно сведёт его с ума своим телом: он правда очень большой, младший даже на секундочку задумывается, сможет ли вообще принять такой размер, вспоминая всех своих прошлых партнёров. — Нравится то, что видишь? — альфа самодовольно улыбается, наблюдая за потерянным и совсем поплывшим взглядом распростёртого перед ним парня. Минхо, кажется, пропускает вопрос мимо ушей, заторможенно моргая и отворачивая голову обратно. Он без слов позволяет растянуть себя пальцами, пока упирается лбом в свои сцепленные на краю раковины руки и тяжело дышит: он только сильнее возбуждается (хотя куда ещё больше?) от картинки, которая теперь точно будет преследовать его во всех влажных снах, а его вагина продолжает сочиться смазкой. Когда Минхо наконец свободно принимает четыре пальца, Чан вытаскивает сухой рукой презерватив из заднего кармана джинсов — младший на секунду задаётся вопросом, готовился ли Бан к тому, чтобы трахнуть конкретно его, или просто надеялся на весёлую ночь с кем угодно в честь праздника? — и натягивает его на член, проводя мокрой рукой по всей длине и распределяя оставшуюся на пальцах смазку. Альфа кладёт одну ладонь на раковину для опоры и приставляет головку ко влагалищу, медля, — Минхо на мгновение напрягается, от чего-то боясь того, что сейчас произойдёт, словно он девственница-школьница в свой первый раз. Чан легко толкается, аккуратно входя в омегу; он неторопливо продвигается сантиметр за сантиметром, пока Ли под ним жалобно стонет, буквально распираемый изнутри членом. Омега крепко сжимает чужую ладонь, покоящуюся рядом с его головой, пытаясь расслабиться и принять всю длину. — Блять, какой же ты узкий... — Бан хрипит где-то сверху, входя почти до конца и останавливаясь, чтобы дать себе не кончить сию секунду, а Минхо — привыкнуть к размеру. Младший чувствует себя таким наполненным, таким возбуждённым. Он опускает ладошку на свой живот, громко хныча, когда ощущает под пальцами выпирающий бугор в самом низу. Чан почти нежно целует Ли в загривок, начиная аккуратно двигаться и выстраивать темп, комфортный для них обоих. Минхо спустя несколько минут наконец привыкает к распирающему чувству, его тело расслабляется, а мозг окончательно отключается. Он сильнее прогибается в пояснице и самостоятельно насаживается на член, двигаясь навстречу чужим движениям и ускоряясь, пока с губ слетают плаксивые стоны и мешаются с альфьим рычанием. — Эй, Минхо, ты тут? Ты в порядке? — неожиданно кричит Джисон сквозь музыку где-то за дверью: он упустил своего друга из виду ещё полчаса назад и вдруг спохватился, зная, что тот ни за что не уйдёт так рано. Минхо пугается, замирая, словно лань, выскочивашая под колёса машины, но Чан этого не разделяет, наоборот, хватает младшего за волосы, натягивая его с ещё большей силой и амплитудой, чтобы услышал, по всей видимости, не только Джисон в коридоре, но и весь дом. Омега стонет ещё громче, чем до этого, почти кричит, когда его дёргают за пряди на затылке и тем самым заставляют подняться во весь рост, выпрямившись, — в таком положении угол проникновения менятся, и Ли видит звёзды перед глазами. — Фу, блять, вы издеваетесь?! — Хан почти визжит от представления, что кто-то в очередной раз решил осквернить его ванную комнату, — Господи, бейби, если это правда ты, то надеюсь, что этот член действительно стоит того, чтобы трахаться в моей, мать его, ванной! — Джи, всё в порядке! Уйди, пож–... Ах! — голос Минхо срывается на последнем слове, он снова надрывно стонет от резкого толчка и ладони, накрывшей его чувствительную грудь, чтобы он заткнулся и продолжил получать желанное удовольствие. — Святое дерьмо... Кто там над тобой издевается? — Джисон, Ли может сказать это со стопроцентной уверенностью, корчит противную рожу, — Ладно, я не буду вам мешать, голубки! — парень явно собирается уже уйти, как вдруг останавливается на полпути, словно вкопанный: — Подожди... Чана тоже нет примерно полчаса, как я тебя не видел... Только не говори, что он там с тобой?! — Блять, Джисон, свали нахрен! — Бан рычит на второго альфу, пытаясь успокоиться, чтобы не навредить омеге в своих руках от неожиданно появившейся злости. — О, боги, вы серьёзно? Минхо, ты просто обязан потом мне рассказать, как всё прошло! — Хан наконец действительно отходит от двери, оставляя парочку наедине и продолжая радостно разговаривать уже, видимо, с самим собой. И Чан в этот момент был бы готов рассмеяться с этого диалога, если бы не одно но, которое отпечаталось красными буквами: — Бейби? Серьёзно? — Бан низко произносит это прямо на ухо младшего, — Запомни, котёнок, никто теперь не смеет так тебя называть, кроме меня. — он почти ядовито шепчет это, укладывая ладонь на тонкую шею и легко сжимая, оценивая реакцию Ли, который раскрывает рот, хныча и давая зелёный свет действиям альфы. Господи, Минхо в таком состоянии, что готов согласиться на всё, что угодно, но всё равно где-то в глубине души его внутренний омега радостно визжит от того, что партнёр мечты заявляет на него права и ревнует к другому альфе (пускай это и чёртов балбес Хан Джисон, с которым Ли ещё с пелёнок знаком и ни за что на свете не стал бы встречаться). Чан ускоряет темп настолько, что глаза Минхо становятся мокрыми, а живот поджимается от приближающегося оргазма. Парень хватает старшего за ладонь, лежащую на его груди, и тянет её вниз, пока не достигает лобка и Бан сам не понимает сигнал, накрывая пальцами набухший клитор, — омега весь сжимается, сходя с ума от ощущений. — Открой глаза, — приказывает Чан, направляя голову Ли за шею в такое положение, чтобы его взгляд падал ровно на своё отражение. Минхо, еле дыша, слушается и пытается сфокусировать размывшееся зрение на зеркале перед собой. И когда это случается, омега надеется, что вырвавшийся крик не разносится по всему дому — если в первый раз он выглядел разбито, то сейчас затраханно настолько, что он не уверен в том, что это законно: его шея сжата узловатыми пальцами, по лицу стекают слёзы, а вторая рука альфы быстро двигается между его ног и, ох, боже... У него серьёзно следы зубов даже на бёдрах? Ли чувствует, что сейчас просто взорвётся. Он еле кладёт свою трясущуюся ладонь поверх чужой на шее, безмолвно прося сжать сильнее. — Давай, котёнок, будь хорошим мальчиком, кончи для меня, — шепчет Чан, беспрекословно выполняя просьбу младшего и крепче сдавливая его нежное горло. Минхо кажется, что он теряет сознание, когда достигает пика: ему не хватает воздуха, ноги трясутся, словно ватные, а перед глазами почти темнеет, пока Бан не переносит обе свои руки на талию и продолжает двигаться, догоняя собственный оргазм и продляя омежий. Когда Чан кончает и утробно стонет, Ли немного приходит в себя, корчась от сверхстимуляции и тихо-тихо хныча сорванным голосом. Вторая разрядка за ночь высосала из него все силы, Минхо еле стоит на ногах, удерживаемый лишь чужими руками и раковиной перед собой. Бан прижимает его себе, обнимая и выпуская успокаивающие феромоны, чтобы привести их обоих в порядок: он нежно целует отметину на шее, вдыхая малиновый аромат, который идеально подходит младшему и так нравится Чану, и, сильно не отрываясь от чужого тела, стягивает с себя презерватив, выкидывая его в мусорку у ванны. Альфа спустя пару минут умиротворённой тишины медленно надевает все вещи обратно, поправляет внешний вид Минхо, стирая слёзы и остатки макияжа, и накидывает на него свою худи, в которой тот утопает, — Ли от этого вдруг приходит в себя, осознавая, что, чёрт возьми, его сейчас до слёз оттрахал альфа, по которому он сох ёбаных полгода, а теперь вот так вот просто заботится, смотря самым влюблённым и нежным взглядом в мире на его раскрасневшееся лицо и заплаканные глаза.  Это однозначно лучшее Рождество. И если Минхо всегда будет получать такой сногсшибательный подарок мечты, то он готов терпеть хоть вечность. Ну и если противный Джисон больше не будет им мешать.