***
Закрытые гробы пробуждали в Хонджуне смешанные чувства. С одной стороны, хотелось в них лечь и больше не подняться, мечтая о неизбежном смертных, с другой — он вспоминал Сонхва. В начале восьмого века вплоть до пятнадцатого они, бывало, находили занятным развлекаться на кладбищах или подпитывать страх людей к «вампирам». Сан же, стоявший у закрытого гроба, вызывал только сильнейшие порывы грусти. Священник готовился к службе, к прощанию с покойным, а на этой неделе их было целых пять. Сейчас пришло время молодой девушки. Её нашли у берега пару дней назад, ей было всего лишь восемнадцать — так сказал ему Чхве. Хонджун тайком смотрел на неё ночью, стоял у гроба, всматриваясь в чужие увечья до тошноты. Чудеса, которые творили природа и время с телом человека, потрясали демона. Глядя на изуродованный и раздутый от воды труп хотелось сильно плакать и метаться от безвыходности. Куда же нужно деться ему от монстра? Ким был уверен, что она, как и многие другие, всего лишь попалась Сонхва на пути. Он представлял, как его изящные руки, топят в море хрупкое тело, измываются, причиняют боль, вкладывая в каждое движение столько ненависти к совершенно невинному существу, сколько её не было даже в самом отмороженном убийце. Пак даже не забрал её душу. День пролетел, а демон так и не сумел найти в себе хоть крошечную долю спокойствия, впрочем как и опечаленный Чхве. Мужчина все не решался задать тревожащий его вопрос, пока Хонджун сам не приволочился к нему, пристроившись в ногах. Солнце давно село, церковь опустела, и свечки привычно танцевали от лёгкого ветерка. Демон опустился на пол у первой лавки, на которой сидел Сан, и осторожно уложил голову человеку на колени. Клирик не отвлекаясь читал про себя молитву, но стоило парню прижаться к ногам и вздрогнуть, он тут же накрыл его голову ладонью, бережно зарывшись пальцами в волосы демона и принявшись гладить его в успокаивающей манере. — Он сделал это специально? — Он — чудовище, — прошептал Хонджун, как только Сан завёл разговор. — Я не хочу видеть его, никогда в жизни больше не хочу. Чхве с сочувствием смотрел на парня, продолжая гладить его по голове, пока тот не начал плакать. — Зачем он делает это специально?! — судорожно вопросил демон, пряча ледяные слезы в чужом одеянии. — Мне так жаль, мне так жаль… Он никогда не поймёт. — Ты мог бы просто… сбежать от него. От представлений всего, к чему распахнуться границы после побега для Пака, Хонджуна передернуло. Он сжался у ног мужчины ещё сильнее, ухватившись за его сутану и вовсе замолчал, продолжая ронять слезы. — Хонджун, — позвал священник, осторожно подняв чужую голову к себе. Лицо демона не менялось даже когда он плакал, слезы просто жутко текли из глаз по щекам. Сан постарался улыбнуться куда добродушнее, чем делал это обычно. — Ты не такой же как он, ты сильнее, ты не монстр. — С чего же вы взяли? — Хонджун сжал губы в тонкую полоску. Сан не мог говорить такого, не зная о том, как сильно Хонджуну хотелось его порой убить. — Ты можешь любить. — Чхве нежно провел ладонью по бледному лицу, стирая слезы. — Ты можешь чувствовать, сострадать, Хонджун, ты в силах признать свои ошибки. Всё чувства от грусти до радости удивительны. А он желает лишь власти и глубочайшего презрения всему миру, разве он не беден этим? Он не может вечность держать тебя. Ты сильнее, Хонджун. — Думаете, он не любил меня никогда? — через долгое молчание спросил демон. Священник тяжело вздохнул, переводя руки на плечи парня. — Я не знаю, но… Ты бы хотел причинить мне боль? — Нет, — встрепенулся Ким, оторвав голову от чужих бёдер и присев на колени. — Нет, я никогда не причиню тебе боли, я… Хонджун замолчал, осознав к чему клонит человек, и опустил взгляд вниз. — Это не любовь — причинять страдания. Не мне спасать тебя и тем более учить, Хонджун. Но как бы то ни было — это не любовь. Ты, наверное, единственное что не поддаётся его силе, а значит держать тебя рядом для него «вишенка» в своём желании властвовать. Слезы все продолжали катиться по щекам парня, сам он прожигал взглядом лавку. — Ты прав. — Это всего лишь моё мнение. — Чхве грустно улыбнулся, потянувшись к демону. — Я все-таки куда младше тебя. Хонджун поднял на него глаза, внимательно оглядев человека. — Иногда этого и не хватает моим устаревшим взглядам. Парень невесело рассмеялся, подставляясь под любящие руки, но плакать не перестал, улегшись обратно на колени мужчины. На несколько секунд ему показалось, что в голове возник самый настоящий сон. Сан продолжал гладить его по голове, вглядываясь в распятие Христа.***
Следующие недели Хонджун пропускал время сквозь себя, игнорируя перемены в погоде, желтизну листьев, только радуя Сана поспевшими гранатами. Он был занят созданием писем в Ватикан, их скрытным отправлением и вычислением всех потайных криминальных ячеек города. Иными словами, по ночам он пытался обеспечить Сану плавный и тихий отъезд, такой, чтобы все карты сошлись в нужный момент, заодно и в город нагрянула бы проверка. Днями же он радовал Чхве всем, что приходило в голову. Ещё пару недель назад он решил, что ничего не скажет мужчине об его положении в городе, о сжигаемых письмах, и отправит его «домой» по истечению срока, только тогда обрисовав все дело, насладившись каждой последней секундой с ним. Но чем меньше времени оставалось, тем прочнее в голову демона забивалась мысль о том, чтобы остаться здесь навсегда или сбежать вместе с Саном куда угодно. Вся его деятельность пошла под откос в тот маловероятный, но увы, произошедший, случай. Стоило не уследить за молодым парнишкой на почте, который оставил письмо на видном месте всего лишь на каких-то пару минут, как другой мужчина подобрал его, как прочёл место назначения, как с интересом отнёс заведующему почты, исключительно из благих намерений, а последний в свою очередь едва не облысев во второй раз за жизнь, отправился за начальником их полиции. Вероятно, после этого последовал допрос с пристрастием бедного парнишки, находящего в помутнении рассудка из-за воздействия извне, а дальше — и всей почты в целом. Стоило Хонджуну расслабиться на какое-то мгновенье, когда казалось, что победа уже трепещет в руках, как его план дал пробоину и тёмным вечером в церковь ворвался ненавистный ему человек, прервав молитву Чхве. Ким сорвался с места, стоило услышать шаги, и исчез за колонной, с ненавистью и не без волнения наблюдая за не на шутку разъярённым Рамиросом, который широкими, громкими шагами двигался на Чхве. Сан разделял чувства парня к этому человеку, напряжённо поднявшись с лавки, чуть ли не в лицо получив пару писем, одно из которых было с печатью Ватикана. — «Скажи ты мне, сволочь, кто тебе помогает, а?! За дураков нас держись! Читай, что написал живо!» — принялся кричать испанец, активно жестикулируя руками перед недоумевающем лицом клирика. Даниель, что с метелкой в руках застыл у дверей в храм, быстро вышел. Оглянувшись на ребёнка, Сан покрутил письмо в руках и впал в ещё большее непонимание. Он совсем не помнил, чтобы держал в руках такую бумагу и уж тем более писал письма на итальянском больше одного раза. А это определено было не то письмо, которое Хонджун просил еще месяц назад. Он перевернул письма, выбрав то, что было на английском. Развернув письмо, под тяжёлый взгляд испанца и его же вздохи, Сан вгляделся в текст, выведенным аккуратным подчерком, даже не похожим на его. Хонджун почувствовал, как запылали его щеки. «Доброго времени. Как я сообщал вам в предыдущем письме, покрывая убийства полиция города, незаконно хранящая и производящая торговлю оружием, совершила очередное преступление, скрыв это от всего города. На этот раз жертвами незаконной торговли запрещенными веществами стали пятеро человек. Полиция убирает с пути всех, кого считает нужным, пытаясь контролировать утечку информации о местонахождении их складов, но безуспешно. ……. Я же уеду из города, как только найду подходящий момент. Прошу внимательней отнестись ко всей ситуации в целом и серьёзно заняться проверкой.» Сан молча закончил, не выказывая абсолютно никаких эмоций. Письмо было от незнакомого Сану имени — вряд ли такой человек вообще проживал в их городке, но с приложением весомых доказательств, парой документов. В нем говорилось даже о самих наркотиках, что якобы уже отправлены в подобающие органы. В душе Чхве хотелось улыбаться. — « С чего вы взяли, что это имеет отношение ко мне?» — ожидаемо вопросил он. — « Это я хочу вас спросить! С каких пор вы стали писать на итальянском? Эти два письма были отправлены одним и тем же способом не пудрите мне мозги, а это, — мужчина указал на другое, то что было с печатью Ватикана. — Уже пришло как ответ. Что, мать вашу, вы уже успели написать им?! Как, как вы отправляли их?!» Сан дёрнул головой в сторону от противных ему криков и развернул следующее письмо. Это и впрямь было на итальянском, почерк походил на почерк Чхве, но содержимое беспокоило, прямым текстом говорило об отъезде и убийствах. Хонджун мысленно ударил себя по лицу, зажмурив глаза — вот же он придурок! Древний идиот, словно никогда не читал детективов, вот же! — « Ну что вы! Читайте вслух!» — «Это моё письмо, так?» Рамирос вдруг схватил священника за ворот сутаны, притянув ближе к себе и оскалился. Сан краем глаза, увидел, как дёрнулся демон, и тут же поднял руки — будто бы сдаваясь, но на самом деле призывая Хонджуна умерить пыл. — «Не смейте трогать меня».- Чхве не менее грубо отпихнул от себя мужчину. — «Слушайте, если все ещё думаете, что я здесь убийца! » И Чхве на ходу выдумывал привычное ему содержимое письма, лгал без зазрений совести. Испанец с прищуром смотрел на него, желал убить. Сан же открывал уже последнее письмо. Его пальцы дрогнули, увидев изящную подпись Юнхо — в сознании все перевернулось. Захотелось сравнить его буквы с теми грубыми, бесчувственными письмами, которые в количестве не превышающем десяти за четыре года, покоились у него в шкафу. «Мой дорогой Сан, мне так жаль! Я безумно скучаю по тебе, безумно хочу обнять и утешить. Мне не представить того, что пришлось пережить тебе, но я обещаю, что вместе мы все исправим! Я уже давно добился того, чтобы все слухи о тебе обернулись против отца Киллиана. Его отослали обратно во Францию в городок меньше твоего, я расскажу тебе при встрече, боюсь написать лишнего. Ты можешь возвращаться, когда захочешь. Я уже освободил для тебя комнату и с нетерпением жду. У меня и на уме даже не было того, что ты не получаешь моих писем! Господь с нами, им воздастся за все, мой дорогой друг.С любовью, Юнхо.
Р.S. Пожалуйста будь осторожен, возвращайся поскорее.»
Чхве провел пальцами по аккуратно выведенным буквам, смотря на то, как его слезы превращают их в безобразные пятна. Осознание, что все это время он считал себя покинутым зря, накрыло его волной. Улыбка Юнхо всплыла в голове, его тёплые объятия, лёгкий аромат духов и их совместные прогулки по Риму. Как только он мог заставить свой измученный разум поверить и в то, что даже друг отвернулся от него? Первой мыслью было — всё это время он совершенно напрасно оставался здесь в одиночестве, мучил себя мыслями о смерти, истязал прощением и медленно чахнул в Богом забытом храме. Значило ли это, что никто «дома» даже не знал о просьба помощи, о состоянии храма, о болезнях Чхве, о его мыслях? Обо всем, совершенно обо всем, что он вкладывал в письма. Истерика когтями сжала горло, Сан в голос всхлипнул, проморгавшись и прижав ладонь к губам. — «Что совесть замучила?!» — усмехнулся Рамирос. — « Что в письме?!» — «Это…» — « Или лучше скажите, откуда вы узнали про письма?» — «Что?» — неподдельно испугался священник. — « Пришлось посидеть со словарём, что уж там! И не один вечер, но я так и знал, что это ты, ублюдок, стоишь за всем этим! С самого первого твоего здесь дня, я знал, что это испытания для меня. Но если бы только я мог избавиться от лишних хлопот раньше, если бы!» У Хонджуна, что едва сдерживал желание подойти и объяснить все Сану, даже брови поднялись от удивления и, признаться, от упорства этого испанца. В кабинете у него и подавно не было словарей, ислюкчая английский, а предыдущее письмо Чхве на итальянском, брошенное демоном для проверки, он просто сжёг, наверняка счел единичным случаем! Кто же знал, что он найдёт в себе силы, найдёт словари и докопается до истины. А ведь оставалось каких-то два месяца. Второй же мыслью Чхве посетил очевидный вывод — его насильно держали здесь в заложниках из-за страха тюрьмы или лучше — расстрела. Он был в плену, как и всю свою жизнь. — « Уходите отсюда!» — резко рявкнул Чхве, часто задышав. — « Лучше заткнись, блядь.» Испанец сделал шаг на встречу к священнику, и Сану пришлось замереть, почувствовав острие ножа у своего живота. — « Не то зарежу тебя, как хряка. Одним больше, одним меньше» — «Убьете меня и как узнаете правду?» — Сан кинул мимолетный паникующий и донельзя разбитый взгляд на демона. — «Это верно, для убийцы сразу пятерых ты слишком уж слабенький, тебе ведь кто-то помогает » — мерзко зашептал Рамирос, оглядываясь по сторонам. — « Это он убивает для тебя, да? Он здесь? Или притаился в лесу, Чхве?! Скажи мне, где он! Говори, я Богом клянусь, что после твоей смерти все узнают о том, что ты убийца и насильник! Еще и детей приплету, грязная твоя душенка? Все так пожалеют, что оставили с тобой бедного Даниеля! Говори, где твой дружок сволочь?! » Священник опустил взгляд к испанцу, с ненавистью дышавшего на него и убивающего глазами. Острие ножа посильнее прижалось к сутане, определённо оставляя след на коже, но Сан расслабил плечи и приподнял уголки губ сквозь боль, тихо прошептав в ответ: — «Он за вами». Испанец не успел обернуться, как чужие крепкие руки дёрнули его назад, за секунды повалив на холодные полы. Хонджун утробно зарычал, навалившись сверху, его глаза налились злостью, а грудь охватил огонь от чужого удара. Демон до боли вжал мужчину в пол, последнего заключил в объятия страх, а Ким, наслаждаясь этим, расплылся в зловещий улыбке, сдвинув брови к переносице. — Вы свинья, — на английском, прекрасно зная, что человек понимает, тихо бросил Ким и опустился ниже к человеку, крепко взяв его за челюсть. Сана почти не держали ноги, он схватился за край лавки, не в силах отвернуться от демона. Хонджун прижал тело испанца к полу, ему не хватало острого хвоста, виляющего из стороны в сторону. Чхве судорожно задышал, вспоминая Сонхва и тот незабываемый миг, когда он сам был прижат к плитам и корчился в муках. Рамирос дёрнулся, предпринял попытку встать, но было уже слишком поздно. Хонджун заставил его открыть рот и сам, казалось, глубоко вздохнул. Сан не мог видеть душу, хоть и очень того хотел — лишь некоторые очертания чего-то прозрачного заскользили по воздуху, а жертва демона вскрикнула, прежде чем безвольной куклой распластаться по полу церкви. Громко клацнув зубами, Хонджун выпрямился, расправил плечи и сел на чужие бедра, несколько раз вздохнув. Ломать горло не хотелось, уж тем более заливать пол драгоценной церкви кровью из-за чего он в буквальном смысле откусил душу, оставляя самую малую часть в теле мужчины. Должно быть агония, которую человек испытал в тот момент и продолжал немо испытывать до сих пор, могла сравниться с Адом. Если быть честным, Ким чувствовал счастье, потому что наконец нашёлся достойный повод совершить это злодеяние, но в тоже время волнение за Сана, страх развернуться к нему развеивал запах ванили вокруг. Чхве осторожно опустился на лавку, как бы приобнимая её за спинку и все не мог оторвать глаз от Хонджуна. Со стороны это убийство выглядело также пугающе и одновременно притягивающе, как и сам демон. Последний наконец поднялся с похолодевшего тела и обернулся к клирику, пустившись в извинения. — Прости, пожалуйста, прости. Ты цел? Все в порядке? Сан шумно сглотнул, прижав пальцы к губам и во все глаза уставился на парня, не в силах произнести и слова. Демон осторожно перешагнул тело, со всей своей обеспокоенностью и раскаянием бегло осматривая священника, чувствуя в его мыслях невыносимую боль, страх, сожаление и… Хонджун опустил взгляд вниз, к своей груди откуда торчало лишь деревянное основание ножа в районе сердца. — О Боже, прости! Прости, прости… Резво отвернувшись от мужчины, парень таким же резким рывком вытащил совершенно чистый нож из своей груди, зашипев от неприятного покалывания в теле. На секунду в его глазах потемнело, но на удивление даже мысли о том, чтобы вернуть нож хозяину в подходящей манере, не возникло. Хонджун просто вздохнул, коснувшись ровного разреза на своей рубахе, и обернулся обратно к Сану. Он сможет все уладить, все объяснить сейчас. — Я в порядке, прости, прости, что напугал тебя. — Даниель? Где он, что если он войдёт? — Я приказал ему стоять у входа «до утра». Чхве зажмурился, закрыв лицо руками. Третьим делом, в голове возник наконец вопрос — почему он совершенно ничего не знает о плане собственного побега. — Что ты писал им, Хонджун? Демон виновато отвёл взгляд в сторону, хоть и не должен был винить себя за желание спасти Чхве. — Юнхо — почти правду, ничего особенного. В остальном же… Сан я не делал ничего плохого, лишь то, что считал нужным. Всё закончилось бы легко, так словно все это было дурным сном, а виновные бы получили по заслугам. Сан замотался головой в знак отрицания, не выпуская из рук письмо Юнхо. — Нет, я всё это понимаю, Хонджун. Но почему ты не сказал об этом мне? — с ужасной обидой в голосе спросил священник, протянув Киму письмо стороной с подписями и печатью. — Оно пришло сюда почти месяц назад, почему? Хонджун хотел бы ответить. — Когда ты сказал бы мне, что я могу вернутся домой? — Чхве опустился на спинку лавки, вытирая слезы и притягивая письма обратно к себе. — Всего лишь два месяца осталось, я сказал бы тебе сразу, клянусь, я никогда не хотел причинить тебе боль. — Два месяца? Почему два, если я уже могу. — Проговорить вслух «уехать» не получилось. Сан и сам не верил, что это возможно. — Два месяца до чего, Хонджун? Демон замолчал, потупив взгляд в пол. — Сонхва дал мне полгода с тобой. После я должен буду вернуться к нему, и мы покинем это место… Здесь нет никакого подтекста. — Ты не пойдёшь со мной? — опустошенно спросил священник, поднявшись с лавки. У Хонджуна глаза загорелись от услышанного — как же он хотел уйти с ним! Это чувство заставляло его мечтать — почти что дышать. — Он убьёт тебя, если я уйду, — с сожалением ответил парень. Сан иронично хохотнул, вцепившись в и без того помятые бумаги. — Как ты не поймёшь, он ненавидит меня и убьёт в любом случае! — Я не позволю, — уверенно заявил Ким, сделав плавный шаг навстречу человеку. — Нет. — Сан поднялся с лавки, разбито оглянув демона. — Я хочу домой. Мужчина развернулся, решительно направившись в сторону своей комнаты, рассчитывая собрать чемодан со своими жалкими пожитками и сесть на первый же поезд. За запястье сильно схватили, призывая остановиться. — Умоляю, — взмолился демон, опустившись перед Чхве на колени. — Умоляю, останься со мной. всего лишь два месяца. Сан долго молчал, ощутимо дрожа, а затем опустился к парню, осторожно взяв его ладони в свои. — Я хочу домой, Хонджун. Даже если я останусь здесь. — Сан остановился, бросив взгляд на тело полицейского в центре церкви. — Они придут за мной. Я уверен, что они узнают, куда он пошёл, если еще не знают… Даже если я останусь — ты все равно уйдёшь, два месяца, три, год. — Это не имеет значения, я все исправлю, Сан, просто останься, — на придыхании протараторил парень, покрепче сжав чужие пальцы в своих. Сана такое предложение ввергло в шок и ужас. — Ты не можешь убить их всех. — Ради тебя, я могу все. Чхве вырвал свои руки из леденящей душу хватки демона. Он так запутался, так устал, не понимая, что должен чувствовать. Что должен думать о смерти Рамироса, что о смерти всех его подпольных подопечных, что должен думать о своей жизни, о том, что жить ему может быть осталось вовсе не долго. Хонджун должен был оставить его, но хотел ли кто-то из них этого? Сан снова не сдержал слёз, пряча лицо в сгибе локтя. — Они отвратны, им все равно воздастся по заслугам, за все что произошло их ждёт вечная тюрьма… Прошу не плачь. Чхве хотел было дёрнуть за воротник сутаны, но Хонджун первым дотянулся до него, аккуратно стянув вниз. Звенящая тишина повисла в церкви, пока Ким не осмелился дотронуться до раскрасневшегося лица мужчины, нежно погладив его по щеке. — Я люблю тебя, побудь со мной ещё немного. Демон сам едва не плакал, готовясь следующие пятьдесят лет провести в постоянных бегах, подальше от Рима, подальше от тех мест, где Сонхва мог бы навредить Сану. От одной мысли он готов был разбиться на части. — Есть ли в этом смысл? Я не могу представить какого тебе будет с ним, я этого не хочу, Хонджун. Он не любит тебя. — У нас нет выбора. — Он есть… пошли со мной, а когда я умру ты будешь свободен. Демон нахмурился, не хотя думать о смерти человека. — Он найдёт нас — ты готов на вечный побег? Тишина вновь зазвенела, давая Сану обдумать предложение, попытаться составить его мягче. Нет, он не смог бы прятаться, он бы не вынес больше и дня постоянной тревоги, постоянной боли в груди от мысли, что неизбежное вот-вот нагрянет. Жить так до самой смерти — нет, он не сможет. Боже, он чувствовал себя отвратительно думая об этом. Чхве на глазах поник, надежда в нем погибла. — На самом деле, Хонджун, когда я говорил с ним, я уже знал, что мёртв. Когда смотрел в глаза Сонхва, когда повторял его слова в своей голове, видел образ — Сан прекрасно понимал, что живёт только потому что рядом есть Хонджун и эта жизнь ему впервые не претила. Кто же знал, что у него осталось всего-то два жалких месяца. — Нет, он не посмеет, он знает, что потеряет, — грубо возразил Ким, недобро глянув на мужчину и наивно полагаясь на крохотную долю, несуществующую щепотку совести в своем Супруге. — Ты обрёл бы свободу и избавил бы меня от мучительной смерти. Я пойму это. — Не смей даже просить об этом. — Хонджун. Я так же ужасен, как и те о ком ты говоришь, взгляни на меня. — Сан опустил взгляд. Он не желал смерти сейчас, он искренне хотел вернуться домой, но наверное Господь дал ему урок — не проси почём зря. Без Хонджуна он наверняка и не доберётся до транспорта, а Ким без Сана будет обречён на мучения в лапах этой бесчувственной твари. Чхве не верил, что пришёл к таким заключениям, сердце разрывалось на две части. — Ты не ужасен, прекрати… — Ужасен! — вдруг вскрикнул Чхве, ударив парня по плечу. — Я убивал людей, я убил Чарльза, Хонджун. Они заставили меня убить его, доказать! И я выстрел, я смог убить его, а себя не смог! Это так низко, ничтожно! Я воровал, я отбирал деньги, я просто ужасен. Наконец-то Сан не врал ни на долю. Демон хотел обнять человека, но не мог успокоиться, чувствуя невероятную злость от удара в своё плечо. — Ты не демон, Хонджун. Может быть ты ангел? Хонджун скривил лицо, непроизвольно дернувшись назад. — Я думаю, что ты и сам задумывался. У «душ» не просто так есть вкус. Чем хуже человек, тем слаще будет тебе и я тому подтверждение. Ты избавляешь этот мир от зла и ты должен был сделать это со мной. — Не говори так, — злобно прорычал парень. Слезы все-таки начали бежать по его лицу. — Может быть, когда ты не убил меня это было ошибкой. — Не говори так! Сонхва по-твоему похож на ангела?! — Я говорю лишь о тебе, ты совсем другой. Хонджун исчез из поля зрения, оказавшись у креста и дернув за шторы от злости. Ткань тяжело упала вниз, подняв с себя скопившуюся пыль, а демон вскрикнул: — Только из-за вас я стал таким! Только из-за вас я принял свою суть! Только из-за вас нашёл наконец покой, смирился со злорадством своей судьбы! Алтарь полетел вниз вместе с парой подсвечников. — На секунду я правда поверил, что ваш Бог есть! Что именно он сделал меня таким, чтобы служить ему в этом мире. Разве не это было бы Его замыслом, мы оба нуждались в этом, но вы!.. Даже если бы я был ангелом, Господь ненавидел бы меня! Как легко просить меня убить вас, что я делаю не так, почему каждый просит об этом?! Я люблю тебя, я не хочу делать этого! Сан напугано поднялся с места, не ожидав такой бурной реакции. Если задуматься, ангел был прав — они оба нуждались в этом и оба изменились. Если и была на то воля Господня, то испытанию настало время завершиться. Чхве искренне поверил, что конец его заключался в смерти. Ангел возник перед самым носом, обхватив лицо клирика ладонями. — Я так люблю тебя, сильнее всего на свете. Я делал это только ради тебя, я обещал помочь тебе и я помогаю, ради тебя я красил эти стены, писал эти письма, ради тебя я буду с Сонхва… Я не ангел, Сан и даже, если поверю в свое благое предназначение, я им не стану. Я прошу лишь остаться со мной, пока это ещё возможно. Хонджун был искренен, как никогда в жизни. Слова сами находились, мысли в голове впервые за долгое время путались — вдруг он и правда куда лучше, чем думает? Вдруг Бог все-таки есть, и сейчас на небесах слышит, как в его доме ссорятся его же дети. Вдруг Бог любит даже его? Вдруг Он наконец услышал его боль и направил к истинному пути. Хонджун задумывался, конечно же он задумывался над душами, но легче было никогда не знакомиться с жизнями тех людей, которых он хотел бы лишить её. Раньше, когда мир еще был краше и наполнен чем-то интересным, легче было жить, как Сонхва — пировать и считать себя Богом, не знакомясь ближе со своей едой. — Пошли со мной, Хонджун или спаси меня от него. Сан накрыл ладони парня своими, медленно спустившись до его запястий и горько улыбнувшись. Желание увидеть Рим, войти в базилику Святого Петра, встретиться с друзьями, уйти наконец, сбежать из этого места, надеясь на то, что Хонджун сможет сделать это с ним, обрушилось, словно стена на голову. Священник вовсе не хотел обидеть Кима, и сердце билось всё быстрее от слез парня, от его слов, но всё должно было закончиться рано или поздно, хорошо или плохо. — Ты любишь меня? — громко вопросил ангел, обратив на мужчину свой взор. Пока Сан колебался над ответом, Хонджун поддался вперёд, вовлекая священника в грубый поцелуй, полный отчаяния. Чхве воспринял это со страхом, как бы не пытался не бояться, дернувшись в сильных руках, впившись пальцами в чужую рубашку. И почувствовав все это, Ким отпрянул, не веря своим глазам. По храму словно расползлась горечь. — Боже, — разочарованно процедил он сквозь зубы и развернувшись, за секунду добрался до тела испанца, а после и до двери, оставив её открытой. Как мог Чхве после всего этого подумать, что Ким способен на его убийство? Чему он все ещё не научился за чертовы тысячи лет, что он в который раз упустил в этих коротких веках?***
Оставшись в одиночестве, Сан ещё целый час сидел на коленях у креста спрашивая себя о том, что сделал не так. Он плакал навзрыд, сжимая в руках сорванные шторы. После наступили не менее тяжёлые и дерганные полчаса, за которые он порывисто собрал все свои вещи, игнорируя иконы и кресты. Не брошенной оказалась лишь библия. Прожигая чёрный чемодан с сумкой еды на нем, он то и дело сжимал губы, думая о Хонджуне и виня себя в его уходе, в своей резкости. Конечно же он любил его, он доверял ему всё последние месяцы, свою душу в конце концов, но выбора не было. Сан цокнул, толкнув стул в комнате подальше к стене. Он вёл себя не лучше глупого ребёнка, рассуждая так поверхностно. Ангел ведь сам метался, может быть боялся своего Друга. Он просто хотел побыть с любыми подольше, берег его, а Сан хотел лишь того, чтобы Ким больше никогда не страдал с кем-то. Чхве ощутил, как сильно обречён, и в одежде повалился обратно на постель, закричав в подушку, всем сердцем хотя разорвать её на части. Оставалось дождаться утра. Хонджун обязательно придёт к нему и тогда он может попрощается с ним как следует, может тогда обдумает все, как следует. Мужчина уповал на милость Господа — только создатель теперь мог решить его судьбу. От демона Сан хотел понимания, ведь прощаться им обоим было не впервой.***
Выбежав на улицу и бросив чужое тело в лес, так что оно успело пролететь десятки метров над верхушками деревьев, Хонджун ринулся к обрыву, побежав, как это делают люди. Жёсткая трава под ногами казалась острой галькой, воздух стал тяжелее и вся живность в округе казалось сдохла. Ким устремил взгляд к горизонту, прежде чем сорваться с обрыва и рухнуть вниз. В голове не осталось ничего, стало просто очень очень больно и только чтобы отвлечь себя, вразумить, он не остановился, испытав не свойственный ему страх. Удар о воду с такой высоты убил бы любое смертной существо. Ангел хотел бы закричать от боли, но всё тело сковало так, что ни звука не вылетело из раскрытого рта. Парень скорчился в агонии, чувствуя, как вода льется по горлу, заполняя все тело. Казалось, что вся кожа пошла трещинами, будто её часами хлестали железными цепями, кнутами и палками с особой ненавистью. Смиренно опускаясь во тьму дна, он, пожалуй, впервые задумался над тем, какие страдания приносил своим жертвам, издеваясь над их хрупкими телами. Тем не менее, адская физическая боль вытеснила большинство чувств в том числе обиду. Хонджун открыл глаза уставившись в беспроглядную тьму, чувствуя, как скользкие широкие водоросли все отчаяние цепляются за его тело, но ничего не смог сделать. Любая попытка пошевелиться отзывалась болезненно. Так беспомощно, холодно и одиноко он ощущал себя во тьме под толщей воды словно это и был желанный им гроб. Ангел закрыл глаза, через пару минут достигая самого дна. Водоросли пошатывались от волн даже на такой глубине, то и дело скользя по лицу парня. Последний раз он опускался в этот мрак два века назад со своим кораблём. Тогда он пролежал так почти неделю, но сейчас времени придаваться печали не было. Мысли в конце концов пришли в норму, и Хонджун понял, что ему необходимо сделать нечто прекрасное.***